Статья Олега Ермакова «Потерянный Рай: Мир в Луне»
жүктеу/скачать 2.95 Mb.
|
| Статья Олега Ермакова
«Потерянный Рай: Мир в Луне» Главные положения …И гений, парадоксов друг, И случай, Бог изобретатель. А.С. Пушкин В статье Олега Ермакова «Потерянный Рай: Мир в Луне» в сжатом виде дан труд его «Планета Любовь. Основы единой теории Поля», увидевший свет в апреле 2009 года. Проблему создания теории Поля — Вселенной, Простора-Стези сущих, автор решил победой над гибельным корнем всех прежних потуг, суть которого в том, что с поры Аристотеля Стагирийского (384 – 322 г. до Р.Х.), взявшего предметом науки о Сущем не Мир, но лишь бренную сферу как тень его, Ум (Нус) без Сердца как древо без корня, — Бог, Мира Творец и Хранитель, сведен из Всего был в ничто. Часть почтя Целым, тень Огнем — Мир не познать; Бог — Ось в нем. Без Осú этой Мир, Колесо, канул в дольних очах. Возврат Бога на место, свершённый, вернул Миру цельность, восставив в очах его как бренья с Вечностью сплав, Сего с Тем-Всем: Луну, зрячих Мир, Шар Любви, в очах бренных отдельный как масло в воде. Полна Миром, Луна в очах этих пуста как они: это колокол Бога, звенящий о царстве Его. Область Розни за лунной орбитою есть теневая вселенная как образ истинной, сущей в Луне. Из Луны (мест иных сему нет) к нам нисходят Антропы, с кем вместе мы — цельный Народ: капли Глуби-Луны, Воды Бога: Во|да, Мир — во Да, в Бога д|верь. Корабли Гостей наших, тарелки Воде, — капли ж, меньшие их на ступень: гипостазис антропа как органический механизм, иль живая машина как целое прежде частей, с тем — машина Любви: слуга Жизни и Жизнь сама; Мир и антроп, с ним един — организм органический; механизмы (машины) известные нам — механизм механический: смерть, бренных царь как гроб им.  
Рис. 1. Вечность и бренье с Луной, скрепой их Рис. 2. Антроп-Гость, посол лунный, в костюме Луны Адрес просмотра и скачивания полного текста труда «Планета Любовь»: http://library.univ.kiev.ua/ukr/host/viking/db/ftp/books/other/theory_of_mir-yermakov_2009.pdf ПЕРВАЯ СТРАНИЦА КНИГИ «ПЛАНЕТА ЛЮБОВЬ. ОСНОВЫ ЕДИНОЙ ТЕОРИИ ПОЛЯ» 40 лет назад, в пору штурма Луны и геройской по смелости высадки на ее поверхность, человечество прикоснулось к великой загадке: Луна, солнце ночи — пустая внутри. Когда огнь земных сопел ударил в нее, сталось диво: Луна зазвенела как колокол*. Но и поныне еще, чýжды Неба, земляне не зрят: пустота в Луне — есть Полнота, по какой мы томимся, разгадка всех тайн, что тревожат издрéвле людей, всего прежде — их собственной. Звон из Луны — Мира блáговест, глас Божий; колокол Вечности, Лунный — звонит по тебе, человек! Пленник тьмы, ты, что мешкаешь в бренном мешке глаз пустых, знай: Луна — Дом родной твой, в Луну путь — Стезя для тебя. О Луне неизвестной досель, о Луне как очей зрячих Истине — речь в моей книге. 
________________________________________________________ * Пустотелость Луны, обнаруженная при старте с нее лунной кабины «Аполлона-12» (колебание планеты от удара в нее реактивной струи длилось более 55 минут), столь потрясла и заинтриговала американцев, что во все дальнейшие полеты Лунной Миссии они специально толкали к Луне последнюю ступень носителя «Сатурн-5», выводящую корабль на лунную трассу, чтобы ударить ею в Луну и послушать звон этого колокола. Так, в своде главных задач экспедиции «Аполлона-14» четко означена «организация падения на Луну последней ступени ракеты-носителя и использованной взлётной ступени лунного модуля»; о последней ступени носителя «Аполлона-17» в отчете НАСА с бесстрастием зоркого Аргуса сообщается, что 10 декабря 1972 года в 20:32:42.3 она врезалась в лунную поверхность на скорости в 2,55 км/с. Вызов и доскональное изучение лунотрясений стали центральной — настырною, острой — задачею Миссии с поры названного открытия, задачей, для решения которой были с холодной дотошностью одержимого перебраны все возможные средства. Так, Луну сотрясая, трясли мы себя, чтоб явить Бога, Суть нашу: Столп, что шатать не дано никому, Ось Луны, сердца нашего Ось. ПОТЕРЯННЫЙ РАЙ: МИР В ЛУНЕ Отчизна, зовущая нас — Вы написали такую огромную книгу о системе мира и ни разу не упомянули о его Творце! — Сир, я не нуждался в этой гипотезе. Диалог Наполеона и Лапласа Было бы поистине чудом, если бы человек сумел открыть общую основу всех наук — физики, биологии, психологии, социологии и др. Мы стремимся к такой цели, хотя и можем привести веские аргументы против ее достижимости. Альберт Эйнштейн Весной 2009 года киевлянин Олег Ермаков завершил труд «Основы единой теории Поля» — концепции цельного Мира как Поля (Стези и Простора) всех сущих, доныне не созданной еще никем. Заглавие это многие, не уяснив сути книги, сочли пустой претензией. Может ли быть, говорили они, что работа безвестного автора, странная своим методом — та самая чудо-теория? Ермаков утверждает: да. Прав ли он? Действительно ли единая теория Поля явлена в свет? Некогда звонкой прелюдией к ней мнилась теория относительности Альберта Эйнштейна, хвалимая наукой как радикальный шаг в миропознании — в Истину, Цель его, наукой этой не зримую. Сам Эйнштейн так не считал, мысля труд свой портретом Вселенной без главного — Жизни, которой он не касался. Но Жизнь — и есть Мир: им всё живо как Целым своим. От глаз наших как Вечность от тления Мир скрыт в Луне: в Уме Сердце, под коркой ядро; явить оку его как концепт — есть создать нам теорию Поля. Так мыслит о ней гость журнала Олег Ермаков. — Итак, Олег Владимирович, вы утверждаете, что действительно создали теорию Всего Сущего?уг которой быломи ученых то создали именно ту вожделенную легионами ученых теорию Всего Сущего — Да, утверждаю. Но, думаю, сделать это мог всякий, в любви к Одному одолевший рознь глаз наших, глянув окрест не кривя своей сутью, душой: очи наши — она. Ведь кривое копье — не торит, равно как и тупое, и мягкое; в миропознании бур его — фалл, бьющий в Тайну как в Лоно: остр, целен, тверд, прям. — Чем же есть эта торящая мощь на деле? — Это та цельность нашего «я», о какой говорит Иисус как о вере размером с горчичное семя, способной двигать горами: (…) истинно говорю вам: если вы будете иметь веру с горчичное зерно и скажете горе сей: «перейди отсюда туда», и она перейдет; и ничего не будет невозможного для вас. Мат. 17:20 К знанью сути сих слов вспомним два места Библии. Первое — наставление Сына о фарисеях, людях, чьи здравые речи чужды их поступкам. Искать истину в их делах — труд пустой, а меж тем, по делам-то и познается человек, состоящий из них как из собственной жизни, которую Кант звал «практической философией». Деяние наше как одоление внешних препон, утверждение Глуби, — зовется поступком: поступки есть пóступь, cтупанье путем нашей жизни; ступать по ней, жить — поступать. Разделивший слова и дела, заявленья и подлинную их цену, фарисей — человек не в ладу с собой, ведь раскол этот — в нем. Взгляните с высот слов Мессии на то, как ведет себя типичный ученый-теоретик наших дней — и вы увидите в нем все черты фарисея, антрóпа с разъятой душой. Стоя в храме, он молится Богу, взывая с Нему как Опоре всего и вполне положась на Нее как на истинно сущую, — но когда, переходя к прямым своим обязанностям, т.е. поступкам ученого, он берется описывать Мир, тот выходит из-под его пера лишенным сего Столпа, а потому — и мертвым. Действуя так, ученый, согласно Христу, сам не ведает что творит, а то и, в себе чуя рознь, измышляет в самооправдание догму, согласно какой Бог одно, а наука — другое, и Бог в ней излишен. О нет, господа: Мир — един, и един человек, дитя Мира! Бросая Творца за порогом своих кабинетов, тем вы затворяете труд свой добру и морали, которые-то и есть Бог; наука же, презрев их, созидает не гимн Человеку разумному, а Хиросимы и Освенцимы, где тот гибнет от рук палачей. Внеморальное — антиморально: без Господа, Жизни — всё смерть. Предоставленная себе, наука впадает в плен Дьявола — места пустого, от Бога дыры. Вот что такое лишенная Бога наука: безбожна — безмирье она. Тверд закон: колесо без оси не вращается, Мир без Творца — есть ничто. Наука, известно, есть средство Познания. Бог же, Я сущих, есть Цель его; звал к ней Сократ нас призывом познать себя. Чего стоит средство без цели? К какой высоте влечет наука, сущая ради себя самой? Истину эту, каждый по своим мотивам, сокрыли в трудах своих и Ньютон, и Эйнштейн, веруя на словах — не делами. Эйнштейн, осознав, что его-то «кристально чистая» — не грешащая Богом, как скажем здесь мы — теория привела мир к созданию атомной бомбы (жар чей — дефект массы в ОТО), испытал потрясение, обратившее его в борца с нею, да где там! — джинн Зла уже вырвался из бутылки. Его не вернуть нам назад фарисейством пустых призывов. Нужно разбудить научный разум, чтобы он перестал плодить монстров, а для этого пора вернуть ему Бога. Вернуть — и немедля: любой, кто не слеп, сознаёт, что глобальное потепленье, губящее Землю — жар топки ума атеиста как ад наяву. Бога и возвратил я Вселенной в своей теории, поставив Его как Ось на должное от века место — и колесо Мира, мертвое прежде очам, закрутилось опять. Мир обрел свою цельность — ведь целен он Богом. Так цельна им вера с горчичное семя, Мессией рекомая: вера свободной от розни души, по Розенкрейцерам «семенного атома» как малейшего семени в нас, коим есть Мир в сердцах как Гор, Солнце глаз. Семя горчицы и было для древних малейшее зримое: малость очей как предел остроты их. Един с Богом, Причиной Всего, человек не нуждается в истолковании сущего: Мир есть он сам. Утеряв это прямое, т.е. беспромежное, единство, слит с Богом он верой, единством чрез связь, и в трактовке того, в чем уверен он, вновь не нуждается. Лишь с утратой и Бога, и пуповины Его, ощущает он голод Потери, а с ним и нужду в обретении всеобъясняющей теории как компенсации за рознь с Причиной. Поскольку же безупречно восполнить утрату способно лишь обретенье утраченного (ведь матери, лишившейся сына, и влюбленному, оставшемуся без возлюбленной, нет в целом свете замены им), лучшая компенсация этой розни одна — единенье с Причиной: теория Всего Сущего как восставление Бога в очах падшего в своем безверии человека. Само слово «теория» — явь тому: те|о|р|ия = Тео|с + ор|ис, рот (лат.) = богоглаголенье, Бог на устах. Вторым местом Библии, о каком говорю я, является ее зачин: «Вначале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог». Коль Слово было вначале — оно есть исток реки сущего; новизна же истока непреходяща как Жизнь: нет его — нет реки. «Слово было Бог» — означает «и éсть Им поныне» для тех, кто не отделяет словá от дел. Слово есть сосуд Истины, должный от века ей, где она — сок в винограде, давимый наружу при нашем желании пить или претворить его в вино. Иных вместилищ Истины просто не существует — нам не из чего выбирать! А где ищут ее ученые? С поры Аристотеля, превратившего науку о Сущем, физику (греч. фюзис — при|род|а: при Роде, Творце — Мир) в оплот полу-Сущего как неживого осколка живой Полноты, вышвырнув скрытый от бренных очей горний мир в сиянии его славы и оставив, как скудную кроху Вселенной, мир видимый, дольний, — они безуспешно стремятся построить теорию Мира, вселенского Целого, как стопроцентно физическую картину, т.е. истолковать Полноту в терминах не наблюдающей ее части. Никчемный труд! Искать Полноту нужно в Слове, к чему и зовет нас Библия своим вступлением, от которого как от истока течет ее мудрость. Вняв Библии, в Слове, как дóлжно, нашел Вечность я. — Как может слово вмещать, когда его и потрогать-то нельзя? — Атеист никогда не поймет этого, ведь и себя самого он пощупать бессилен: будучи в сути душой, искрой Божьей, зрит он только плоть. На деле же бессомненно реально лишь то, что нерушимо и всеобщно, и таково-то есть Слово: суша становится дном морским, рушатся в прах города и империи, а оно, чуждо тленью, живет на устах людей, и пользуется им всяк. Что же до осязаемости, то ответьте мне: есть ли для человека нечто более ощутимое, чем слово, глаголя которое, он осязает его не одною гортанью (чье чувство острей, чем перстов: то — персты в голове) — плотью всею. Не Слово исходит от плоти, но плоть — от него: как структура от функции, чистого Действия, каким оно есть в устах всех, кто глаголит без фарисейства. Словом создана наша гортань как рукой инструмент, Словом — весь человек как разумная суть: разум — Слово, Глубь в нас. — Что же представляет собой ваша теория? — Странной вышла она на взгляд науки: труд о Вселенной как филологическое исследование. Но труд по филологии, науке атеистичной на практике, и труд по Слову — как Богу и Миру, на этой Оси Колесу, — вещи разные. Моя работа есть именно второй: это живая книга, в какой избавленье от язвы фарисейства упразднило раскол между словом и сущей в нем Божьей Вселенной. И в слове взыграл Мир. — Каким же увидели вы его? — Как ошеломляющую Реальность, Cаus’mar смертных глаз. Ведь реальность Вселенной, куда как хозяин в свой дом возвращен Творец — это реальность Духа, мифичная, ведь Дух, Причина (лат. Causa) — Миф, растворитель глаз бренных. Признать вековечное право Бога быть Осью Сущего — значит вослед сему праву Единого Духа признать также право на жизнь благодатной духовной многости — богов, бессмертных как армии Бога. Само понятие бессмертия исключает способность этих великих сутей прекратить быть. Зевс или Афина не могут умереть — кануть могут для них наши очи: для Вечного — тлен, затворясь как врата от Огня. Вот почему моя книга есть взгляд на природу Сущего его же очами: очами Мифа как Сердца, каким есть оно. Очи Мифа, что видят, есть бодрые очи, в каких меж собою одно мы, антропы, как в Мире, Предмете их; прочие, Мифа чужды — спят, смотрящи: в них мы каждый в мире своем. Гераклит сказал: «Бодрствующие люди имеют единый мир. Спящие люди удаляются каждый в свой собственный, но не замечают этого». — Что нужно понимать под Мифом? — Вселенную и нераздельную с ней нашу личность, суть личность как Мир. Люди, ставящие вопрос про реальность Христа и Гомера, вопрошая, существовали ли они как исторические личности, обречены на крах поисков, ведь сам вопрос этот мертв как смесь грешного с праведным. Личность как суть без иного есть Миф как сверхплотская, вневременнáя реальность Золотого Века, не смесимая с историей, рекой времен, как с водой масло. Отсюда само понятие «историческая личность» есть оксюморон, «живой труп», и знают люди: чем ярче, т.е. согласнее горней природе своей, персона, тем тверже царит она над потоком времен, светя всем, им влачимым. Центральное слово истории есть «забвение», личности — «память». Очи Мифа, с тем, есть первозданные очи людей: горний взор, очи Сердца как Века Златого, нам должные, коими зрим без помех Бога мы. Корнь их есть вера в Чудо: Миф — Чудо для нас. Кастанеда зовет это зрение вúденьем; знание Слова дает нам его. — Чтó есть Золотой Век? — Блаженная пора единства человека и Земли, как сосуда его, со Вселенной, Планетой без внешнего: Тело тел сущих, она есть Сосуд сам себя. С утратою сего единства, свершившейся волей Создателя, виденье раскололось в себе на себя и смотрение как иное себе, а цельное тело Вселенной согласно тому — на Луну и Землю. Об этом рек М. Элиаде: Мифы многих народов отсылают нас к той весьма отдалённой эпохе, когда люди не знали ни смерти, ни трудов, ни страданий и достаточно обильно снабжены были пищей — нужно было её только взять. В те времена боги нисходили на землю и смешивались с людьми, а люди, со своей стороны, могли свободно восходить на Небеса. Вследствие нарушения в ритуале сообщение между Небом и Землей было прервано, и боги удалились на высочайшие из Небес. Небо и Земля в Златом Веке не существовали в раздельности — то были два края единого Поля, Вселенной, меж коими люди ходили, как ходят обычно они по лицу земли, ибо Верх слит был с Низом. Отход сей блаженной поры как закат солнца Истины в очах людей, или претворение видения в смотрение, и стал рождением Низа и Верха как Двоицы-Розни, Земли и Луны. Земля, как тело Утраты, явилась смотрящим очам как плацдарм их, арена истории — реки Розни, тьмы, неучастно рожденной и струимой в даль небытия Золотым Веком, ее истоком. Луна же, как тело Обладания, сохранила в себе втайне от бренных глаз Золотой Век как цельную, как и прежде, Вселенную, люди которой, единокровные нам — те самые гуманоиды, что являются нам порой Контакта. Являются — из Луны, ведь поскольку Вселенная в ней, прийти им больше неоткуда. Вот почему зримые издревле странности на Луне, знаки Жизни на признанно-мертвом, законно приписываемые руке Разумных, не есть работа антропов из внешнего космоса, садящихся на Луну как на некую подвернувшуюся им по пути площадку — то должная явь пребыванья Разумных на ней как вратах лунной Глуби Гостям, из нее к нам входящим как, в купности их, Мировой, или Лунный, Народ. В мире бренных очей Луна — капсула Вечности: Космос, Нут (египт.) как Орех (nut — англ.), разъять который к познанию можно только любовью; то — сфера Единства средь Розни как капля Иного, суть ма|сло в воде: тело-Нумен как Сердце в очах Ума, бренных. Сосуд Всего, Да, Луна — центр мира глаз наших с Богом как Осью внутри; Земля, Нет — его периферия, путь от которой, стезя Обретенья, землянину только один — в Центр: к Луне и во Глубь ее — к Богу как нашему Я, той Оси, что вернул я в теории рáвно и Миру, и жаждущей Бога душе человеческой как Миру в нас. Мир как Тело, единственное в своей отдельности, т.е. отдельное от себя самого и с собою единое, — есть Миф как вечное Есть. Луна как отдельное от Земли тело — есть место, где Миф сущ поныне: скрыт бренным очам, явен горним; Земля как одельное — место, где Миф есть Минувшее, Star’ина, в настоящем же — нуль как дыра очей наших, не видящих Вечности: Мига как Жизни, о коем сказал Дербенев: Призрачно всё в этом мире бушующем. Есть только миг — за него и держись. Есть только миг между прошлым и будущим, Именно он называется Жизнь. Зря мифически, Сердцем, — Луну от Земли не отъемлем: Мир — обе; нет двух — есть Одно. Зря очами Ума — ради Сердца, владыки, да зрим Мир в Луне как Исток, капли чьи из нее — мы, антропы Земли, Капли Лунной. «Cвалиться с луны» — Суть утратить свою, Мир, стать Сердцу Умом как подобьем его. Богом сущий как Осью своей Колесо, Мир как цельное Тело — Одно как Причина себя, без иного; Луна и Земля в розни их как разъятый в очах (иль очами: Рознь — очи, не Мир) Мир — есть Двоица «Причина-Следствие», где Земля, скол Луны как вода от Воды — и Луной есть как Глубью-Водой, и иным ей как капля, упавшая вниз. Каплю эту, живую с живым на ней, зрить можно явленной сразу со всем на ней сущим, а можно и как плод процесса, в котором сперва от Луны отпадает Земля как живой дом живого, а далее на нее сходит Жизнь в чреде форм — от простейших и до венца ее, человека. В контексте царящего в Сущем закона единства различия (подмененного энгельсовым материализмом на закон единства и борьбы противоположностей, главных в законе сем) обе картины верны как его ипостаси, Единство и Многое-Рознь. Мир, Единство, разъялся однажды в очах на себя как Луну и не-себя как Землю. Отсюда Луна и Вселенная — одно и то же: безлунье — безмирье; не ведать Луны — Мир не знать: в Луне Лан (поле (укр.)) и Луну самое. Посему чужестранец в Плутарховом сочинении «О лике, видимом на диске Луны» говорит, что «из всех явленных миру божеств особенно дóлжно чтить (…) Луну, как наиболее владычествующую над жизнью, а за нею — Землю»: поистине, единственной целью в познании Мира для нас есть Луна, тело-Мир как единый Предмет поклонения: части — пред Целым своим. Раз Земля наша — капля Луны, т.е. Мира как Глуби, планета сия только внешне, для дольних очей, есть отдельное от Мира тело, внутри ж оно — та же Луна, т.е. Мир. Как очей бренных Тайна, Луна — Огнь их истинный: Вечность как Сердце всего; солнце бренных дневное — суть Ум, очей ложь. Им как явью живимы мы днем, Солнцем Тайны ж — всегда: Ум есть часть как пол-Сердца, в разъятьи Одно; Сердце — Полность. День истинный, Лунный — тень бренного дня: Суть, Второе в сем мире-Уме, мнящем Сердцем себя; Денис, День — Дионис: Вакх, Тьмы бог. Луной, Сердцем, мы любим: ланиты — луниты, любовью жаркú; от Луны — трав рост: к Господу тяга; так, травы его, к Нему тянемся мы. Глубь в картине моей — не лопаты цель: то — Дух, Глубь-Высь. Смысл сей, как с Этим То, коррелирует с грубым, физическим планом: известно, что местом духовного подвига как погруженья в Себя в мире сем есть пещера. Отшельник — пещерник: спустившийся в Глубь, в Дух как Печь (пещь — стар.): в горн — мечом жаждущий стать. — Значит, пустота, разделяющая Луну и Землю — всего лишь оптический эффект бренного зрения, обман глаз? — Именно так: это прорва расколотых смертных очей: вижу то, чем есть сам. Для магов как сутей мифически зрящих, сиречь цельнооких (маг — видящий: цельный очами), Луна и Земля — это два полушария одной Планеты Мир, две комнаты сего Дома, где, чтобы попасть из одной в другую, довольно шагнуть. Очьми чистыми зря (очи — ноги для нас), так шагали герои индийского эпоса, дивные нам войны коих, шедшие то на Земле, то на Луне — бой единый на двух сторонах Земли нашей. Так входят к нам Гости с Луны, маги сутью, ступая чрез грань из Того в Это шагом единым. С тем, лишь для не видящих Мир Гости — «инопланетяне», суть жители иной Земли, чем наша, а для Мирового Народа как видящей Семьи разумных Земля у нас всех одна — Мир (число коего — Семь; Бог, Ось Мира — Восьмой). Прямой знак сему — то, что на древнейших картах звездного неба (X в. до Р.Х. и глубже) Луна отсутствует как та же Земля в Star’ину: в Небозéмлие, Век Золотой (посему, пишет Фламмарион, Луну в Древнем Египте и звали эфирной Землей; Нил, отец Египтян, течет с гор Лунных (так они кличутся): в сути сакральной — с Луны, слуга чей — Армстронг Нил). Из сего вытекает: антропы Луны, Гости наши, от нас неотдельные, в строгом понятии слова находятся среди нас. Глядя очами Мифа на толпу, обтекающую вас на людной улице, вы тут и там увидите в ней антропов-лунитов, гуляющих вместе с вами, надев должный случаю костюм землянина. — Костюм? — Да, тело земного антропа как биокостюм истинного, т.е. голого в строгом понятии, тела антропа — души его, называемой Григорием Сковородою «внутренним человеком», Творцом вдетым в плоть как в чехол. Антропы смотрящие, понуждены мы носить свою плоть как единственный в жизни костюм — от рожденья до смерти как сущие в плену его: Ума — Сердце, Суть; антропы видящие, Гости наши владеют своими телами, меняя их по обстоятельствам, как мы меняем одежды: для лета — рубаха, для осени — плащ. Так меняли костюмы свои (рукояти и ножны, рабы при клинке) мечи древних; так кондомы меняет фалл, меч живой. Способ бытья Гостей среди нас, зрящих корки без сути их, есть оборотничество, невинный обман — род сокрытой активности сущностей Мифа в квази-немифичном пространстве, хранящий в очах его зрителей цельность его как Мир в них. Так щадят очи смертных людей боги всех мифологий, свершая свои чудеса под личиной обыденного: Мир — под маской мирской. Так, крепя Тайной явь, Народ Божий, Антропы, един всякий миг в смысле строгом, прямом, стоя в Вечности плечом к плечу. — Что же тогда представляют собой леденящие наш взор страннозримые тела Гостей, в каких они предстают нам в Контакте? — Это костюм назидания бренному человеку: плоть, согласная душе как Ум Сердцу, — тогда как плоть наша, противная ей, иль отколотая от нее как Земля от Луны, в сути есть Ум Ума — эгоистические, разъятые очи, забывшие свое единство, даримое душой как Сердцем. Вспомнить себя очи эти и побуждает вид наших Пришельцев, на равных и «сей» и «тот». Дивный костюм их, согласный закону единства различья, зову я костюмом Луны, тела-Сердца; костюм как плоть нашу — костюмом Земли как Ума; в сути ж оба — Луна. Суть нагая есть Сердце; прокров ее — Ум как как кость-ум; но кост|юм Гостевой — Ум-слуга; наш же — Ум-царь, обманом пустой. Роль костюма плотú нашей умной — сокрытье души, искры Божьей как сути антропа; плоти же сердечной — явленье души чрез согласную эту, не сущую как бы на ней, иль прозрачную оку: дырявую как Ум, не прячущий Сердце. Дырявости сей явь — глаз Гостя как выпуклость мозга из черепа — Глуби из корки-Луны, плóти лунных антропов: Мозг — Ма’ть, Mother, Ть’ма Божья, Лоно в Луне. 
Рис.1. Око наше и Гостя Мозг, Мать — в Селене Ки’сель-Акиян, мыслей наших творец: Дума — Дама, Тьма-Мать; люди, мыслим Луной мы. С тем, вечер, грань Света и Тьмы, отворяющий магам разлом Тайны, Трещину Мира (как пишет о том Кастанеда; Мир — Десять: Свет-Тьма, Один-Ноль), — порá мыслей: Щель эта — Селена, Луна, Бога Колокол. О нем-то песней поется: Вечерний звон, вечерний звон! Как много дум наводит он. (Иван Коз’лов) Глубь Луны в сути, мозг Гостя — Сердце с Умом, сущим в нем как слуга, в раствореньи: слуга, коль любя служит (служить — любить), растворен в господине своем. Посему сердце наших Гостей — в голове их, сиречь в месте должном: ведь Сердце — Уму царь, жүктеу/скачать 2.95 Mb. Достарыңызбен бөлісу:
|