Стефани Дональдсон-Прессман, Роберт М. Прессман – Нарциссическая семья: диагностика и лечение

Глава 5. Чувства и общение

Виктор Франкель через две тысячи лет после Овидия иллюстрирует идею важнейшей необходимости выражать наши чувства, рассказывая историю о человеке, которого встретил в концлагере в годы оккупации. Условия жизни в концлагере вызывали сильное опухание ног, лишая заключенных возможности надевать ботинки перед выходом на работу. Только один заключенный умудрялся надевать ботинки. Когда Франкель спросил его, как тот избавился от отеков, тот ответил, «я выплакал их из себя». Как Франкэль объясняет, «не было никакой необходимости стыдиться слез, поскольку слезы свидетельствовали, что у человека было самое большое мужество, мужество страдать».

У взрослых родом из нарциссических семей сама идея признания и обснования собственных чувств часто отсутствует в опыте, полученном за годы жизни в родительской семье. В результате, умение выражать свои чувства подходящим образом становится исполинской задачей: как я могу словами сказать о том, в чем не могу признаться самому себе? Если вас не учили тому, что человек имеет право чувствовать, то вас конечно не обучили, как выражать чувства в прямой и утвердительной манере.

Обучение пациентов тому, как трезво оценивать свои способности, быть уверенным в себе и в нужной мере проявлять настойчивость – есть зачастую наибольшая трудность для врача, работающего с людьми, выросшими в нарциссических семьях. Обучение пациента этому многоуровневому навыку – позволить себе испытывать чувства, признать их существование, определить их словесно, обосновать для себя их появление, подходящим образом выразить их и, наконец, понятным языком высказать свои ожидания – является чрезвычайно сложной задачей. Она касается самой сути состояния человека: если я не знаю сам, кто я такой, как я могу объяснить это тебе?

Модель, которую мы используем для того, чтобы научить эффективным навыкам общения, называется «я чувствую... я хочу».

По существу, это призывает к устному выражению чувств, вслед за чем человек должен ясно сказать, чего он хочет.

Томми, я сержусь и обижаюсь на тебя за то, что ты не навел порядок в общей комнате, а ведь ты обещал. Я хочу, чтобы ты сделал это сейчас.

Модель «Я чувствую... Я хочу» является очевидной и простой, но большинство людей не знает, как сделать это. Эта модель не оставляет места для игры в прятки, в намеки, недопониманий, взрывных сцен, ошибок при чтении мыслей другого, и всевозможных плохих вещей. Это - лучшая модель для ясного, уважительного общения, из тех что нам известны.

Уверенность в себе - большая проблема для людей, воспитанных в нарциссических семьях. Есть две части в уверенности в себе: это знать, что ты чувствуешь, и сметь и уметь выразить это в ясной, неагрессивной манере. Как уже сказано во второй главе, и знание своих чувств, и их выражение - трудные задачи для людей родом из дисфункциональных семей. В нашей практике вместо слов «уверенность в себе» мы предпочитаем использовать выражение «уважительное взрослое общение». Хотя уверенность в себе - совершенно достойное и удобное слово, для многих пациентов оно несет некий отрицательный оттенок. Оно является также менее описательным. По существу, пациенты должны учиться уважать себя и других, учиться иметь отношения, подобающие полностью дееспособным взрослым, и эффективно общаться, так, чтобы выражаемый ими смысл действительно соответствовал тому, что воспринимает собеседник. Поэтому мы разделили эту главу на две части (на определение и выражение чувств, соответственно) и обрисовали множество терапевтических методов для использования в обучении этим важным навыкам.

Определение чувств

Многих пациентов коробит даже просто от слова «чувства». Как прокомментировал один пациент, «я не ведусь на все эти обнимательно-трогательные дела со сладкой кашей!» Поэтому необходимо помочь пациентам развить некоторую степень комфорта в обсуждении чувств, так, чтобы они могли признать (1) что чувства существуют как таковые и (2), что они испытывают их. В этих целях, мы описали множество методов, используемых в нашей практике.

Часто интересно и полезно провести время с пациентом, просто перечисляя чувства. Многие не могут без подсказки придумать даже одно чувство! Или они могут выдать перечень вроде: «расстроен», «грустный», «счастливый», «когда мне хорошо» и «когда мне плохо» и это все. Пациенты обычно бывают ошарашены, насколько велико количество чувств, которые они вместе с психотерапевтом могут записать в список.

Эти люди говорят такие вещи как «у меня нет чувств», или «чувствовать - это слишком больно». Они не имеют никакого представления о важности или функции чувств. Внутри структуры нарциссической семейной модели мы учим, что чувства:

.это наиболее истинное выражение того, кто мы есть;

.существуют сами по себе;

.не могут быть предписаны законом (как например «ты должен любить своего брата»);

. не бывают правильными или неправильными, или хорошими или плохими - они просто есть;

. они инстинктивны и часто защищают нас;

. мотивируют нас к необходимому действию (например, «мне страшно; поэтому я вызову полицию»);

. на них нужно настраиваться и уважать их, потому что они все равно выйдут на поверхность, - даже если мы игнорируем, отрицаем, или наполняем их фальшивым содержанием - в физических симптомах, взрывном гневе или депрессии («другое лицо гнева»).

Чувства особенно ценны как факторы мотивации к действию, как в использовании Брэдшоу понятия «Э-моции» (игра слов: «Э-моции» родственны слову «моцион», что значит «движение» - прим. перев.). Поэтому, когда мы отрицаем наши эмоции или чувства, мы, возможно, не предпринимаем необходимые и соответствующие действия. Врачи знают, что бездействие слишком часто приводит к депрессии.

Есть множество методов, которые являются полезными в преподавании взрослым из нарциссических семей, как распознавать и определять чувства. Три метода, которые мы часто используем (тест «язык тела», истории о чувствах, и видеопроекция) подробно описаны ниже. Мы также рекомендуем, чтобы пациенты вели «дневники чувств», в которых они идентифицируют и словесно определяют чувства, которые они испытывают, включая физические ощущения.

Тест «язык тела»

Большинство людей испытывают сильные чувства как одно или несколько физических ощущений: например, как комок в горле, или ощущение, что в животе все переворачивается; как напряжение мускулов шеи и плеч; или как внезапную головную боль. У некоторых людей практически мгновенно возникает боль в желудке или позывы в туалет во время эмоционального расстройства. Спросите пациента, где он чувствует эмоцию (или расстройство) в своем теле; скорее всего, он вам расскажет.

Итак, первый шаг состоит в том, что пациента нужно настроить на его симптомы – реально замечать и испытывать их, и получать похвалу от врача за то, чтобы просто позволить себе испытать чувство физически.

История Мэри. Мэри - тридцатилетняя женщина, чья нарциссическая родительская семья состояла из тихого, неуверенного отца, бесцеремонной и эмоционально злоупотребляющей матери, и двух сестер. Мать могла звонить Мэри несколько раз в неделю и "грузить" ее, потчуя историями о всех плохих вещах, которые делали ее сестры; она всегда пыталась вовлечь Мэри в сложные и расстраивающие семейные сценарии. Мэри больше года ходила к хиропрактику из-за скованности и боли в шее. Она приписывала боль последствиям небольшой аварии, предполагая, что заработала боль, когда она неосторожно перегрузила свою спину или шею, неправильно подняв или повернув голову. Когда хиропрактик порекомендовал ей обратиться к психотерапевту, она пришла к выводу, что боль была скорее выражением психологического напряжения, чем следствием физической травмы.

В ходе курса лечения Мэри начала вести дневник ощущений, в котором регистрировала возникновение боли в шее и события, мысли, и чувства, которые она испытала в течение дня. Ее также обучили «расслабляющему ответу» Бенсона, который она училась применять, когда ей случалось осознать, что у нее болит шея. Ведя дневник, Мэри смогла связать физические симптомы с определенными событиями и мыслями, которые порождали чувства - и определить чувства, которые выражались в ее шее как боль.

Врач: Мэри, на этой неделе когда вы чувствовали скованность в шее, вы смогли связать ее с чем-либо,что случилось, или с чем-либо, о что вы думали?

Мэри: Что интересно, я всегда замечала, что вроде бы шея больше болит по выходным, но я не знала почему. В моем дневнике объясняется, почему! Шея начинает болеть после того, как позвонит моя мать. Она много звонит по выходным, потому что мой отец в это время на работе. На этот раз, после того как я повесила трубку, я осознала, что опять возникла эта боль. А я не делала ничего - физически, я имею в виду, чтобы могло бы вызвать боль.

Врач: Получается, ваша мать и есть ваша головная, а вернее, шейная боль? (игра слов: в английском досаждающее обстоятельство образно называется «боль в шее» - прим. перев.)

Мэри: (смеясь) Думаю, да.

Врач: Мэри, что Вы чувствовали во время этой беседы?

Мэри: Я хотела, чтобы она не звонила мне постоянно и не вываливала все это на меня.

Врач: Хорошо, но это - то, что Вы думали. Я хочу знать, что Вы чувствовали. В этих словах Вы описываете мысль, не чувство. Что Вы чувствовали?

Мэри: Я чувствовала, что - нет. Я чувствовала злость. Она меня действительно разозлила. Взбесила.

В этом пункте врач мог похвалить Мэри за работу, которую она делала, и подчеркнуть шаги, которые она предприняла, чтобы изменить свою жизнь к лучшему. Пациентам часто трудно признавать свои успехи и они часто при этом строят фразы, которые фактически отражают дефицит или неудачу («Да, возможно я сделал это на сей раз, но я должен был делать так с самого начала!»). Важно чтобы врач по-иному объяснил былые неудачи, что они объяснялись нехваткой практики, а не ума, моральной стойкости или чего бы то ни было: пациент не имел навыков (практики, возможностей, нужного взгляда на вещи) тогда, но он учится этому теперь.

Существенная часть терапии в этой модели - то, что врач ориентирован на действие, вместо того, чтобы главным образом наблюдать или выражать поддержку. Важно, чтобы врач устно вознаграждал пациента за соответствующее поведение, делая похвальные утверждения, но при этом обозначая свою позицию не как простое подбадривание пациента, а как фактическое отражение работы, которую проделывает пациент. Таким образом, пациент будет знать, когда он «поступил правильно». У пациента в детстве, вероятно, не было такого рода обратной связи, поэтому сейчас ему это нужно, и он благодарен за это.

Заключительный шаг состоит в том, чтобы позволить пациенту выразить чувство и предпринять некое действие соответственно своему чувству. После обстоятельного обсуждения, Мэри решила выразить свои чувства ее матери и установить некоторые границы в их отношениях. «Действуя по формуле «я чувствую... я хочу», я собираюсь сказать ей, что я чувствую себя очень рассерженной, когда она звонит мне и жалуется на моих братьев и сестер, и что я не хочу, чтобы она делала это впредь.»

После нескольких нерешительных попыток Мэри все-таки смогла выразить матери свое ощущение от этих разговоров и, фактически, несколько раз вешала трубку, если мать «нарушала правило». После некоторого периода полного молчания со стороны матери (в попытке наказать Мэри), мать сменила манеру телефонного общения. Она стала звонить реже, к облегчению Мэри, разговоры стали короче и на более приемлемые темы. Но мать начала названивать одной из сестер Мэри и вываливать прежний негатив теперь уже на нее. Мэри прокомментировала это так: «Теперь это проблема моей сестры; ей придется научиться справляться с этим!»

Как выяснила Мэри, люди продолжают использовать определенные способы взаимодействия, потому что они работают; их тактика приносит им то, чего они хотят. Когда же эти способы больше не работают, люди прекращают использовать их. Пока Мэри желала слушать ее мать (то есть, удовлетврять потребности матери), ее мать продолжала «грузить ее» жалобами и поношением родственников. Когда это перестало работать - когда Мэри отказалась слушать (начала уважать себя), и смогла сообщить об этом как взрослая, ясно и понятно - ее мать прекратила выливать на нее свой негатив. Мэри таким образом смогла повилиять на поведение матери, пусть лишь в отношении себя.

Далее, Мэри узнала, что ее тело было ценным инструментом, сигнализирующим ей о моментах, когда она испытывала чувство, требующее внимания. Вместо того, чтобы считать боль в шее своим врагом, Мэри теперь стала видеть в ней сигнал о большом напряжении. Учась проявлять внимание к ее языку тела и действовать соответственно, она стала жить под меньшим напряжением, и впоследствии ее боль в шее заметно уменьшилась.

Истории о чувствах

Для людей, выросших в нарциссических семьях, часто трудно приписать чувства себе, особенно если испытывать чувства в прошлом было болезненным, не производительным, или грозило наказанием. Проверенный временем метод выявления чувств в диагностических целях состоит в использовании техник проекции (Тематический Тест Сознательного восприятия, тесты Роршаха, и т.п.). Используя этот метод с терапевтической целью (а не с диагностической), мы обнаружили, что если попросить пациента представить, что другие люди могут чувствовать в данной ситуации, то это гораздо меньше угрожает их самоощущению, и потому является превосходной техникой для того, чтобы распознавать и словесно определять чувства.

Истории о чувствах - это коротенькие истории, которые врач может сочинить прямо по ходу дела в кабинете. Мало того, что эти истории могут быть полезными в том, чтобы заставить пациентов идентифицировать и определять чувства, они часто действуют как «шпоры для памяти» (что-то, что способствует или вызывает всплытие на поверхность позабытых воспоминаний). Ведя курс лечения, врач рассказывает историю, и затем предоставляет пациенту решить, что могли бы чувствовать герои истории:

Маленькая девочка играет с кошкой во дворе. Вот она зашла на минутку в дом, чтобы попить воды, а в это время кошка выбегает на дорогу и попадает под машину. Что чувствует девочка?

Мальчик играет с другими детьми, и в какой-то момент они начинают обижать мальчика помладше. Наш мальчик не делает ничего; он только наблюдает. Вскоре меньший мальчик убегает, расплакавшись. Что чувствует первый мальчик?

Мальчика всегда бьет его отец. Однажды, отец входит в дом разозленным, потому что скейтборд мальчика остался на дорожке к дому, и отец споткнулся об него. Сестра мальчика знает, что мальчика будут снова бить, поэтому она лжет отцу и говорит, что это она оставила скейтборд снаружи. Отец бьет ее вместо брата. Что она чувствует?

Когда брат девочки узнает об этом (от другого брата), что он будет чувствовать?

У девочки есть мама, которая играет с нею, читает ей книжки и часто обнимает. Но когда отец девочки бывает страшен и орет на девочку, оскорбляя разными словами, мать делает вид, что не замечает или уходит в другую комнату. Что чувствует девочка?

Мальчик побеждает на поэтическом конкурсе и его просят прочитать свое стихотворение перед классом. Что он чувствует?

Мать девочки часто нарушает обещания, данные девочке, а затем покупает ей подарки. Что чувствует девочка?

Девочка играет на улице с друзьями, когда начинает темнеть. Друзья начинают расходиться. Девочка просит, чтобы они остались и еще поиграли с нею. Они говорят ей, что их родители велели им возвращаться домой, когда зажгутся фонари. Она говорит, что а ей родители не устанавливают никаких правил о том, когда она должна прийти домой. Как она себя чувствует?

Хотя соответствующие чувства могут показаться очевидными, занимательно наблюдать легкость/трудность, с которой пациенты отвечают на «чувствительные» вопросы. Также для диагностики ценно отметить, какими разными бывают ответы пациентов, что объясняется индивидуальным опытом каждого. Например, один пациент ответил на первую историю (о кошке, сбитой машиной) так: «Девочка была рада. Это была кошка ее сестры, и девочка всегда ненавидела эту кошку. Она хотела собаку. Ее мать сказала, что они могли только иметь одно домашнее животное, и право выбрать имела ее старшая сестра. Она всегда имела право выбирать. Теперь, когда кошка мертва, девочка может получить собаку!» Обратите внимание также на различие в ответах ниже двух пациенток к истории об игре детей, когда зажигаются фонари.

(Кристи – образованная, имеющая специальность женщина лет тридцати пяти, страдающая одновременно от беспокойства, и от депрессии. Она была воспитана докучливым, все критикующим отцом, который имел нереалистично высокие ожидания на ее счет, и матерью, которая была настолько пассивна, что встает вопрос о хронической вяло протекающей депрессии). «Мне трудно представить себе жизнь, когда нет никаких правил! Ничего себе!» (Смущенно смеется.) «Девочке повезло. Она чувствует себя гордо. Ее родители доверяют ей, полагаются на ее собственное суждение. Ее родители ее очень любят.»

(Лаура - очень умная, но малообразованная мать троих маленьких детей. Она - выздоравливающий алкоголик, подвергалась оскорблениям со стороны матери, бросившей семью, когда Лауре было девять лет. Отец едва замечал ее, так как был помешан на игровых автоматах, где играл на деньги, а сводный брат домогался ее сексуально.)

«Ей так стыдно. У всех тех других детей есть кто-то, кто заботится о них, кто хочет, чтобы они пришли домой, кому не все равно настолько, что он устанавливает правила. Она пошла бы на все, даже на убийство, лишь бы кто-нибудь стал заботиться о ней. Никому нет дела, приходит она домой или нет; они даже не замечают.»

Чувства, слишком болезненные для того, чтобы пациент мог выразить их прямо, часто вскрываются во время этих занятий с историями. У многих детей из нарциссических семей воспоминания похоронены так глубоко, что требуется история о другом ребенке, чтобы раскопать их. Большинство врачей сталкивалось с ситуацией, когда пациенты звонят им, переполненные воспоминаниями, которые всколыхнула телепередача или статья в газете. Истории о чувствах работают почти таким же образом, но более эффективно. Врач может часто сделать довольно верные предположения о видах событий, которые пациент, возможно, перенес в прошлом, и которые подавляет сейчас, и благодаря этому может построить истории о чувствах наиболее оптимально.

Например, историю о мальчике, который победил на поэтическом конкурсе, мы рассказали молодому человеку, который был воспитан чрезвычайно мужественным отцом, каких сейчас все чаще называют «мачо». Врач подозревал, что молодой человек (который явно не был гомосексуален) скрывает фантазии и страх оказаться гомосексуалистом, но не осмеливается признать и обсуждать это. Когда ему была рассказана история о чувствах, дамба прорвалась. Он стал рассказывать случай за случаем, как в детстве пытался завязать близкую дружбу с другими мальчиками, но отец неизменно говорил или делал что-то такое, чтобы помешать этому. После этого мальчик всегда чувствовал себя плохим и виноватым, не зная, что именно он сделал неправильно, но делая вывод, что было что-то не так его с желанием установить близкие отношения с другими того же пола. Когда он стал подростком, это знание переросло в чувство, что его отец знал глубоко внутри, что мальчик был геем. Поэтому ему постоянно приходилось обороняться, так как его отец (конечно же) знал его подноготную и видел его насквозь.

Хотя его страх гомосексуальности, возможно, и так вышел бы на поверхность в ходе лечения, история о чувствах позволила пациенту потратить время лечения на прямое взаимодействие со своими чувствами страха, вины и стыда, вместо того, чтобы терять недели или месяцы в мучительной внутренней борьбе, решая, когда же открыться и стоит ли открываться вообще.

Используя эту технику, пациенты становятся способны рассказать об эмоционально заряженных инцидентах из прошлого, поддерживая при этом некую степень отстраненности. Пациента просят представить перед собой большой телевизионный (или кино) экран; на этом экране разворачивается инцидент, о которым им слишком трудно говорить.

Они затем описывают это от третьего лица. Мы широко используем эту технику в сочетании с гипнозом для абреактивной работы с пережившими сексуальные злоупотребления и другие формы посттравматического стрессового расстройства.

История Марго. Марго - тридцатипятилетний брокер недвижимого имущества, имеющая собственный бизнес. Ее беспокоило постоянно нарастающее беспокойство в течение дня и частые просыпания ночью. На первых сеансах лечения она утверждала, что ее семья происхождения - двое успешных, профессиональных родителей - была идиллической. Она исследовала свои проблемы со сном вместе с врачом, который попросил, чтобы она «сняла кино» о себе, как она спит, будучи девочкой. Она уже описала спальню и кровать.

Марго: там девочка. Ей примерно девять-десять лет. Она лежит в кровати, спит. Затем яркий свет. Это открылась дверь в зал. Из зала бьет свет.

Врач: Что чувствует девочка?

Марго: Она сонная. Она хочет спать. Ей… грустно.

Врач: Почему грустно?

Марго: Она знает, что она теперь хорошо не уснет. Из-за этого ей грустно.

Врач: Что происходит теперь?

Марго: Она грустит (плачет, рассказывая это) из-за ее маленького брата. Это ее братик у двери. Теперь он закрыл дверь. Он плачет; она слышит его всхлипы. Он подходит к кровати. Она подвигается, чтобы пустить его. Он плачет, и она обнимает его. Он засыпает. Она не спит.

Врач: Что она чувствует?

Марго: Грусть. Она грустит из-за ее маленького брата... оттого, что ему все еще нужна [забота]. Ей уже нет. Она грустит, что она теперь не уснет.

Врач: Что происходит теперь?

Марго: Она смотрит на своего маленького брата, как он спит. Он выглядит таким милым. Ему только пять. Он не полностью закрыл дверь зала, таким образом на него падает немного света (снова начинает плакать). Она обвивает его руками и так замирает.

Врач: Что она чувствует, Марго?

Марго: Грусть.

Врач: это все?

Марго: Грусть... и злость. Гнев. Она полна ярости. Она ненавидит этих ублюдков. Они так сильно расстраивают его. Они недостойны такого милого маленького мальчика как Тэдди. Я ненавижу их. Он любит их, поэтому он страдает. Он должен усвоить. Перестать плакать. (Горько плачет и раскачивается на стуле) Пусть мне будет плохо за него …и за меня. Я действительно заботилась, но они испоганили все. Я должна была заботиться о Тэдди, но я была только ребенком. Я не могла сделать этого правильно. Он нуждался в родителях.... Я нуждалась в родителях. Не было никого, кто бы заботился о нас. Никого.

Когда Марго наконец смогла соединить части мозаики в целое, то стало видно, что жизнь их семьи была построена вокруг поддержки чувства собственного достоинства матери и придания ей чувства уверенности в себе, но так, чтобы не предъявлять к ней слишком много требований. Ночные проблемы возникали, когда родители Марго, которые много ходили по гостям, возвращались домой с вечеринки. Мать начинала ругаться с отцом за то, что он обращал слишком много внимания на других женщин, или за то, что он сказал или не сказал, сделал или не сделал за вечер. Мать всегда хлопала дверьми, от чего просыпался Тэдди. Затем ругань усиливалась, отец угрожал уйти, мать начинала плакать и просить прощения. Тэдди, комната которого была рядом со спальней родителей, пугался, и приходил в спальню сестры в другом крыле дома. Марго испытывала сильное желание защитить братика (которого она обожала), чувствовала гнев на родителей и страх за себя.

Использование видеопроекции устанавливает дистанцию между пациентом и переживанием. Это обеспечивает полосу эмоциональной безопасности, так, чтобы пациент «не закрылся» и не блокировал важные воспоминания.

Выражение чувств

«Я чувствую... Я хочу»

Как только люди в состоянии (1) признать, что они имеют чувства, и (2) обозначить словами свои чувства, они затем способны учиться выражать свои чувства соответствующим образом - часть «я чувствую». Когда они затем в состоянии принять (3) что они имеют право испытывать эти чувства и (4) что их чувства важны, им становится легче выразить словами свои ожидания другим людям - часть «я хочу». Они быстро узнают, что как только они в состоянии выразить «я чувствую», зачастую становится ненужным обстоятельно объяснять «я хочу». Чаще всего самое важное – быть способным услышать чувства.

www.e-puzzle.ru

Все же есть навыки, которыми необходимо овладеть, чтобы выражать чувства. Есть список «плохих вещей», которые люди часто говорят, когда испытывают сильные эмоции и им трудно их выразить (см. список в Приложении B). Но зато эти варианты поведения (обзываться, переходить на личности, делать утверждения типа «ты вечно/ты никогда не», долго копить зло на кого-то, а потом взрываться из-за пустяка, припоминать прошлое, сравнивать кого-либо со своими родителями, и т.д.), хорошо помогут

. обострить эмоции;

. задеть самолюбие;

. сорвать на ком-то зло;

. вызвать ощущение вины и стыда;

. вызвать оборонительный рефлекс;

. подтолкнуть к контратакам;

. лишить возможности решить проблему.

Они не эффективны для того, чтобы сообщить о чувствах и предпочтениях так, чтобы их смог услышать другой человек. Люди, с которыми говорят, используя любой из отрицательных упомянутых выше методов, не чувствуют себя оцененными по достоинству или уважаемыми; они чувствуют себя подвергшимися нападению. Людям не свойственно слушать внимательно, когда их атакуют, потому что они готовят защитную контратаку. Это не лучший рецепт для полезного, ориентированного на решение проблем общения. Например, люди будут отвечать очень по-разному на утверждения: «Ты вечно меня перебиваешь! Вообще никакого уважения!» и «Когда ты перебиваешь меня, это меня злит и обижает; я чувствую, что мое мнение не имеет значения. Я чувствую, что глуп».

И наоборот, люди действительно слушают утверждения, описывающие чувства. Такие утверждения интересны, описательны и не содержат угрозы - они описывают говорящего, а не слушателя. Они уважительны для обеих сторон, и у них есть превосходный шанс того, чтобы быть услышанными. Не нужно готовить защиту, потому что нет нападения, против которого надо защищаться. Общение по формуле «Я чувствую... Я хочу» является уважительным общением взрослых (УОВ) в своем лучшем проявлении.

Вновь о Кэролайн

Мы часто возвращаемся к Кэролайн (упомянутой во второй главе, чья мать сказала ей, «Если тебе приходится просить о чем-то, это теряет свою ценность»), когда прорабатываем с пациентом концепцию уважительного общения взрослых, поскольку то, как она усвоила формулу «Я чувствую… Я хочу» оказывается близким для большинства выходцев из нарциссических семей.

Кэролайн обижалась и сердилась на мужа за то, что он постоянно забывал о ее дне рождения. Дням рождения не придавали большого значения в той семье, где он вырос, но совсем не так было в родительской семье Кэролайн. Живя в родительском доме, Кэролайн любила внимание и подарки и ощущение, что она действительно особенная в этот день. Поэтому она начинала нервничать по мере приближения «особенного дня» - он вспомнит? Чем ближе к дню рождения, тем более беспокойной она становилась, затем начинала сердиться (« Ну если этот кретин снова забудет!...») и в конечном счете впадала в депрессию («Что я за идиотка! Ну что за важность, в самом деле; он показывает мне, что любит меня, другими способами. Я уже не ребенок.») Кэролайн не могла напомнить ему о своем дне рождения из-за того, что была убеждена, что если о чем-то попросить, это потеряет свою ценность. Так, каждый год в течение первых трех лет их совместной жизни, она продолжала переигрывать эту ленту старого мышления и была весьма несчастна в свой день рождения. И каждый год, после дня рождения происходил скандал, слезы и отчание, когда ее муж снова и снова объяснял, какое отношение ко дням рождения было в его семье и просил Кэролайн в следующий раз напомнить ему о ее дне рождения; и если бы она сказала, что она хочет, чтобы он сделал, он будет просто счастлив сделать это.

Но Кэролайн просто не могла сделать этого. Радости мученичества были слишком глубокой частью ее мировоззрения. Кэролайн начала лечение за несколько недель до того, как ее должен был наступить ее третий день рождения после замужества. С врачом обсуждалось много возможных вариантов, как поступить на этот раз – включая и старый, в надежде что на этот раз каким-то чудом он вспомнит и все будет иначе. (См. «Возвращение к колодцу» в четвертой главе). Именно этот вариант она и выбрала, впрочем, с предсказуемым результатом.

К следующему дню рождения, Кэролайн была экспертом в области Уважительного Общения Взрослых. Вот что она сделала:

1. За три месяца до ее дня рождения она прикрепила на дверь холодильника большую надпись «День рождения Кэролайн приближается!»

2. За два месяца до него, она заменила ту надпись другой: «День рождения Кэролайн - осталось всего лишь 8 недель!»

3. За шесть недель надпись на холодильнике была обновлена, а по всему дому стали появляться небольшие розовые клейкие бумажки с сообщениями вроде «Кэролайн любит желтые розы!» и «Любимый ресторан Кэролайн (такой-то)...,» «Кэролайн обожает Шанель №5», «Кэролайн хочет ко дню рождения шоколадный торт со свечами!» и так далее.

Это стало игрой. Кэролайн забавлялась, а радости мужа не было предела. Он очень хотел порадовать ее, и теперь она показывала ему точно, как сделать это. Само собой разумеется, у них получился замечательный день рождения! Кэролайн повернула ситуацию из той, когда в прогрыше оба, в ситуацию, когда оба в выигрыше, используя метод уважительного общения взрослых – и надо признать, очень творчески это сделала.

Заключение

Понятие уважительного общения взрослых (УОВ) кажется совсем простым, и все же оно основано на комплексе отношений и навыков, отсутствие любого из которых делает невозможным УОВ. Врач должен уметь помочь пациенту вновь открыть свои чувства, научиться их распознавать и определять, и затем развить навык сообщать об этих чувствах другим, не испытывая дискомфорта.