« Господь меня разумеет, а я умолкаю». (Сервантес Мигель де Сааведра. Сс в 5 тт. Т. М., 1961. С. 14.)
жүктеу/скачать 1.65 Mb.
|
| Бессмысленно измерять это тем.
Две радости ― стяжаний и утрат. Обе знакомы. Когда я спрашиваю себя, чего же хочу в конце концов, то отвечаю приблизительно так: вырвать лист из тетради, прокрутить всё, что знаю о жизни, и разборчивым почерком записать в пределах страницы. Позиционно я и сегодня мог бы ответить, но в формулу ещё не свёл. Свет клином сошёлся ― но не на мне. Религия как духовное протезирование. Созидание чуда. Горный хребет с плеч. Жить приоткрыто. Красоту не декларируют, но репрезентируют — хотя бы штрихом. Лучше двумя. Тремя. Не больше. Единственное чем и ради чего стоит жить. Ландшафтный секс. (н. м.) С богами лучше не связываться. Громом не поразят, а морду руками приверженцев точно набьют. Мне нравятся не такие, как я. Слишком приподнятые письма Цветаевой Рильке. Неровность вкуса. «Страшно подумать, сколько поэты не сказали из-за того, что это не вписывалось в стихотворную форму; и наоборот ― сколько бесполезного они наговорили только ради того, чтобы соблюсти стихотворный размер...» (Савинио А. Вся жизнь. М. 1990. С. 82.) Смести в совок осколки разбитого сердца. Обвенчался и скончался. Воспитывали нас не в простоте ― в пафосе. Теперь переучиваемся. Читать дневники Вацлава Нижинского. «Лучше, мой дорогой Ренэ, несколько больше походить на всех людей и иметь несколько меньше страданий». (Шатобриан, «Ренэ».) Человек без привычек. Что Провидение хочет этим сказать? (н. м.). Посуда, вымойся! «Люби, покуда любится, Терпи, покуда терпится, Прощай, пока прощается, И ― бог тебе судья!» (Н.А.Некрасов, «Зелёный шум») Отпуск: два месяца условно. «На заре ты её не буди...» Любимый романс Достоевского. (По воспоминаниям дочери.) Молиться чужими молитвами. Мягче! Ещё мягче!.. Жизнь слишком коротка, чтоб всем насладиться, и в этом — часть наслаждения. Жена представительского класса. Уступить правоту. При жизни муза, по смерти хранительница музея. Реплики несуществующих диалогов. Жутко-кристаллический монитор. «...Что он видел тогда, того после уже он никогда не видал». (Толстой Л.Н. СС в 12 тт. Т. 8. М. 1974. С. 430.) Три жизни: твоя, моя, наша. Морщины земли. (н. м.) Так дух вырывается из плоти, разворачивает крылья, и ― небо, и ничего не жаль на земле. Человек с большой... двух... трёх... четырёх больших букв. Любимый цвет туалетной бумаги. Люблю переводы Вильгельма Левика: Ронсара, похожего на Камоэнса, Камоэнса, похожего на Петрарку, Петрарку, похожего на Верлена, Верлена, похожего на всех остальных. Не иронизирую. Люблю. Пятипалый счёт. Домашняя риторика. Представь: в целом мире ни одного влюблённого безумца, ни одной безумной любви. Что же это за мир? Декоративный мусор. Персонаж фильма ужасов. Хор ангелов под управлением Гавриила. Сказать «Жизнь моя принадлежит тебе» ― очень уж общо. Каждый день, час, каждая минута... Надо ли что-нибудь для себя? Одно: чтобы каждый день, час, каждая минута принадлежали тебе. Обязательства перед жизнью. Жутятина. Площадь стихотворения ― функция множителей. Редко удаётся безупречно заполнить произведение «вот такой высоты» на «вот такую ширину». Штангу 120 в лучшие времена я бы ещё вытолкнул, 140... ― отказ от второй попытки. Блок говорил Есенину: оптимальный размер лирического стихотворения ― 3-4 строфы. Вспышка, экстаз, лирический оргазм ― как хотите называйте ― не могут быть получасовыми. Ахмадулину читать невозможно: тянет и тянет лирическую нить. Есть эпическая интонация, но это и разговор другой. Упорядочивание жизни. Мне нужен этот пафос. И вообще, отойдите. Первая жена Бальмонта, Лариса Гарелина, ревностью довела его до того, что он выбросился из окна третьего этажа московской гостиницы «Мадрид». Переломал кости, но остался жив. Сам ушёл и её увёл. «Книги мне дали больше, чем люди». (М.Цветаева ― М.Волошину, 18.04.1911.) «Солнечные письма» ― хорошо. Но бывают лунные письма ― от лунного настроения. И затмения солнечные бывают, которых виновница тоже луна. Провинциальный вкус. Цветаева о Жан-Поле, Франсе, Ростане... Всё читал, всё близко. Счастливые пересеченья! Ради пересечений только и стоит жить. Чёрная среди чёрных теней тень. Кто же так рисует фальшивые деньги? (н. м.) Из балканского фольклора: — Ну, отдаешь ли, балканец гордый, Красавицу Яну в турецкую веру? — Нет, воевода, отдам тебе голову, Сестру не отдам в турецкую веру! Набросились, руки ему отрубили, А отрубивши, снова спросили: — Ну, отдаешь ли, балканец гордый, Красавицу Яну в турецкую веру? — Нет, воевода, отдам тебе голову, Сестру не отдам в турецкую веру. Набросились, ноги ему отрубили, А отрубивши, снова спросили: — Теперь отдаешь ли, балканец гордый, Красавицу Яну в турецкую веру? — Нет, воевода, отдам тебе голову, Сестру не отдам в турецкую веру. С ножом набросились, ослепили. И в этот раз ничего не спросили. Уводят, уводят красавицу Яну С гор, через поле в турецкую веру. — Оставайся с богом, брат мой Иова! — С богом прощай же, милая Яна! Ног моих нету — тебя проводил бы, Рук моих нету — тебя обнял бы, Глаз моих нету — тебя увидеть. Уводят, уводят красавицу Яну С гор, через поле в турецкую веру. (Солоухин В. Славянская тетрадь. М. 1965. С. 149.) Плюшкиниана. ...Мысль перетекает на людей вообще: какими были, есть, будут, какими не могут быть. <...> Но ведь был Гольбах, был Гельвеций. Когда я их читаю, волнение абсолютной непонятности: как в искажённом сознании человечества возможны такие ясные умы? ― чередуется с волнением абсолютной понятности, потому что они смотрят на мир непредвзято ― как сам смотрю, как только и можно смотреть. Сердце большее моего. «...И тень твоя была светом на наших лицах». (Джебран Халиль, «Пророк».) Кусочек неба в подарок. Мужчина и женщина в сборе. Мешая дело с бездельем. (н. м.) Понимание ― единственное, что мирит с жизнью, хоть это тяжёлое примирение. Лучше неточное слово, чем никакое. Какое-то что-то. «Если бы Господь не создал женской груди, я бы не занялся живописью». (Ренуар) В ряду исторических событий это не самое заметное. Репетиция смерти. Силовые линии текста. Легче пожертвовать жизнью, чем возможностью счастья. «Гора Альбано — лесистая. Молодые дубки (это было в мае) еще не потеряли прошлогодних листьев, из-под них пробивались новые. На этой горе (Белой — Albano), названной так неспроста, мы видели то, чего, кажется, нигде больше видеть нельзя, — белую землянику. Рассказы о ней мы считали выдумкой, пока не собрали ее собственными руками (и во Флоренцию даже привезли). Спелые ягоды, не бледные, не зеленоватые, а снежно-белые, с розоватыми крапинками-семечками, как на землянике. Кроме цвета, — от земляники самой обычной, лесной, она не отличается. Нас уверяли, что на Monte Albano водятся белые дрозды... но их мы не видали. Странная, однако, гора!» (Гиппиус З.Н. Живые лица. Воспоминания. Тбилиси. 1991. С. 203.) Сложившееся мировоззрение, пролёжанный, с яминою диван. Дистанционный смотритель. Крепкокрепко. Так крепче. Кто знает мир по именам, тому он и принадлежит. Отупевший карандаш. Открытие второго личного фронта. Читать письма Конта возлюбленной: до её смерти и после. И где они ― горние силы? Радость расставанья с вещами. Сегодняшнюю акцию я назвал «Новая жизнь, или Конец Плюшкина». Щемящая нежность. (н. м.) Жизнь Ренана интересней жизни Христа. Диалог: скорей инструктивный, чем конструктивный. Письма ни о чём. Язык любви: поцелуи, объятья и всё, что за этим следует, ― прекрасен, но не универсален. И когда хотят сказать о важном, глубоком, необычном ― не всегда понимают друг друга. «...Кто знает, ― может быть, недалеко время, когда самые скромные ссылки на идеалы будущего будут возбуждать только ничем не стесняющийся смех...» (Салтыков-Щедрин М.Е. СС в 20 тт. Т. 17. М. 1975. С. 73.) С самоповторений начинается смерть. Ягоде обору нет. (н. м.) «Чернышевский очень был близорук, вследствие чего с ним нередко происходили смешные qui pro quo (ошибка по недоразумению — лат.); например, раз, придя ко мне в комнату, он раскланялся с моей шубой, которая брошена была на стуле и которую он принял за даму; в другой раз возле него на стуле лежала моя муфта, и он нежно гладил ее, воображая, что это кошка, и т. п.» (Из воспоминаний А.Я.Панаевой. По кн.: Н.А.Добролюбов в воспоминаниях современников. Л. 1961. С. 198.) Встретимся ли ещё когда-нибудь: я и мой голос? Поговорить бы толком, без прихлёбываний за чайным столом. Больше любит тот, кто больше берёт. Мера любви ― неиссякаемость. Выковырять из вечной мерзлоты. «В этот день я обедал у старой моей приятельницы Ахвердовой, за столом сидел против Нины Чавчавадзевой, второй том Леночки*, все на нее глядел, задумался, сердце забилось, не знаю, беспокойства ли другого рода, по службе, теперь необыкновенно важной, или что другое придало мне решительность необычайную, выходя из стола, я взял ее за руку и сказал ей: «Venez avec moi, j’ai quelque à vous dire»**. Она меня послушалась, как и всегда, верно, думала, что я ее усажу за фортепьяно, вышло не то, дом ее матери возле, мы туда уклонились, взошли в комнату, щеки у меня разгорелись, дыханье занялось, я не помню, что я начал ей бормотать, и все живее и живее, она заплакала, засмеялась, я поцеловал ее, потом к матушке ее, к бабушке, к ее второй матери Прасковье Николаевне Ахвердовой, нас благословили, я повис у нее на губах во всю ночь и весь день, отправил курьера к ее отцу в Эривань с письмами от нас обоих и от родных. Между тем вьюки мои и чемоданы изготовились, все вновь уложено на военную ногу, на вторую ночь я без памяти от всего, что со мною случилось, пустился опять в отряд, не оглядываясь назад. <...> В Гумрах же нагнал меня ответ от князя Чавчавадзева-отца, из Эривани, он благословляет меня и Нину и радуется нашей любви». * ― жена Ф.В.Булгарина. ** ― Пойдёмте со мной, мне нужно что-то сказать вам (фр.). Письмо А.С.Грибоедова Ф.В.Булгарину от 24 июля 1828 г. В поисках простоты. К сходству вкусов: Людовик XV и Льюис Кэрролл. «Разбойники требуют кошелёк или жизнь; женщины и то и другое». (Самюэл Балтер) Сто раз слышал, и ты сто раз. Итого двести. Слово... пусть даже не самое точное, всё-таки приближает. Не «через силу». Через бессилие. Долг — выше любви. Необратимая усталость. (н. м.) Ахалай-махалай, оправдайтесь мои надежды! Только свободные люди прекрасны. Обидно не завершить, но это судьба многих. Отданность быту. Спишем на высшие силы. Смотрит как на любопытного зверя ― без платы за вход в зоопарк. Непочиняемая глупость. Пыль в голове ещё не улеглась. Великий закон несоответствия. (н. м.) Страшная вещь расстояние! Пишешь как на тот свет. В грибоедовские времена того хуже: «До меня известия из России доходят, как лучи от Сириуса, через шесть лет...» Каюсь, но не раскаиваюсь. Вопреки кисло-ироническому «Слова, слова, слова...» ― слова! слова! слова! Слова ― чтоб глаза протереть. Знать ― и быть свободным. Homodicea ― доказательство бытия человеческого (из словаря внеземных цивилизаций). Регистратор моих ошибок. Сначала «Идите сюда», потом «Идите отсюда». В арабских сказках есть мотив позабытого слова: в «Али-Бабе», «Халифе-аисте». Вот и я стал забывать слова. Но главные — помню. В первую, первую и ещё раз первую очередь. Розовые слюни. (н. м.) Если в аду птицы летают, то с чаячьим криком. Внебрачное ложе. Пять минут — это пять минут, а минут пять — минут десять-пятнадцать. Тень тени. Внутренняя карьера. Ассимиляция согласных по мягкости, или с кем поведёшься, того и наберёшься. «...В этом заброшенном музее, на густом ковре пыли, к величайшему восторгу Уины, я принялся торжественно исполнять замысловатый танец, весело насвистывая песенку «Моя Шотландия». Это был частью скромный канкан, частью вальс, заставлявший развеваться фалды моего сюртука и частью моё собственное оригинальное изобретение». (Г.Уэллс, «Машина времени». В кн.: Уэллс Г. Избранные произведения. Л. 1979. С. 62.) Запомнится, если запишется. Свою жену Аниту Гарибальди высмотрел на бразильском берегу, в подзорную трубу, с палубы корабля. ЭС. Поп-музыка: церковные песнопения. Право справа, лево слева. Ришелье обожал кошек, резиденция кишела ими. Не то агрегатное состояние. Цветаева о море: «Столько места, а ходить нельзя». (Цветаева М.И. СС в 7 тт. Т. 6. М., 1995. С. 252.) Этим планктоном я и питаюсь. Пустую трату времени Моэм назвал «самой изощрённой формой расточительства». «Впечатление на первый раз Добролюбов произвел на меня особенное, нежели все другие, виденные также в первый раз, будущие мои товарищи. «Какая умненькая физиономия!.. Недаром очки носит (не знаю, почему очки это доказывали)... еще такой молоденький... Ужели и он в академию?..» — размышлял я. И мне тотчас же захотелось познакомиться с очками... — Вы из какой семинарии? — Из Нижегородской... — Ваша фамилия — позвольте? — Добролюбов. — Надеюсь, также в академию? — пытал я. — Да... — отвечал мне как-то неохотно Добролюбов. Потом он повернулся к окну, взглянул за канал, на фасад академического здания, как раз против окон его квартиры. — Смотрите, — прибавил он, обращаясь ко мне с мало скрытою ирониею и указывая глазами на академию, — в академии — тринадцать окон, это что-то плохой знак... Я едва ли буду держать экзамен там... Боюсь... И действительно, Добролюбов экзамена в академии не держал». (Из воспоминаний А.А.Радонежского. По кн.: Н.А.Добролюбов в воспоминаниях современников. Л. 1961. С. 120.)
Любит? Ценит? В этом пока не разобрался. Фаллограмма. Сорваться в письмо. После смерти Киплинга вдова сожгла записные книжки и дневники мужа. Потратила немалые суммы, чтобы выкупить у различных адресатов его письма и тоже сожгла. Ну содрал позолоту. Так лучше? Несколько точных движений ― и всё. Читать: Тамэнага Сюнсуй, «Сливовый календарь любви». «Город женщин» Феллини. Что подумано, то случилось; что забылось, того больше нет. Везде находить. Особенно там, где нет. Перепасовка письмами. Чем больше целуешь, тем меньше говоришь глупостей. (н. м.) И пробку испоганил, и вино испортил. Всё учусь простоте. Увеличить проблеск до размеров блеска. Любовь требует взаимного такта, ответственности, способности уступать и жертвовать, при этом надо понимать общий ход жизни, без него не получится. Опыт любви не даётся сразу; люди расходятся, не успев его выработать, потом понимают, жалеют. Травмированный вкус. Живая фраза ― живое существо. Хоть в землю зарыться ― только чтоб тихо. Ещё Монтень увлекался выписками: «Ведь я заимствую у других то, что не умею выразить столь же хорошо либо по недостаточной выразительности моего языка, либо по слабости моего разума». Вегетация мысли. «Свободомыслие» ― искусственное, фальшивое слово. Как ещё мыслить, если не свободно? Очень выборочно. Один из вопросов, которые лучше не задавать. Серьёзность ― природа и ограниченность Цветаевой: «Чехова с его шуточками, прибауточками, усмешечками ненавижу с детства». (Письмо Б.Пастернаку. В кн.: Цветаева М. СС в 7 тт. Т. 6. М., 1995. С. 261.) Чем дальше, тем непонятней. Никто не знает, сколько мыслей в земле схоронено. Чайный посвист. Фрагмент фрагмента. Полное собрание поводов для расстройств, переживаний и огорчений. «Если вы высказали свое мнение по определенному вопросу, ясно и полностью, и вам не удалось убедить своего друга, оставьте этот вопрос: повторение собственных доводов просто приведет к тому, что он сделает то же самое; и так ваш спор будет продолжаться до бесконечности, как периодическая дробь». (Кэрролл Л. Дневник путешествия в Россию. Пища для ума. М. 2004. С. 147.) Два экзальтированных существа. Застёжка-молния на губах. Правда не в рясе ― в подряснике, не в штанах — подштанниках. Проходная фраза, но и она хочет жить: как ты, как я, как муха на стене. «Наши поступки разрушают нас, это правда, но они же создают наше сияние». (Андре Жид, «Яства Земные».) Наверное, свежий воздух был слишком свеж. Нет авторских знаков. Просто кто-то связан школьной пунктуацией, а кто-то исследует возможности языка. «Лучше читать Одиссею, нежели быть Одиссом». (Карамзин Н.М. Избранные статьи и письма. М., 1982. С. 206.) Любить язык за несказанное, за то, чего в нём ещё нет. Ничего не уничтожай, всё само уничтожится. В такую дебрь завела! Вечная недоговорённость, выливающаяся в постскриптумы. Сколько лет один и тот же комар над ухом! «Вчера мы с Д., при луне, голые, танцевали фокстрот». Ясно, что враньё. К тому же глупое. Но как наполнить событийную сторону жизни? Небесным садам предпочитаю земные. И вот уже что-то забегало в голове. Ожог сердца I степени. Серьга в ухе не сделает меня современней. Неоязычество. Эскимоска (вместо «эсэмэска»). Старение голоса: глуховатый тембр, паутинность, замедленность самой мысли. Несколько агонических писем ― и всё. Чужая боль, сделавшаяся моей болью. Такой каши, как у меня в голове, нет ни в одной поваренной книге. Не к слову, а так... чтоб рядом. Удержать в слове. Николай-угодник. Угодливость как христианская добродетель. Не задавай кукушке глупых вопросов. Жажда перемен. Жизнь ни для кого, стихи ни для кого, мысли ни для кого. Мы постоянно преувеличиваем и преуменьшаем, преуменьшаем и преувеличиваем, никогда в нуле. Рай на трёх сотках. Неумело, но от полноты сердца. Коробит от узнаваемости. Дневник? «Лежу на диване, читаю письма Цветаевой. Перед этим ― гречневая каша с куриной печёнкой». Через десять лет читаю: лежал на диване, читал Цветаеву, ел гречневую кашу с куриной печёнкой. Интересно? Смерть-подлянка. Море, спокойное, как плавательный бассейн. Вялый интерес. Обрывки несуществующих разговоров. Со всего брать проценты. Такое может случиться. Уже случилось. Кому бы ещё я отдал душу? Право писать что хочу, сколько хочу и как хочу. «Как раз время расплатиться, и на вокзал», — подумал он, ощущая страшную тяжесть в желудке и во всем теле. — Ну, ладно, — подбодрил он сам себя, — вот только выпью на посошок. — Он налил в стакан бренди и попросил счет. Какой-то субъект в черном, с салфеткой на руке, похожий на мажордома, с остроконечным лысым черепом и жесткой седой бородкой, но без усов, подошел, заложив за ухо карандаш, остановился, выставил, как певец, ногу, вытащил из кармана книжечку, но не глянул в нее, а вперив глаза в потолок у люстры, начертал на бумаге ряд цифр и произвел необходимые вычисления. — Вот, — сказал он, вырвав листок из книжечки и вручив его дез Эссенту». (Ж.-К.Гюисманс, «Наоборот».) Ресницы, опустившиеся от счастья. (н. м.) Есть большие буквы, есть маленькие, средних нет. «Человек со средней буквы» сказать нельзя. Все, кого я люблю, выше меня. В минуты прояснений я понимаю своё действительное место, темнею и ухожу. ...Шум от трамваев, и если закрыть глаза, кажется, что лежу на рельсах. Ближе... уже рядом... ― удар, и раскидало направо-налево. Почерк, которому веришь. (н. м.) Брюсову было 16, когда он написал: «Автобиография, материалы для моей биографии 1889 г.». Две встречи за жизнь ― это ли не щедрость? Может, всё уже кончилось, а я не знаю? И рукописи горят, и авторы рукописей тоже горят. Двое. Один может дать не больше, чем может дать. Другой может взять не больше, чем может взять. Необязательный разговор. Так растут. Усыпанный ягодами черничный куст. «Съешь меня!..» Холуйская кровь, или «божественное» в человеке. В музыку ― как в реку. Поднимаю кисть солнечного винограда. За победу над временем! Округлить до ничтожества. Цветаева: «Это-то и есть Россия: безмерность и бесстрашие любви». Слова, превратившиеся в воздух. Страшно писать, ещё страшней не писать. В одной реке дважды не тонут. Взрыхлить мозг. Всеприсутствие тебя. Всё непонятней, зачем стихи и исландцы. Всё, что происходит со мной, происходит во мне. Табуированная тема. «Проверено. Грибов нет». Проект переустройства Солнечной Системы. Олигофренд. «Бережно подбирали мусульмане пучки волос с обритой головы пророка и обрезки его ногтей...» (Панова В.Ф., Бахтин Ю.Б., «Пророк Мухаммед». Из Интернета.) Выставка одной ягоды. Что-то делаю не так. Понять бы что. Вспоминаю, как кадры старого фильма. Перо еле тащится по бумаге. «...У меня ничего нельзя отнять. Раз внутри ― значит моё. И с людьми, как с деревьями: дерево моё ― и не знает, так же человек, душа его. Со мной даже бороться нельзя: я внешне ничего не беру ― и никто не знает, как много ― внутри». (Цветаева М.И. СС в 7 тт. Т. 6. М., 1995. С. 106.) Так просто, что даже я понимаю. Все группы мышц остались довольны. Время и расстояние сначала формализуют отношения, потом упраздняют. Корнеплоды, истинные плоды земли. Никогда не был текстом, всегда человеком; теперь текст, и, кажется, навсегда. Любимая ложь. Пять лет прекрасной, осмысленной жизни. Что ещё требовать? Рифма правду сказала. Срубить ёлочку ― убить ёлочку. Обрядить покойницу и любоваться. Будь у людей ещё конечности, они бы и ими отталкивали свободу. Это не предательство. Нормальное женское поведение. Пуантилизм записных книжек. «Человеческая беседа ― одно из самых глубоких и тонких наслаждений в жизни: отдаёшь самое лучшее ― душу, берёшь то же взамен, и всё это легко, без трудности и требовательности любви». (Цветаева М.И. СС в 7 тт. Т. 6. М., 1995. С. 24.) Приказано очистить лес от грибов. Неутешительная внешность. Неумные, но исключительно работоспособные люди. Чтобы найти общий язык, нужны общие интересы, общий тезаурус. Хотя бы пересечения. Есть сознания настолько несхожие, что после первых попыток приходится отступить. Как каменную плиту, тащить на себе чужую беду. «Молитва ― окно, которое можно открыть, а можно держать закрытым». (Джебран Халиль, «Пророк».) Пошлость дачной жизни по определению. Воздушные шарики обещаний. «При том смешении полов, какое царит у нас, едва ли не чудо ― принадлежать к своему полу». (Ж.-Ж.Руссо. Избранные сочинения в 3 тт. т. I. М. 1961. С. 595.) Птичка моя непевчая. Понять меня нетрудно. Сам я, во всяком случае, себя понимаю. Ни одна порядочная змея в таком лесу жить не станет. Это надо вот такой калькулятор, чтоб сосчитать. Всё время говорю себе: «Что будет, то будет». Дурацкая фраза, но от неё легче. В любви всегда кто-то даёт больше, кто-то меньше. Поэзия будней. (н. м.) Сыроежки с поднятыми краями шляпок. Точь-в-точь спутниковые антенны. жүктеу/скачать 1.65 Mb. Достарыңызбен бөлісу:
|