Баканова А.В. Особенности употребления различных форм артикля в современном каталанском языке

Балашова Татьяна

Коррида-танец: аспекты мировосприятия в культурах Испании и России

Национальные традиции и обычаи тоже осмыслялись в сопоставлении. Привлекали черты испанского характера: любовь измеряется бесстрашием перед лицом смерти; желание обладать вызывает готовность сражаться за это право, не страшась даже смерти. Многие голоса русской поэзии передают восхищение такой спонтанностью, такой отчаянной решимостью действовать без колебаний. Понятной становится и сила художественной оппозиции, например, в стихотворении Марины Цветаевой «Они и мы».

Самой естественной для испанца формой выражения скрытой страсти, решимости бросить вызов и победить является танец. Если в Х1Х веке образ Испании долго ассоциировался в русской поэзии с гитарой, песней, нежной серенадой под балконом, то позднее испанка «покидает» балкон и являет взору вихревое изящество своего тела, творящего яростный танец свободной Любви. Испанский танец стал для поэтов России метафорическим образом самой Испании. Так, Александр Блок акцентирует в испанском характере сочетание божественного и демонического, недостижимое для «земных» людей. Тайна воплощена в танце, и поэт находит образ огромной художественной силы, воспринимая ритмы фламенко и характерное состояние влюбленности, страсти, проявляющееся в танце, − как разговор с Всевышним.

Танец и песня − основа мировосприятия испанца; танец – это своеобразный ритуал, часть подлинно испанской эстетики. Русская поэзия воспроизвела не только «эту нежную, эту тонкую стрекозинную красоту» и «испанский зной» (М. Волошин) жестов, поз, танцевальных ритмов, но – главное − внутреннее напряжение, выражающее опыт жизни, драму встречи с горем и счастьем, этическую «установку» поведения человека в мире, который чаще жесток, чем приветлив. (стихи Брюсова, Цветаевой, Саши Черного, Игоря Северянина, Вертинского, Бродского и др). «Исполинский танец» болеро помогает Истории вращать «литые жернова» (Н. Заболоцкий), а испанка в любую эпоху умела передать танцем не только неприязнь к сопернице, но и ненависть к врагам страны своей, Испании («Второй фортепьянный сонет» И. Анненского; «Отчаяние» И. Бунина).

Кажется, в русской поэзии не возникало параллельных картин – испанский народный танец и русский пляс. Это разные миры: нежная печаль или буйство общей радости в русском народном танце; индивидуальный, всегда напряженный, внутренний «монолог» танца испанского, особенно танца фламенко.

Насколько притягивает, интригует русского поэта испанский танец, настолько кажется ему необъяснимым пристрастие испанца к корриде. Можно сказать, коррида – единственное «богатство Испании» (Гарсиа Лорка), которое не пробудило ответного восхищенного отклика в русской душе.

Недоумение, какое вызывает праздничная публика, с нетерпением ожидающая крови, болезненно пульсирует в стихах В. Хлебникова, С. Кирсанова, В. Андреева, Д. Самойлова, А. Кушнера, Ю. Мориц, Е. Евтушенко, И. Костина, Н. Ванханен.

Можно считать существенным – для сцены корриды в русской поэзии − что главным «лицом» в ней является не тореро, рискующий жизнью, а обреченный на заклание бык. Картина приобретает обобщающее значение: «Век жеcтокосердия//эра коррид» (З. Вальшонок).

Для сознания испанца коррида по красоте и высоте эмоций равновелика Танцу. У поэта Мигеля Эрнандеса вечер корриды – это праздник, «блистательных событий круг». (Стихотворение «Большая коррида»). Испанец воспринимает, по формуле Ортеги-и-Гассета, сражение матадора с быком как «четко выстроенное и согласованное действо, подчиняющееся эстетическим законам и художественным нормам. <…> Бой быков являет собой подлинное произведение искусства». Ортега-и-Гассет подчеркивает, что не-испанцу постичь эстетическую глубину красоты корриды практически невозможно: «Коррида – это агрессия против жизни, но в то же время – это некий танец, танец перед лицом смерти, порой перед лицом собственной смерти».

В русской поэзии ХХ века коррида все чаще предстает не в прямом, а в метафорическом преломлении – как трагический момент схватки, исход которой неизвестен, но проигрыш (влекущий встречу со Смертью или черной ночью Отчаяния) неизбежен. Если Ортега-и-Гассет характеризует корриду как танец, то в русской поэзии рождается обратный − очень яркий − образ танца, вобравшего «приемы» корриды (Стихи В. Парнаха, В. Андреева, И. Бродского, Я. Козловского и др.). Глубинные традиции испанской культуры (в данном случае ее характерные проявления – танец и коррида) «прочитаны» русскими поэтами ХХ века с большим вниманием, введены в систему собственных размышлений о смысле жизни, о сопротивлении человека обстоятельствам, о выборе этических координат. Этот дву-направленный процесс (познание национальной самобытности другого народа через его традиции; более глубокое познание себя в ином, «чужом», ракурсе восприятия мира) − важнейший момент взаимодействия культур.