ОДИННАДЦАТЬ ИМЕН СВЯТОГО ЯССАВИ

Миллиарды людей жили на планете, а история ни одно­го из них не потеряла, ибо каждому из них при рождении дается магический символ—имя. Есть и такие сыны челове­чества, которым имена за особые заслуги дает сам народ.

В дошедшей до наших времен резной круглой священной печати «мухур» обозначено четыре имени святого Яссави: Султан Ходжа Яссави (учитель), Ходжа Ахмад Кабир (ве­ликий), Шайх Ахмад Ибрагим (наставник), Шайх Ахмад Исхак (потомок сеида Исхака). Шесть из одиннадцати имен стоят под многочисленными литературными произведени­ями Ахмада Яссави: Кул Ахмад Ходжа (раб Бога), Ходжа Ахмад Яссави (Ахмад из Ясс), Яссави Мискин Ахмад (скромный), Ахмад Ибн Ибрагим (Ахмад, сын Ибрагима), Кул-Шариф Ахмад Ходжа (благородный раб Бога), Кул Гариб Ахмад Ходжа (странствующий раб), и наконец, глав­ное имя, под которым святого Ахмада из Ясс знают и во всех исламских странах—Хазрат Султан (Султан всех свя­тых).

Так чем же заслужил такое уважение этот живший во­семь веков тому назад человек? По преданию, он был ближе всех к Богу. Дух его был свят, помыслы чисты, натура насколько бескорыстная, настолько и человеколюбивая. Этими качествами Ахмад Яссави славился с раннего дет­ства.

Родом он из города Сайрама, который сейчас находится в Чимкентской области Казахстана. Родился в 1103 году. Его отец Ибрагим-Ибн-Махмуд-Ибн-Ифтихар происходил из знаменитого рода, корни которого уходили в генеалогию рода Фатимы, дочери пророка Мухаммеда. Среди его пред­ков значился и святой шейх Исхак-Баба. Мать Ахмада Яссави была красивая, волевая и мудрая женщина, ее звали Корасач-она. Все в семье маленького Ахмада было под­чинено религии. Эту семью уважали все мусульмане. И сейчас в городе Сайраме могилы Ибрагима и Корасач являются местами поклонения верующих.

Сам же Ахмад еще в раннем детстве обратил на себя внимание одного из местных турецких шейхов, Баб-Арслана, который и занялся его духовным воспитанием.

Вот как об этом повествует одна из легенд: «На шесть­десят третьем году жизни ушел в лучшие миры Мухаммед, Перед смертью Пророк, собрав народ, сказал: «Я умираю. Кто из моих последователей может принять амонат—сим­вол ислама (согласно мифологии амонат заключен в кос­точке хурмы), и продолжит мои идеи?!» На эти слова от­кликнулся странник Арслан-баб. Ему в то время было более трехсот лет, он знал основы тридцати трех религий мира, но теперь признавал только одну—ислам. Мухаммед ушел для беседы к Аллаху и с его одобрения передал амонат Арслан-бабу. Через пятьсот лет Арслан-баб проезжал по Средней Азии и встретил одиннадцатилетнего мальчика, который обратился к нему со словами: «Уважаемый учи­тель, отдайте мне мой амонат...» Мальчик, повстречавший­ся Арслан-бабу, и был Ахмад Яссави».

Эта легенда указывает на то, что Святой Дух подсказал маленькому Ахмаду святость Арслан-баба и наличие у него магического амоната пророка Мухаммеда, И это не случай­но, ибо Дух природы всегда находит такую человеческую душу, которая наиболее предрасположена к доброте и свя­тости и может бескорыстно послужить Богу и- людям. А это, как показывает жизнь, далеко не всякому живущему на земле по силам. Ибо на пути к святости много препятствий: мир полон соблазнов, а природа человека несовершенна. И чтобы обрести святость, человеку приходится многое пре­одолевать, и прежде всего самого себя. Лишь только силь­ный духом способен встать на путь подвижничества, на путь поиска истинного смысла жизни.

В этом исследовании мне хочется скрупулезно изучить жизненный путь Ахмада Яссави, человека, которого за дела его назвали великим. Этот путь он избрал сознательно в самом раннем возрасте, когда, следуя за своим наставником Арслан-бабом (слово «баб» по-арабски означает «ворота», оно употребляется для обозначения распространителей ислама), стал жадно перенимать у него житейскую и духовную мудрость. Ахмад рано стал уклоняться от соблазнов жизни, а для этого была нужна сильная воля.

В то время в родных краях Ахмада Яссави исламская религия только утверждалась, особенно среди кочевого на­селения. Похоронив своего учителя, Ахмад Яссави поставил своей целью укрепить себя в новом веровании и направился в Бухару, которую мусульмане всего мира называли купо­лом ислама на Востоке, а европейцы—вторым Римом.

В этом славном городе Ахмад нашел достойного учи­теля в лице знаменитого шейха Ходжи Юсуфа Хамадани. Просвещенный шейх стоял во главе известной школы мис­тиков в Бухаре, куда в те годы стекались со всех стран Востока молодые люди, решившие посвятить себя поиску единения с духом Аллаха. К этому их призывали шейхи-суфи.

Суфизм был новым мистико-аскетическим течением в исламе. Первыми суфиями считали аскетов, которые были среди сподвижников Мухаммеда. Но наибольшее распро­странение суфизм получил в восьмом-девятом веках, ког­да бродячие проповедники ислама стали обучать верующих "ухуду", то есть очищению души от мирской скверны через воздержание и аскетизм. Главной же в учении суфи была идея бескорыстной любви к Аллаху, любви всеобъемлю­щей, позволяющей слиться, соединиться с ним воедино. Проповедники суфизма считали, что душа человека—это часть души Бога, на время влившаяся в человека, и главная цель верующих—вновь соединиться с Богом. Один из вид­ных проповедников суфизма говорил: «Суфи—это люди, которые предпочли Бога всему. За это Бог предпочел их всему».

Движение суфиев встретило яростное сопротивление со стороны официальных служителей ислама. Их особенно раздражало намерение суфиев слиться с Богом, то есть стать его тождеством. Для некоторых подвижников столь ярая приверженность идеям суфизма заканчивалась трагич­но. Так, в 921 году был казнен суфийский шейх Хусейн Ибн Мансур по прозвищу Халладж, родом из Мерва. Подкуп­ленный слуга Халладжа донес старшине города, что шейх-суфи каждый день в своем доме собирает людей на тайные беседы. Старшина, получив эти сведения, окружил дом шей­ха и, войдя в него, среди других нашел седовласого, с большой белой бородой старца. Он приказал страже аресто­вать всех, в том числе и проповедника. Вскоре Мансура Халладжа и задержанных в его доме послушников посадили в Багдадскую тюрьму. На первых же допросах послушники показали, что считают своего шейха Богом, так как он посвятил их в тайны небесные. Но Мансур Халладж воз­разил судьям: «Да хранит меня Аллах ставить себя наравне с Ним или считать себя пророком». Судьи это его заявление не приняли во внимание, обвинили шейха суфиев в ереси и приговорили к смертной казни.

Когда повели Мансура Халладжа на эшафот, его ок­ружила огромная негодующая толпа. В шейха полетели камни. Он посмотрел на толпу и произнес: «Кидающие в меня камни не ведают, что творят. Да простит им Аллах!». Когда шейху суфиев отрубили руку, он заметил с усмешкой: «Не трудно отсечь руку у скованного цепями. Большим искусством было бы отнять мои душевные качества, ведь они простираются до самых небес».

Когда же Халладжу палач отсек вторую кисть, он потер окровавленные культи одна у другую и сказал: «Я совер­шаю обряд омовения. Омовения любви к Аллаху должны совершаться кровью». Затем он потер окровавленными культями щеки: «Да не подумают, что я побледнел от ужаса: я хочу оставить мир с розовыми щеками». Когда ему отрубили ноги, он заметил: «У меня остались еще две ноги: одна—любовь к Богу, другая—его любовь ко мне. На этих ногах я хожу в этом мире и буду ходить в поднебесном. Если можете, отрежьте их у меня».

Трагически закончилась жизнь шейха суфиев Мансура Халладжа, но учение его не кануло в Лету. Одним из многих последователей был шейх Ходжи Юсуф Хамадани, а затем и его ученик Ахмад Яссави. Позже он выразит негодование судьям, которые вынесли смертный приговор Мансуру Хал­ладжу, словами:

«Не поняли муллы слов Мансура: «Я есть истина». От­крыть им свое тайное учение Аллах не счел уместным. Тексты из Корана они подбирали наугад, так как не понима­ли состояния Мансура. Святых, подобно Мансуру, на висели­цу вели они».

Прежде чем стать признанным авторитетом у суфиев, Ахмад Яссави прошел большой трудный путь сначала мю­рида, а затем шейха суфиев. Несколько лет он был пример­ным учеником у шейха Юсуфа Хамадани, который славился не только своей мудростью, но и тем, что за долгую (95 лет) жизнь совершил тридцать восемь пеших паломничеств в Мекку, воспитал 213 шейхов, которые проповедовали су­физм не только в Бухаре, но и в Дамаске, Хорасане, Мерве, Багдаде и Каире. Каждый из них с жадностью ловил слова ислама, слетающие с уст знаменитого учителя. Ахмад Яс-сави хорошо усвоил, что единения с Богом можно достичь лишь через покаяние, терпение, искренность, аскетизм. Только этот путь дарует человеку безграничную любовь к Аллаху. А он доступен лишь избранным.

В назидание вступившим на путь суфия шейх Хамадани рассказывал историю тайной молитвы пророка Мухаммеда по поводу установления священного «зикира». Посвящен­ными могли быть только те ученики, у которых крепок замок на сердце. Вот это предание. Однажды Пророк со­брал своих любимых учеников Али ибн Абу Талиба, Абу Бакра аль-Садыка, Омара ибн-аль-Хаттаба, Османа ибн аль-Авфана и Аннаса ибн-Малика, чтобы научить их новой, ниспосланной ему Аллахом молитве, «зикиру». Он заклю­чил с ними духовный договор и открыл им силу «зикира» (тайный «зикир» совершается суфиями по трем предписани­ям Корана: «Вспомни своего Господа, когда ты забудешь» (сура 18, аят 23); «поминанием Аллаха успокаиваются серд­ца» (сура 13, аят 28); «вспоминайте Аллаха частым упоми­нанием и прославляйте его утром и вечером!» (сура 33, аят 41). На «зикир» у суфиев опирается весь мистический путь. Только регулярное отправление «зикира» приводит мистика в состояние «приближения к Богу и погружения в него»).

Посвящая в таинство «зикира» своих учеников, шейх Юсуф Хамадани наставлял их: «В каждый произносимый текст Корана пророк Мухаммед вкладывал особую значи­мость, которая и позволяла молящемуся духовно прибли­жаться к Аллаху». Юсуф Хамадани указывал, что существу­ет три версии посвящения в тайну «зикира». Одни говорят, что пророк Мухаммед оставил открытой дверь комнаты, в которой он был со своими учениками; другие же говорят, что он ее закрыл, но что комната была освещена; третьи говорят, что они действовали в совершенной темноте. От­сюда и особая тайна этого посвящения. Путь к Аллаху же у каждого суфия лежит через свое таинство. Суфии подобны раковине, в которой заключен жемчуг, они живут в самих себе, безразличные к бушующему житейскому морю. Глав­ное условие суфиев—отрешиться от бренного мира. Суфи должен иметь перед глазами одно будущее. Познавать Бога и молиться ему беспрестанно, возглашая славу Ему: «Пет Божества кроме Аллаха, хвала Богу! Аллах велик!—и это надо каждодневно произносить по десять тысяч раз. Только этим путем может идти настоящий суфи. Только в этом случае он достигнет высокого таинства—Вали и ему будет доступен Карамат—сверхъестественная способность творить чудеса, даруемая Аллахом своему рабу в знак правиль­ности избранного им пути.

Па этом пути за сорок лет жизни в Бухаре Ахмад Яссави сполна выдержал все невзгоды аскетизма. Вначале он, как и полагалось, был учеником-мюридом, безоговорочно под­чинялся воле наставника. В это время на жизнь он зараба­тывал нелегким трудом, самой черной работой, а остальное время посвящал молитвам и радениям во имя Аллаха. Достигнув же определенной зрелости, Ахмад Яссави стал полноправным членом суфийского ордена, заняв в нем сту­пень дервиша. Он вел образ жизни нищенствующего бродя­чего аскета, не имеющего своего дома и имущества. Этим он подчеркивал особый смысл, который придавал суфизм учению о добровольной бедности и довольствованию ма­лым, этим самым следуя великому завету пророка Мухам­меда: «Моя бедность—моя гордость».

Прошло время, и Ахмад Яссави стал зрелым суфи. Как высшую оценку за свои праведные труды он получил из рук шейха «иршад». Этот документ давал право на самосто­ятельные проповеди, на своих мюридов. Однако, получив «иршад», Ахмад Яссави не удалился на родину, как это сделало большинство суфи, а остался послушником у шей­ха. Он еще многие годы совершенствовал свои познания Высшего Духа Аллаха и достиг ступени шпана. Это значи­ло, что Ахмад Яссави в своих поисках Бога приобрел дар видеть сверхъестественные откровения, мог наставлять дру­гих суфиев.

Ахмад Яссави был не только страстным религиозным деятелем, но и большим поэтом и философом. Он тонко подмечал все стороны жизни и окружающей его действи­тельности. Аналитик-реалист, он болезненно переживал упадок Бухары после саманидов. Он видел, к чему ведут междоусобные войны. Это беспокойство он выразил в сти­хах:

Прежней щедрости в народе нашем нет...

Правды шахов и визиров стерся след...

Отвергает Бог дервишеский обет...

Для народа время страшных бед, о люди!

Тот, кто был ученым мужем, знатоком,

Стал насильником, льстецом иль дураком,

Для дервиша правдолюбец стал врагом...

Посмотрите—это гибнет свет, о люди!

Разве долго до скончания света? Нет!

Раб Ахмад солгал ли это? Нет!

Сам ли пользы ждет от света? О, нет!

Уходя, народу даст совет, о люди!

Как видно, Ахмада Яссави волновало все: и мирская жизнь, и судьба правителей, и судьба самого народа. Это был мудрейший человек, он понимал жизнь не только внеш­не, как мыслитель, но и внутренне, как духовное лицо, имеющее связь с высшим духом природы. Ахмад Яссави был широко известен в Бухаре и любим народом, а также своими собратьями-суфиями. Именно поэтому после смер­ти шейха Юсуфа Хамадани он стал предводителем бухар­ского ордена суфиев. Шейха Ахмада, который стал главой суфийского братства—«тарикат» в исламской Бухаре, от других суфиев отличала высокая ступень зрелости.

Ахмад Яссави к своей миссии шейха подходил строго, избегал излишеств, одевался в простые одежды и пуще прежнего отдавался молитвам. Подобного же поведения он требовал от других. И резко осуждал тех служителей Ал­лаха, которые сколачивали достаток за счет прихожан и мюридов. Об этом свидетельствуют дошедшие до нас «Рисолаи» Ахмада: «Когда приблизятся последние времена, восстанут такие шейхи, что сам дьявол—проклятие да бу­дет над ним!—станет учиться у них. Народ будет привязан к ним хитростью, и мюриды тоже. Такие шейхи восстанут, которые будут наживать от мюридов деньги, и никогда не очистится их душа от богохульства и заблуждения. На еретиков будут смотреть они оком благосклонным, право­верным не будут доброжелательствовать, и до учения шари­ата не будет им дела. Станут они обращать взоры на чужих женщин и, творя зло, будут рассчитывать на милосердие Божье. Истинных же шейхов они будут презирать, и уче­ники их будут отверженными и сами они будут обходить двери домов мюридов своих. И в таком положении будут принимать от мюридов подачки. А если мюриды не дадут обещанной подачки, станут браниться и говорить: «Если я отвращусь от тебя, то и Бог отвратится».

И далее Ахмад Яссави размышляет о том, каким должен быть боголюбивый человек, настоящий суфи и шейх. В том же «Рисолаи» он пишет: «Тот есть истинный шейх, кто, получив подаяние, отдает его достойным того и бедным. Если же полученное он употребляет для себя, то будет это подобно падали, пожираемой псами. И если из полученной милостыни он сошьет платье и наденет его сам, то от того, кто это платье сошьет, не примет Всевышний ни поста, ни молитвы. И если из полученной милостыни он испечет себе хлеб и съест его, то пленит его в аду Всевышний всевозмож­ными муками. И всякий человек, который доверится таким шейхам, станет неверным кяфиром. Эти проклятые шейхи восстанут тогда; волнения, произведенные ими, превзойдут восстание Датжала (антихриста). И будут они отступниками от шариата, тариката, хакиката и марифата... (Шариат— свод исламских законов,«начиная с Корана; тарикат—Путь к истине, хакикат—достижение истины, марифат—соб­ственно знание).

Сказанное Ахмадом Яссави часто доходило до адресата, так как отношение к нему истинных мусульман и шейхов суфи было самое доброжелательное. Ибо его произведе­ния—стихи и «Рисолаи» (трактаты) имели широкое хожде­ние у мусульман.

Как свидетельствуют историки, после Корана произведе­ния Ахмада Яссави были наиболее популярными у местных жителей. Потому что Ахмад Яссави выступал не только как духовный наставник, но и как мудрый государственный деятель. В своих духовных проповедях, стихах и трактатах он откликался на злободневность, когда чувствовал, что может сказать народу свое откровенное слово. Хазрат Сул­тан призывал народ быть терпимым к людям иной веры, иной национальности. Предание от Пророка таково:

Если будет перед тобой Неверный, не делай обиду ему.

От сердца жестокого, от души обидчика отвращается Господь.

О, Аллах, истинный! Такому рабу уготована преисподняя ада!

Вот такие простые, глубоко мудрые слова говорил во­семьсот лет тому назад Ахмад Яссави, которого назвали Хазрат Султаном, то есть Султаном святых. Говорил своим современникам, но и нам тоже, нам, допустившим кровавые столкновения в Нагорном Карабахе, Фергане, Оше. Напра­шивается вывод, что человечество за восемьсот лет нисколь­ко не поумнело, не повзрослело, не стало добрее. Как же важно сегодня обращаться к святым людям, таким, как Ахмад Яссави, к их духу, к их мудрым словам, к их благо­словению на добрые дела во имя Бога и во имя Человека!

Побыв несколько лет шейхом—предводителем суфиев в Бухаре, имея по существу неограниченную власть над сво­ими послушниками, он вдруг объявил им, что должен уда­литься, принять обет одиночества. Ему явилось видение, и Высший Дух сказал, что ему нужно уйти от мирской суеты для бескорыстного служения Богу. Согласно другой леген­де, Ахмад Яссави это сделал в знак траура по умершему пророку Мухаммеду. Достигнув этого возраста, Султан поселился в подземной келье города Яссы около мечети и провел остаток жизни в подземелье.

Однако легенда есть легенда. Если же строго следовать биографии святого, то Ахмад Яссави прожил на белом свете столько же, сколько и Пророк. Он родился в тысяча сто третьем году, а умер в тысяча сто шестьдесят шестом и как великий святой был похоронен в городе Яссы с боль­шими почестями в сооруженном для него мавзолее, кото­рый впоследствии стал местом массового паломничества и поклонения мусульман.

Вероятно, Ахмад Яссави отбыл из Бухары в Яссы для жития в одиночестве, когда ему было пятьдесят пять-пятьдесят шесть лет. По другой легенде, Ахмад Яссави жил на земле более ста тридцати лет. Ну что же, легенда тоже своеобразный носитель признаков святости. Сколько бы ни жил этот святой, мы знаем, что духовно он живет среди нас и поныне.

Когда Ахмад Яссави уединился в подземелье, для него началась совершенно иная жизнь, текущая по своим зако­нам. Благодаря неустанным усилиям он достиг такого пси­хологического состояния, когда равновесие между духом и плотью нарушилось, дух стал главенствовать над плотью, над разумом, стал самой сутью этого человека. Ушли куда-то мирские заботы, жизнь шейха стала безраздельным слу­жением Богу. В исламской мифологии людей, достигших полной отрешенности от земных желаний и способных к восприятию божественной благодати, называют мухамади, то есть исполненными духом Пророка. Для них существует только жизнь духовная. Святой мухамади находится в та­ком благодатном состоянии, когда может заниматься толь­ко созерцанием бога. В подземелье Ахмад Яссави разрабо­тал свою систему общения с Высшим Духом природы. Он в своих молениях отошел от внешней стороны обрядов и хотя исповедовал «зикир», но делал это уже не громко, как суфи-дервиши, а произносил имя Аллаха мысленно, считая, что передаточным звеном между Богом и им является лишь его душа.

Ахмад Яссави считал, что в груди человека существует пять куполообразных отделений—«гумбазов». Первое из них называется «калб», то есть душа, и помещается на два пальца ниже левого соска. Второе именуется «рух», то есть дух, и находится на два пальца ниже правого соска. Третье помещается над первым и называется «сирр», то есть тайна. Четвертое—над третьим и называется «хафи», то есть скрытое. Пятое—между четвертым и вторым и называется «ихфа» («ахфо»), то есть сокровенное. Это указывает на то, что Ахмад Яссави весь духовный мир вместил в своей груди и общался с Высшим Духом природы—Аллахом, не от­влекаясь на посторонние раздражители.

В своих духовных стихах—сборник называется «Дивани хикмат» («Книга мудростей»). Ахмад Яссави призывал: «Оставь слова Его, обрети Его самого». Не нужно славосло­вить Богу, а нужно принимать Его душой, проникая в саму суть духовности. «Всякого, кого ты увидишь, чти за Хизы-ра, всякой ночи, которую ты переживаешь, знай цену»,— писал он.

Весть о новом отшельнике быстро разнеслась по степ­ному краю. И люди потянулись к святому шейху, чтобы прикоснуться к нему, услышать от него слова правды о жизни, о Боге. Но шейх неохотно выходил к людям. Одино­чество было ему дорого и мило. Гордость, себялюбие уже ничего не стоили в его жизни. Это он ярко выразил в следующих стихах:

Кул Ходжа Ахмад, ты худший из худших,

Все пшеница, а ты мякина, не взятая дехканами.

Каждое слово здесь проникнуто неудовлетворенностью, самоуничижением. Все сделанное подвергал он сомнению, и также безжалостно оценивал многие свои поступки. Об этом образно говорит его четверостишие:

В неведенье много грехов совершал я,

Расстроив, сердца земляков огорчал я,

Каждый грешник достоин милости,

Приди, о Ахмад, будь согласным молитве.

По отдельным историческим источникам, Ахмад Яссави написал 4400 хикматов (некоторые источники приводят цифру в 9900 хикматов). Видимо, это аллегорическое число. Но сам шейх к своим стихам тоже относился критически. Он писал: «Кому поведал ты хикмат, кул Ходжа Ахмад, и мудростью кичась, распространил, прочтя народу?»

Говоря о стихах и духовных трактатах—«Рисолаи» Ахмада Яссави, нужно подчеркнуть одну деталь. Все эти произведения, включая и стихи, он писал исключительно на тюркском языке, пользуясь тюркской письменностью, На этом языке они и получили хождение.

Его стихи в народе называли «божественными хикматами», большинство из них было положено на музыку и исполнялось во всех случаях, будь то радость или горе. Центром распространения этих стихов был город Яссы. Они были на тюркском языке, и Яссы поэтому народ стал называть Туркестаном (городом страны тюрков). Под этим именем город и сейчас значится на картах мира. Он славит не только страну тюрков, но и великого шейха Хазрата Султана—Ахмада Яссави.

Новую страницу в жизнь Туркестана вписал великий Тимур. Так, по его повелению на месте небольшой усыпаль­ницы Ахмада Яссави в 1397—1399 годах был воздвигнут грандиозный мавзолей, одним из его архитекторов стал Ходжа Хасан из Шираза.

Комплекс мавзолея занимает девяносто гектаров. Сам же мавзолей Ахмада Яссави имеет площадь три тысячи квадратных метров. Это огромное продольно-осевое портально-купольное сооружение. Размеры его в плане 46,5 на 65,5 метра. Мавзолей имеет портал шириной около 50 метров, арку пролетом в 18 метров и ряд куполов. К портальному залу усыпальницы примыкает более тридцати пяти помещений. Самый высокий купол мавзолея поднима­ется на сорок один метр над землей. Толщина наружных стен составляет два метра, а стен центрального зала усы­пальницы—три метра.

Это грандиозное сооружение, симметричное в массе и асимметричное в деталях, состоит из восьми групп помеще­ний. Здание построено с таким расчетом, что портал об­ращен на юго-восток, а боковые фасады—на юго-запад и северо-восток. Центральное помещение усыпальницы пере­крыто самым большим из сохранившихся на Востоке кир­пичным куполом диаметром 18 метров.

Мавзолей Ахмада Яссави можно сравнить разве что с двумя подобными гигантами—пирамидой Хеопса в Египте и мавзолеем Мумтаз Ханум в Индии, построенным шахом Акробаром в Агре и известным как Тадж-Махал. Поэтому в город Туркестан к усыпальнице святого Ахмада Яссави стекаются тысячи паломников и туристов со всего света. Этот поток усилился после того, как в последние годы здание усыпальницы было реставрировано, а мавзолею воз­вращены его исторические реликвии.

Интерес представляет и сама легенда о том, как Тимур построил этот мавзолей. Вот она: «После значительных побед над ханами Золотой Орды и подчинения их земель Тимур, чтобы показать местному населению свое располо­жение, решил взять в жены принцессу, дочь моголистанско-го владетеля Хазыр Ходжа-хана—Тукель Ханым. Для при­ема невесты и ее родственников по воле Тимура в Самар­канде было сооружено место для увеселения—сад «Диль-куш» (радующий сердце). После того, как все было приго­товлено к свадьбе, Тимур выехал навстречу невесте. По пути он остановился в урочище Чиназ. Отсюда он выехал в город Яссы, где совершил торжественный «зиарат»—мо­лельный обряд над могилой Хазрата Ахмада Яссави и повелел построить на месте захоронения святого величествен­ный мавзолей».

Об этом же событии мы находим запись в «Зафарнаме» придворного летописца жития Тимура Шарафутдина Али Иазди: «Он (Тимур) соизволил отдать высочайший указ о сооружении здания того благословенного мазара, посему и положил основание куполу, который имел бы внутреннюю окружность в 130 гязов при диаметре почти в 41 гяз и чтобы высота его в окончательном виде соответствовала этим данным». Здесь же была составлена дарственная грамота «Вакуфнаме», в которой перечислялись земли и арыки в окрестностях города Яссы, доходы с которых были оп­ределены мазару Хазрата Ходжи Ахмеда Яссави.

И вот, после благословенной молитвы за эмира-прави­теля, совершенной настоятелем мечети Хазратом Дерви­шем Али, строители приступили к возведению здания мав­золея, но на второй день обнаружили, что уложенные в здание камни исчезли. Повторив молитву, они вновь при­ступили к постройке мавзолея. Но и на следующий день уложенные камни исчезли. Муллы и шейхи стали искать причину невиданному чуду, и один из мудрецов сказал: «Уважаемые, земля святого противится нашим усилиям потому, что мы забыли закон предков: прежде чем отдать почести кому-либо, нужно помянуть его учителей. Негоже строить мавзолей Ахмаду Яссави прежде чем мы постро­им усыпальницу его благословенному учителю Арслан-бабу». Так и сделали. Шейхи и строители поехали в селение Шаульдер (ныне это Кызылкумсий район Чимкентской об­ласти) и на месте захоронения святого Арслан-баба постро­или сагану—прекрасной мавзолей в честь этого святого. Тем самым сделали доброе богоугодное дело. После этого они приступили к возведению мавзолея Ахмада Яссави, и им уже ничто не препятствовало.

Есть еще одна легенда о том, почему была возведена эта величественная усыпальница. В биографии Тимура есть та­кие строчки: «Когда я собирался в поход против монголов, я пожелал узнать, осуществится ли мое намерение. Я от­правился на могилу шейха Яссави и попросил ясновидящего погадать мне. Он вызвал дух святого Яссави, который открыл мне: «Когда во время войны тебе будет грозить опасность, прочитай одно магическое четверостишие, и ус­пех придет к тебе».

Вот это четверостишие:

О могущий ночь темную в день ясный превратить,

А землю всю—в цветник благоухающий;

О могущий вое трудное на белом свете сделать легким—

Пошли мне помощь в предстоящем трудном деле!

Я твердо запомнил эти слова. Во время боя с Кайфаром семьдесят раз прочитал их про себя и одержал блестящую победу».

В благодарность за помощь святого Яссави и была сооружена несравненная усыпальница.

В 1399 году была завершена отделка наружных стен, ребристых куполов. А вот портал достроить не удалось. По велению самаркандской царицы Биби ханым строители мавзолея были сняты для участия в возведении известной ныне на весь мир соборной мечети. На этом строительство усыпальницы и остановилось. Вскоре Тимур завершил свой жизненный путь, и так уж случилось, что скончался он неподалеку от того места, где строил огромный мавзолей. Город Отрар находится всего лишь в тридцати километрах от Туркестана. Портал усыпальницы был завершен в XVI веке в правление бухарского эмира Абдуллахана второго.

По сути дела мавзолей Ахмада Яссави—это памятник самому Тимуру. Тимур повелел сделать на верхней филенке двери, ведущей в усыпальницу шейха Ахмада Яссави, над­пись: «Награда Аллаха правоверному—нищий у его двери». Здесь же в мавзолее Ахмада Яссави есть еще одна уникальная деталь, которая прямо указывает на отношение Тимура, на его внимание к этому историческому месту. По его указанию, в центральной части мавзолея, в зале, кото­рая предваряет вход в усыпальницу, был установлен огром­ный бронзовый казан емкостью в 600 ведер, весом две тонны и диаметром по верху 2 метра 45 сантиметров. Казан был отлит неподалеку от города Туркестана мастером Абд-Ал-Азизом ибн Шарафутдином из Тавриза. Сплав, который был использован при литье этого котла, включал в себя семь металлов: железо, цинк, свинец, олово, медь, серебро и золото.

Если усыпальницу Ахмада Яссави можно сравнивать с другими подобными сооружениями, то вышеописанный ка­зан аналогов не имеет. Он был задуман как ритуальный сосуд для массовых праздников в честь святого. Когда в мечети стекались тысячи молящихся, в казан служители наливали воду из святого колодца, который находился вну­три усыпальницы, а затем раздавали ее прихожанам.

У ритуального казана оказалась своя нелегкая судьба.

Не всегда он поил священной водой. После установления в крае советской власти усыпальницу то открывали для посещения, то закрывали, а в 1935 году казан из мавзолея вывезли и установили в ленинградском Эрмитаже. В 1989 году исторический казан вновь обрел свое исконное место под сводами мавзолея Ахмада Яссави. И хочется верить, что он будет здесь стоять до скончания веков, пока будет стоять сам мавзолей Ахмада Яссави.

Может быть, следуя этой доброй примете, возвратятся и пятничные молитвы, которые происходили здесь на протя­жении почти восьми веков и традиционно собирали всех тех, кто верил в святость Хазрата Султана, желал получить его благословение и покровительство в своих земных делах. Об одной такой пятничной молитве в усыпальнице святого Ахмада Яссави, виденной в ноябре 1922 года, вспоминает востоковед А. Семенов: «После революции, выдвинувшей другие интересы, в которых на первых порах не нашлось места далекому прошлому, культурные и деловые связи с туркестанской мечетью центра и Ташкента были прекраще­ны. Но мы знали, что там еще временами, когда это было возможно, все же по пятницам происходят зикиры местных дервишей. Они обычно начинаются с утра. Такой зикир нам и удалось видеть в первый день нашего приезда в город Туркестан, совпавший с пятницей. Благодаря хорошей акус­тике и высоте мечети с прилегающими к ней переходами и комнатами, крики радеющих суфиев были слышны на дале­ком расстоянии от мечети-усыпальницы. Внешний интерес зикира заключался в том, что это был так называемый «зикир пилы» («зикир и—и ара»). Дервиши сидели на полу у самого михраба, тесным кольцом, и, качая в такт голова­ми, выкрикивали особым образом «Йа, Ху!» (О, Он! То есть Бог). Пир же, молодой человек, и с ним четыре его старших ученика стояли подле михраба за кругом сидящих и распе­вали стихи из «хикмата» ходжи Ахмада Яссави. В общем, получалась очень своеобразная мелодия, где в аккомпане­менте хора слышался могучий звук большой пилы, пилящей дерево. Этого рода зикир имеет, по-видимому, почетную давность».

Кто-то из читателей, может быть, попытается меня уп­рекнуть в том, что я хочу возродить какой-то шабаш дерви­шей. Но -ведь мы не выражаем отрицательных эмоций, когда слушаем церковные песнопения в христианских хра­мах или с интересом наблюдаем за камланием шаманов. Так какое же мы имеем право налагать запрет на радения дервишей, у которых тоже тысячелетняя история? Радения дервишей находили путь к богу, к высшей духовной инстан­ции, тем самым дервиши общались, говоря сегодняшним языком, с космосом. Не зря раньше на Востоке дервишей называли божьими людьми. И никогда не запрещали им отправлять свои ритуальные молебны, где бы они их ни совершали. Говоря об этом, я не пытаюсь склонить кого-либо к искусственному возрождению ритуала, просто взы­ваю к терпимости.

На одной из таких возрожденных служб в мечети я и присутствовал в декабре 1990 года. Она проходила в ком­плексе усыпальницы Ахмада Яссави. И глубоко символич­но, что на этой службе присутствовала делегация ЮНЕСКО (представители из 25 стран), которая находилась здесь по программе «Культурные контакты на маршрутах Великого шелкового пути: «Мир Ахмада Яссави».

После этой благословенной молитвы я прошел в усы­пальницу, где под саркофагом находится прах святого, при­ложил руку к надгробию и испытал огромной силы прилив чудотворной энергии. Я уверен, что это же испытывает каждый, кто с благородной целью посетит город Туркестан и прикоснется к гробнице святого Ахмада Яссави, известно­го в народе под именем Хазрата Султана, что в переводе значит Султан всех святых!