А. Боровиков альпинизм в нашей стране (К 50-летию советского альпинизма)

И потом, спускаясь с Победы, они нет-нет да и погля­дывали в сторону Инылчекской долины, за которой вид­нелись купол Максима Горького, синеватое лезвие пика Евгения Абалакова, снежная папаха пика Чапаева и, на­конец, мраморная пирамида Хан-Тенгри.

Траверс пиков Горького — Чапаева — Хан-Тенгри ло­гичен от начала до конца, а по трудности он, возможно, представлял последнюю по своему масштабу альпинист­скую проблему района. Первопрохождение этого маршру­та обещало стать событием, которое по праву заняло бы свое место рядом с первовосхождениями на Хан-Тенгри, на Победу, рядом с траверсом пика Победы с запада на восток или с востока на запад. И уж, конечно, этот мар­шрут, отвечающий лучшим традициям советского альпи­низма, представлял большой интерес и с точки зрения природоведения, изучения этого интереснейшего уголка Советской земли: ведь на большей части траверса еще никогда не ступала нога человека.

Мысль о траверсе этих пиков, конечно, не была новой. Еще в 1962 г. попытка первопрохождения была предпри­нята командой московского общества «Труд» под руковод­ством Бориса Гаврилова. Готовясь к траверсу, москвичи поднялись на пик Чапаева, оставив там заброску, совер­шили восхождение с этой же целью и на пик Горького. Однако при спуске группу накрыло лавиной, смело вниз, кое-кто из альпинистов получил травмы, и от траверса пришлось отказаться. И хотя с тех пор в районе ледника Инылчек побывало множество экспедиций, успешно прой­дены сложнейшие высотно-технические маршруты, в том числе и такие выдающиеся, как, например, полный тра­верс массива пика Победы, очередь Тенгри-Тага пока не наступила. Можно упомянуть о попытке Валентина Божукова совершить летом 1970 г. траверс Хан-Тенгри со 5 стороны юго-восточного гребня. Но эта попытка запомни­лась лишь тем, что, допустив тактическую ошибку, пер­вая связка спустила лавину на вторую и лавина сбросила трех альпинистов с восьмисотметровой высоты. К счастью, все остались живы, но о продолжении траверса нечего было, конечно, и думать.

Группа Гаврилова шла на пик Горького по южному ребру. Киргизские альпинисты решили идти юго-юго-за­падным гребнем и потому, что там никого еще не было, и потому, что он казался более сложным. «Освоение пика Максима Горького только началось, — писал несколько лет назад в сборнике «Побежденные вершины» один из исследователей Тенгри-Тага, Михаил Грудзинский, — первооткрывателей новых путей ждет грозный юго-юго-западный гребень».

Пришло время, и Грудзинский, уполномоченный Феде­рацией альпинизма СССР по Тянь-Шаню, повел на «гроз­ный юго-юго-западный» молодую сборную Киргизии. По силам ли выбран орешек?

Киргизские альпинисты завоевали бронзовые медали на первенстве страны в сезоне 1969 г. за траверс 16 вер­шин хребта Терскей-Алатау. В течение многих лет они прокладывают новые альпинистские маршруты в районе Ала-Арчи и Кичик-Алая, Кара-Кула и Тенгри-Тага.

Особое уважение вызывает работа киргизских альпи­нистов и скалолазов на строительстве Токтогульской ГЭС. Впервые в истории высокогорного спорта в столь массо­вом масштабе была применена техника горовосхождений в производственных нуждах.

Возникло выражение «промышленный альпинизм». Выросли, бригадиры совершенно необычного профиля, умело совмещающие в своей работе высшую технику альпинизма и технику верхолазов-монтажников высшей квалификации.

Секция альпинизма в Кара-Куле — одна из самых ак­тивных в Киргизии. В экспедиции на Хан-Тенгри почти половина состава прошла каракульскую школу.

...Из Фрунзе экспедиция выехала 9 июля. Груз для вертолета пришлось сортировать, все небьющееся сбро­сили, все хрупкое несли на своих плечах.

Между базовым лагерем и траверсантами была устой­чивая, надежная связь.

— Я — Горький! Я — Абалаков! Я — Хан-Тенгри!

Или просто:

— Я — траверс!

В первые же дни разделились на две группы. Одна обрабатывала путь до высоты 5300 по юго-юго-западному гребню, другая делала заброски на перемычку между пи­ками Чапаева и Хан-Тенгри. Отрыли на перемычке снеж­ные пещеры для ночевок. Второй состав экспедиции со­вершил восхождение на пик Чапаева. Первые же выходы показали, что все участники находятся в отличной фор­ме, и молодые высотники не раз вспоминали добрым сло­вом заведующего кафедрой физвоспитания Киргизского университета, председателя Федерации альпинизма Кир­гизской ССР Станислава Вениаминовича Артемова, не пожалевшего времени на физическую подготовку участ­ников. Были опасения только насчет Евгения Стрель­цова, провалившегося в трещину во время выхода на перемычку. Но и к нему врач экспедиции Татьяна Богомазова не смогла предъявить особенных претензий. Тре­нерский совет назначил выход на 10 августа. В составе команды: капитан — мастер спорта Владимир Кочетов, мастер спорта Эльвира Насонова, кандидаты в мастера спорта — заместитель капитана команды Анатолий Балинский, начальник экспедиции Евгений Слепухин, Евге­ний Стрельцов, Сергей Адаманов, Валерий Денисов и Владимир Айзин.

Действительно оказался грозным юго-юго-западный гребень. Едва прошли осыпи подножий и по наклонной полочке вышли к залитому льдом кулуару, как начались очень крутые, подчас отвесные, а главное, страшно раз­рушенные скалы, сложенные дробленым сланцем и известняком. Все было в трещинах, но трещин, годных для того, чтобы надежно забить крюк и навесить веревку, почти не было. Особенно неприятны были полосы льда с выступающими из них гривками скал. Лед был слишком донок, чтобы применить ледовый крюк, а скалы были слишком рыхлы, чтобы использовать скальный. О слож­ности стенных участков иногда судят по числу забитых крючьев. Чем больше было использовано крючьев, тем, стало быть, сложнее и пройденный маршрут. Теперь об этой арифметике думалось с совершенно неожиданной стороны. Группа забила сто, двести крючьев? Как повез­ло группе! Двести дополнительных точек опоры и мест страховки! Какие надежные, какие хорошие скалы доста­лись восходителям!

Стенные участки траверсанты проходили без рюкза­ков. Затем рюкзаки вытаскивали веревкой, и тогда для тех, кто был внизу, начиналась «бомбежка», от которой некуда было спрятаться. Летели куски льда, каменное крошево, пришлось навешивать канатную дорогу. Тогда «бомбежка» стала меньше, но напряженное ожидание камня сверху осталось. На ночевках рюкзаки подвешива­ли к крючьям, а ночевали иногда в гамаках. Перед сном только и разговоров: «Вот выйдем на снег!»

На снег вышли после третьей ночевки. Гребень взды­мался над траверсантами взлет за взлетом, карниз за карнизом. Теперь, останавливаясь на ночь, рубили карни­зы и на их «пнях» ставили палатки. Из 21 ночи траверса 16 провели на срубленных карнизах. Встречались и двух­сторонние карнизы. Вот впереди острое лезвие гребня, а с него в сторону Южного Инылчека свисает круто выг­нутый над бездной карниз. Едва удалось его преодолеть, тотчас же, крыло к крылу на пути встал другой карниз, теперь уже в сторону Северного Инылчека — вот и думай, куда шагнуть!

На шестые сутки одолели юго-юго-западный гре­бень и вышли на водораздел хребта Тенгри-Таг. Очеред­ной взлет венчался отвесным со всех сторон надувом, на­поминавшим ледовый серак. Посоветовавшись, решили идти в лоб, и капитан команды медленно пошел вверх, терпеливо приминая, утрамбовывая ничем не связанную массу снега в какое-то подобие ступеней. Это был даже не снег: он насквозь вымерз, истаял в предельной сухо­сти разреженного воздуха, превратился в изморозь, б хрустальным звоном осыпающуюся в пустоту каверн.

Гребень Тенгри-Таг. Пик Горького

Фото А. Балинского
Никакой опоры под ногами. Кочетов вышел на полторы веревки, поглядел, засомневался, с трудом спустился вниз.

— Может, попробуем слева?

Слева — это над ледником Северный Инылчек. Очень круто, но выбора нет. Едва ступили — склон ожил, мол­нией зазмеилась трещина, по ногам хлестнула вязкая лапа лавины. Стрельцов был у самого верха, и ему не составило особого труда помочь товарищам задержаться. Наконец выбрались на гребень.

— А если справа?

Справа — это над ледником Южный Инылчек. Стена серака обнадеживающе поблескивала льдом. Может, удастся пройти с крючьями, с рубкой ступеней? Но ока­залось — рука с ледорубом свободно уходит в хрупкую изморозь. Это не лед, это всего лишь ледовая корочка! Бить наклонную траншею и по ней выбираться? Но вдруг все это рухнет? Нет, надо еще раз попробовать через верх. Вперед вышел Валерий Денисов, скрылся за перегибом, веревка надолго замерла. Потом тронулась, поползла. Прошел Денисов!

Вернувшись домой, усевшись за составление отчета, они испытали не меньше трудности, пытаясь хоть как-то передать на бумаге сложность преодоления таких участков. Техническую сложность! Стена? Это не стена. Склон? Это не склон. А им понадобилось несколько часов, чтобы пройти эти две веревки, пройти труднейшим лазанием по снегу. Снежное лазание?

— Перила натянуты, но не нагружать!

И они старались не нагружать. Не нагружать сту­пеньку, с трудом спрессованную из рассыпающегося снега. Не нагружать скальный выступ, разваливающийся под ногами на составные части. Шли тихо, буквально не дыша. Сложнее всего было, конечно, первым. И не потому, что было тяжело физически, тут прежде всего при­ходила иная усталость, знакомая разве что саперам на минном поле. Были дни, когда удавалось проходить всего лишь четыре-пять веревок. И это на траверсе длиной полтора десятка километров! То, что первая двойка про­ходила за семь-восемь часов, остальные шестеро делали за два-три часа. Все остальное время надо было непо­движно сидеть на месте, с великой осторожностью, чтобы не нарушить с трудом созданную на гребне опору. Правая нога — над Южным Инылчеком, левая — над Северным. Что ж, они знали, на что шли. Примерно знали.

Там, глубоко внизу, составляя график движения, они рассчитывали при всех обстоятельствах пройти пик Горь­кого за шесть дней. При всех обстоятельствах! А вышли на снежные поля предвершинного плеча только восемнад­цатого. Тотчас, несмотря на непогоду, принялись искать заброску Гаврилова: было бы очень кстати хотя бы не­много пополнить запас продуктов, но ничего не обнару­жили. Не нашли и тура с запиской. Ведь вершина «6050 м» — крутая снежная шапка, там и искать было бессмысленно. Возможно, заброска была оставлена на второй «шапке» вершины, что виднелась чуть ниже и южнее, но до нее метров двести, и продолжать поиски — только терять время.

Свою записку оставили метрах в семидесяти от вер­шины со стороны Северного Инылчека, на первой гривке скал. Вбили крюк, к нему привязали банку с запиской, начали спуск в сторону пика Абалакова. Неприятный снег, сухой, лавиноопасный. Скверная видимость: туман, белый, рассеянный свет, никаких теней, никакого рель­ефа, единственный ориентир — комочек снега, бегущий впереди от носка ботинка. Долго ждали — может, раз­веет? Но ждать становилось все труднее, и так уж вы­бились из графика, а до ближайшей заброски оставалось еще очень далеко. Теперь малейшее промедление тоже становилось объективной опасностью, ничуть не меньшей, чем карнизный гребень. И когда чуть посветлело, Балинский пошел вперед, настороженно трогая снег ледо­рубом. Шаг, другой, десятый, и вдруг... ушел из-под ног наст. Рывок. С ним в связке Эльвира Насонова, его жена, и Валера Денисов, они-то и выдавали ему веревку! Едва подумал о них — снова оборвалось дыхание, снова почувствовал, что летит. Летит? Нет, теперь уж, наверное, все трое! Неужели сдернул?

Снова рывок. Резкий, до боли в груди. Вибрирует туго натянутая веревка, внизу, под ногами, на тысяче­метровой глубине раскачивается белая чаша висячего ледника. Гребень где-то вверху, метрах в десяти, он весь изрублен, исполосован трещинами, просто удиви­тельно, как он еще держится и держит на себе карнизы! Светится дыра, в которую Анатолий провалился. Это даже не карниз, это снежный намет, предательски срав­нявший узкий провал между двумя «жандармами». Слышны голоса. Кто-то сердито кричит на Эльвиру. На­верное, хотела заглянуть: как он там, живой ли?

А он — ничего. Даже попытался застраховаться, ввер­нул в лед штопорный крюк. Только на гребне почувство­вал, как болит сдавленная при рывке грудь. Вытащили его быстро, минут за пятнадцать. Тут же поставили па­латки, стали думать, что делать. Хорошо, если не помяло легкие. На такой высоте малейший отек — опасность смертельная, так что же, спускаться? Но куда? По пути подъема? Нереально, слишком велик риск. По южному, гавриловскому гребню? Он тоже, как стали говорить, «не подарок». А больше путей с Тенгри-Тага нет, вплоть до перемычки перед «Ханом». Значит, идти к перемычке? «Как ты себя чувствуешь, Толя? Сможешь?»

Два дня спускались с пика Горького. Два дня под­нимались на пик Абалакова. На спусках все скатывались по веревке. Последним, выбивая крючья и снимая перила, шел, при тщательной Страховке всей группы, Женя Слепухин. Нет худа без добра. Срыв Балинского, всегда аккуратного, еще раз показал, как важно соблюдать осто­рожность. А то слишком уж «привыкли» к карнизам. Да и Балинский теперь не давал успокаиваться. Не всем нравились его замечания, но что делать, если он один лишь и видел карнизы с «обратной стороны»!

Теперь, после срыва, впереди идет тройка Кочетова — Володя, Валерий Денисов и Сергей Адаманов. Когда-то в паре с Юрием Смирновым Кочетов совершил первопрохождение северо-западного ребра «Короны», и вот здесь, на сланцевых стенках Тенгри-Тага, демонстриру­ет очень точное лазание. За каждым скальным взлетом тотчас следовал снежный надув, и тут Кочетова сменял Инисов, которому особенно удавалась эта работа — про­водить чуть ли не по воздуху, создавая опоры, казалось бы, из ничего. Тройку удачно дополнял Сережа Адаманов со своей немногословной внимательностью и осторожно­стью. А всю группу очень надежно замыкал Женя Слепухин, что тоже было делом не из легких, особенно при таком снеге и скалах.

Грудь у Балинского побаливала, работать первым ему не давали, разгрузили у него и рюкзак. Впрочем, рюкзаки у ребят были у всех не тяжелы: ботинки они оставили, шли в шекльтонах, а продукты были на исходе. Полплитки шоколада утром, полплитки шоколада вече­ром. Не думали, что так задержатся, а быстрее не пой­дешь. Гребень пика Абалакова — это бесконечная череда сланцевых копий, на остриях которых повисли пухлые шапки снегов. Такой же оказалась и сама вершина, только покрупнее, повыше и оттого более неприятная: Идти-то под козырьком! Вот он, пик «5881»! Евгений Абалаков, известнейший горовосходитель в пору станов­ления советского альпинизма, был и одним из тех, кто положил начало траверсам. Мировым достижением тех лет считался траверс кавказских вершин Дыхтау — Кош-тантау. Этот маршрут занял у команды Абалакова 13 суток. И вот обычная команда мало кому известных мастеров и кандидатов в мастера делает трехнедельный траверс массива, самое значительное понижение кото­рого намного выше высочайшей вершины Кавказа — Эльбруса. Добавьте сюда коварные свойства тяньшаньского снега, тяньшаньской погоды с ее холодами и непостоянством. Кто из альпинистов не читал записок Евге­ния Абалакова о драматическом восхождении на Хан-Тенгри в сентябре 1936 г.? Теперь же грозный Хан-Тенгри всего лишь четвертый пункт программы, заклю­чительный аккорд, причем не самый ударный.

На пике Абалакова искать было нечего, тут еще никто не был. Консервы давно кончились, записку завернули в полиэтилен, привязали к крюку, вбитому в скалу чуть пониже вершины. Это было 22 августа. И еще полтора дня шли по гребню Абалакова на восток, и еще столько же — по широким, просторным снежным волнам пика Чапаева к его вершине.

Здесь все просто, только бы идти, но надо идти вверх, а для этого сил уже было маловато. 6371 м — высота пика Чапаева. Солидная высота! И все-таки силы находились откуда-то, а кому было особенно трудно, того поддержи­вали глюкозой из аптечки — единственное, что еще оста­валось «на всякий случай».

Случай этот как будто бы наступил. А может, и нет. На вершине нашли несколько промерзших банок сардин, сгущенного молока, сахар, сухари — гавриловскую, почти десятилетней давности заброску. Но «возраст не поме­ха» — заброску тут же съели, заодно воздав все мысли­мые почести ее отсутствующему хозяину. К вечеру 26 августа, после тревожной ночевки в пургу у так называ­емого черного жандарма, траверсанты в полном составе благополучно «провалились» в комфортабельную пещеру на перемычке перед Хан-Тенгри прямо в объятия исстра­давшегося Левана Алибегашвили.

Леван Алибегашвили страдал по нескольким причи­нам. Во-первых, потому, что не был на траверсе, так как тренерский совет назначил его начальником спасатель­ного отряда, приковав тем самым к базовому лагерю, к рации и подзорной трубе. А как известно, куда легче лезть самому, чем смотреть, как лезут другие, причем лезут по гребню острому и ажурному. Все сроки вышли, траверс не кончен, а ведь ему, Левану, еще вести команду второго состава на Хан-Тенгри, успеют ли?

Траверсанты отдыхали, когда группа перворазрядни­ков под руководством Алибегашвили ушла на Хан-Тенгри. Ушла в непогоду, и в первую же ночь ураганным ветром одна из двух их палаток была разодрана в клочья. Теперь все восемь человек забирались в одну палатку, и таких ночей было три. Они изматывали боль­ше, чем работа целого дня, а когда буран порвал и вторую палатку, задерживаться на Хан-Тенгри особого желания ни у кого не было. Послезавтра — 1 сентября, начало учебного года, а он, заместитель директора по учебной части Фрунзенского автодорожного техникума, пообещавший 26 августа выйти на работу, все еще сидит на Хан-Тенгри, наблюдая, как первая двойка только-только начинает спуск.

И вот впервые на гребне Хан-Тенгри разом оказалось столько человек, да еще из одной команды. Встречи все­гда приятны, но тут встреча прошла сдержанно: связки должны были умудриться разойтись так, чтобы не свалить друг на друга камень. Двухстороннее движение на Хан-Тенгри!

Связки разошлись, затерялись среди скал и снега. Тут каждый был в чем-то первый, и все вместе они были первыми, кто шел на штурм Хан-Тенгри, уже имея за шиной 18 дней траверса на шеститысячной высоте и всего лишь одну дневку.

Зима стала чувствоваться со склонов пика Чапаева, а на Хан-Тенгри она свирепствовала уже вовсю. Но все были здоровы, чувствовали себя хорошо и 28 августа вышли на последний штурм.

Хан-Тенгри. Снизу он казался строго ограненным монолитом, здесь же, на западном гребне, он представлял дымящийся снегом хаос сильно разрушенных и сыпучих скал. Камни летели из-под ног, из-под веревок, в несколь­ких местах пробило оставленную на ночевку палатку. И все-таки это были скалы, и в них можно было бить крючья, на них можно было стоять, не ожидая никакой каверзы. Это была технически сложная вершина, да еще поднятая почти на семикилометровую высоту. Было очень холодно. Но участники экспедиции чувствовали, что все проблемы траверса решены ими там, к западу от перемычки, а теперь оставалось разве что поставить точку. Легендарный Хан-Тенгри со спуском к базовому лагерю, к слиянию Звездочки и Инылчека, занял у них всего лишь три дня. И это опять-таки возвращало их мысли к тем 18 дням, ценой которых и было пройдено Зазубренное лезвие хребта Тенгри-Таг.

Второе место в соревнованиях на первенство СССР по альпинизму в классе высотных восхождений за 1971 г. было присуж­дено команде спортколлектива Комитета по физической культуре и спорту при Совете Министров Таджикской ССР за восхождение на пик Коммунизма — высочайшую горную вершину нашей страны. Пик Коммунизма (7495 м) расположен на северо-запад­ном Памире в хребте Академии Наук и издавна привлекал силь­нейших горовосходителей нашей страны.

Маршрут таджикских альпинистов — второй путь восхожде­ния на пик Коммунизма с севера, с ледника Фортамбек. До 1971 г. этот маршрут не проходился альпинистами.

Штурмовая группа в составе шести человек: Гетман М.С. (капитан), Лапшин Л.О., Ткачев В.К., Лаврухин В.М., Шатковский А.А. и Джурабеков Т.X. — совершила восхождение с севе­ра по стене западнее ледника Трамплинный с выходом на Памирское фирновое плато и далее на пик Коммунизма.

24 июля группа с поляны Сулоева на леднике Турамыс вы­шла на штурм стены. Восхождение по стене совершалось пре­имущественно свободным лазанием с применением крючьевой страховки, лесенок и перил. Протяженность стены по верти­кали более 2000 м. Средняя крутизна стены составила около 70°.

Прохождение стены заняло шесть дней. 29 июля группа вы­шла на Памирское плато, а 31 июля, после дня отдыха, продол­жила восхождение. 31 июля восходители переночевали на высоте 6500 м, а 1 августа в 15 часов взошли на вершину пика Комму­низма.

Спуск с вершины по ребру «Буревестника» занял три дня. 3 августа в 18 часов группа благополучно закончила восхождение, вернувшись на поляну Сулоева. Квалификационная комиссия, учитывая, что маршрут восхождения представляет сочетание тех­нически сложных участков на значительной высоте, оценила его как маршрут 5Б категории трудности (первопрохождение).

На пик Энгельса по северо-восточной стене. Пик Энгельса (6510 м) расположен в юго-западной части Памира, в Шахдаринском хребте. Вершина представляет собой красивую пирамиду, обрывающуюся со всех сторон отвесными стенами.

Впервые вершина была покорена в 1954 г. командой грузин­ских альпинистов под руководством М. Гварлиани. Восхождение на пик Энгельса было совершено из ущелья Кишты-Джероб по кулуару с юга через западный гребень.

В 1963 г. команда Вооруженных Сил под руководством В. Не­красова из того же ущелья совершила восхождение по южному гребню.

В 1964 г. новыми путями на вершину поднялись две команды: по северному гребню — команда П. Буданова, по восточному гребню — команда В. Кустовского.

В 1968 г. команда ЦС ДСО «Труд» под руководством Б. Романова прошла новый маршрут по южной стене.

До 1971 г. наиболее протяженные и сложные стенные марш­руты пика Энгельса на северо-восточной стене оставались непройденными.

В 1971 г. команда Ленинграда в чемпионате СССР по классу высотно-технических восхождений заявила восхождение на пик Энгельса по северо-восточной стене. Штурмовая группа состояла из пяти человек: Г. Чуновкин (руководитель), В. Солонников, Ю. Шевченко, Д. Антоновский и А. Грачев. После акклиматиза­ции штурмовая группа 10 августа вышла на штурм вершины.

Восхождение продолжалось 12 дней. Пройденный маршрут технически сложен. Протяженность всей стены по вертикали составляет около 2000 м, а наиболее сложные, ключевые места маршрута расположены на высоте свыше 6000 м. Стена плохо осве­щается солнцем. Удобных мест для биваков мало. В подавляющем большинстве ночевки были неудобные. Все это делало восхожде­ние весьма напряженным.

Судейская коллегия Федерации альпинизма СССР оценила маршрут 6-й категорией трудности и присудила команде Ленин­града за это восхождение второе место в классе высотно-технических восхождений.

Траверс пиков Таджикистан — Энгельса. Прохождение травер­са было заявлено в чемпионате СССР 1971 г. объединенной коман­дой СДСО «Буревестник» и спортколлектива Нурекской ГЭС.

Штурмовая группа команды состояла из шести человек: В. Божуков (руководитель), В. Ванин, Ю. Акопджанян («Буре­вестник») и В. Данилов, В. Лаврушин, Г. Шрамко (Нурекская ГЭС).

Вершины траверса расположены в восточной, наиболее высо­кой части Шахдаринского хребта и его отрогов на юго-западном Памире. В маршрут траверса входили: пики Таджикистан (6565 м), Безымянный (6100 м), ТГУ (6183 м), Николадзе (6350 м), Маркса (6726 м), Энгельса (6510 м) и 40 лет ЛКСМУ (6318 м).

Началом маршрута был: подъем по центральной части северо-восточной стены пика Таджикистан. Общая протяженность траверса — 12 км.

На штурм стены пика Таджикистан команда вышла 14 августа из штурмового лагеря на правобережной морене ледника Зугванд. Маршрут подъема по северо-восточной стене пика Таджикистан имел перепад от бергшрунда до вершины 1880 м со средней крутизной около 70°. Суммарная протяженность сложных участков составляла около 650 м, расположенных на высоте более 5500 м. Стена проходилась преимущественно свободным лазанием с при­менением крючьев. Почти на всем маршруте использовались «перила». На вершине пика Таджикистан команда была 19 августа, на Безымянном — 20-го, на пике ТГУ и Николадзе — 22-го, на пике Маркса — 23-го, на пике Энгельса и 40 лет ЛКСМУ — 25-го. За­кончив траверс 26 августа, команда спустилась на ледник Кышты-Джероб, пройдя весь маршрут за 13 дней. Погода благоприятствовала альпинистам. Подъем по центральной части северо-восточной степы был пройден впервые. Весь траверс классифицирован Феде­рацией альпинизма 6-й категорией трудности.

Судейская коллегия чемпионата СССР по альпинизму прису­дила команде первое место в классе траверсов.