А. Боровиков альпинизм в нашей стране (К 50-летию советского альпинизма)

Один из пионеров советского альпинизма, Н. В. Кры­ленко, увидев этот пик, назвал его двуостроверхим. Ис­следователи назвали его пиком Коммунистической Ака­демии. Лишь недавно он привлек внимание альпинистов как объект восхождения.

В течение ряда лет узбекские альпинисты под руко­водством В. Эльчибекова проводили разведку путей к вершинам пика: в 1956 г. и дважды в 1962 г., но только в 1966 г. команде в составе В. Воронина, А. Пьянкова, Г. Круковского, А. Лябина, X. Яхина удалось подняться на вершину по северо-восточному ребру и стать чемпи­онами страны этого года. Избранный В. Эльчибековым, хорошо видимый из метеостанции, созданной на высоком левом берегу ледника Федченко, логичный и строгий путь имеет комбинированный характер. Наиболее слож­ны средняя и верхняя части маршрута, и в особенности 400-метровый снежно-ледовый «нож».

Такова короткая история освоения пика и его альпи­нистская биография.

Знакомство с пиком Коммунистической Академии армейских альпинистов состоялось в 1967 г., когда армей­ские альпинисты совершили переход по всему леднику Федченко. Во время отдыха у гостеприимных зимовщи­ков-метеорологов мы увидели эту красивую гору, строгие формы которой напоминают легендарную Ушбу. Тогда же провели разведывательный выход, зарисовали и сфотографировали северные и восточные стены пика в надежде на то, что мы еще к нему придем.

И вот спустя четыре года пик Комакадемии мы из­брали объектом своего восхождения. В 1971 г. нам уда­лось тщательно рассмотреть его со всех сторон. Пик не имеет простых путей к своим двум острым вершинам. Об этом свидетельствует тот факт, что узбекские альпинисты избрали редкий в альпинистской практике путь спуска по пути подъема, что нас сразу насторожило и нацелило на детальное продумывание не только рацио­нальной тактики подъема, но и спуска. Тем более что сложны не только стены, но и очень трудны для прохож­дения изломанные ледники у подножия пика. Наиболее стройную форму пик имеет с северной стороны.

Вечером, когда в лучах заходящего солнца ослепительно сверкает ледовая шапка южной вершины, а в тени призрачно мерцают фиолетовым отсветом обледе­нелые грани пика, создается иллюзия сложенных вместе призм горного хрусталя и рождаются сомнения о реаль­ности задуманного восхождения.

На север от главной (северной) вершины пика отхо­дит острый гребень с несколькими безымянными верши­нами. На северо-запад очень круто ниспадает скальное обледенелое ребро (строение нередко плитообразное). Это ребро опускается на снежно-ледовый гребень, веду­щий через безымянный шеститысячник к восточным склонам пика Гармо. На склонах перемычки начина­ются: с севера — истоки ледника Бивачного, с юга — лед­ника Географического Общества.

На восток пик Комакадемии обращен крутыми скаль­ными стенами. Северо-восточная сторона их — проблем­ная задача будущих восходителей. В юго-восточной части стена опирается на острый, крутой, с грозными «жандар­мами» гребень, выводящий на седловину и далее к пи­ку «5410». С выхода из верховьев ледника Комакаде­мии на данную седловину и начиналось наше восхож­дение.

Если наш маршрут с востока от ледника до главной вершины составил 1750 м по вертикали, то с юга стена, по-видимому, метров на 200-300 выше. Стены состоят из скальных разрушающихся пород, и поэтому здесь нередки камнепады. Однако мы видели логичные пути и на этих еще не изведанных склонах, крутая поверхность которых разорвана глубокими извилистыми трещинами. На леднике высятся причудливые сераки, а ниже — быстрые потоки воды в бирюзовых ледовых желобах.

Наш маленький сбор в составе 14 человек начался в середине июля в Душанбе. К приезду основного соста­ва экспедиции многие хозяйственные вопросы были уже решены. Вскоре наша автоколонна двигалась по Западно-Памирскому тракту. Я с удовольствием наблюдал из маленького юркого газика за беспрерывно меняющимися, по-рериховски красочными картинами знакомого западно-памирского ландшафта: отвесы скалистых теснин сме­нялись зелеными оазисами широких долин великих памирских рек — Вахша и Пянджа. Преодолели перевал Калаи-Хумб, с которым по высоте может соперничать раз­ве Ак-Байтал, только на дороге здесь чаще встречаются указатели: «Внимание! Впереди возможны камнепады!»

Гляциолог из Ташкента мастер спорта Икрам Наза­ров предупреждал нас о возможности задержки в пути за верхним кишлаком Ванчского ущелья, где часто быва­ют сели. И нам действительно пришлось потратить день на расчистку и проезд через грязекаменные селевые отложения.

Базовый лагерь организовали на левом берегу реки Абдукагор, около быстрого ручья с родниковой водой. Место оказалось удобным для лагеря и отдыха.

Рядом мы обнаружили три сообщающихся между со­бой маленьких глубоких горных озера, заключенных в скальных стаканах и расположенных на разных уровнях по высоте. К первому озеру мы пролезали по скальной стенке с помощью протянутых веревочных перил, а к следующим добирались вплавь.

На ближайших скалах, удобных для скалолазания, много пещер и гротов. По берегам ручья — густой тени­стый кустарник из ивняка и вереска с множеством пер­натых обитателей. Нередко нас навещали ласки – неболь­шие рыжие зверьки. Они проявляли большой интерес к новым поселенцам, в особенности во время утренних водных процедур, пристально наблюдая за нами черными бусинками глаз. Привычные по прежним экспедициям памирские сурки и здесь встречали нас по утрам своим удивленным посвистом. Нередки в Ванчском ущелье мед­веди, много о них нам рассказали местные жители и просили внимательно присматриваться к противополож­ному зеленому склону долины, куда по вечерам любили приходить «косолапые» лакомиться кореньями растений.

Увы! Недолог досуг альпиниста. Первый выход из базового лагеря проводился с целью разведки южных стон пика и пути спуска с северной вершины в верховья ледника Географического Общества. В ходе пятидневной разведки мы поднялись по ледопаду левого (по ходу) истока ледника Географического Общества и вышли на северные склоны безымянного шеститысячника. Мы смо­гли осмотреть только южные стены пика Комакадемии, но нам пришлось отказаться из-за опасности камнепада (по крайней мере в сезоне 1971 г.) от одного из заявлен­ных нами в чемпионате страны запасных вариантов вос­хождения. Все же в результате разведки мы смогли прийти к выводу, что возможен спуск с северной вершины по северо-западному ребру.

После заброски грузов на метеостанцию мы провели разведку восточной стены пика. Внимательное наблюде­ние за ней в течение двух суток позволило вновь устано­вить, что по всей стене проходит камнепад (это же от­мечалось в отчете и командой узбекских альпинистов). Исключением являлись правый, северо-северо-восточный, очень сложный скальный отвес, на котором не было види­мых мест для ночевок, и левый, северо-восточный, край стены. Для восхождения был избран левый вариант. Осмотр же маршрута узбекских альпинистов привел к убеждению о нецелесообразности, использования этого пути для спуска из-за плохого состояния льда, обна­жившегося по всей длине «ножа». В ходе разведки мы одновременно произвели заброску снаряжения и продуктов на гребень, ведущий под стену на высоту 4990 м.

Таким образом, разведывательные выходы определили пути восхождения и спуска. Так закончился подготови­тельный период.

Перед штурмом мы отдыхали в течение двух дней на метеостанции. Старались по возможности отвлечься от предстоящего.

В составе избранной для штурма шестерки были опытные альпинисты Женя Староселец, Игорь Хацкевич, хозяйственник команды Юра Гавриков. Были в команде я два альпиниста, которые ходили с нами лишь второй год. Это кандидат в мастера спорта Миша Самойлин (призер чемпионата страны по скалолазанию) и томский альпинист Сергей Лобанов. Кроме того, наши старшие товарищи альпинисты снабдили нас фотографиями и рисунками пика, а главное — добрыми практическими советами.

10 августа команда покинула уютный домик метео­станции, горячо и благодарно простившись с гостеприимными хозяевами: ведь мы с ними больше не увидимся. Нам предстояло совершить траверс и спуститься на противоположную сторону пика Комакадемии. Наша шестерка налегке быстро шла вверх по леднику Комакадемии, по проторенной недавно нами же снежной тропе.

На тропе видны свежие крупные следы красавцев архаров — это показалось нам добрым предзнаменова­нием. Следы уходили в направлении пика. Несколько часов шли мы по леднику. Налетел ветер со снегом. Ви­димость резко уменьшилась. Но путь нам известен. По снежному склону вышли на восточный скальный гре­бень и на высоте 4900 м нашли свою палатку. Отныне она со своим нехитрым содержимым — наш единственный приют.

11 августа из-за плохой погоды выход был задержан до 11 часов утра. Весь день прошел в сложном лазании по скальным башням и крутым взлетам гребня, ведущего к восточной стене.

12 августа. Фирново-ледовый участок выводит под «большой жандарм» — самое серьезное препятствие на гребневом участке пути. Наиболее трудными оказались скальные стенки в верхней части жандарма высотой до 60 метров. Затем мы вышли на участок пологого разру­шенного гребня, откуда «в упор» можно рассмотреть наш предстоящий путь в нижней части стены.

Над ледником Федченко

Фото Ю. Гаврикова
Впереди, слева от направления пути, на стене стал хорошо виден крутой скальный желоб, названный нами «корытом». По данным разведки, камнепадоопасное место на пути, которое неизбежно придется проходить. Подоб­ный, только более широкий, желоб нам приходилось пре­одолевать в 1969 г. на юго-западном ребре пика 26 Бакин­ских Комиссаров. Мы знали цену правильной тактики прохождения таких мест.

Приближались сумерки. Наш маршрут, обращенный к востоку, уже был в тени. Решено: дальше в этот день не выходить, чтобы не ночевать в непосредственной бли­зости под камнепадными отвесами восточной стены.

Двое остаются для устройства площадки и бивака; две связки экипировались легко, как скалолазы, и вышли для обработки пути. На скалах видно много «звезд» — белесых следов от ударов падавших сюда камней. Поя­вляется знакомое состояние настороженности и собран­ности.

Быстро работают ребята: Игорь, Мишаня, Сергей. Хорошо чувствуют веревку, быстро и четко организуют страховку.

Вот и желоб. Ширина его — около 40 м. Стенки в нем сглаженные. К счастью, находим еле заметную, преры­вающуюся полочку, пересекающую «корыто» справа косо вверх налево. В сумерках навешиваем последнюю, четвертую веревку, фиксируем ее к забитым крючьям «проводниками», что сохранит перила на случай обрывов веревки камнями.

Когда мы спустились по своим четырем веревкам вниз к палатке, было уже темно. Мы пили горячий чай и радовались тому, что открыт для команды один из ключевых участков пути.

13 августа выходим в 04.00. Все сковано морозом, но мы знаем, что скоро первые лучи солнца упадут на нашу стену и тогда... Лучше не предаваться этим мыс­лям. В нашем романтическом спорте порой особенно нужны здравый расчет и четкие, собранные действия. Каждый из нас отлично осознает, что именно сейчас они необходимы в особенности. Несколько часов потребова­лось для прохождения первых трех веревок пути. Стало совсем светло. Осветились солнцем белые шапки вершин. Вот и последняя перильная веревка, пересекающая вле­во «корыто». Один за другим проходим его и очень удачно выходим на удобную наклонную площадку, при­крытую сверху нависающей скалой. Здесь, сбросив на­пряжение, восстанавливаем дыхание. Теперь можно ос­мотреться. Мы находимся на юго-восточных склонах, и нам «открылась» снежно-ледовая пирамида пика Гармо. На ее обращенных к нам склонах много гигантских снежных надувов и карнизов. Однако терять время нельзя. Знаем, что впереди трудная работа на стене и где-то метрах в 120-130 выше должно быть место би­вака.

Кальгоспоры на юго-западном Памире

Фото В. Голованова
Из укрытия выходит связка Хацкевич — Самойлин, прокладывает путь через трудный, нависающий участок скал, а затем через сложный камин, залитый натечным льдом. Поочередно проходят вслед за ними с помощью лесенок вторая и третья связки. Началась трудоемкая работа по вытаскиванию рюкзаков с помощью веревок блоков. Метр за метром мы приближались к верхней части взлета.

А в это время наблюдатели внимательно следили бинокль за группой. Они видели перед собой гигант­скую скальную стену, а на ней маленькие фигурки людей, которые различались цветом спортивной одежды. Они то сближались между собой, то растягивались це­почкой.

Наблюдая снизу альпинистов, идущих ввысь напере­кор стихиям, среди величественного безмолвия, испыты­ваешь душевное волнение, как и тогда, когда слушаешь музыку, полную пафоса борьбы, страданий и торжест­венности, как, например, Героическую симфонию Бетхо­вена.

Все понимали, что успех восхождения зависит от исхода этого ответственного дня. Я верил в него потому, что основной состав группы закален в трудных восхож­дениях, знает высокое «чувство связки», не падает духом в суровой обстановке и может прийти на помощь товарищу и поделиться с ним последним сухарем и теп­лом своей души.

Лишь к исходу дня мы, уставшие и счастливые, вы­шли к месту ночевки на высоте 5500 м.

14 августа. Утром одна связка вышла на прокладку пути. Она обошла справа нависающие над ней скалы и скрылась из виду. Мы ждали ее сигнала о выходе час, другой, третий... А в это время наши товарищи вели поиски оптимального для группы пути на трудных ска­лах, обрабатывали их.

Погода начала ухудшаться: быстро сокращалась ви­димость, долина словно растворилась в молоке, по ска­лам зашуршали бегущие вниз струи снежной крупы. Удивительно частый гость здесь ветер со снегом. Метео­рологи нам рассказывали о причинах капризов местной погоды: в силу разных температурных условий в су­ровых ущельях ледника Федченко и теплого Ванча на границе между ними, т.е. в районе пика Комакадемии, возникают местные потоки воздуха и конденсация теп­лых испарений Ванчского ущелья. Тогда первая тучка, как говорили они, всегда садится на плечи нашего «утеса-великана».

Непогода усиливает тревогу о товарищах. Выше нас — сложные стены без видимых, на первый взгляд удобных мест для их прохождения.

Впереди сейчас Женя Староселец. Он ходит в горах не ради «пятерок» и «шестерок». Его интересует новое, в частности этот новый и интересный путь к вершине.

Наконец мы услышали далекие призывные голоса. Выйдя быстро из укрытия, сразу поняли и оценили труд­ность задачи, выполненной нашими друзьями. После не­большого траверсного участка две цветные веревки одна за другой вились по крутым местам и нависающим ска­лам. В особенности трудным был второй камин и 10-метровая скальная стенка.

После монолитных скал выходим на участок разру­шенных сланцев, далее по полке вверх и влево на ледо­вую наклонную полку. Долго вырубали площадку в на­течном льду и устанавливали на ней палатку. Наконец все мы снова вместе под одной крышей.

Ветер неожиданно утих, небо очистилось от туч. Ки­сетный вход нашей высокогорки был приоткрыт и об­ращен к вечерним фиолетовым снежно-ледовым склонам пика Гармо, над которым в глубоком южном небе загорались яркие звезды. «Узел Гармо»... Объект многих за­гадок прошлого, связанных с определением высочайшей вершины страны. К массиву Гармо обращались пытливые взоры участников экспедиций Русского Географического общества в 1916 г., астронома Я.И. Беляева, геолога П.И. Беседина, экспедиции Н.Л. Корженевского в на­чале 20-х годов; несколько позже — экспедиции Акаде­мии наук СССР. Глубоко внизу громоздились льды истоков ледника Географического Общества, круто повора­чивающего возле перевала Кашал-Аяк на юг, в долину Ванча. Сюда в 1928 г. с перевала спустились пришедшие с Танымаса топограф И.Г. Дорофеев и советские альпинисты...

Наши товарищи устали, но каждый стремится им помочь. Юра предлагает из персонального НЗ сыр, Сергей — косметическую мазь для обожженных лиц, а кто-то советует хорошо действующее в горах успокаивающее и снотворное средство ноксирон. Возня, взаимные советы, предложения отпить глоточек чаю из «персональной» фляги продолжались и в спальных мешках. Постепенно наступал спад нервного возбуждения. Один за другим ребята забываются в «трудном» сне с частыми пробуж­дениями из-за высотной одышки. Кто-то подает мнимые альпинистские команды. И во сне их мысли и чувства прикованы к грядущим дням. Жизнь, оставленная внизу, кажется такой далекой и удобной.

Утро 15 августа было сияющим и безветренным. На скаты палатки упали первые лучи яркого солнца. Иней, образовавшийся в палатке, заискрился всеми цветами ра­дуги. Кто-то развязал вход, высунулся наружу: «Мороз-то знатный!»

Панорама лавины:

Фото Л. Опуховского
День проходил в свободном лазании по трудным ска­лам с разнообразным рельефом. Наиболее сложным уча­стком была стена, прорезанная узким желобом с натеч­ным льдом. Я влез в желоб вторым, перильная веревка притянула меня к скале. Пришлось долго балансировать над ледовым отвесом, так как не мог выбрать удобный момент для того, чтобы перестегнуть карабин. В такие минуты почему-то запоминаются малозначительные со­бытия или слова. Среди полной тишины я услышал «ободряющую шуточку»: «Ого! Не устроить бы нам здесь бобслей!» Однако бобслея в ледовом желобе, к счастью, не получилось, и мы благополучно вышли в этот день под последний взлет башни южной вершины.

Завтра должен быть последний, решающий день вы­хода на вершину.

16 августа проходим верхний скол бастиона и собира­емся на осыпной площадке — начале «крыши» пика. Здесь устанавливаем контрольный тур с записками для последующих восходителей.

По мере набора высоты одна картина сменяется дру­гой. Теперь на северо-востоке видна рыжеватая пирами­да пика Октябрьской Революции, с которой тесно связа­на наша альпинистская жизнь. Женя и Игорь побывали на его вершине два раза, я — три.

Армейские альпинисты — первооткрыватели южных стен пика Революции. Вспомнились посадки наших вертолетов на зеленом пятачке девственного Язгулемского ущелья. Оттуда мы прошли в 1968 г. южную стену этого пика, а в 1969 г. — траверс пиков: 26 Бакинских Комис­саров — пик Революции — Шипка. С тех пор эти районы стали местами частых альпинистских визитов. Видимо, и районы ледников Географического Общества и Коммуни­стической Академии станут так же популярны.

Движение по «крыше» Южной вершины пика Ком-академии требует тщательной страховки. «Крыша» пред­ставляет собой в среднем пятидесятиградусный ледовый или фирновый склон с участками разрушенных скал, малейшая неосторожность вызывает падение камней, бы­стро набирающих на льду бешеную скорость. Проходим «в лоб» фирново-ледовый купол. Звенят срубленные ле­дорубами кусочки льда, искрятся на солнце и, обгоняя друг друга, весело подскакивая, летят в бездну. Связки, растянувшись цепочкой, идут вверх. Необычайно конт­растные краски: ослепительно белые склоны, почти чер­ное высокогорное небо, сочные цвета спортивной одеж­ды — все сливалось в необыкновенную гамму цветов в ярких косых лучах солнца. А мои товарищи казались смелыми добрыми пришельцами в чудесный, фантасти­ческий мир. Склон становится все более пологим, и вот мы на самом «острие» гордой вершины. Над Памиром яс­но, безветренно, тихо... Над северной стороной горизонта висела серая дымка. Природа как будто примирилась с нами и позволила осмотреть величественные вершины хребта Академии Наук. Вокруг было «зрелище дикое, ужасное и прекрасное», — как сказал Тенцинг Норгей.

Достаем из тура стреляную гильзу ракеты и извле­каем из нее вымпел узбекских альпинистов, пролежавший здесь 6 лет. Вкладываем свою записку.

С заходом солнца резко похолодало. Мы быстро раз­ровняли на льду место для палатки. Чувствуем себя в безопасности. Устанавливаем палатку. Редко так случа­лось: ночь проходит на самой макушке красивого шести-тысячника.

17 августа в 9.00 покидаем Южную вершину. Спу­скаемся по острому гребню к перемычке. С двух сторон, как на Северной Ушбе, колоссальные обрывы. После «дюльфера» с последнего «жандарма» на гребне Южной вершины спустились глиссером по крутому снежно-фир­новому склону на широкую седловину. Вокруг царство льда и снега.

Метрах в двухстах севернее седловины начинается каскад ледопада, спускающегося в цирк ледника Ком-академии. Я пытался зрительно найти ледовые ступени, которые, по-видимому, при большой осторожности могут быть пройдены. К югу, как обычно бывает в горах Па­мира, пик обрывается колоссальными, почти чистыми от снега и льда стенами.

Гребень Северной вершины оказался острым и раз­рушенным. Он требовал повышенного внимания и хоро­шей страховки.

120-метровая светлая монолитная скальная стена Се­верной вершины оказалась серьезным препятствием. Первые три веревки проходятся в свободном трудном ла­зании. Перед последней сложной 40-метровой стенкой на­ходим удобную полку для страховки. И вот связки выхо­дят на осыпные некрутые скалы.

Вершина представляет собой три острые разрушенные башенки. Поиски тура не завершились успехом. На са­мой высокой башенке складываем тур и оставляем по­следнюю записку. Ночуем в снежной мульде в 100 м ниже и западнее вершины.

18 августа. Спокойный спуск по снегу вскоре конча­ется, и мы выходим на крутой скальный гребень с уча­стками льда. Нередко встречаются крутые плиты или бараньи лбы. Беспрерывно приходится организовывать спуски способами «сидя на веревке» или спортивным. Гребень почти по всей длине обрывается к леднику Геог­рафического Общества скальными стенами. Справа кру­тые ледовые склоны, ниже переходящие в ледник Бивач­ный. После 11-часового спуска гребень приводит нас на седловину между пиками Комакадемии и «6045».

19 августа. С места ночевки на седловине спускаемся на восток по крутому льду спортивным способом (три веревки) и затем дюльфером по вертикальной 45-метро­вой ледовой стене бергшрунда. Путь по ледопаду ледника Географического Общества вначале проходит в его сред­ней части, затем выводит нас на левый берег ледника. Далее долго пробирались по разрушенным скалам и бараньим лбам под склонами пройденного нами пика, тем чтобы миновать ледовые сбросы средней части ледопада. Правильно мы сделали, что просмотрели весь этот путь вчера с северо-западного гребня и с перемычки гребня.

К вечеру мы вышли на теплые скалы. Здесь было множество следов и лежбищ архаров — по-видимому, излюбленное их место.

Но ребята рвались вперед. Казалось, до лагеря рукой подать. И мы двинулись с фонариком по леднику. В 21.00 подали сигнальную ракету, а в ответ получили световой сигнал с зеленой полянки, названной нами Приютом армейских альпинистов. Огонек то появлялся, то гас. А мы еще долго «ныряли» в темноте между трещинками и сераками. Лишь в 23.00 пришли на Приют, где нас радушно встретили наблюдатели. У костра был устроен праздничный ужин, после которого ребята долго делились впечатлениями о событиях прошедших дней.

Постепенно затихли голоса над ледником. Поднялась полная луна и осветила бледным светом застывший под­небесный мир. Стайка серебристых палаток-памирок ка­залась здесь призрачно-случайной. Пройденный пик ве­личественно и молчаливо смотрел своими мерцающими стенами на уснувший лагерь.

Спали мы в течение ночи немного. Но относительно небольшая высота и пьянящей аромат растений сделали наш сон крепким, и мы проснулись свежими, будто умывшимися утренней росой альпийских лугов.

Место нашего приюта превосходное. Вплотную к нему подступает лед и снег. Лишь небольшая часть склона как чудесный луговой ковер. Здесь звонко журчит ручей та­лой воды, на берегах которого, несмотря на леденящее дыхание близкого ледника, цвели фиолетово-красные примулы и серебристые эдельвейсы. Этих горных цветов было немного, но достаточно для того, чтобы вызвать у людей, давно не видевших зеленой травы и перенесших суровое испытание, неизъяснимое чувство возврата в обе­тованный мир нашей прекрасной планеты.