[Введите текст]

2. Lefort C. What is bureaucracy? // Telos. 1974–1975. № 22. – P. 31-65.

3. Mosca G. Elementi di scienza politica. - Bari, 1953. Vol. 2. – p. 212.

4. Ed. R.Merton and others. Reader in bureaucracy / - Illinois, 1952. – P. 26-33.

5. Weber M. Essays in Sociology. - N.Y., 1946. – p. 470.

6. Weber M. Theory of Social and Economic Organization. – N.Y., 1947. – p.436.

7. Брокгауз Ф.А., Ефрон И.А. Энциклопедический словарь. - СПб, 1893. Т.9. - 496 с.

8. Бузгалин А.В., Колганов А.И. Анатомия бюрократизма. - М., 1988. – с. 64.

9. Гайденко П.П., Давыдов Ю.Н. Проблемы бюрократии у Макса Вебера // Вопросы философии. – М., 1991. № 3. - С. 174-182.

10. Графский В.Г. Государство и технократия: историко-критическое исследование - М., 1981. – с. 289.

11. Денисов С.А. Бюрократия и позитивное право // Российский юридический журнал. – Екатеринбург, 2000. - № 2. - С. 131-143.

12. Каратуев А.Г. Советская бюрократия: система политико-экономического господства. - Белгород, 1993. – с. 372.

13. Комаров Е.И. Бюрократизм — на суд гласности! - М., 1989. – 334 с.

14. Курашвили Б.П. Борьба с бюрократизмом. - М., 1988. – с. 96.

15. Ленин В.И. Государство и революция // Полн. собр. соч. Т. 33. – М., 1937. – с. 143.

16. Ленин В.И. О задачах наркомюста в условиях новой экономической политики // Полн. собр. соч. Т. 44. – М., 1970. – С. 396-400.

17. Людвиг фон Мизес. Бюрократия. - М., 1993. – с. 149.

18. Макаренко В.П. Бюрократия и государство (Ленинский анализ бюрократии царской России). - Ростов н/Д, 1987. – 190 с.

19. Макаренко В.П.. Бюрократия и сталинизм. - Ростов н/Д, 1989. – с. 365.

20. Маркс К., Энгельс Ф. К критике гегелевской философии права // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 1. – М., 1955. – С. 219-368.

21. Масловский М.В. Теория бюрократии Макса Вебера и современная политическая социология. - Н. Новгород, 1997. – с. 88.

22. Оболонский А.В. Постсоветское чиновничество: квазибюрократический правящий класс // Общественные науки и современность. 1996. № 5. – С. 5-15.

23. Пономарев Л.Н., Шинкаренко В.В. Это вопрос целой эпохи: Демократия против бюрократии. - М., 1990. – 346 с.

24. Современный энциклопедический словарь иностранных слов : около 20000 слов. - 3-е изд., стер. - М., 2000. - 742 с.

25. Хасбулатов Р.И. Бюрократия тоже наш враг…: социализм и бюрократия. - М., 1989. – 334 с.

26. Худокормов А.Г. Экономические корни бюрократизма. - М., 1988. – с. 191.

27. Шепелев Л.Е. Отмененные историей чины, звания, титулы в Российской империи.- Л.,- 1977. - 153 с.

Кулапов В.Л., кандидат юридических наук,

заведующий кафедрой теории государства и права Саратовской государственной юридической академии

Костикова Е.А., аспирант кафедры теории государства и права Саратовской государственной юридической академии
ЮРИДИЧЕСКАЯ ОЦЕНКА ИНДИВИДУАЛЬНОГО И КОЛЛЕКТИВНОГО ПОВЕДЕНИЯ В УСЛОВИЯХ ТОЛПЫ
В настоящее время актуальным становится вопрос индивидуального и коллективного поведения в толпе. Толпа активно влияет на индивидуальных и коллективных субъектов, преобразуя механизм их поведения. В свою очередь индивид также способен влиять на толпу, подавляя ее опасные стремления и более или менее структурируя ее. Важное значение для изучения данной темы является рассмотрение видов толп, а также ее признаков. В ходе рассмотрения вопроса удается проследить психологические изменения у субъектов, что позволяет сделать важные выводы.
Ключевые слова: толпа, поведение, отношения, лидер.
Today there is actual question about behavior in the crowd.

Crowd – is the short-term internally disorderly plenty of people united proximity in space, external stimulus and emotional community.

A crowd doesn’t have any attributes of subject of law. But it consists of individuals and collectives which have such attributes.

Main features characterize crowd are disappearance conscious personality and aspiration feelings and ideas in a one direction.

But often individual may restrict the crowd. We can see it on example of leader’s and collective’s relations. The leader’s will is the basis on which the view of the crowd forms.

There is series of psychological features of individual and collective subjects’ behavior: primitive emotional impulsive reaction dominates; imitative activity intensifies; foresight of possible consequences of subject’s actions decreases.
Key words: crowd, behavior, relations, leader.
В связи с последними событиями в Москве актуальным становится вопрос поведения в толпе.

Толпа – относительно кратковременное, внутренне неорганизованное множество людей, объединенных непосредственной пространственной близостью, каким-либо внешним стимулом и эмоциональной общностью.

У толпы нет признаков субъектов права, однако в ней участвуют индивиды и коллективы, которые такими признаками обладают. В обычных условиях индивидуальное поведение формируется по определенной цепочке: появляются различные потребности, затем у индивида возникает интерес, этот интерес подкрепляется определенным мотивом или мотивами. Если мотивов несколько, то происходит так называемая борьба мотив, в ходе которой появляется цель, впоследствии перерастающая в поступок. Индивидуальное поведение осуществляется в связи с необходимостью реализации индивидуальных интересов. Основывается оно на внутреннем состоянии человека. В индивидуальном поведении выражается единство индивидуального и коллективного интереса. Преобладает же индивидуальный интерес.

В коллективном поведении механизм усугубляется количеством людей, однако, обычно находится руководитель, который прививает свою точку зрения, впоследствии выполняемую коллективом.

В отличие от индивидуального, коллективное поведение осуществляется в связи с необходимостью реализации общих для членов коллектива интересов и целей. Основывается оно на межличностных отношениях, так как достижение общей «коллективной» цели возможно только при согласованности (слаженности) действий его членов. В коллективном поведении преобладает общественное мнение, роль индивидов отодвигается на второй план.

В толпе же меняется и механизм формирования поведения, и само поведение. Индивид исчезает в толпе, причем чувства и идеи всех отдельных единиц, образующих целое, именуемое толпой, принимают одно и то же направление. Образуется коллективная душа, имеющая, конечно, временный характер, но и очень определенные черты. Собрание в таких случаях становится тем, что можно назвать, организованной толпой или толпой одухотворенной, составляющей единое существо и подчиняющейся закону духовного единства толпы.

Без всякого сомнения, одного факта случайного нахождения вместе многих индивидов недостаточно для того, чтобы они приобрели характер организованной толпы; для этого нужно влияние определенных возбудителей, сущность которых мы и постараемся определить.

«Исчезновение сознательной личности и направление чувств и мыслей в известном направлении — главные черты, характеризующие толпу, вступившую на путь организации, — не требуют непременного и одновременного присутствия нескольких индивидов в одном и том же месте. Тысячи индивидов, не зависящие друг от друга, могут в определенные моменты подпадать одновременно под влияние некоторых сильных эмоций или какого-нибудь важного события и приобретать, таким образом, все черты одухотворенной толпы. Стоит какой-нибудь случайности собрать таких индивидов вместе, чтобы все их действия и поступки немедленно приобрели характер действий и поступков толпы. В определенные моменты даже небольшого числа человек достаточно, чтобы образовать одухотворенную толпу, между тем как в другое время тысячи человек, случайно собравшихся вместе, при отсутствии нужных условий, не образует подобной толпы. С другой стороны, целый народ под действием определенных воздействий иногда становится толпой, не представляя при этом собрания в собственном смысле этого слова. Одухотворенная толпа после своего образования приобретает общие черты — временные, но абсолютно определенные» [1]. К таким общим чертам добавляются частные, меняющиеся подобно элементам, образующим толпу и могущим в свою очередь изменить ее основной состав.

Иногда встречаются черты характера толпы, общие у нее с отдельными, не входящими в нее, индивидами; другие же, наоборот, свойственны только ей одной и встречаются только в собраниях. Не сложно заметить, насколько отдельный самостоятельный индивид отличается от индивида в толпе, но гораздо сложнее выявить причины этой разницы. Для того, чтобы хоть немного разъяснить эти причины, мы должны вспомнить одно из положений современной психологии, а именно то, что явления бессознательного играют выдающуюся роль не только в органической жизни, но и в отправлениях ума. Сознательная жизнь ума составляет лишь очень малую часть по сравнению с его бессознательной жизнью. Элементы бессознательного, образующие душу расы, именно и являются причиной сходства индивидов этой расы, отличающихся друг от друга, главным образом, элементами сознательного. Именно по этим причинам коллективное преобладает в толпе, оно перебивает индивидуальные качества, поэтому толпа и не способна мыслить [2].

Но иногда толпу способен ограничивать индивид. Проследить это можно на примере взаимоотношения лидера и управляемого им коллектива. Обычно коллектив верит лидеру, принимает его идеологию, поддерживает во всем его интересы.

Лидер в толпе может появиться в результате случайного выбора, а нередко — и в порядке самовыдвижения. Самоназначенный лидер обычно приспосабливается к настроению и чувствам людей толпы и довольно легко может побудить ее участников к поведению соответствующего плана [3].

Любое скопление индивидов на уровне инстинктов подчиняется власти лидера. Предводитель, которому поклоняется толпа, поистине для нее — бог. В душе толпы превалирует не стремление к свободе, а нужда подчинения. Толпа так стремится повиноваться, что инстинктивно покоряется тому, кто выдвигает себя ее руководителем. Люди в толпе теряют свою волю и инстинктивно обращаются к тому, кто еще ей обладает. Всегда готовая восстать против слабой власти, толпа преклоняется перед властью сильной. Предоставленная самой себе, толпа очень быстро устает от своих собственных беспорядков и инстинктивно тянется к подчинению.

Толпа столь же нетерпима, сколько и доверчива в отношении лидера. Она уважает его силу и неохотно поддается воздействию доброты, означающей для нее лишь своего рода слабость. Она требует от предводителя силы и даже применения жестких методов, хочет, чтобы ею повелевали, подавляли ее пыл. Она стремится к могуществу своего лидера. Власть лидеров довольно тиранична, но именно эта тирания и понуждает толпу подчиняться [4].

В толпе людей лидер часто бывает только руководителем, но, тем не менее, роль его существенна. Его воля — это основа, вокруг которой формируются мнения. Роль лидеров состоит главным образом в том, чтобы создать веру, не важно какую. Именно этим объясняется их сильное влияние на толпу.

Чаще всего лидерами бывают психически неуравновешенные люди, полусумасшедшие, находящиеся на грани безумия [5]. Как бы ни была нелепа идея, которую они преподносят и отстаивают, и цель, к которой они направляются, их убеждения нельзя подорвать никакими рациональными фактами. Есть и еще одно качество, которым чаще всего отличаются лидеры толпы: они не относятся к числу мыслителей — это люди действия.

Группа лидеров подразделяется на две категории:

- люди энергичные, с сильной, но появляющейся у них лишь на короткое время волей;

- люди, обладающие сильной и в то же время стойкой волей (встречаются гораздо реже). Управлять личностями намного сложней, чем толпой.

Механизмами коллективного поведения может воспользоваться политик с любыми взглядами и любого морального уровня. В таких случаях толпа становится игрушкой в руках лидера. Обычно люди, стремящиеся вести за собой толпу, на уровне подсознания обладают приемами воздействия на нее. Они знают: чтобы убедить толпу, надо сначала понять, какие факторы на нее влияют, сыграть, что поддерживаешь их, а после вызвать в воображении толпы прельщающие ее образы. Толпе надо всегда представлять какие-либо идеи в готовых образах, не рассказывая про их природу [6].

Оратор, стремящийся направить толпу, должен постоянно использовать громкие высказывания. Преувеличивать, утверждать, повторять и никогда не пробовать доказывать что-нибудь рассуждениями — вот способы аргументации для толпы.

Утверждение влияет на толпу, когда оно постоянно повторяется в одинаковых высказываниях. Этот прием также вполне успешно применяется лидерами толпы

Поведение индивидуальных и коллективных субъектов в условиях толпы отличается и рядом психических особенностей: происходит некоторая деиндивидуализация личности, доминирует примитивная эмоционально-импульсивная реакция, резко активизируется подражательная деятельность людей, снижается предвидение возможных последствий их действий. В условиях толпы субъекты преувеличивают правомерность своих действий, снижается их критическая оценка, притупляется чувство ответственности, доминирует чувство анонимности. На фоне общего эмоционального напряжения, вызванного той или иной ситуацией, люди, входящие в толпу, быстро поддаются психическому воздействию [7].

Для полной юридической оценки индивидуального и коллективного поведения в условиях толпы необходимо также вкратце рассмотреть формы поведения и виды толпы.

Среди форм можно выделить следующие:

1. Паника – форма поведения, при которой огромное количество людей, неожиданно попавшие в реальную опасность, стремятся ее избежать, проявляя при этом хаотичность и иррациональность в поведении. Для возникновения паники необходимы следующие условия:

1) реальная, а не мнимая, опасность, угрожающая людям;

2) ограниченные возможности избежать опасности;

В) отсутствие организованности.

Общая эмоция, характерная для данной толпы, - страх.

2. Бунт – собирательное понятие, обозначающее ряд стихийных форм коллективного протеста, мятеж, волнение, смуту, восстание. Причиной их возникновения служит коллективное неприятие чего-либо или кого-либо (чаще всего руководства).

Основная эмоция – враждебность.

3. Погром – коллективный акт насилия, осуществляемый неконтролируемой и эмоционально возбуждённой толпой против собственности или личности. Погром чаще всего может приобретать вид выступления против какой-либо национальности или иной группы населения, сопровождающегося грабежами и убийствами.

4. Оргия – форма поведения толпы, в которой индивиды получают удовольствие путем удовлетворения своих мимолетных желаний. Оргия ослабляет напряжение, как бунтующая толпа сходит с ума от злости, так в оргии толпа сходит с ума от удовольствия. Оргия – необузданное поведение в рамках общепризнанных границ [8].

Можно выделить несколько видов толп в зависимости от способа их формирования и поведения.

1. Случайная толпа. Обладает нечеткой структурой. Примером такой толпы является обычное собрание людей на улице, где произошло необычное событие. Например, столкновение автомобилей. В этом виде толпы людей объединяет либо незначительная цель, либо бесцельное времяпрепровождение. Индивиды слабо эмоционально включены в случайную толпу и могут свободно покинуть ее.

2. Конвенционная толпа - собрание людей, заранее организующееся и относительно структурированное. В данном случае поведение членов толпы находится под воздействием определенных, заранее установленных социальных норм. Так, участники религиозной службы, митингующие, болельщики соблюдают нормы и правила, которые регулируют их поведение, делают его упорядоченным и предсказуемым.

3. Экспрессивная толпа. Обычно образуется в целях выражения общих для ее членов эмоций, активность людей в ней сама по себе уже является целью и результатом (дискотеки, народные гулянья, фестивали).

4. Действующая толпа – толпа, которая производит действия, имеющие реальные последствия для окружающих (материальный урон, нанесение телесных повреждений и т.д.) [9].

Случайная, конвенционная и экспрессивная толпы при определенных обстоятельствах могут перерасти в действующую.

Таким образом, рассмотренные формы и виды толп также свидетельствуют о присутствии во всех них индивидуального и коллективного поведения. Именно индивидуальные и коллективные субъекты в какой-то мере организуют толпу, а толпа в свою очередь воздействует на поведение указанных субъектов, всевозможно изменяя его. Таким образом, происходит взаимовлияние толпы на субъекты, а субъектов на толпу.

Дальнейшее изучение рассматриваемой темы имеет важное практическое значение, так как может помочь предотвратить нежелательные последствия от действий толпы, а также позволяет координировать действия индивидуальных и коллективных субъектов.
Список литературы:
1. Лебон Г. Психология народов и масс. СПб.: ЗАО Питер. М., 1999. – С. 63.

2. Фрейд 3. «Я» и «Оно». – Тбилиси, 1995. – С. 47.

3. Психология толп. – М., 1997. – С. 94.

4. Психология господства и подчинения: Хрестоматия. – Минск, 1998. – С. 56.

5. Преступная толпа. – М., 1998. – С. 17.

6. Митрохин С. Трактат о толпе // Век XX и мир. – 1990. № 11. – С. 105.

7. Майерс Д. Социальная психология. М., Норма. 2001. – С. 213.

8. Гидденс Э., Мятежи, толпы и другие формы коллективного действия // Диалог. – 2001. – № 7. – С. 74.

9. Руткевич А.М. Человек и толпа // Диалог. – 1993. – № 12. – С. 18.

Лисюткин А.Б., доктор юридических наук,

профессор Саратовской государственной юридической академии
ПРИРОДА ПРАВОТВОРЧЕСКИХ ОШИБОК
В статье исследуется проблема юридической природы ошибок, допускаемых в правотворчестве. Автор предлагает теоретико-эмпирические критерии выявления юридического значения ошибки в правотворчестве и делает вывод, что ошибка в правотворчестве – это юридически значимый дефект.
Ключевые слова: Ошибка, правотворчество, профессиональная юридическая деятельность, правоприменение, дефект, правонарушение, процессуальная форма, процедуры, истина.
The article examines the problem of legal nature of the errors committed in lawmaking. The author proposes some theoretical and empirical criteria in order to detect the legal nature of the errors in law-making. Based on these criteria, the conclusion is made that an error committed in law-making is the legally significant defect.
Key words: Error, law-making, professional law activity, law enforcement, defect, infringement of the law, procedural form, procedure, truth.
Проблема правотворческой ошибки не нова для теории государства и права. Подтверждением данного факта выступают неоднократно проводимые конференции, а также научные публикации и защищаемые диссертации по данной теме. Однако, несмотря на отмеченные обстоятельства и относительно-определенную групповую принадлежность правотворческой ошибки к классу юридических явлений, рассматриваемый феномен не имеет устойчивой теоретико-эмпирической конструкции и точных научно-практических критериев материализации.

В сложившейся ситуации нет ничего удивительного. Более того, данный парадокс, как это не банально звучит, имеет довольно простое объяснение. В правоведении ошибка относится к сложным феноменам, которые не имеют целенаправленного и систематического изучения. Юристы обращаются к теме ошибок тогда, когда в правовой материи проявляют себя трудно объяснимые казусы. Не является исключением и правотворчество. Наглядным примером здесь выступает закон «о выборах депутатов». Что это – ошибка, издержки юридической техники, недостатки в профессиональной подготовке или <…>???

Логическим продолжением этой трудноразрешимой задачи выступает отсутствие общенаучной характеристики юридического значения ошибки. Судите сами, ошибкой в правоведении обозначаются противоположные по своей природе явления – правонарушения и просчеты. Какую из приведенных конструкций можно применить для характеристики правотворческой ошибки, а также всякую ли ошибку, допущенную в этой сфере юридически значимой деятельности можно считать правотворческой?

Поэтому теоретико-методологическая и эмпирическая задача состоит в определении природы ошибок допускаемых в правотворческой деятельности. Именно изучение этого вида ошибок позволит избежать многих пороков в законотворческой и правоприменительной сферах современной российской действительности. Сама по себе постановка вопроса не является трудной. Есть классическая конструкция, которая состоит в том, что природа определяется через формальные и материальные источники становления и развития любого социального явления.

Однако вся проблема упирается в методологический и институцио-нальный аспекты. Дело в том, что правотворчество — сложный, динамичный процесс, который определяет юридическую природу ошибки и пределы ее проявления и фиксации. В этой связи важно логически правильно выбрать дефинитивное объяснение нормотворчества. Это очень сложная задача. Если проанализировать учебно-методическую и монографическую литературу по этой теме, то обнаружим такое многообразие подходов, которые трудно си-стематизировать в единую конструкцию. Более того, все они отражают про-тивоположные теоретико-эмпирические концепции данного вида профессио-нальной деятельности.

Именно отсутствие единства мнений относительно структуры содержания категории «правотворчество» является теоретической и эмпирической предпосылкой неоднозначного толкования понятия ошибки. Оно не способствует точному и адекватному установлению юридического значения ошибки и ее формализации как самостоятельного феномена политико-правовой действительности.

В общей теории государства и права по этой проблеме сформировались две позиции ученых. Условно их можно назвать как узкая и широкая интерпретация правотворчества. Выбор той или иной точки зрения существенно влияет на определение критериев оценки юридической природы ошибки в правотворчестве. Правильный выбор концепции правотворчества влияет на результаты проведения их типологической и видовой дифференциации, возможности использования ошибки для оценки политико-правовой действительности.

В интересах уточнения концепции ошибки в этом виде профессиональ-ной юридической деятельности, на наш взгляд, целесообразно исходить из различия формирования права и собственно правотворчества. Первая категория включает в свой объем наряду с законотворчеством и другие правообразующие факторы, которые не определяют нормативного содержания ошибки. Правотворчество же в действующем законодательстве имеет четкие границы, что позволяет фиксировать юридическую природу ошибки, допущенной в процессе нормотворчества. В этой связи лучше исходить из характеристики правотворчества, которая дается в нормативных правовых актах [1].

С учетом изложенного можно сформулировать следующее определение. Правотворчество — это предусмотренный действующими нормами права вид профессиональной юридической деятельности управомоченных субъектов, органов публичной власти и управления, который выражается во внесении предложений по разработке, принятию и изданию нормативно-правовых актов, их изменению или отмене с целью упорядочения общественных отношений.

В этой связи пределы правотворчества определяются объективной необходимостью разработки как отдельной юридической нормы, так и нормативного правового акта и их вступлением в юридическую силу. Все иные обстоятельства, находящиеся за границами указанных стадий, не должны приниматься во внимание, так как они не формируют юридического значения ошибки, допускаемой в правотворчестве. Хотя не вызывает возражений тот факт, что они оказывают воздействие на качество этого вида государственного управления и, следовательно, могут быть отнесены к обстоятельствам, определяющим возможность и вероятность наступления ошибки.

Таким образом, видами правотворчества являются - законотворчество органов государственной власти и непосредственное нормотворчество уполномоченных на то субъектов права. Законодательная деятельность обуславливает природу ошибки, а также она формируется под воздействием содержания правомочий субъектов наделенных правом издавать те или иные виды нормативных актов.

Следовательно, только профессиональная юридическая деятельность и ее результаты выступают потенциальными источниками наступления ошибки. Характер целевой заданности самой работы по формированию норм права может служить критерием по выявлению и исправлению ошибки в правотворчестве. Однако следует иметь в виду сам факт и процедуру установления ошибки в правотворческой деятельности компетентных субъектов права.

В теории государства и права существует и иная концепция отнесения различных дефектов к правотворческим ошибкам. В частности, А.С. Лашков пишет: «Ошибки, выявленные в процессе нормотворчества до вступления юридической нормы в силу, правотворческими ошибками признаны быть не могут» [2]. Данное суждение не является обоснованным. Так как ошибки этого вида имеют жесткую связь с содержанием и результатами правотворчества, а юридическая сила – это критерий, позволяющий различать границы окончания нормотворчества.

Поэтому после вступления нормативно-правового акта в законную силу, выявленные в нем ошибки приобретают самостоятельное юридическое значение и относятся к ошибкам в содержании нормативных правовых актов. Следовательно, идея А.С. Лашкова не отражает природы правотворчества. Он существенно расширяет пределы материализации ошибки в профессиональной юридической деятельности. Данное предложение А.С. Лашкова будет препятствовать установлению юридического значения ошибки в правотворчестве.

Основным требованием для ошибок, допускаемых в правотворчестве, выступает строгое определение границ и субъектного состава этого вида деятельности. В подтверждение приведем пример из практики: «Акты, не прошедшие государственную регистрацию, а также зарегистрированные, но не опубликованные в установленном порядке, не влекут за собой правовых последствий как не вступившие в силу и не могут служить законным основанием для регулирования соответствующих правоотношений, применения каких бы то ни было санкций к гражданам, должностным лицам и организациям за невыполнение содержащихся в них предписаний; на указанные акты нельзя ссылаться при разрешении споров» [3].

Данное положение получило свое дальнейшее развитие в теории права. «Особенность дефектов правотворчества состоит в том, — пишет С.В. Поленина, — что они не могут быть исправлены в процессе правоприменения. Их наличие неизбежно влечет за собой неэффективность закона, которая может быть лишь усилена в результате ошибок» [4].

Таким образом, теория и практика свидетельствуют, что принятый уполномоченным на то субъектом нормотворчества правовой акт после его вступления в законную силу приобретает совершенно иное назначение. Он становится предметом реализации, а, следовательно, с изменением функциональной роли официального документа меняется и юридическое значение ошибки в нормативно-правовом акте. Законодатель называет такие ошибки техническими [5].

На основании ранее изложенного сформулируем следующее определение. Ошибка в правотворчестве — это обусловленный непреднамеренным заблуждением субъекта нормотворчества негативный юридически значимый результат, препятствующий принятию высококачественного нормативно-правового акта и подлежащий исправлению на основании соответствующей процедуры.

В этой связи выделим следующие виды ошибок в правотворчестве:

1. В зависимости от субъекта нормотворчества ошибки бывают:

— допускаемые федеральными органами государственной власти;

— совершаемые органами государственной власти субъектов Федерации;

— в правотворческой деятельности муниципальных органов.

Приведенная классификация ошибок отличается уровнем и степенью их юридической формализации и субъектно-пространственной определенностью. Поэтому у них различный характер негативного воздействия на процесс реализации субъективных прав и юридических обязанностей участниками правовых отношений.

Для формирования представлений о нормативной природе ошибки важное значение имеет их дифференциация в соответствии со стадиями законодательной работы. Так, ошибки, допускаемые в ходе реализации права на законодательную инициативу. Они препятствуют выработке правильных решений о целесообразности внесения законопроекта и поправок к нему, законодательных предложений о разработке и принятии нормативно-правовых актов. Такие ошибки ведут к необоснованным финансово-экономическим, материально-техническим затратам и другим негативным последствиям.

Ошибки в обсуждении и принятии проекта закона выражают неправильное воспроизведение основных положений нормативно-правового акта и влияют на целесообразность его принятия. Ошибки на этой стадии порождают противоречия в тексте обсуждаемого документа. А в случае его принятия формализованные в нем ошибки приобретают качества юридического основания для возбуждения процедуры по их исправлению и внесению изменений в текст.

Юридическое значение ошибки в принятии проекта закона проявляется в том, что ошибка этого вида ведет к формированию условий для нарушения процедуры голосования, пропуска сроков передачи на рассмотрение в Совет Федерации или направления Президенту страны для подписания и обнародования. Кроме того, возможны негативные последствия в издаваемых постановлениях о принятии Государственной Думой рассматриваемого законопроекта [6]. В своей совокупности ошибки влияют на содержание и качество принимаемого нормативно-правового акта.

Ошибки, допускаемые на стадии опубликования и вступления в силу принятого законопроекта, носят технический характер и выражаются в неправильном определении сроков опубликования и вступления в силу. Обнаруженные ошибки этого вида служат причиной рассмотрения предложений по их исправлению, так как они могут ухудшить правовое положение отдельных категорий граждан.

Все виды ошибок в правотворчестве являются причиной формализации этих дефектов во вступившем в законную силу нормативно-правовом акте. И в этом смысле ошибка в нормативном документе приобретает значение, отличное от ошибки в правотворчестве. Ошибки в нормативно-правовом акте имеют иную сферу воздействия. В частности, они препятствуют правильному восприятию отдельных положений документа, что ведет к искажению смысла и содержания данных актов и к ошибке в применении норм права.

В монографической литературе называются и другие виды ошибок. Ю.А. Тихомиров по этому поводу замечает: «Возникает много правотворческих ошибок. Их примерная типология может быть весьма полезной. Имеются в виду ошибки: а) познавательные, порождаемые неверной оценкой предмета будущего правового регулирования; б) содержательные, выражающиеся в недостатке средств и методов правового воздействия; в) информационные, означающие неверный выбор формы акта, слабое обоснование проекта; г) процедурные, связанные с нарушением процедуры подготовки и принятия актов; д) социальные, означающие игнорирование общественного мнения и возможное восприятие актов гражданами, должностными лицами, государственными органами, общественными объединениями и хозяйствующими субъектами» [7].

Несколько иную классификацию ошибок в правотворческой деятельности дают В.М. Баранов и В.М. Сырых. Они, в частности, выделяют следующие виды ошибок — юридические, грамматические, логические [8]. В литературе встречаются и иные предложения по делению ошибок в нормотворчестве.

Многообразие критериев классификации ошибок, используемых в законодательной деятельности, на наш взгляд, объясняется отсутствием в теории государства и права единой теоретико-методологической концепции исследования этого феномена правовой действительности и нормативных критериев его фиксации и материализации. Этот гносеологический пробел заменяется принципом аналогии, где основанием классификации, как правило, выступает социальная природа ошибки.

Данный прием обобщения и деления ошибок на различные классы является важной методологической базой познания и объяснения природы ошибки как социального явления. Однако для выявления юридического значения ошибки он чрезмерно фундаментален. Дело в том, что, например, грамматические ошибки в тексте проекта или вступившего в законную силу правового акта не всегда обладают юридическим значением и в этом случае не принимаются во внимание практикой.

Возможность и порядок их исправления в каждом конкретном случае определяется компетентными органами государственной власти самостоя-тельно или на основании решения суда. К техническим ошибкам относятся всевозможные опечатки, грамматические ошибки в тексте и в описании объ-екта правового регулирования. Они в силу своей незначительности не влия-ют на реализацию законных интересов правообладателей и третьих лиц.

В настоящее время законодательство Российской Федерации не содержат процедуры рассмотрения дел по условиям и порядку выявления и исправления ошибок. Поэтому данную проблему следует решать или по отраслевому принципу – это путем внесения в законы соответствующие дополнения и изменения, которые устанавливали бы процессуальные особенности рассмотрения этой категории юридических казусов, или же создавать новый нормативный правовой акт.

В отдельных случаях законодатель формализует ошибки, например, в статье 69 Федерального закона «О выборах депутатов Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации». В этом случае фиксируется факт заведомо умышленного совершения ошибки при подсчете голосов избирателей, препятствующий свободному осуществлению гражданином своих прав при голосовании. В данном значении ошибка является фикцией, используемой для сокрытия умысла.

Содержание подобных норм в других источниках права сви-детельствует о фактическом характере ошибки. Во всех аналогичных случаях ошибка приобретает качества формы сокрытия умысла субъекта права и по своей природе является правовой фикцией. Поэтому ошибка в приведенном примере играет роль основания для возбуждения разбирательства по факту ее обнаружения и установления истинного значения совершенного деяния.

С учетом изложенного следует назвать ряд особенностей этого вида ошибок, которые влияют на их формирование в правотворческой деятельности. Во-первых, ошибка в нормотворчестве является следствием заблуждения; во-вторых, допускается субъектом нормотворчества; в-третьих, препятствует профессиональной деятельности; в-четвертых, снижает качество, принимаемых законов; в-пятых, материализуется в нормативно-правовом акте в качестве самостоятельного дефекта; в-шестых, отражает различные дефекты профессиональной деятельности и приобретает признаки причины для совершения ошибки в правоприменении.

Таким образом, проблема выявления природы правотворческой ошибки в большей мере обусловлена не эмпирическими особенностями профессиональной юридической деятельности, а методологическими аспектами разработки концепции правотворчества. Неопределенность теоретической конструкции правотворчества создает необходимые сложности для формулирования природы ошибки допускаемой в правотворческой деятельности, так и ее идентификации.