666 Атаджан таган чужо й

Знахарка велела пленному широко раскрыть оба глаза. Потом приятным голосом зашептала:

- Биссимиллахи р-рахман, р-рахым! Раб рабу помогает! Это не руки Бибиджемал элти Дурды Худайназара жены, пусть это будут руки уважаемого Лукмана Хекима! Помоги, Господи!

В тот же миг на каждый глаз пленного легло по шарику. Сверху на них были положены ватные тампоны и забинтованы белой марлей. Поверх бинтов еще повязали платок.

- А теперь отведите его на место!

В тот же миг появился Эемурат, как будто только и ждал приглашения. Он взял Блоквила за руку и помог подняться.

Бибиджемал элти Дурды Худайназара жена дала последний совет:

- Глаза будут немного щипать. Но все равно повязку не снимайте. Из глаз ручьями потечет жидкость. Все равно пусть не снимает повязку...

Все вышло так, как и говорила табип. Когда Блоквила привели в сарай, у него защипали веки, а через некоторое время из глаз потекли потоки слез. Но он все вытерпел.

Блоквил просидел почти всю ночь. Он не знал, какое сейчас время, то ли раннее утро, то ли голубокая ночь. Для него все времена суток слились в одну бесконечную ночь. Он мог только предполагать. И когда почувствовал, что в сарай кто-то вошел, подумал, что утро еще не наступило.

- Жорж, ты уже проснулся?- услышал он знакомый голос.

- А я и не спал. Просто лежал.

Это был голос Акмарал. В руках она держала большую пиалу.

- Я принесла тебе сладкую воду, Жорж.

- Мне ничего не надо, Ахмарал,- вежливо отказался Блоквил. - Я на все согласен, и на плен, и на лишения. Лишь бы мои глаза видели, как прежде. Это единственная моя мечта.

- Чтобы глаза твои открылись, тебе и надо пить воду с набатом. Так табип велела.

Начав шарить в поисках протянутой ему пиалы, Блоквил нечаянно коснулся руки Акмарал. Это прикосновение длилось всего один миг, но этого было достаточно, чтобы продрогшие пальцы француза разом согрелись.

- Правду говорят, что нет худа без добра!

Акмарал, не понявшая, о чем это он - то ли о сладкой воде, то ли о ней, прошептала:

- Пей поскорей! Я должна забрать пиалу, Жорж.

Почти полная пиала сладкой и холодной воды согрела озябшую душу Блоквила.

х х х
В назначенное знахаркой из Годжука время с глаз Жоржа Блоквила сняли повязку. Сразу после этого состояние пленного оставляло желать лучшего, но постепенно вокруг него становилось светлее. К полудню он стал видеть гораздо лучше, хотя и не так, как до болезни.

Француз счел это своим вторым рождением. Радуясь встрече с белым светом, он даже забыл на некоторое время и свой плен, и все сопутствующие этому трудности и лишения. Правда, эйфория была временной.

Примерно через неделю зрение Блоквила восстановилось полностью, так что теперь ему оставалось до конца дней своих с благодарностью вспоминать Бибиджемал-табипа из Сада Годжука. Когда и эта беда благополучно миновала, для него снова потянулись бесконечно тоскливые дни жизни в плену.

Однажды после полудня возле дома Эемурата появились две женщины среднего возраста. Судя по их широким, туго затянутым кушакам, можно было сделать вывод, что прибыли они издалека. Блоквилу и в голову не могло придти, что их визит имеет к нему самое непосредственное отношение. Напротив, он подумал, что женщины, пережившие военное время, теперь навещают своих родственников. Весенне-полевые работы еще были впереди, а сейчас самое время ходить по гостям.Из дома вышла Аннабиби и приветствовала гостей, после чего позвали из другого дома и Акмарал. Ее приглашали всякий раз, когда надо было исполнять роль переводчика в разговоре с французом.

Две женщины последовали за Акмарал в сторону сарая. Только теперь Блоквил понял, что они идут к нему. Хотя ему и непонятно было, что этим женщинам могло понадобиться от него. К тому же Аннабиби, стоя у своего дома и глядя вслед идущим женщинам, многозначительно улыбалась. И это тоже было непонятно французу. Да и на лице приближавшейся Акмарал тоже было видно подобие улыбки. Все вместе было и странным, и смешным.

Гостьи поздоровались с пленным и уселись у наружного входа сарая.

Акмарал сообщила французу о цели визита незнакомых женщин. Блоквил сразу же понял, почему так загадочно улыбалась жена Эемурата. И теперь уже он сам не просто улыбнулся, а весело рассмеялся.

Оказывается, эти приехавшие издалека женщины прослышали, что Блоквил обладает магией волшебника, а потому решили просить его о помощи.

Немного успокоившись, Блоквил сказал:

- Вы им объясните, Ахмарал, что я не име. никакого отношения ни к колдовству, ни к магии. Я вообще в этих делах не разбираюсь. Да и не верил я никогда во всякого рода заговоры и заклинания.

После перевода, сделанного Акмарал, одна из женщин произнесла:

- Ты объясни ему, милая, что он совершает благодеяние, помогая страждущим людям своим даром! - она говорила в сторону, не глядя на Акмарал, словно та чем-то обидела ее.

Акмарал не успела ничего объяснить, а уже вторая женщина пошла в атаку:

- Не пытайся скрыть от нас, дорогая, мы приехали сюда, точно выяснив, что он колдун. Даже на базаре Хангечена все говорят, что ученый француз является колдуном. Дыма без огня не бывает, не стали бы люди зря говорить.

Блоквил снова уклыбнулся:

- Но я ведь даже не мусульманин. Я католик. Это-то вы хоть поймите, апа!

Обе “апа”, хоть и не поняли ничего из сказанного, недовольно покачали головами. Одна из них даже решила продемонстрировать свою осведомленность.

- Колдуны бывают не только среди мусульман, но и среди шиитов, мы и это знаем, девушка.

- Но шииты тоже мусульмане, апа!- возразил Блоквил женщине. - Шииты такие же, как и вы, люди. Только они сторонники Хазрети Али, а туркмены сунниты - они поклоняются пророку Мухаммеду.

- Вот видишь? - воскликнула одна из женщин, поворачиваясь к своей попутчице.- Я же говорила тебе, что он колдун, во всем разбирается.

Вторая женщина попыталась настоять на своем:

- Мы и так знаем, что он не мусульманин, мог бы и не говорить об этом. Но пусть он знает, милая, что мы пешком прошли такой дальний путь. Скажи ему это. - Вдруг голос ее дрогнул. - Аннамурат джан уже сколько месяцев страдает от бессонницы. Только задремлет, тут же проснется. К каким только табипам, к каким только муллам мы не обращались, дорогая. И поэтому пусть ученый француз пожалеет нас. Ты только хорошенько объясни ему это, прошу тебя, родная.

После перевода последних слов Блоквил, услышав, как его называют ученым французом, развеселился, однако он не смог ни засмеяться, ни даже улыбнуться, видя переживания расстроенных женщин. Одна из них все время вытирала слезы концом головного платка.

Наплакавшись и немного успокоившись, женщина опять обратилась к Акмарал.

- Милая, ты ему скажи: мы просим, а не требуем. Мы все равно все знаем, даже и не пытайтесь скрывать. Какой-то ребенок утонул в реке и только через полдня его вытащили из воды. А этот уважаемый ученый француз вернул его к жизни. Мы и об этом слышали. Когда мы сюда добирась, по дороге нам рассказали, что он какими-то заклинаниями даже свои слепые глаза открыл. Конечно, у истоков всего стоит Бог, но пусть он и нас пожалеет. Ты скажи ему это обязательно, дорогая. И ты тоже будь счастлива! На наше счастье, нашелся человек, который понимает его язык. Скажи ему все, как есть, ни слова не утаи!

Акмарал так и сделала, перевела просьбу женщин слово в слово, ничего не исказив.

- И что же я теперь должен делать? - спросил у переводчицы Блоквил.

Акмарал молчала. Женщина истолковала ее молчание по-своему, забеспокоилась:

- Что он сказал, хорошая?

Не желая расстраивать женщин еще больше, Акмарал соврала:

- Говорит, подумает.

Лицо плачущей женщины немного просветлело.

- Вот видишь! Пусть подумает, милая, пусть. Даже если он будет до завтра думать, мы согласны ждать. На улице подождем.

Поняв, что так просто ему не отделаться от этих женщин, ждущих от него нужного им ответа, Блоквил надолго задумался. Он много читал и слышал о воздействии мусульманских заклинателей и мулл на больных, на верующих. Он видел их в Иране, видел, как верят им люди. В гаджарской армии тоже было немало людей, которые писали заговоры, давали людям амулеты с заклинаниями. На глазах у Блоквила они “заряжали” соль, воду, хлеб, фрукты. После их употребления многие сербазы испытывали облегчение, чувствовали себя лучше. Блоквил тогда скептически отнесся ко всем этим магиям. Хотя и не мог не отметить для себя, каким огромным даром внушения обладают эти люди. Но самое главное, конечно, заключалось в вере людей в их магическую силу.

Однажды французский капрал разговаривал со священником группы горнистов, и в это время к нему обратился сербаз средних лет. Он сказал, что его замучало расстройство желудка, что он каждый час бегает в туалет, это отняло все его силы, и просил помощи. Человек, которого все считали колдуном, первым делом указательным пальцем правой руки с силой нажал на точку меж бровей больного. Затем, глядя ему прямо в глаза своим колючим взглядом, стал что-то бормотать. Он произносил слова по арабски, какие-то правильно, а какие-то неверно. Блоквил понимал по-арабски. Тот молил о здоровье стоящего перед ним человека. Потом колдун перешел с арабского на фарси и объявил: “С сегодняшнего дня ты будешь ходить в туалет только один раз в сутки - на рассвете”. Сербаз поблагодарил его и пошел дальше. Глядя ему вслед, Блоквил подумал: “Как же легко оказалось разыграть тебя!” “А ваш заговор подействует на него?” Колдун ответил уверенно: “А ты пойди завтра и сам спроси у него. Будет так, как я сказал”. Блоквил в душе посмеялся над колдуном.

Блоквил уже забыл об этом, но случай опять свел его с этим человеком. Через два-три дня Блоквил снова беседовал с колдуном о событиях в мире и вдруг увидел идущего к ним того сербаза.

- Господин, ваш больной опять идет сюда...- и иронически улыбнулся. - Похоже, его понос так и не прекратился!

Колдун понял смысл иронии своего собеседника, однако не показал виду.

- Думаю, на сей раз он идет по другому делу.

- Какие еще могут быть дела у сербаза, который с утра до вечера расстегивает ширику штанов, господин?

- А это ты сейчас сам узнаешь!

Подошедший сербаз поклонился колдуну, поздоровался.

- Если позволите...

- Говори! - колдун весь обратился в слух. Но прежде чем тот заговорил, первым спросил у него: - Понос прекратился?

- Понос прекратился, но...

Блоквил не мог скрыть своего изумления. Высокомерный колдун задрал нос, всем своим видом демонстрируя свое превосходство.

Сербаз ответил:

- Понос-то прекратился, но мне опять нужна твоя помощь.

- Теперь тебе что надо?

- Ты приказал мне ходить в туалет на рассвете. Но это несправедливо.Так не хочется вставать, когда утром самый сладкий сон...

Колдун понял, что от него требуется.

- А если я назначу время после восхода солнца, устроит тебя?

- Еще как устроит!

Колдун повторил все свои недавние действия, слова по-арабски, и благословил сербаза.

Сербаз ушел довольный.

Блоквил признал, что его неверие оказалось ошибочным. “Видно, и впрямь существует магия слов, ведь лечили же в Древнем Китае больных заговорами и заклинаниями”.

... О том сербазе француз вспомнил в связи с визитом двух женщин, которые смотрели на него с надеждой, верили в его могущество. Он убедился, что деятельность колдунов и заклинателей нужна вот таким страждущим, от безысходности потерявшим всякую надежду на исцеление.

Через Акмарал Блоквил спросил, какого возраста больной, чем он занимается, какой у него вес.

Больным оказался юноша шестнадцати лет, в полтора раза толще своих сверстников, который только ест, после еды постоянно гаходится в полудреме и больше ничем не занимается.

Когда Блоквил внимательно посмотрел на просительницу, женщина решила, что он смотрит на узелок с вознаграждением и протянула его.

- Не хотели с пустыми руками приходить, вот и прихватили узелок. Если ученый француз поможет...

Блоквил раскрыл узелок. В нем был отборный крупный сушеный урюк, каждый плод размером с куриное яйцо. Он наполнил урюком горсть, поднес к лицу с понюхал. Потом выложил сухофрукты на белый лист бумаги и некоторое время смотрел на них.

Две женщины, внимательно наблюдавшие за всеми действиями “ученого француза”, превратились в две пары ожидающих глаз.

- Вы из каких краев будете?

- Мы из Солтаныза, мулла ага.

В задумчивости сощурив глаза, Блоквил вспомнил карту, которую начертил уже после вхождения в Мерв. Солтаныз раскинулся юго-западнее Мерва. Расстояние от Солтаныза до Семендука примерно два фарсаха. И обратно надо пройти столько же.

Мыссленно пройдя весь этот путь, Блоквил начал давать женщинам рекомендации.

- Пусть ваш больной после утреннего намаза пойдет за кем-нибудь из всадников и доберется до холма на южной окраине Семендука, трижды обойдет вокруг него, отдохнет немного, а потом возвратится обратно. Даже если сильно устанет, все равно путь идет пешком, не садится на коня. Если проголодается, пусть поест, захочет пить - попьет воды. Чай пусть не пьет. Пусть борется со сном, не спит, даже если сильно захочет. - В глазах женщин француз уже был настоящим колдуном. Он вернул обратно горсть урюка. - Вечером, перед сном, пусть съедает по одному урюку. При этом пусть думает о том, что этот урюк подействует на него как снотворное. Оно обязательно поможет. Положив голову на подушку, пусть думает о мулле-французе. Я ему приказываю спать. Одна из женщин нетерпеливо спросила:

- И он будет спать?

- Конечно, будет, куда он денется, если колдун ему велит!- вторая женщина хлопнула ее по локтю. - Ты забыла, перед кем сидишь?

Окончательно успокоившаяся женщина, держа в ладони урюк, попросила:

- Пусть он и заклинание напишет, девушка! - она одарила Акмарал ласковым взглядом. - Ты, милая, очень нам помогла. Даже и не знаю, как бы мы без тебя общались с французским муллой..

Блоквил решил, что он должен довести начатое дело до конца. Он взял листок бумаги и после долгих раздумий написал на нем по-французски: “Суа коп аккомпли тут ле интенслон дэ бон жан” (“Пусть сбудутся мечты добрых людей!”).

- Что с этим делать?

- Кладите это на ночь под подушку больного!

Блоквил делал все это для того, чтобы не обидеть этих наивных людей. Он верил, что ни его “заряженный” урюк, ни написанное им “заклинание” не помогут больному. Он только надеялся на то, что человек, пройдя пешком от Солтаныза до Семендука и обратно, от усталости ночью будет спать, как убитый.

Две женщины, осыпая благодарностями французского муллу, Акмарал, а заодно и Аннабиби, отправились в обратный путь.

Можно было не сомневаться, что эти две женщины, к которым Блоквил отнесся с такой благосклонностью и вниманием, быстренько прославят его на всю округу за его необычные способности.

Блоквил вспомнил, что индийская пальма гебанг цветет единственный раз в жизни, причем, в свой последний год жизни, прежде чем засохнуть. Как знать, может, и в его жизни это последний год, ведь никогда прежде он не занимался колдовством и магией.

Блоквилу понравилось найденное им сравнение, и он улыбнулся.

Вскоре после ухода женщин появился пленный гаджар, который приходил за водой к колодцу Эемурата. Правда, его поход за водой был странным. Обычно люди идут за водой с кувшином или еще каким сосудом. А пленный гаджар шел без ничего, размахивая своими длинными руками. Понятно ведь, что он шел не в гости к французу.

Пленный гаджар подошел к порогу сарая и остановился, затем, даже забыв поздороваться, нервно произнес:

-Агабек! Я пришел сообщить тебе то, что слышал своими ушами. Этой ночью тебя хотят выкрасть, Агабек!..

Блоквил не успел осмыслить неприятное сообщение, поэтому и не отреагировал на него должным образом.

- Говоришь, выкрасть? - при этом у него голос даже не дрогнул - Я что, слиток золота, чтобы меня красть?

- Да, собираются похитить. Мне об этом сказал мой пленный земляк, приезжавший из аула Геокче к моему хозяину за сеном.

- Но я ведь такой же пленный, как и ты. Кому мы нужны? Если и похитят, ясно, что не для того, чтобы освободить. А что меняется от того, что ты из одного плена в другой попадаешь?

- Давать этому оценку не мое дело, Агабек. Мое дело сообщить. Не станет же человек, не имея от этого выгоды, похищать пленного и держать его у себя. Мы знаем, что наш высокочтимый шах обещал выкупить тебя в случае твоего пленения. И туркмены знают. Так что мое дело поставить в известность.

Принесший эту весть перс ушел так же, как и пришел, - не попрощавшись. Завернув за дом Акмарал, он скрылся из виду. И лишь после его ухода Блоквил словно очнулся. Сообщение пленного о его похищении, а особенно слова об обещании Насреддина шаха подействовали на француза с новой силой.

Блоквил разволновался. Он стал думать о невероятных слухах, распространяемых о нем по всей округе. Только теперь он понял подоплеку услышанного пару дней назад разговора о том, что якобы Эемурат собирается к назначенной за него прежде цене набавить еще несколько тысяч туменов. Все вдруг встало на свои места. Вряд ли станут мучаться угрызениями совести туркмены, посмевшие связать пленного по рукам и ногам и отвезти в соседний аул, чтобы там назначить за него цену в четыре тысячи туменов. В сознании Блоквила вновь замелькали пугающие его слова Бухара, Хива. Ведь эти бандиты, если у них не выгорит нажиться на пленном, чтобы замести следы, пойдут даже на то, что бросят пленника на стог сена и подожгут.

Эти мысли заставили Блоквила подскочить с мечта и направиться прямо к дому Акмарал. У двери он сбавил шаг, и поступил как Мамедовез пальван. На покашливание из дома никто не отозвался. Пришлось французу подать голос.

- Ахмарал! Ман банда Жорж. Хахеш миконэм, бийанд бирун, бэрайе шома хэбэри дарэм. (“Акмарал! Это я, Жорж. Выйдите сюда на минутку! У меня есть необычное сообщение” - фарси).

Зашелестел полог и между ним и черной дверью кибитки показалось белое лицо Акмарал.

- Че хэбэр? Гуш миконэм. Бегуид! (“Какое сообщение? Я слушаю. Говори!” - фарси)

Выслушав Блоквила, Акмарал испуганно схватилась за ворот платья, словно грозившая опасность уже была рядом.

- Кто тебе это сказал?

- Знакомый гаджар специально приходил, чтобы сказать мне это.

- Так надо было поставить в известность Эемурата дэдэ!

- Я побоялся, что без вас не смогу ему ничего толком объяснить, поэтому и пошел сразу к вам. Вы уж извините меня!

Когда Акмарал появилась на пороге вместе с французом, Эемурату это не понравилось. Голос его был недовольный:

- Что все это значит? Что это вы, как прицепленные друг к другу?

- Сегодня ночью собираются похитить Жоржа, Эемурат дэдэ!

Эемурат почему-то не удивился, только спросил:

- Кто тебе это сказал?

Вместо ответа Акмарал посмотрела на француза.

Блоквил подумал, что если скажет правду, может подвести пленного, сообщившего ему об этом, стать причиной его неприятностей, поэтому ответил уклончиво:

- Не важно, от кого я это узнал, важно само известие, Агабек.

- Ты прав, французский мулла!.. Да, до и меня раньше доходили такие слухи, значит, все это правда! - Эемурат почесал в затылке. - А я-то думал, пустые угрозы...

Эемурат, ничего конкретно не ответив, нырнул в дом и вскоре вышел оттуда с пистолетом в руках.

У Блоквила засверкали глаза, когда он узнал свой двуствольный французский пистолет.

Эемурат протянул оружие пленному.

- Держи при себе хотя бы этот пистолет!

С удовольствием приняв свой пистолет, француз погладил его рукоять, проверил затвор.

- Но даже крепкая палка лучше незаряженного оружия, Агабек!

- Не совсем так,- Эемурат улыбнулся. - Воры больше всего на свете боятся оружия и глаз. Хотя глаза ведь тоже не имеют пуль. Палки боятся звери. Теперь, слава Богу, ты видишь так же хорошо, как и прежде.

Француз подумал, что его хозяин, заговорив о глазах, тем самым хотчет напомнить ему о своем благодеянии.

- За возвращенное мне зрение я очень вам благодарен, Агабек! Без вашего содействия, быть может, сегодня я уже был бы слепым.

Довольный благодарными словами, Эемурат дал поручение Акмарал:

- Ты ему скажи, хоть оружие и незаряжено, пусть он держит его при себе. Туркмены говорят, что у воров задница слаба. Скажи ему, что даже смелые люди, отправляясь на кражу, всегда боятся. И еще скажи, что у страха глаза велики.

- Если придут воры, что я им должен говорить? Как защищаться от них пустым пистолетом?

- Пусть целится из пистолета и что есть мочи орет: атарын!- стрелять буду! А еще воры боятся шума.

Блоквил до самого сарая повторял слово “атарын”. А потом записал его в свою тетрадку...

Нахлобучив на голову мерлушковую папаху, подаренную родственниками спасенного из колодца мальчика, и завернувшись в старое одеяло, пленный француз никак не мог уснуть от одолевших его невеселых мыслей. В таком состоянии он мог бы просидеть до утра.

На улице царила тишина. По принятому у туркмен обычаю, по вечерам они собирались у кого-нибудь в доме на чай, и когда гости начинали расходиться, это становилось как бы сигналом ко сну. По мнению француза, разного рода ворье и жулье именно после этого должно выходить на промысел. Чем ближе было это время, тем озабоченней становился Блоквил.

Пленный француз знал, что его хозяин Эемурат сделает все, чтобы не упустить своего заложника. Другого он никак не мог понять. Если Эемурат гонур не желает позора от разговоров, что у него похитили пленника, если он не хочет лишиться денег, которые получит после внесения выкупа за заложника, тогда почему он держит француза в старом сарае с открытым входом? Почему он хотя бы на время, пока утихнут страсти, не забирает своего пленного на ночь к себе домой? Или боится, что в таком случае и свою жизнь подвергнет опасности? Может, он именно так и думает: пусть похищают пленного, лишь бы я остался цел и невредим.

Он вдруг увидел черную массу, движущуюся в сторону кладовки. Что это такое, различить в темноте было невозможно, поэтому казалось еще более устрашающим. Не ведая о том, что движущаяся в его сторону темная масса и есть ответ на все его вопросы, француз приготовился ко встрече с угрозой.

- Ты еще не спишь, французский мулла? - услышал он знакомый голос и сразу же успокоился.

Эемурат был похож на огромное черное существо потому, что за спиной у него было завернутое в кошму ватное одеяло.

Когда кошма с одеялом легли рядом с ним, Блоквил понял намерения Эемурата.

-Вы пришел, Агабек?

- Да, мы пришел! - передразнил неправильную речь пленного Эемурат и стал стелить постель.

Француз воспринял поступок Эемурата как уважение к себе, и ему захотелось сказать своему хозяину что-нибудь приятное. Не умея выразиться так, как ему хотелось бы, он ограничился лишь словами:

- Хорошо, Агабек, хорошо!

- Конечно, хорошо. Слава Богу, хорошо! - суровый голос Эемурата громыхал в темной хибаре. - Вдвоем всегда лучше, чем одному. Неспроста ведь предки говорили, что одиночество красит только Бога. - Не услышав в ответ никаких слов, он продолжил. - Ты немало натерпелся из-за нас, французский мулла, но и нам досталось порядком. Хоть бы все это было не зря в конечном итоге.

Даже если ты не понимаешь толком языка, все равно чувствуешь себя спокойно, когда кто-то рядом есть. К тому же о многом говорит и сам факт, что и хозяин дома, и его заложник готовы вместе выступить против воров, что хозяин, оставив теплый дом, согласен провести ночь в холодной темной хибаре без окон и дверей. Ну и пусть он не очень хорошо понимает его язык, пусть ничего не отвечает ему, самое главное, теперь Блоквил был не один. Даже если Эемурат уснет, француз готов всю ночь не сомкнуть глаз, чтобы в любой нужный момент разбудить своего хозяина.

- Как дела, французский мулла? - в тишине вдруг раздался знакомый голос.

Француз обрадовался, что Эемурат еще не спит.

- Ахвал наз,- ответил он. (Все хорошо).

Хотя и создавалось впечатление, что разговариваешь не с человеком, а с темной комнатой, для француза главным было наличие собседеника.