« Господь меня разумеет, а я умолкаю». (Сервантес Мигель де Сааведра. Сс в 5 тт. Т. М., 1961. С. 14.)
жүктеу/скачать 1.65 Mb.
|
| ― Бог есть?
― Есть.
― Каков он? ― Он существо выдуманное. ― Выдуманное ― значит не существующее? ― Что помыслено, то существует. Бог такая же реальность, как куст за окном. ― И что он может? ― То же, что человек. Влиять на поступки ― куда больше? ― Так чего ж ты злишься? ― За Тайну Мира обидно. ― Разве Бог и Тайна Мира не одно и то же? ― Конечно, не одно. Тайна непостижима, а про Бога известно всё: на каком небе сидит, сколько архангелов слева, сколько справа, какие фруктовые деревья в раю растут. ― В вечную жизнь тоже не веришь? ― Даже Небытиё не вечно: не было ― и вдруг появилось. ― А духовность? А подвиги веры? ― А светская духовность? Её подвиги? . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
«Грабовый Олег В РУКАХ БОЖЬИХ... В руках Божьих жизнь моя. Будет то, в чем Его воля. В руки врачей отдаю себя, Телом лёжа, душою стоя. И пусть по плану Бога они, Режут, и где надо шьют, И думают, что всё сами Планируют и решают. PS Четыре года назад, при обследовании, врачи поставили диагноз: онкология и приняли решение: «резать». Мне стало понятно, что я не в силах влиять на них, они меня лечат. Я не в силах удержать свою жизнь, продлить её, я ничто. Я могу только просить помощи у Бога. Что и делал. В день обследования вечером читал Библию, Исайя 41:10, где прочитал: «Не бойся, ибо Я с тобою, не смущайся, ибо Я Бог твой». Тут я полностью успокоился за исход и результаты предстоящей операции, так и родились эти строки. Все было под контролем и властью небесного Отца». Мой PS: «Хранимая Богом родная земля». (Из гимна.)
Остудить себя. Для верующих сказок не существует, чудеса в природе вещей. Достаточно выдернуть волосок из бороды и что-то прошептать. Человек-иллюстрация. Пустота в пустоте. Древние раввины запрещали читать «Песнь песней» прежде достижения тридцатилетнего возраста. «Разве усвоить великую мысль не значит проявить ту же смелость суждения и критического чутья, которые нужны для того, чтобы суждение отвергнуть?..» (Жан-Поль. Приготовительная школа эстетики. М. 1981. С. 339.) «Наша встреча ― разве не чудо?» «Чудеса и только!» «Чудесное исцеление». Вспоминается статья Лакоффа и Джонсона «Метафоры, которыми мы живём». Употребление слов «чудо», «чудесный» в переносном значении многих сбивает с толку. Чудо метафорическое принимают за метафизическое, далее священные книги, молитвы и пр. Любить и через любовь понять мир. Антиклерикализм Жана-Поля. Вспоминается Гольбах. Согреть воображением. Не делай глупостей! Не делай глупостей! А как не делать? Люблю несказанно. Два дара: знать всему цену и не проболтаться о цене. Утечка газа (метеоризм). Вначале Бог идеальный, продукт воображения; потом его материализация: воплощение в храмы, культовые предметы, священные книги. Как не поверить в бога, если вот его храм? «Преклоните колена... Вот Шекспир!.. стоит, как живой, в одежде своего времени, опершись на книгу, в глубокой задумчивости... Вы узнаете предмет его глубокомыслия, читая следующую надпись, взятую из его драмы «The Tempest»: Колоссы гордые, веков произведенье, И храмы славные, и самый шар земной Со всем, что есть на нем, исчезнет, как творенье Воздушныя мечты, развалин за собой В пространствах не оставив!» (Карамзин Н.М. Письма русского путешественника. М. 1983. С. 467.)
Не дорого ценю я громкие права, От коих не одна кружится голова. Я не ропщу о том, что отказали боги Мне в сладкой участи оспоривать налоги Или мешать царям друг с другом воевать; И мало горя мне, свободно ли печать Морочит олухов, иль чуткая цензура В журнальных замыслах стесняет балагура. Всё это, видите ль, слова, слова, слова.* Иные, лучшие мне дороги права; Иная, лучшая потребна мне свобода: Зависеть от царя, зависеть от народа — Не всё ли нам равно? Бог с ними. Никому Отчета не давать, себе лишь самому Служить и угождать; для власти, для ливреи Не гнуть ни совести, ни помыслов, ни шеи; По прихоти своей скитаться здесь и там, Дивясь божественным природы красотам, И пред созданьями искусств и вдохновенья Трепеща радостно в восторгах умиленья.
----------------------------------------------------- * Hamlet. (Прим. А. С. Пушкина.) А это Тургенев: 1878 год. Идет русско-турецкая война на Балканах. Газеты требуют покорить узурпированную турецкую столицу — исконный Царьград и водрузить крест над древним храмом Святой Софии, уже четыре века как захваченным мусульманами. Тургенев пишет первое в цикле стихотворение в прозе ― «Деревня»: «Последний день июня месяца; на тысячу верст кругом Россия — родной край. Ровной синевой залито все небо; одно лишь облачко на нем — не то плывет, не то тает. Безветрие, теплынь... воздух — молоко парное! Жаворонки звенят; воркуют зобастые голуби; молча реют ласточки; лошади фыркают и жуют; собаки не лают и стоят, смирно повиливая хвостами.
Я лежу у самого края оврага на разостланной попоне; кругом целые вороха только что скошенного, до истомы душистого сена. Догадливые хозяева разбросали сено перед избами: пусть еще немного посохнет на припеке, а там и в сарай! То-то будет спать на нём славно! Курчавые детские головки торчат из каждого вороха; хохлатые курицы ищут в сене мошек да букашек; белогубый щенок барахтается в спутанных былинках.
И думается мне: к чему нам тут и крест на куполе Святой Софии в Царь-Граде и всё, чего так добиваемся мы, городские люди?» Наступательность стиха. Дневник лоботряса. Жизнь не любит сердитых. Человек и то, что он есть, и то, чем хочет казаться. Под тиной изумрудной. Приходно-расходная книга жизни. «Фрагментарная гениальность». (Шлегель) С ума сошествие. Узнала, что плохо, прибежала, посидела, убежала. Как дыру заткнула. А через день снова дыра. «С испокон веков люди привыкли вести учет только бедственным явлениям жизни. Свои горести, болезни, падение, нищету, оскорбления и унижения, катастрофы и отчаяние люди давно научились подробно анализировать, до самых тонких деталей называть и определять. Это они умели делать и в жизни, умели делать и в литературе. Художественная литература прошлого, собственно говоря, и есть бухгалтерия человеческого горя. В то же время мы не можем назвать ни одной книги, в которой с такой же придирчивой добросовестностью, так же пристально, с таким же знанием дела разбиралось и показывалось человеческое счастье. <...> Издавна человек всегда был специалистом именно по несчастью, по горестному событию и всегда любил такие произведения, где счастьем даже и не пахло. Самые милые для нас, самые близкие сердцу произведения художественной литературы стараются обходить счастье десятой дорогой или удовлетворяются констатацией пушкинского типа: «А счастье было так возможно, Так близко». У Лермонтова, у Достоевского, у Гоголя, у Тургенева, у Гончарова, у Чехова так мало счастья и в строчках, и между строчками. Очень редко оно приближается на пушкинскую дистанцию, но немедленно его легкий и волшебный образ уносится какой-нибудь жизненной бурей. Почему это так? Почему вся прошлая художественная литература так не умеет, так не любит изображать счастье, то есть то состояние человека, к которому он всегда естественно стремится и из-за которого, собственно говоря, живет? Почему в номенклатуре художественных форм мы имеем драму и трагедию, то есть форму страдания, а не имеем ничего для темы радости? Если мы хотим повеселиться и порадоваться, то смотрим фарс или комедию, то есть любуемся поступками людей, которых, пожалуй, даже и не уважаем. Почему на самых последних задворках, среди разной мелочи, давно захирела идиллия? Некоторые литераторы даже полагают, что счастье по самой природе своей не может быть предметом художественного изображения, ибо последнее невозможно, будто, без игры коллизий и противоречий». (Макаренко А.С. Сочинения. Т. 7. М. 1952. С. 32-33.)
«Владимир Пяст — испанист, поэт, человек тяжелой судьбы. Однажды, потеряв любовь или веру в то, что он любит, или переживая те полосы темноты, которые приводили его в психиатрическую лечебницу, Пяст проглотил несколько раскаленных углей и от нестерпимой боли выпил чернил. Потом поэт бросился под поезд, — все это было где-то у парка Царского Села. Поезд отбросил поэта предохранительным щитом на насыпь. Я приходил к Пясту в больницу. Он объяснял, смотря на меня широко раскрытыми глазами, что действовал правильно, потому что в чернилах есть танин, танин связывает и поэтому должен помогать при ожогах. Чернила были анилиновые — они не связывали. Поэт выжил, писал стихи, читал их красивым голосом, пытался их издавать, преподавал в студии Мейерхольда декламацию, плавал, издавал книги о плавании. Пяст, высокогрудый, длинноголовый, яростно спокойный и напряженно пустой, приходил в «Бродячую собаку» играть в шахматы. Он был товарищем по университету Александра Блока, любил ходить с ним». (Шкловский В. Жили-были. М. 1964. С. 77.) У забывчивости свои ресурсы. Два дидактических стихотворения сконтаминировались, и вот что получилось: * * *
Не позволяй душе лениться! Чтоб в ступе воду не толочь, Душа обязана трудиться И день и ночь, и день и ночь! Гони её от дома к дому, Тащи с этапа на этап, По пустырю, по бурелому, Через сугроб, через ухаб! Быть знаменитым некрасиво. Не это подымает ввысь. Не надо заводить архива, Над рукописями трястись. Цель творчества ― самоотдача, А не шумиха, не успех. Позорно, ничего не знача, Быть притчей на устах у всех. И т. д. Они и написаны с разницей в два года: Пастернак ― 1956, Заболоцкий ― 1958. С детства не люблю поучений. От таких стихов появляется комплекс вины. Хоть бы выветрились ― оба!
И потом это всё-таки интеллектуальный изъян, не духовный. Если уж поучать, то деликатно ― как Мономах детей: в письме, а не выстраивая перед собой; с готовностью, что не всякий примет; с пониманием, что можешь сам заблуждаться: «Сидя на санях, помыслил я в душе своей и воздал хвалу богу, который меня до этих дней, грешного, сохранил. Дети мои или иной кто, слушая эту грамотку, не посмейтесь, но кому из детей моих она будет люба, пусть примет её в сердце своё... <...> Если же кому не люба грамотка эта, то пусть не посмеются, а так скажут: на дальнем пути, да на санях сидя, безлепицу молвил». Контурное знание. Х-юродная сестра. На тайны не молиться надо, а проникать в них. Жизнь без утрат и приобретений. Первая строфа фетовского «Старого парка» (книга «Осень»): Сбирались умирать последние цветы И ждали с грустию дыхания мороза; Краснели по краям кленовые листы, Горошек отцветал и осыпалась роза. Хороша только одна строка — последняя. Проста, изящна, убедительна. В стихотворении 28 строк, а замечательных две: о горошке и ещё вот эта: Вхожу, ― два льва без лап на лестнице встречают... Вторая может показаться тяжелей, но это другая музыка. Здесь больше физического времени (львы без лап ― история) и пространства (движение к парадному входу, приглашение в дом ― векторность, продолжение пространства). Остальные более сочинены. Как быть с такими вкраплениями художественных удач, распрямлений мысли ― что делать с ними? Взрослеешь. Меняется наклон пера. «Надобно заглядывать в общество — непременно, по крайней мере в некоторые лета, — но жить в кабинете». (Карамзин Н.М. Избранные статьи и письма. М., 1982. С. 103.) Желудок, не переваривающий разносолы, ― в прямом и переносном смысле. Если дать китайское имя, я бы назвал её Наводящей На Мысль. Это не прочесть, это прожить надо. Вечнозелёная память. Люди не хотят смотреть правде в глаза, я их понимаю. Права и обязанности влюблённого. «Охвачен нимфами». (Платон, «Федр».) Не обозначенное на карте королевство. (н. м.) Говорит, прихожу в церковь и чувствую, что я там никому не нужна. Конечно, не нужна. Запротоколированная жизнь. «Кто перевалился за 50 лет ― не выйти тому из минорного тона». (И.Тургенев ― Я.Полонскому. В кн.: Тургенев И.С. ПСС в 28 тт. Письма. Т. 7. М.-Л., 1964. С. 260.) Пятикнижие по охране труда. Нагромождение нагромождений («Дон Кихот»). С сучками и задоринками. Из этой песни можно выкинуть всё, и она станет лучше. Шуберт. Ещё одна несчастливая судьба. Выписан под наблюдение патологоанатома. Ребёнок ― копия папы. И штамп: «Копия верна». Посланник небес с нечётным количеством крыльев. Госпитальный эпос. Сачок для ловли ангелов. Святое ― как я понимаю ― это встать на колени, сделать глупое лицо и шевелить губами. Для меня нет святого, для меня есть серьёзное ― достойное размышления, усвоения, подражания. Задиристые цены. Есть тысячи платформ ― философских, религиозных ― и у каждой зазывала: к нам! к нам! Стерильная совесть. Так и живу: на подножном корму. Что удачно сказалось: мною, другими ― моё. Мадонна -одиночка. Тихо истаиваю. Ты помогла сформулировать вопрос; теперь помоги ответить. Книга Ухода. Ветвление мысли. Хочется говорить о важном и только о важном. Созреть для понимания. Толстой написал трактат «В чём моя вера?» Неважно, в чём его вера, прав он или не прав, вера это или миропонимание, ― важно, что опыт прожитой жизни обращён в экзистенциальную формулу. Кому нужна формула? Толстовцам? Их и тогда было мало, а теперь вовсе нет. Мне? Мне она не нужна. Одному Толстому была нужна эта книга, даже если он её не читал. Праздничный мусор. Полинезийский со словарём. Ложь утаивания. Люди рождаются, чтоб искать и находить друг друга. Медицина шагнула вперёд. Сегодня не надо сдавать мочу, если сломал руку, и высовывать язык, если сердце болит. Есть математика академическая, есть прикладная, и есть школьная математика ― род мастурбации, бесплодная математика. «Смело мы в бой пойдём И как один умрём В борьбе за это!» «За это». Лучше не скажешь. Почти вся история ― умирание «за это».
Тут не ум женский нужен, а женская ментальность. «Его болезненное состояние, поддерживаемое нравственными муками недовольства и негодования, еще более ухудшалось вследствие материальных забот. Он должен был помогать своим сестрам и содержать в Петербурге двух младших братьев; его постоянно мучила мысль, что он не заработает столько денег, чтобы покрыть все расходы, и он должен будет прибегать к неприятным авансам из кассы «Современника». Под влиянием этого опасения он, с одной стороны, много и усиленно работал, а с другой стороны — соблюдал большую экономию и отказывал себе во многом, что для больного человека было, конечно, небезвредно. У меня сохранилась памятная книжечка Добролюбова, составлявшая его приходо-расходный журнал, веденный во время путешествия за границей. Оказывается, что он аккуратно, точно ответственный кассир, записывал все, даже мелочные, расходы, каждую истраченную копейку. В книжке есть, например, такие записи: «В Праге — бифштекс и черносецкое вино — 60 крейцеров; шарманщику — 2 крейц. В Теплипе Lesezimmer entree — 15 крейц. В Интерлакене — нищей девочке — два раза по 10 сантимов; певицам на пароходе — 30 сант., девочке за ягоды — 10 сант.». Тут же записывался и приход, и через известные промежутки выводился остаток, как у настоящего, форменного кассира. Очевидно, это делалось с тою целью, чтобы во всякое время знать состояние своих финансов, чтобы как-нибудь не сделать перерасхода и не выйти из бюджета, — забота очень беспокойная, особенно для больного человека». (Из воспоминаний М.А.Антоновича. По кн.: Н.А.Добролюбов в воспоминаниях современников. Л. 1961. С. 243.) В конце концов он своё возьмёт. Ещё и чужое прихватит. Перпендикулярные миры. Ни в одной сказке добро не побеждает зло раз и навсегда. Всякое добро, как и зло, конкретно и единично. Утаить своё в себе. Педагогические интонации. Плач ребёнка, которому мыло попало в глаза. Это не только мужской, но и человеческий выбор. «Когда я выхожу из дому, тысячи ангелов летят со мной». (Баптистка, в троллейбусе.) Бумажная лихорадка. То, что зависит от меня, не всегда зависит от меня. Из добрых фей самая добрая. Действующие лица моей жизни. С какого-то момента исторические события равноудалены от нас, и Ксерксовы походы оказываются на том же расстоянии, что и Октябрьская революция. Полнота исчезновения. В школьной математике упражнения почему-то называют примерами. Пример ― иллюстрация к тому, что сообщено или будет сообщено. Иже еси на БиБиСи. День, ещё день... ― неразличимы. И ночи ― перевёрнутые страницы. Река Самогонка. Пунктуационный беспредел. Шёл ― свернул. Боковой ветер. «В рай за волоса не тянут». (Из поговорок, выписанных Л.Толстым.) Мой вкус не в её вкусе. Сухо поплакала. Конвенциональная ложь. Такой книги нет ни в одной библиотеке мира. То ли Лапландия, то ли Месопотамия... Всё время путаю. Продавленный диван ― как окоп. Не за, а под небесами. Кардиопиррихии и кардиоспондеи. «Дон-Кихот». Многословие при фактурной нищете. Обезличенное предложение. Обызвествление души. (у Сервантеса: «известковая душа». См.: Мигель де Сервантес Сааведра. СС в 5 тт. Т. 2. М. 1961. С. 471.) Привет в виде шоколадки. К погружённому в депрессию: «Есть ли жизнь на Марсе?» Порядок в доме как часть мирового порядка. Мораторий на честность. Со счётом 5:3 победила пунктуация. Когда мы пишем о себе, и пишем плохо, указательные пальцы оборачиваются в нашу сторону: «Так вот ты какой... Занятно...» Когда пишем о себе, и пишем хорошо, пальцы крутятся во все стороны. Совершенством стихов защищаем мы себя от насмешек, «понимающих» взглядов. «Я такой, но и вы такие же». Из церковных сокращений: «Ап.» ― апостол. Когда дурак дурачится. «Бывают минуты, когда внезапная искренность равносильна непростительной потере контроля над собой». (Альбер Камю, «Записные книжки».) Что-то с чем-то. (о еде; н. м.) Священный бестиарий. (н. м.) Хотел заглянуть правде в глаза, а она их в этот момент как раз и закрыла. Перетасовавшиеся в памяти события. Говорить под ногу. (Н.) «Речь зодчего с конька крыши». (Жан-Поль. Приготовительная школа эстетики. М. 1981. С. 60.) Ритм сбоев ритма. Бесцельно, но не бессмысленно. Род белогвардейства: упразднение красных строк. Явленное и утаённое. Опыт посмертного существования не опровергает заблуждений верующих и не подтверждает правоту неверующих. Ни разочарования, ни торжества. Чиста, как проточная вода. (н. м.) «...Нет такой плохой книги, в которой не было бы чего-нибудь хорошего». (Сервантес Мигель де Сааведра. СС в 5 тт. Т. 2. М., 1961. С. 483.) Хочется прикрепить креп к шляпе. Повтор чужих повторений. (н. м.) Многолетние наблюдения (пользуясь термином синоптиков) показали... Мало ли что на подошвы налипнет? Нужна ли кому-нибудь наша откровенность? Откровенность частного характера, узколичная откровенность воспитанному человеку не нужна, неинтересна; откровенность, несущая общечеловеческий смысл, безусловно, нужна. Толстой как-то сказал, что писать надо только о важном ― экзистенциально важном. Тут есть перебор, но сама мысль мне близка. Нельзя не доверять людям. Пусть лучше обманут, осмеют, предадут, чем замыкаться на всякий случай. И так ли часто нас обманывают, осмеивают, предают? Я что-то не припомню. Чаще теряются, не знают, как отнестись. Чёрная точка на чёрном поле. Кто-то придумал колесо, кто-то вставлять палки в колёса. Пожать плечами до потолка. От Болотова мы знаем, как зверствовали русские на территории Пруссии в годы Семилетней войны. Особенно казаки. Что-то прекрасное должно оставаться у нас за плечами. Физиологическое право на поцелуй. В графе «Новости» длинный прочерк. Деталь детали. (н. м.) Верят не в Бога и не Богу, но сказавшему: «Бог есть». Всё непонятней, чем взрослые отличаются от детей. «Отдохнуть просто и эгоистично». (В.В.Розанов) Мудрость смирения. Как относиться к этому, я ещё не понял, скорей всего, никак. Маленький клуб моих читателей. «Гамлет притворился безумным, чтобы отвести от себя все подозрения, будто он может быть опасен для короля. А потом уже стал таким, каким хотел казаться. Не моя ли это судьба? И не каждого ли человека вообще? Мы такие, какими притворяемся. В этом суть. Мелкие различия несущественны. Нет грани между душой и ее деяниями». (Най Р. Странствие «Судьбы». М. 1986. С. 287.) Предрассудки как составляющая национальной культуры. ПУП ― примерные учебные планы (официальная аббревиатура). Необитаемый сайт. Я был туманным ребёнком. Что и как сконденсировалось, до сих пор непонятно. Иногда и всегда. Почему у Тютчева может быть последняя любовь, а у меня нет? Чтение мыслей в обратном порядке. «Всепоглощающая любовь кажется англичанину недостойной. Во Франции к человеку, загубившему свою жизнь из-за женщин, относятся с сочувствием и восхищением — игра, мол, стоила свеч, — а сам герой даже слегка гордится этим; в Англии его сочли бы, и он сам себя счел бы, последним болваном. Вот почему «Антоний и Клеопатра» — наименее популярная из трагедий Шекспира. Английские зрители всегда чувствовали, что отказаться от империи ради женщины — это несерьезно». (Моэм У.С. Подводя итоги. М. 1991. С. 113.) жүктеу/скачать 1.65 Mb. Достарыңызбен бөлісу:
|