Викарий Светлана Анатольевна Год рождения 1952, 18 октября
жүктеу/скачать 322 Kb.
|
| РЕЗЮМЕ
Викарий Светлана Анатольевна Год рождения 1952, 18 октября. Закончила в 1981 году Литературный институт им. Горького. Отделение прозы, мастерскую М.П. Лобанова. Автор научных монографий о творчестве Есенина и Васильева, Фолкнера и Ауэзова, Шухова и др. Публиковалась во многих изданиях. Редактировала периодические издания. Автор нескольких пьес. Переводчик с арабского языка. В настоящее время живу в Калининграде, являюсь заведующей литературной частью Калининградского областного драматического театра, редактором газеты «Театрал» Ф А Ц Е Л И Я или дождливое воскресенье лирическая драма в двух актах Действующие лица: Наталья Горичева, литературный критик, 40 лет Андрей Владимирович Соколов, писатель, 60 лет Серафима Аркадьевна, его мать, 85 лет Валерий, сын Соколова, студент, 26 лет Анастасия, 21 год Екатерина, подруга Натальи, 40 лет Константин, ее муж, 40 лет Паркетчик дядя Гриша, 60 лет Николай Андреевич, генерал, сосед Соколова, 60 лет Мать Натальи, Мария Алексеевна, 60 лет Яакко Пюхаля, финский фермер, 45 лет 5 женских ролей, 6 мужских Осень 1999 года. На сцене полная темнота. Слышится легкое похрапывание. Зажигается ночник, слабо освещает кровать и часть комнаты. Огромный стеллаж с книгами, обеденный стол, диван, кресла у стены. Чувствуется, что в доме основательный беспорядок. В постели двое - Наталья и Соколов. Наталья трясет мужа за плечо. Соколов: Что случилось! Что случилось! Ну, что опять случилось? Наталья: Ничего. Ты как всегда отвратительно храпишь. Соколов: ( возмущенно) В стране миллионы мужчин и женщин спят в одной кровати… И я просто уверен, что семьдесят процентов мужчин всегда храпят… по разным причинам. Но ни одна женщина среди ночи не пугает своего мужа вот так! Наталья: Как? Я просто потрясла тебя за плечо! Соколов: Натусик! Ты меня не потрясла. Ты меня хотела со скалы сбросить! Наталья: Причем тут скала? Соколов: А я во сне стоял на краю обрыва или скалы. Мне и так страшно было. А тут ты… Я уже не раз тебе советовал: Не работай допоздна! Вот причина твоей бессонницы, а вовсе не я. Наталья: Фу, как ты скучно говоришь! Соколов: И еще ты куришь! Да, да…последнее время много куришь. У тебя даже волосы стали пахнуть сигаретами…твои прекрасные волосы… Наталья: Правда? Соколов: Правда! Натусик…( пытается обнять ее) Наталья: ( отстраняясь) Ну!.. Соколов: Загну! Наталья: И это говорит писатель, редактор литературного журнала! Чего загнешь? Соколов: Я просто к слову. Ты же любишь фольклор. Наталья: Это не фольклор. Это вульгаризм. Соколов: Тебе не нравится, как я говорю. Тебе не нравятся мои книги. Тебе не нравится моя лысина. Тебе не нравится мой храп. Вот что я тебе скажу, дорогая. Как и всякая бездетная женщина, ты желчна и злопамятна! Наталья сбрасывает его с кровати. Соколов: Вот подтверждение моим словам! (поднимается, зажигает торшер, садится в кресло) Ну, вот что ты от меня хочешь? Ну, найди волшебника, который бы превратил меня в Джека Николсона или … (Наталья бросает в него подушку, плачет). Соколов: Истеричка. (слышен плачь Натальи, вздохи Соколова, наконец, Соколов встает, садится на кровать) Ну, все. Перестань. Ну, прошу тебя! Ну, что ты плачешь! Натусик! Ей богу, ну что обидного в моих словах…Я каждый день слышу от тебя и похуже. И ничего. Инфаркта себе не позволяю. Даже гипертонии не позволяю! А ведь мог бы. Ну, хорошо. Если это тебя успокоит, скажи мне какую-нибудь гадость. Вот увидишь, я не обижусь. (Наталья перестает плакать, думает) Наталья: Я тебе изменю, а потом расскажу все в подробностях…Давай… Соколов: ( с возмущением) Ну, это уже слишком, дорогая! Ты что же, считаешь, что у меня никакого мужского достоинства не осталось! А ты вот попробуй… попробуй. Это весьма почетное для жены респектабельного человека занятие. (Наталья снова плачет) Соколов: Ну, вот я ее оскорбил. Ну, зачем я это сделал? Я ведь знаю, что она ангел. И совершенно не способна ни на что дурное. Натусик, прости меня! Я виноват перед тобой. (Наталья плачет еще безутешнее). Ну, что с тобой? Моя дорогая, моя любовь… Наталья: ( прижимаясь к нему) Мне… мне приснился отец. Соколов: Отец… В нашем репертуаре это что-то новенькое. Ну, и что? Наталья: Мне приснился отец. Соколов: Ну, так что же! Всем снятся отцы. ( гладит ее по волосам) Мне тоже часто снится отец. Наталья: А мне редко. А теперь приснился. Есть в этом какой-то смысл. Что-то случится. Соколов: Откуда у тебя суеверия! Ты никогда такой не была. Натусик, а может это… климакс. ( Наталья в бешенстве бросает в него подушку) Но ведь такое бывает с женщинами. Расходятся нервы. Да скажи ты толком, что тебе приснилось? Наталья: Будто все стоят у его могилы. Подходит пасынок, целует его. Потом падчерица. Любочка. Жена последней прощается. И гроб начинают опускать. А я стою рядом. За соседней могилой, за оградкой прячусь, и никто меня не видит. И вдруг я понимаю... когда гроб опускают и Любочка кричит: Папа! Папа! Прощально, страшно так кричит. Вдруг я понимаю, что я тоже люблю его. И, наверное, люблю больше, чем эти люди…потому что он мой!.. Мой отец. И еще я понимаю, что нуждалась в нем всегда Мне только казалась моя безотцовщина естественной… На самом деле, это всегда было не так. Все это я понимаю ВДРУГ. МОЛНИЕНОСНО! Понимаю, что надо выбежать, остановить людей и проститься с ним. Ведь мне более чем кому из них надо с ним проститься. Но ноги будто вросли в мокрую скользкую землю. И я не могу пошевелиться. А гроб опустили и засыпали. И Любочка плакала навзрыд и не могла отвести взгляда от земляного холма. Ее успокаивали и говорили, что его отлетевшей душе отрадны дочерние слезы. А я, настоящая дочь, стояла рядом. Соколов: Почему тебе это приснилось? Ты никогда мне этого не рассказывала. Подожди, я принесу тебе воды. ( встает, медленно идет к двери, останавливается, говорит сам себе.) Я женат на ней почти двадцать лет, и я ничего о ней не знаю. Я чувствую, что в ней мука какая-то живет, которую она избыть не может. Или не хочет. Впрочем, почему не хочет? Не мазохистка же она! В самом деле. Но мука эта каким-то образом питает ее творчество. Эта мука - есть источник ее жизни, деятельности и всестороннего развития. И что в итоге? Получается, боженька наказал эту необыкновенную женщину таким заурядным мужем, как я. ( уходит в дверь, ведущей на кухню) Наталья: Почему я не пришла к нему, когда он умирал? Он ждал меня. Что… что я не могла простить ему? Ведь я не могла тогда понять их с матерью отношений, была слишком глупа. А врач сказал: «Человеку перед смертью надо прощать все. Он не преступник, он человек, он ваш отец». А я, что я сказала, боже мой, что я сказала! Он мой создатель, отца у меня нет! А врач сказал: «Придет время, и вы пожалеете о своих словах. Он всего лишь хотел сказать вам, что любит вас». ( возвращается Соколов ) Соколов: Пей, родная. И забудь обо всем. Ты должна поспать. Я не буду тебе мешать. Я уйду на диван в кабинет. А ты спи. Завтра - воскресенье. Собственно завтра уже наступило - три часа ночи. Утром придет паркетчик. К обеду он закончит, и мы пойдем поздравлять маму с днем рождения. Не волнуйся, спи. ( укрывает ее одеялом ) А я на диване, в кабинете. ( уходит ) Наталья: Отчего такая тревога? И сердце, так бьется сердце. ( встает, открывает шкаф, достает бутылку вина, пьет.) Это осень… Почему я так не люблю осень? Как будто в природе томятся огромные силы, и ее подавленный стон отдается в моей душе. Ах, боже мой, осенью хоронили отца. Мне было шестнадцать лет. Я смотрела из-за кладбищенской оградки как его русые волосы трепал ветер, как дождь кропил его восковое лицо и ничего не понимала! А Любочка вытирала капли ладонью. ( В стекло стучит ветка. Наталья вздрагивает. Грохочет далекий гром) Любочка, а не я. Где сейчас эта Любочка? Осень… Космы деревьев так страшно полощутся за стеклом, кто-то шуршит и стонет, а каково сейчас одинокому человеку, затерянному в глухомани Вселенной! Где-то рядом раздается возглас: - О-ох! Наталья вздрагивает, ищет глазами. Голос: Так и рвет всю на части! Так и рвет. Наталья: (шепчет) Боже мой, как страшно! (за окном раздается новый раскат грома) Голос: Силушки не остается. Истаяла сила вся вместе со временем жизни. (пауза) И крутит всю, и руки крутит и спину ломит, а сердце-то как зайдется! Ну и все, конец, пришел, думаешь… Наталья: (вскрикивает) Мама! Мама!.. Мать: Я - дочка… Я… (устало) Не спится. Сырость кости ломит. Так до света руки и ношу, все в окошко выглядываю - не загорелся ли небесный светильник? Днем - ничего. Бегаю. Когда и прихворну - да все на ногах. Наталья: Мама! Мама! (оглядывается по сторонам) Мать: Вот ведь доля моя! Носить рученьки мои до света. Наталья: Это от работы этой тяжкой. Мать: Конечно. Кто я без работы? Сирота. А там я себя человеком чувствую. Печешься о деле. Да и люди добром на добро отвечают. Нет, я без работы совсем не могу. Дома - то у меня тоска. Дом кот сторожит. И такой занятный, язви его! Ты его не знаешь, ты уже три года дома не была. Объявился он облезлый такой, малюсенький на крылечке сидит. Я дверь открыла, а он вроде, как дожидался. Шмыг в сенки. Сам и поселился. Вот жить мне помогает. Наталья: Прости меня, мама! Мать: (выходя из темноты) Да, что с тобой дочка! Ты у меня красавица, умница, уж я так за тебя радая, что ты устроилась в жизни. А что детей бог не дал от муженька, не горюй. Может так лучше. Наталья: Лучше? Мать: А как же не лучше? Вот не было бы вас с Настькой - я б разве переживала. Жила бы себе как королевишна. Ладно, ты давно ломоть обрезанный. Тебя с детства из дому тянуло убежать. Знала я, что кровь другая перетянет. А вот пошто Настьку с места раньше времени сманула? Наталья: Не тянула я ее за руку. Мать: Не тянула, да потянулась за тобой. Не могла ты ее в покое оставить. Запретить хоть на год-два. Как же! У тебя московской дамочки, которая книжки пишет…родственники-то сплошная деревенщина. Наталья: Сама она. Сама приехала ко мне. Ну, как бы я ее не взяла, как? Я ведь тоже хочу видеть ее, помогать ей. Я очень о ней… о вас скучаю. И потом, - у нее талант! Она очень, очень талантлива! Мать: А кто в Москву - то удрать не хочет. Понятно, молодость. У нее ветер в голове. А что про талант ее - не понимаю. Ну, устроила ты ее в училище это - выговорить не знаю как. Я так понимаю. Она - девка, до нутра деревенская. Простецкая. Ни то, что ты. Ты в своего отца вся. А она, кровинушка моя, в меня пошла. И как есть мы с ней оба деревенские. Отец был бы какой-никакой - не допустил. А я что могу? (вздыхает) Наталья: (с раздражением) Да, я виновата во всем. Это я тебя на одиночество обрекла. Мать: Не знаю, кто виноват. Может невежество мое. Горькая, горькая участь моя. Наталья: Почему? Почему? Человек сам свою судьбу создает. Сам. А что бы ты делала, пришлось тебе родиться… ну не знаю, где! С Бруклинского моста бы бросилась? Мать: Что это за мост такой? Наталья: В Америке, мост самоубийц. Я видела. Человек стоит, смотрит в воду. К нему подходит полисмен, отговаривает. Только тот отошел, а человек в воду. Мать: Чудно, не пойму я этого. Наталья: И я не пойму. И это хорошо, что не пойму. ( обе молчат ) Ну, как ты, мама? Мать: В речку не сиганула, живу, вот, работаю. То случки, то отел, дойка утрешняя и вечерняя - день и ночь на ферме. А телятки ноне народились все как есть слабенькие. Дневала и ночевала на базе, прибегу, печку протоплю, кота накормлю, да и назад. Вот недавно в город приглашали. В эту, как ее – мерию. Секретарь руку жал, лично премию деньгами вручил. Потом я по магазинам пошла, пошла… Вот где раздолье-то настало! Богатство. И там была, где все опытом продают. Наталья: (поправляет) Мама, не опытом, а оптом. Мать: Ну, да. Так ничего и не купила. Все равно вам не угожу. Пошла к дому, где с твоим отцом жили. А дома-то и нет вовсе. Фундамент огромный такой во всю улицу заложили. Дай, думаю, на его могилку схожу, раз уж оказия такая вышла. Купила винца красненького, печеньиц, да и поехала автобусом к нему. Кладбище-то большое, до самого оврага выросло. Мрут люди, ну чисто мухи! И призадумалась я о жизни моей. А то ведь все недосуг. Прошла через овраг, цветочков простеньких насбирала, он простенькие цветы эти очень любил, рисовал всегда. Вот и к могилке пришла. Ничего, могилка ухоженная, скамеечка у ног, в голове дерево - береза, как он любил. Листики на ветру шумят весело. Фотокарточка пожелтелая вся, не узнать, что за человек. По фамилии только. Ну, села я, бутылочку свою открыла, полила на землицу, печеньиц покрошила. Спи спокойно, дружочек, Саша. А я выпью за память о тебе. Хороший ты был человек, и не твоя вина, что жизнь наша не сложилась. Наталья: Но чья же? Чья? Мать: Не знаю, дочка! Ты вот как-то вся в претензиях этих… и к отцу своему, и к жизни. А зачем? Виноватые-то только мы сами. Вот в себе и копайся, ищи дуроломну травку-то… Фацелия! Наталья: Как же так. Он не женился на тебе. Я ведь помню, помню, хоть маленькая была, как ты со мной маялась. Как в очереди стояла за десятью рублями для матери одиночки. Мать: Ни я одна. Деньги эти много значили, вот и стояла. А он бы женился, да я не схотела. Наталья: Как это не схотела? Мать: Вот разъяснить-то я тебе ничего и не могу! Не любил он меня, вот и не схотела. А благородства мне не надобно было. Вот так-то. Он ходил за мной, сам просил. А я как подумаю, что мать его нервная женщина, а он единственный сыночек. Да разве ж она даст мне жизни? Помаялась, доча, помаялась с тобой. Ни баба, ни девка посередь деревни. От мужиков натерпелась. Всем обидеть хотелось такую. Ну, да что теперь. Простила да забыла. Наталья: Гордая, значит, была. Мать: Гордая, гордая. Наталья: Изломала себе жизнь гордостью своей. Мать: Ох, и умна ты дочь, да по книжному! Долдонишь сколь уж лет все одно. В книжках правды много, зря не буду хаять, но не вся правда-то. Мне председателева жена книжку дала. Прочитала я, очень правдивая книжка. А все же я простой человек к этой правде добавить могла. Что не знаю, но чувствую. Есть правда словами не сказанная, но душой понимается. Много страдания суждено человеку, а через это страдание радость желанней. Вот я бегу утром росной тропой - земля из тумана цветком раскрывается. Слышу, как девчата песню заводят: При лужке, лужке, лужке, а при зеленом поле, при знакомом табуне, эх, конь гулял на воле… ( после первого куплета, Наталья подхватывает сильным красивым голосом, поют, обнявшись) Наталья: Хорошо-то как! Будто кто сердце умаслил! ( подхватывает) Ой, любо, братцы, любо, на свете, братцы жить! Эх, с нашей атом - мамой не приходится тужить! ( обе смеются, видно, что эта шутка старая) Мать: А Настька-то лучше тебя поет! Наталья: Настька - это Настька! Она меня почти на двадцать лет моложе! И что делать теперь? ( Раздается раскат грома. Наталья вздрагивает, оглядывается - мать исчезла) Наталья: Это ужасно! Что только не взбредет в голову в такую ночь! ( за стеклом становится светлее) Дождь. Дождь. В дождь мне всегда не спокойно. Давно уже не люблю дождя. (подходит к висящему на стене календарю, медленно поднимает руку) Да, с той осени я ее просто ненавижу. С 20 октября 1972 года. (стук дождя за окном перекрывается стуком вагонных колес) Голос: Я скоро вернусь за тобой! Вернусь обязательно! Я люблю тебя! Люблю!.. Наталья: Ты мне сказал, что мы с тобою Боги. И я тебе поверила. Но потом, когда ты уехал не на небесной колеснице, а в вагоне второго класса международного поезда, пропахшего людьми, их ветреными судьбами, и его растаявшие огни превратились в огромную тоску, которая до сих пор душит меня по ночам. Я поняла, что вовсе мы не Боги, а просто маленькие жители земли на разных берегах большого моря. Я ждала тебя год, ах, какой это был длинный год! А потом поняла, ты не вернешься. И я сделала все, чтобы забыть тебя. А тут подвернулся Соколов. И я вышла за него. Ведь ты не вернулся, как обещал. Разве я в чем-то виновата? ( идет к кровати, садится, снова наливает из бутылки.) Почему ты не вернулся? Не зная ответа, мне больно жить. (снова встает, взволнованно ходит по комнате) Ты не вернулся. А я отомстила. Я вышла замуж. Я хотела быть счастливой и бедной, любимой и вдохновленной твоими идеями. Но ты не вернулся ко мне и моя мечта не исполнилась. А Андрюша доказал свою любовь. (подходит к зеркалу) Молодость проходит. Уже прошла. Впереди только жизнь, замешанная на чувстве вины… Перед всеми… (Раздается звонок в дверь. Наталья замирает. Смотрит на часы. Семь утра. Идет к двери.) Катя: Наташа, прости меня! Но к кому же я приду, если ни к тебе!.. (падает в ее объятья, плачет) Наталья: Что случилось? Говори же скорее! Катя: Я ушла от Кости. Наталья: (недоуменно) Ушла? Как ушла? Катя: Я столько лет терпела! Ты просто ничего не знала! Никто не знал! Я столько лет тянула на себе этот груз… Больше не могу! Наталья: Да проходи же ты! Мокрая вся и без зонта. Раздевайся. Катя: Какой зонт! О чем ты говоришь! Я выскочила. Дождь. Ни одного такси. Слушай, я не разбудила Андрея Владимировича? Наталья: Его не разбудишь. У него сон по расписанию. Проснется ровно в восемь. Вот тебе тапочки, халат, иди в ванную, переодевайся. Катя: Дождь! Это мне знак. Будто всемирный потоп начался. Наталья: Какой знак? Катя: Пора начинать жизнь с начала. Наталья: (вслед) Да ты о чем, Катя! Разве мы можем начинать все сначала? (снова наливает из бутылки в бокалы, медленно пьет, по- прежнему сосредоточенная на своих переживаниях) Выпей, это успокаивает…Надо жить и хранить свои тайны. Катя: (выходя из ванной комнаты, Наталья протягивает ей бокал с вином) В жизни не пила в семь утра! Наталья: А я иногда пью. Иногда. Когда расстроюсь, или бессонница. Катя: У тебя все прекрасно. Я вами просто любуюсь. Вы такая пара - серьезная, творческая… Наталья: Ну, ну… Соколов, конечно, золото. Возразить не могу. Катя: А как же! Он мужчина. Ты за его спиной, как за каменной стеной. Авторитет, уважаемый человек. Разве я не права? Наталья: Да, да, конечно. Это так. Катя: А Костя… Совершенно ни к чему не способен. Пять лет писал одну диссертацию. Наталья: И что здесь удивительного? Катя: А то, что я за эти пять лет, написала пять диссертаций! Одну за дубленку турку, вторую за кожаное пальто, тоже, кажется, турку. А вьетнамцам и прочим развивающимся народам писала просто за спасибо. Наталья: (удивленно) Ты это серьезно? Катя: Я никому не говорила, даже тебе, моей подруге, что подрабатывала писанием диссертаций. Мне было стыдно, стыдно… А ты знаешь, сколько за эти пять лет вышло книг по его теме? И какой теме: «Время и пространство в структуре кинофильма»! Это же докторская тема, с привлечением сложных философских категорий. Наталья: Кое- что я видела. Катя: Десяток книг по меньшей мере! А теперь, когда диссертация защищена, и можно сделать интересную книгу, он опять тянет кота за хвост. Человеческая жизнь очень короткая. Несправедливо. Хочется успеть многое. Границы открылись, информации вал катит. Все кипят, все работают, вытаскивают из себя все резервы. Это действительно интересно. А он плетется по узенькой тропиночке, когда в пяти метрах трасса! Это однонаправленность меня бесит! Что я требую? Чтобы он применил свои способности. И все! Пора ему издавать книги, писать сценарии. А он точит, как червь дерево одну тему, жует одну жвачку. Начинаешь ему говорить, оказываешься карьеристкой - как будто в этом есть что-то зазорное! А как я могу не требовать? Мы живем в однокомнатной квартире. Сама знаешь, повернуться негде. Ребенок уже взрослый, спит и делает уроки на кухне. Наталья: Катя, ты вся дрожишь… Успокойся…Ну, выпей еще. Катя: Ну, я же совсем не пью! Наталья: Красное вино, испанское, из Торревьехи. Густое. Хорошее. Полезное. Я же не водку в тебя вливаю! Ты, Катя, остерегайся крайностей! Я это тебе всегда говорила. Золотая середина она и есть золотая середина. Наталья: Где она, эта золотая середина! Всякие бездари, все выбьют и все возьмут. И дадут ведь им, все дадут. Я все понимаю, многое необходимо было пережить. Я едва не ушла из профессии. Наталья: Ну, вот опять ты в крайность! Катя: Потому что не было кино. Была одна чернуха. Наталья: А разве была до недавнего времени литература? Она едва-едва появляется. Но мы все это пережили. Катя: И кино, русское кино поднимается! ( махом выпивает бокал) Можно писать серьезные вещи. Пора писать серьезные вещи. Но оказалось…даже не могу слова тебе сказать, как он меня обозвал!.. Да лучше б он пил! Наталья: Да что ты говоришь, Катя! Катя: Лучше было бы! Лучше! Ты не понимаешь, у тебя все по- другому, ты счастливая! А Костя живет только за счет моей поддержки. Сколько я сил положила, чтобы поднять его. А как жили студентами? Бедствовали, я дворничихой подрабатывала. А не он. Бывало, рубля не было - доживали. Я об этом никогда никому не рассказывала. Ведь не рассказывала я этого тебе? Наталья: Нет, впервые слышу. Катя: Но он-то знает. А потом еще хуже …Два года не спала, пять раз в ночь ему массаж делала. Профессиональной массажисткой стала. В Боткинскую привезли – пять часов его принимали. Все врачи возле него побывали. А диагнозы! Болезнь Бехтерева, знаешь, что это такое! Наталья: Нет.( снова наливает Кате в бокал) Катя: ( Катя махом выпивает) Видела на улице людей, которые ходят вниз головой. И с каждым годом все более и более склоняются. Необратимый процесс, говорят врачи. Но я, я, любящая женщина - я сказала - нет этой болезни! Я сказала, что смогу ее победить, и победила! Диеты, массаж, лечение, спорт. Он не знал, что я посуду в ресторане мыла, чтобы его отправить в санаторий. А потом Алешка родился, слабенький, опять беда. Мама приехала, помогала выходить, я ведь уже на тень была похожа. Наталья: Все прошло, Катя. Все позади. Это всего лишь размолвка. Катя: Нет, не все, Ната. Ты посмотри на меня. Мы ведь с тобой ровесники. Ты вот цветешь, а я чахну. Эти морщины уже не расправишь, усталость из глаз не вынешь А он... (плачет) негодяй. Письмо любовное от его студентки нашла. И все стало ясно. жүктеу/скачать 322 Kb. Достарыңызбен бөлісу:
|