Зигат Султанов Йыһат Солтанов сочинения в четырнадцати томах әҪӘРҘӘр ун дүрт томда том V на память для памятливых ятлағандарға ядкәР

студент 5-го курса БГУ»

Бюро ағзалары, берәм-берәм тороп, башҡорт гегемонизмсыларына ҡаты нәфрәт белдерҙе, беренсе секретарҙың уларҙы ауыҙлыҡлау юлында, ниһәйәт, ҡаты ҡуллы сәйәсәт башлауын ҡәнәғәтләнеп хупланы. Бюро бер тауыштан ҡабул ҡылған ҡарарҙа бөтәһе лә сағылып, һуңғы пунктында: «Республиканың идеология фронтында ебәрелгән тупаҫ хаталары өсөн идеология буйынса секретарь Д.Ш. Бикләмешевҡа ҡаты шелтә бирергә һәм кире хәлдәрҙе тиҙләтеп төҙәтеүен талап итергә», -- тип яҙылды.

Ултырыш аҙағында Вилор Иҫәрғәп улы Ғаяс Хөсниҙе ҡалырға киҫәтеп, үҙенең артҡы бүлмәһенә сәй эсергә алып керҙе, ләкин «Ғаясочка» көткәнсә булманы – кушеткаға аҡ йәймә түшәлмәгән. Ғорҡолдатып бер-ике йотоу менән үк:

-- Теге саҡ мине аэропортта ҡаршылаусылар араһында Рәшит Алмаҡаев тигән йәш дипломант та бар ине бит әле?

-- Эйе, диплом эше буйынса мин уның етәксеһе.

-- Ҡасан яҡлай?

-- Өҙөп кенә әйтә алмайым, төрлө ҡатмарлыҡтар бар.

-- Улайһа, әйт: иртәгә кискәрәк минең янға килеп етһен.

Ғаяс Хөсни өсөн күңелһеҙ ине был, юл буйы уйланып ҡайтты: тимәк, түрә күңеле башҡала...

Дөрөҫөн генә әйткәндә, таҙғараға әйләнгән ул пеләш-бөҙрәбаш егетте Хөсниҙең йәне һөймәй, әммә йыл йәки йыл аралаш нәшриәттә тупылдап сығып торған кирбес ҡалынлыҡ китаптарын яҙыуҙа үҙе генә өлгөрә алмағанлыҡтан, уны ҡара эшсе итеп эргәһенән ебәрмәй тота – институт ығы-зығыһынан һуң иркен фатирында кис ултыртып китаптың айырым бүлектәрен унан яҙҙырта ла үҙенеке итеп беркетә ине. Шул рәүешле кабинетта төн уртаһынаса баш ҡалҡытмай эшләйҙәр, ара-тирә күрше йоҡо бүлмәһенән ҡатынының түҙемһеҙләнгән саҡырыуы ишетелеп теңкәгә тейә:

-- Ғаясик, ят инде, күпме көтөргә була?

-- Көтмә. Алтындай ҡиммәтле ваҡытымды һинең туймаҫ нәфсең өсөн әрәм итә алмайым, халҡыма хеҙмәт итәм! – Ҡырыҫ яуаплай ире. Көниә, мышҡылдап илай-илай, күңелһеҙ тыныслана. Халҡына хеҙмәт итеүсе профессор, шәкертен буш бүлмәләрҙең береһенә йоҡларға ебәреп, үҙе ошонда уҡ диванға төңкәйә. Ә эш шунда: Ғаяс Мәскәүҙә Вилор менән яҡынлашып ҡайтҡандан һуң уның ирлек дарманы шөйлә наҡыҫайып, енси хистәренең ҡапма-ҡаршы юҫыҡланыуы арҡаһында Көниәһенә мөнәсәбәте һүрелде, ә «Вилорик» быйыл Өфөгә күсеп килгәндән һуң һүнде, тиһәк тә ярай.

Бер саҡ төндә тороп туалетҡа барғанында ҡолағына йоҡо бүлмәһенән шикле тауыштар салынып, ишекте аҡрын ғына асып ҡарағас, шәкертенең шыр-яланғас Көниә ҡосағында иҙерәүен күреп бераҙ албырғанды, ләкин белдермәне. Ишекте һаҡ ябып, күнегелгән үҙ диванына ҡайтты: хәләл ефеттең сетерекле мәсьәләне, ситтә аҙғынланмай, өйҙә генә йомолоп хәл итеүенән, енси талаптары менән уны артыҡ йөҙәтмәйәсәгенән ҡәнәғәтлек кисреп йоҡоға талды. Әммә көндәр уҙған һайын был икәү һөмһөҙләнде, ғишыҡ-ғишрәттәрен асыҡтан-асыҡ -- өй хужаһының күҙ алдында, тип әйтерлек, башҡара башланы; тамам һөмһөҙләнгән ҡатын, киҫәтеүҙәргә лә һис иҫе китмәй, иренең күҙенә ҡарап көлдө...

Шул күңелһеҙ уйҙары менән Ғаяс фатирына ҡайтып, эш бүлмәһендә яҙышырға ултырҙы, ә йоҡо бүлмәһендә ҡатыны, ғәҙәттәгесә, уның шәкерте менән суп та суп үбешә, өҫтәүенә, юрый тигәндәй, Ғаясҡа ишеттереп бәхетле көләләр...

Иртәнге сәй табынында, ҡатыны кухняла маташҡан арала, шап та шоп сөсө ҡоймаҡ һоғонған шәкертенең күҙҙәренә ҡарамай, беренсе секретарҙың сәләмен тапшырҙы:

-- Вилор Иҫәрғәповичтың һиндә мөһим йомошо бар: киске сәғәт алтыларҙан да һуңламай килеп етергә ҡушты.

-- Минеме?

-- Һине.

-- Ни өсөн икән?

-- Уныһын барғас белерһең. – Уҫал итеп йылмайҙы.

Көнө буйына йөрәге өлпөрәп билдәһеҙлектә алйыған Рәшит Алмаҡаев, елеп-юртып, тигәндәй, беренсенең ҡабул ҡылыу бүлмәһенә кергәндә, саҡ ҡына ҡыҙмасаланып алған хужа уны аяғөҫтө тороп ҡаршыланы, секретарь ханым сәғәт элгәре ҡайтарып ебәрелгәйне. Албырғабыраҡ ҡалған ғилем эйәһен әшнәләрсә яурынынан ҡосаҡлап, эш бүлмәһенә этәрҙе, өҫтәл ҡырыйындағы йомшаҡ креслоға сүгертте:

-- Тартынмағыҙ, Рәшит Төхфәтович, үҙ өйөгөҙҙәгеләй хис итегеҙ.

-- Минең өйөм юҡ шул, Вилор Иҫәрғәпович, -- тине, үҙе төйәкләнгән ҡыҫынҡы дөйөм ятаҡты хәтерләп.

-- Һеҙҙең кеүек талантлы йәш ғалимдың ниңә өйө юҡ икән? Ҡайҙа, нисек йәшәйһегеҙ?

-- Дөйөм торлаҡта, тар ғына бүлмәлә дүрт кеше.

-- Ай-яй-яй, эш шарттарығыҙ хөрт икән. Институт етәкселеге ни ҡарай?

-- Ҡарамай шул.

Хужа сейфтан башланған шешә алды, соҡортайҙарға ҡойҙо:

-- Һеҙҙең кеүек талантлы йәш ғалимға айырым шарттар булдырыу мөҡәддәс бурыс. Ярай, мәсьәлә хәл ителер. Тотайыҡ, булдыҡ иҫән! – Ҡунағының көслө коньякты соҡортайҙан бөтөргәнсе эсеүен күҙәтеп тороп, бер генә йотоп ҡуйҙы ла тағы өҫтәне. Тегеһенең теле көрмәлә башлағас, яурынбашынан ҡыпҫыуырҙай һығып алып, төпкө бүлмәгә елтерәтте, ашамлыҡлы кескәй журнал өҫтәле йәнәшәһендәге аҡ йәймә түшәлгән кушеткаға ултырҙылар.

-- Мин ҡайҙа? – тине ғалим йораты, тороп китергә тырышып.

– Ултыр-ултыр, һин бик яҡшы урында. Әйтергә кәрәк, һөйгәнеңдең ҡайнар ҡосағында. – Хихылдап, нәүбәттәге соҡортайҙы ҡунағының тура ауыҙына ҡойоп йоттортто. -- Иң затлы әрмән коньягы – һаулыҡҡа шәп дауа ул!

Ысынлап та шәп ине, Алмаҡаев һулыған үләндәй бөгөлөп, йоҡомһорарға иткәс, хужа уны һыңар ҡулы менән яурынынан ҡаты көрмәне лә икенсеһе менән салбар подтяжкаларын ысҡындырҙы, аҡ йәймәгә йомшаҡ ҡына этәреп йыҡты... Эстән арҡа буйынаса тупаҫ ышырып һөрөлгән үҙәккә үткес ҡаты уҡлау тойғоһонан иҫенә килә башлаған Рәшит Алмаҡаев һис ни аңлай алмайынса аҡырҙы...

-- Бөттө-бөттө, тыныслан, Рәшиточка! – тине хужа, туғандарса «һин»гә күсеп, үҙ ҡулдары менән уны иркәләп-кейендереп. – Шаулама, бөтәһе лә яҡшы буласаҡ. Күҙ асып-йомғансы кандидатлыҡ яҡларһың, доктор ҙа булырһың, тыңлап ҡына йөрөһәң. Бөтә эштәрең дә алға дөрәсәк.

-- Был ни хәл? Ниндәй позор! – Тороп ултырып шыңшыны.

-- Бер ниндәй ҙә позор түгел – ғорурлыҡ ул, Рәшиточка. Ильич үҙе иҫән булһа, һинең менән, минең менән ғорурланыр ине.

-- Ошоноң өсөнме?

-- Ошоноң өсөн, Рәшиточка. Бөгөн беҙ Ильич йәшәгәнсә йәшәнек. -- Өҫтәл мөйөшөндә ятҡан ҡыҙыл папканы ҡунаҡтың портфеленә һалды. – Бел шуны: Кремлдең иң йәшерен серҙәренең береһен үҙеңә генә ышанып тапшырам, бер кемгә лә күрһәтмә, юғиһә башыңды ашарҙар. Ҡайтҡас та уҡып ҡара, үҙеңдең бөйөктәрҙән-бөйөк кемдәргә иш икәнлегеңде белерһең. Хәҙер бәҫле машинала зырлатып ҡайтартып ҡуям үҙеңде.

Иртәгәһен Рәшит эшкә барманы, бүлмәләштәре таралышҡас, койкаһында һуҙылып ятҡан килеш, ҡыҙыл папкалағы ташҡа баҫылған, «СЕКРЕТНО» тип ҡаты киҫәтелгән документты уҡыны:
«Великий, русский... особенный!
ОТ СОСТАВИТЕЛЯ.

Эта статья была готова к печати еще три года назад. Когда открылись исторические архивы, до той поры закрытые, я сумел поработать с документами, доступ к которым раньше был категорически запрещен.

Меня интересовали архивы партийных работников так называемого «ленинского призыва». В особенности много времени я провел над архивами тех коммунистических деятелей, которые позже, уже после смерти Ленина, были подвергнуты репрессиям.

Мне довелось переворошить частные бумаги многих из них и опубликовать ранее неизвестные.

И только на одном материале произошла заминка. Его отказались не только публиковать, но даже и обсуждать. Так с тех пор мне и не удалось предать гласности открытые мною исторические факты. Вероятно потому, что они так ошеломляющи и неожиданны... Редакторы многих изданий, увидев их, опускали глаза и бормотали нечто невразумительное о том, что «читатель не готов узнать об этом».

Я же, тем не менее, считаю, что читатель должен знать обо всем. Поэтому все же я предлагаю ознакомиться с открытыми мною историческими материалами.

«8 июля 1917 г. Аллилуев и Сталин проводили Ленина на станцию Разлив, где Ленин поселился в сарае рабочего Емельянова Н.А. (Все это было предпринято с целью укрыть Ленина от официальных властей, разыскивающих его как преступника). Но, побоявшись окружающих дачников - мелкобуржуазной публики (оказывается дачники - мелкобуржуазная публика, что, впрочем, не помешало партноменклатуре сразу же после Октября начать «обуржуазиваться»), Емельянов арендовал в 5 км сенокосный участок за озером Разлив, куда и переправил Ленина и Зиновьева на лодке в приготовленный шалаш, примыкающий к стогу сена, где была «спальня на двоих». Откуда взялся Зиновьев? Из-за боязни ли окружающих дачников переселился Ленин в шалаш? Ведь дачники были повсюду и бродили в поисках грибов и возле шалаша. Да быть запертым в сарае было безопаснее. Ведь к шалашу ежедневно приносили еду жена и сыновья Емельянова. Да и подогревал еду Ленин на костре в котелке.

Читаем в биографии: «Ленин был чрезвычайно загружен работой, писал статьи». Да, он написал несколько статей, на которые можно потратить 5-7 дней. Но ведь пробыл Ленин в шалаше до 6-го августа.

Далее читаем: «Ленин совершал прогулки, лежал на солнышке, вечерами купался в озере Разлив, удил рыбу». Значит, Ленин неплохо месяц отдохнул, а потом уехал в Финляндию.

Главный вопрос: раз Ленин отдыхал, что там делал Зиновьев? Почему в биографии подробно описываются такие моменты, какой улицей Ленин шел, через какую насыпь или канаву переходил; кто был рядом в этот момент, а месяц жизни с Зиновьевым тщательно замалчивался - меня заинтересовало.

Материалы из личного архива Григория Зиновьева, члена Политбюро ЦК ВКП(б), первого секретаря Ленинградского обкома партии. Письмо Ленина к Григорию Зиновьеву (1 июля 1917 г.):

«Григорий! Обстоятельства сложились так, что мне необходимо немедленно скрыться из Петрограда. Далеко уехать не могу, дела не позволяют. Товарищи предлагают одно место, про которое говорят, что оно вполне безопасное. Но так скучно быть одному, особенно в такое время... Присоединяйся ко мне, и мы проведем вдвоем чудные денечки вдали от всего... Если можешь уединиться со мной, телефонируй быстрее - я дам указание, чтобы там все приготовили для двух человек...».

Это письмо написано в июле 1917 года, когда Ленин собирался покинуть Петроград и поселиться с Зиновьевым в Разливе, в ставшем потом знаменитым шалаше. Именно там взаимоотношения Ленина с Зиновьевым получили свое развитие. Они провели там наедине много времени, и, очевидно, это окончательно вскружило голову Зиновьеву. Потому что в сентябре он пишет из Петрограда Ленину в Финляндию:

«Дорогой Вова! Ты не поверишь, как я скучаю тут без тебя, как мне не хватает тебя и наших с тобой ласк... Ты не поверишь, я не прикасался ни к кому с тех пор, как ты уехал. Ты можешь быть совершенно уверен в моем чувстве к тебе и в верности. Поверь, ни к мужчине, ни, тем более к женщине, не прикасался и не прикоснусь. Только ты - мой близкий человек... Приезжай, не бойся, я все устрою наилучшим образом».

Вероятно, Ленин не откликнулся на это письмо, и тогда Зиновьев, спустя неделю, пишет следующее, вдогонку за первым:

«Милый Вова! Ты не отвечаешь мне, наверное, забыл своего Гершеле... А я приготовил для нас с тобой замечательный уголок. Мы сможем бывать там в любое время, когда только захотим. Это - прекрасная квартирка, где нам будет хорошо, и никто не помешает нашей любви. Будет так же хорошо, как и прежде. Я вспоминаю, какое счастье было для меня встретиться с тобой. Помнишь, еще в Женеве, когда нам приходилось скрываться от этой женщины... Никто не поймет нас, наше чувство, нашу взаимную привязанность... Приезжай скорее, я жду тебя, мой цветок. Твой Гершель».

В конце октября товарищи по партийной борьбе, наконец, встретились. Случился октябрьский переворот, и Ленин вернулся в Петроград. Зиновьев выехал в это время в Москву руководить там завершением переворота. Оттуда он пишет Ленину:

«Ильич! Все, что ты мне поручил, я выполнил. А что еще не успел, обязательно сделаю... Здесь очень тяжело и непросто, но меня согревает мысль, что уже через несколько дней я увижу тебя и заключу в свои объятия. Хранишь ли ты наше гнездышко? Не водишь ли туда других? Я очень переживаю тут, и только надежда на твою верность согревает меня... Целую тебя в твою марксистскую попочку. Твой Гершель».

При чтении этих записок у меня сразу возникли два вопроса. Первый - кто была та женщина, от которой Ленин с Зиновьевым скрывались в Женеве? И второй вопрос - кто из них был активным любовником, а кто пассивным...

Кто была та женщина, скоро выяснилось. В 1918 году Зиновьев уже пишет о ней более конкретно:

«Вова! Каждый раз, когда я оказываюсь далеко от тебя, я мучаюсь ужасно. Мне все время кажется, что я вот сижу тут, тоскую по тебе, а ты как раз в эту минуту изменяешь мне. Ты ведь большой баловник, я-то знаю... Не всегда можно устоять, особенно в разлуке с любимым. Но я держусь и ничего себе не позволяю. А у тебя положение скверное - нужно всегда быть рядом с Надей. Понимаю тебя, все понимаю... И как тяжело притворяться перед окружающими, тоже понимаю. Сейчас хоть стало немного легче - не нужно ничего от нее скрывать. Не то, что тогда в Женеве, когда она впервые нас застала...»

Надо понимать, что тогда в Женеве, когда Зиновьев и Ленин впервые сошлись в постели, их застала за этим Надежда Крупская - гражданская жена Ульянова. А потом, после, Ленин уже открылся ей, и она смирилась с его наклонностями и не препятствовала бурно протекающему роману с Зиновьевым. Потом появился ответ на второй вопрос. В следующем письме к Ленину с фронта Зиновьев спрашивает шутливо:

«Вова! Не заросла ли твоя попочка за время нашей разлуки? Не стала ли она уже за это время?.. Скоро я приеду, как только управлюсь тут с делами, и мы займемся прочисткой твоей милой попки».

Значит, Ленин был пассивным, а Зиновьев - активным любовником. И это подтверждается следующим письмом. Оно написано из-под Нарвы весной 1918 года, когда был разгромлен Юденич. Красная Армия остановилась на эстонской границе, и Зиновьев собирался вернуться с победой в Петроград. Он ликует и совсем теряет осторожность в выражениях:

«Вова, я скоро приеду и больше не выпущу тебя из своих объятий, что бы ни говорила эта грымза! Враг бежит по всему фронту и, думаю, больше с этой стороны не сунется. Так что жди меня и спеши подмываться, я скоро буду».

Однако, не прошло и нескольких месяцев, как в отношениях любовников назревает разрыв. Он, как всегда бывает в таких случаях, связан с ревностью. Мы узнаем об этом из письма самого Ленина, которое он написал Зиновьеву, находившемуся в то время на Северном Кавказе. Ленин пишет ему почему-то по-немецки:

«Милый Гершеле! Ты совсем не должен обижаться на меня. Я чувствую, что ты намеренно затягиваешь свое пребывание на Кавказе, хотя обстановка этого совсем не требует. Вероятно, ты обижаешься на меня. Но я тут не виноват. Это все твои глупые подозрения. То, что касается Лейбы и меня - это было лишь однократно и больше не повторится... Жду тебя и мы помиримся в нашем чудесном гнездышке».

И подпись в конце по-русски: «Твой всегда Вова».

«Ильич, - следует немедленно из Владикавказа ответ Зиновьева. - Это совсем не глупые подозрения насчет тебя и Лейбы. Кто же не видел как ты кружил вокруг него все последнее время? Во всяком случае, у меня есть глаза, и я достаточно долго тебя знаю, чтобы судить... Мне ли не знать, как загораются твои глазки, когда ты видишь мужчину с крупным орудием. Ты сам всегда говорил, что у маленьких фигурой мужчин великолепные орудия... Я же не слепой и видел прекрасно, что ты готов забыть нашу любовь ради романчика с Лейбой. Конечно, он сейчас рядом с тобой и ему легко тебя соблазнить. Или это ты его соблазнил?..»

Действительно, в то время Лейба Троцкий - наркомвоенмор Республики - был продолжительное время в Москве рядом с Лениным. И, надо полагать, тут у двух вождей и зародилось взаимное чувство. Лейба Троцкий, бравый нарком обороны, пламенный трибун и оратор, занял в ленинской постели место Зиновьева... Ленин же продолжал оправдываться перед Григорием. Он, вероятно, чувствовал, что его связь с Троцким будет непродолжительной, и что вскоре Лев Давыдович бросит его, увлекшись очередной женщиной. Все же Троцкий больше склонялся к женщинам, чем к своим товарищам по революционной борьбе. Только, наверное, для Ленина он сделал исключение, уважил. И вот Ленин пишет на Кавказ Зиновьеву:

«Не обижайся на меня, Гершеле. Ты прав, я действительно не смог устоять. Лейба такой брутальный мужчина. Он просто обволакивает меня своей лаской. А я так в ней нуждаюсь, особенно в такой напряженно политический момент. Мне очень трудно без ласки, а ты уехал, негодник. Вот я и не устоял. Но ты ведь простишь мне эту маленькую слабость, Гершеле? Возвращайся, и ты увидишь, что я полон любви к тебе. Твоя маленькая Вова».

Вероятно, этот маленький пассаж с «маленькой Вовой» окончательно успокоил Зиновьева. Он утвердился в мыслях, что их связь не прервалась, а только на время была омрачена связью «Вовы» с коварным Лейбой-обольстителем. Григорий понесся в Москву, и с тех пор в архиве его больше нет соответствующих писем. Может быть любовники нашли иной способ связи, или Зиновьев потом уничтожил следы переписки...

Вскоре, однако, злодейская пуля эсерки Каплан сильно повредила здоровью Ленина. С той поры оно было подорвано, и постепенно и половые отношения Ленина с Григорием сошли на нет. Во всяком случае последней, относящейся к данному вопросу запиской, были несколько строк, написанные рукой Крупской. Она пишет Зиновьеву в середине двадцать второго года:

«Прошу вас не беспокоить больше моего мужа своими домогательствами и просьбами о свидании. Пора бы уже и вам угомониться. Сколько же можно с моей стороны терпеть такое ваше бесстыдство! Ильич болен, вы же знаете это, и излишне говорить вам, взрослому человеку, что ваши шалости на сей раз могут только окончательно подорвать здоровье Ильича. Прошу вас больше не склонять его к тому, на что он всегда слишком охотно шел. Надеюсь, вы поймете это мое письмо. Оно продиктовано заботой о здоровье моего мужа». Не случайно Зиновьев часто в письмах к Ленину неуважительно отзывался о Крупской: «Та женщина, которая мешала нам в Женеве...» Теперь она взяла реванш. Столько лет быть отвергнутой собственным мужем ради любовника - это было трудно перенести. Вот теперь, когда Ленин слег и стал беспомощным, Надежда Константиновна решила поставить все на свои места. Больше она не допускала свиданий мужа с Зиновьевым наедине - только в присутствии своем или других членов Политбюро.

В конце тридцатых годов, после ареста и казни Зиновьева, эти архивные материалы попали в руки НКВД и, несомненно, были доложены Сталину. Почему он не распорядился их уничтожить? Вероятно, по двум причинам. Во-первых, для него все это, несомненно, не было тайной. И он и прежде прекрасно был осведомлен об отношениях Ленина с Зиновьевым и Троцким. Не случайно, поэтому подчеркнуто пренебрежительное отношение Сталина к Крупской. Что ему было ее уважать, если он знал о том, что она - всего лишь ширма для утех своего мужа?

Второй же причиной, вероятно, была та, что Сталин решил придержать эти письма на тот случай, если бы пришла пора посмертно скомпрометировать Ленина. Если на каком то этапе Сталин вдруг решил отказаться от «ленинского наследия» и остаться единственным незапятнанным борцом революции, ему бы как раз весьма пригодились эти письма. Так или иначе, а архив сохранился до наших дней. И мы можем с удивлением обнаружить, что Ленин был обычным гомосексуалом...

И.В. Соколов,

кандидат исторических наук.

"Ещё в начале 70-х годов во Франции была издана книга "Великие гомосексуалисты", автора не помню. В россии она ходила в самиздатовском варианте. Что касается Ильича, так к этому его пристрастию его приучил его "папаша" - Илья Николаевич. Папашей он назначен был полицией Петербурга, стоял он у них на учёте, как педераст. А к своим "детям" никакого отношения не имел. По молодости мать Ильича была фрейлиной при дворе и нагуляла там своего первенца - Александра. У него была паталогическая ненависть к своему папаше, которого он мечтал убить, за что был посажен. Мать его сразу метнулась к царю, была им принята и они пытались отговорить сына от мести. Александра не казнили, он подох в психбольнице. Это потом придумали революционную версию этой мерзкой истории. После того, как фрейлина М.А. забрюхатилась во второй раз, её удалили от двора, отдав замуж за Илью Николаевича, и отправили семейку на кормление в Симбирск. В общем всё это в той книге прописано.

© 2006-2008, Sergey Melnikoff»
Асышынан йәшерен ләззәт татып, иҙерәп үк киткән икән – комендант ҡатын килеп, ғүмерҙә булмағанса Төхфәтич типҙурлап уятты:

-- Рәшит Төхфәтич, тороғоҙ – үҙегеҙҙең бүлмәгә күсенегеҙ.

-- Ошо түгелме ни бүлмәм?

-- Юҡ, һеҙҙең бер үҙегеҙгә айырым бүлмә -- юғарынан бойорҙолар. Ваҡ-төйәгегеҙҙе һуңынан килеп алырһығыҙ, киттек.

Ятаҡхананың иң уңайлы тип һаналған ҡатындағы бер генә койка ҡуйылған, матур итеп йыйыштырылған иң яҡшы бүлмәгә керетте:

-- Йә, нисек? Оҡшаймы Рәшит Төхфәтич?

-- Оҡшай, рәхмәт.

-- Рәхмәтен юғарылағыға әйтерһегеҙ.

Күп тә үтмәне, Оло йорт машинаһының шоферы килеп, Алмаҡаевты елдереп алып китте лә беренсенең кабинетынаса оҙатты, хужа үҙе урынынан тороп ҡаршыланы:

-- Баш төҙәтәһеңме?

-- Һе, ҡыйыш китмәҫ ине лә ул...

Соҡортайға һалып бирҙе:

-- Ошонан артығын эсмә, был донъяла айныҡ йөрөү хәйерле. Торлаҡ мәсьәләң нисек?

-- Бик яҡшы хәл ителде, рәхмәт, Вилор...

-- Вилорик, тиң, Рәшиточка, Вилорик!

-- Рәхмәт... Вилорик. – Ҡыҙыл папканы өҫтәлгә һалды.

-- Аңланыңмы инде хәҙер үҙеңдең кем икәнеңде?

-- Ильич тә шулай булғас...

-- Беҙгә ни ҡала?! – тип йөпләне тегеһе.

-- Эйе.

Тахтала аунап алдылар.

-- Тыңлап ҡына йөрөһәң, тиҙ арала профессор ҙа, академик та булырһың. Партияға ағза булып инергә ғариза бир. Артабан үҙеңде һәр яҡлап үрләтербеҙ.

-- Рәхмәт, Вилорик!

-- Үҙеңә рәхмәт, ҡәҙерле Рәшиточка!

Оло йорт машинаһына ултырып институтҡа елдерҙе. Ә унда профессор Хәкимуллин, Оло йорттоң инструкторҙары Арғынбаев менән Мусинды юлдашлыҡҡа алып, арттарынан автокран эйәртеп, Асылыкүл тарафына ҡуҙғалырға йыйыналар. Ошоғаса һытыҡ йөҙҙән башҡаһын күрһәтмәгән Хәкимуллин май ашаған бесәйҙәй алсаҡ ҡаршыланы:

-- О, Рәшит Төхфәтич! Етте һеҙгә көнлөксө булып йөрөү, диссертацияғыҙҙы яҡларға әҙерләнегеҙ, үҙем етәксе булам. Юл йөрөп ҡайтҡас ентекле һөйләшербеҙ, минең бүлмәлә көтөгөҙ.

Асылыкүлгә сәғәт ярым эсендә барып еттеләр ҙә Ҡарағастау битендәге «Ҡондоҙбаев ҡомартҡыһы» эргәһенә килделәр, яҙыулы өс ташты кран үҙенең дәү йәшнигенә еңел күтәреп һалғас, шофер эргәһенә Хәкимуллин үҙе менеп ултырып, ҡуҙғалып китер алдынан обком егеттәренә ҡыҫҡа һаплы көрәк ырғытты:

-- Таштар урынында тупраҡты һис ни булмағандай ныҡ тапап тигеҙләгеҙ, серәкәй ҙә морон тығырлыҡ булмаһын. Эштәрҙе тамамлағас, минең машинала ҡайтырһығыҙ. – Автокран билдәһеҙ тарафҡа дөндө.

-- Крансыға ышанмай, оло башын кесе итеп, үҙе оҙатып китте бит, әй! – Баш сайҡаны Мусин. Ҡайҙа илтеп ауҙарыр икән таштарҙы?

-- Аныһын үҙе белә.

Соҡорҙарҙы тынҡыслап тигеҙләгәс, Арғынбаев иренеп ҡорһағын тырнаны:

-- Ҡайтыр алдынан бушанырға ине, әй.

-- Мин ни тим һуң? Өҫтәрәк Ҡондоҙбай-иҫәрҙең Ҡояш менән Ай ҡаҙаны бар, тиҙәр ине – шуларҙан да йәтеше юҡ.

Таш майҙансыҡҡа күтәрелеп, салбар ҡайыштарын йәһәт ысҡындырып, нисәмә мең йылдар дауамында изге ҡорбан салынған таш ҡаҙандарға сүкәйҙеләр...

Иртәгәһенә үк профессор Хәкимуллин етәкселегендәге шаулы төркөм килеп етте, унда ғауғалы Ҡондоҙбаев һәм телевидение бригадаһы бар ине. Аппараттарҙы тоҫҡап, Ҡондоҙбаевтан ырын яҙыулы таштарҙы күрһәтеүен һоранылар, ә ул күҙҙәре аларып ары һуғылды, бире һуғылды, йүгерекләп ҡомартҡыны әйләнеп тә сыҡты, ләкин һис ни аңлатып бирә алманы. Өҫкәрәк күтәрелгәс, Ҡояш һәм Ай ҡаҙандарында ерәнгес һаҫыҡ таратыусы әҙәм экскрименттарынан биҙеп һәр кем танауын ҡапланы; шул ыңғайҙа йөрәкһеп йөҙтүбән ҡапланған Ҡондоҙбаев ҡапыл ырғып торҙо ла, ике ҡуллап сәстәрен йолҡа-йолҡа йәмһеҙ тауыш сығарып, эләгә-тәгәрәй тау түбәненә -- ауылға ҡарай йүгерҙе.

-- Аҡылдан яҙған мәжнүн, сумасброд! – Хәкимуллин артынан төкөрөп ҡалды. -- Ысын сумасшедший. – Камераға тура ҡарап йомғаҡланы: -- Күрҙегеҙме инде бында бер ниндәй ҙә яҙыу-фәлән юҡлығын – бөтәһе блеф, аҡылы камил түгел бәндәнең һаташыуҙары икәнен? Ҡондоҙбаевтың ысын урыны ҡайҙалығын медицина әһелдәре билдәләр.

Асылыкүл репортажы зәңгәр экрандарҙан бер-нисә тапҡыр ҡабатлап күрһәтелде.