А. Д. Кныш мусульманский мистицизм
жүктеу/скачать 1.67 Mb.
|
|
Благодаря своим откровенным высказываниям, необычным по своей интенсивности мистическим переживаниям, активной социальной позиции, отказу следовать нормам, принятым среди ученых той эпохи, Абу-л-Хусайн ан-Нурй стал своего рода «белой вороной» даже среди суфиев из окружения ал-Джунайда ал-Багдадй. Его необычная репутация отражена в рассказе о его трагической кончине: услышав отрывок из любовной поэзии, он будто бы впал в исступление [таваджада) и побежал через поле свежескошенного тростника. Острые, как мечи, ости тростника порезали ему ноги, в результате чего он вскоре скончался от потери крови196. Из другой истории мы узнаем, что, вернувшись в Багдад из своей ссылки в Ракке, он поссорился с багдадскими суфиями во главе с ал-Джунайдом ал-Багдадй. По сообщениям биографов, он был возмущен тем, что багдадские суфии взяли за правило обсуждать свои мистические переживания и рассуждать о конечной цели своих мистических поисков, прибегая к малопонятным аллюзиям и аллегорическим «намекам» (ишарат). После общения с несколькими учениками ал-Джунайда ал-Багдадй, которые изъяснялись на этом непонятном ему языке, он будто бы заболел, ослеп, удалился от людей и стал искать уединения в пустынях и на кладбищах. Через некоторое время он умер. Так закончилась жизнь мистика, чье ревностное желание достичь единения с Божественным Возлюбленным заставило его отвергнуть осторожную конформистскую позицию, которую заняли ал-Джунайд ал-Багдадй и его сторонники197. Сумнун по прозвищу ал-Мухибб («Любящий») является еще одним представителем «эротического» направления в багдадском мистицизме. Подобно Абу Са'йду ал-Харразу и Абу-л-Хусайну ан-Нурй, он не стеснялся говорить о своей любви к Богу, используя откровенно эротические образы, чем навлек на себя гнев багдадских богословов. Согласно одной из легенд, именно его неосторожные высказывания стали главной причиной преследований суфиев, начатых Гуламом Халйлем198. Как бы то ни было, его изречения свидетельствуют о том, что он был последовательным сторонником учения о мистической любви к Богу. В отличие от ал-Джунайда ал-Багдадй и его учеников, он ставил ее выше «гносиса» (марифа), т.е. мистического, сверхчувственного знания199. Развивая идею Сарй ас-Сакатй о том, что Бог испытывает преданность любящих Его людей посылая им тяжкие испытания, Сумнун ал-Мухибб приводит следующее поэтическое описание своих страданий: Обувшись в терпение и завернувшись в одежды мимолетного времени, Восклицаю я: «Будь терпелива, о душа моя! Иначе погибнешь от отчаяния». Мои страдания так велики, что даже огромная гора не вынесла бы их и исчезла бы навеки, подобно упавшей звезде200. Совершая сверхобязательные молитвы в состоянии любовного исступления, он до костей стирал себе колени. Он стремился «наполнить криком любви весь окружающий мир». Однажды в порыве страсти Сумнун ал-Мухибб попросил Бога испытать его преданность и любовь. Вняв его молитвам, Бог решил испытать его задержками мочеиспускания. Этого экзамена суфий не выдержал и умолил Бога избавить его от невыносимой муки. С тех пор он стал называл себя не «Сумнун Любящий», а «Сумнун Лжец»201. Основной чертой подвижничества Сумнуна ал-Мухибба была его приверженность крайним формам служения Богу и добровольным лишениям. Согласно суфийским агиографическим сочинениям, его проповедь Божественной любви была настолько эмоциональна, что оказывала воздействие не только на людей, но и на животных, а также на неодушевленные предметы202. Говоря о знаменитых приверженцах учения о любви к Богу, нельзя не упомянуть Абу Бакра аш-Шиблй (ум. в 334/946 г.). Жизнь этого порой необычного мистика окружена таким густым туманом легенд, что различить среди них его реальную личность практически невозможно. Родился он то ли в Багдаде, то ли в Самарре в семье сановника, происходившего из Мавара'аннахра (Средняя Азия), который был камергером (хаджиб) при халифе ал-Муваффаке. Пойдя по стопам отца, молодой и честолюбивый Абу Бакр аш-Шиблй также решил поступить на государственную службу. Уже тогда он зарекомендовал себя знатоком маликитского права и надежным передатчиком хадйсов. Его карьера на государственной службе достигла своего пика, когда халиф назначил его наместником провинции Демавенд (Думбаванд) в Персии. Однако вскоре после этого назначения он услышал проповедь багдадского суфия Хайра ан-Нассаджа (ум. в 322/934 г.), который увещевал своих слушателей принять покаяние и смирить свою гордыню. В результате этого он испытал глубокое духовное перерождение и присоединился к суфийскому окружению ал-Джунайда ал-Багдади, который с этого момента стал его духовным наставником и другом203. Близкая, хотя и небезоблачная, дружба между этими двумя великими суфиями подробно описана в агиографических сочинениях. Все они подчеркивают офицательное отношение ал-Джунайда ал-Багдадй к «невоздержанности» Абу Бакра аш-Шиблй в проявлениях своей любви к Богу. Кроме того, ал-Джунайд ал-Багдадй не одобрял презрения к социальным и религиозным условностям, которое зачастую выказывал его чересчур эмоциональный ученик204. Ал-Джунайд ал-Багдадй, который, как мы видели, был склонен к скрытности, осуждал публичные проповеди Абу Бакра аш-Шиблй в мечетях столицы. Именно эти проповеди в конечном счете стали причиной столкновения аш-Шиблй с факйхами столицы205. Пока ал-Джунайд ал-Багдадй был жив, ему удавалось сдерживать своего ученика, однако после его смерти в 297/910 г. Абу Бакр аш-Шиблй дал волю своему безудержному темпераменту и стал позволять себе «непристойные выходки» и «возмутительные высказывания». Его склонность к «опьяненному» мистицизму расположила к нему главного багдадского представителя этого направления в суфизме - ал-Хусайна б. Мансура ал-Халладжа (казнен в 309/922 г.). Во многих отношениях эти суфии были весьма близки друг другу. Тем не менее во время суда над ал-Хусайном б. Мансуром ал-Халладжем, а также и во время его казни Абу Бакр аш-Шиблй вел себя сдержанно и даже, согласно некоторым источникам206, во всеуслышание отрекся от своего бывшего друга прямо у его эшафота207. Согласно одной из легенд, он якобы стал одной из причин мучительной смерти своего бывшего соратника. Все эти легенды выглядят неправдоподобно, так как и после казни ал-Хусайна б. Мансура ал-Халладжа Абу Бакр аш-Шиблй продолжал распространять идеи, схожие с теми, которые проповедовал великий суфийский мученик208. Во всяком случае он продолжал вести себя эксцентрично и с его уст слетело еще немало скандальных изречений. Всякий раз, когда над ним нависала угроза преследований, он притворялся безумным. Склонность Абу Бакра аш-Шиблй ко всякого рода странностям - он жег благовония под хвостом своего осла, разрывал дорогие одежды, бросал золотые монеты в толпу209 - нередко вынуждала власти Багдада помещать его в приют для умалишенных. «Богохульные высказывания», к которым Абу Бакр аш-Шиблй прибегал, стремясь передать свою близость к Богу или даже полное отождествление с Ним, имели широкое хождение среди жителей столицы и даже считались одним из «трех чудес Багдада». Описывая свой мистический опыт, он часто использовал образы, заимствованные из вакхической и любовной поэзии, которую он любил цитировать. Помимо множества мистических парадоксов и поэтических высказываний, Абу Бакр аш-Шиблй оставил после себя большую группу учеников. Многие из них стали знаменитыми суфийскими шайхами и суннитскими учеными своей эпохи210. Поздние суфийские авторы представляют Абу Бакра аш-Шиблй вторым после ал-Джунайда ал-Багдадй шайхом багдадских суфиев, однако он был слишком необычной и непредсказуемой личностью, чтобы возглавить суфийское движение в столице после смерти своего учителя. К тому же обращение Абу Бакра аш-Шиблй в суфизм произошло слишком поздно, поэтому его трудно считать полноправным представителем этой мистической школы. После смерти ал-Джунайда ал-Багдадй суфийскую общину Багдада возглавил Абу Мухаммад ал-Джурайрй (ум. в 312/924 г.). Он был довольно невыразительной фигурой и не внес сколько-нибудь значительного вклада в развитие идей своего выдающегося предшественника. Однако, будучи человеком рассудительным и благочестивым, он сумел завоевать доверие своих последователей и властей предержащих. Эти качества помогли ему уберечь суфийское движение от всяческих опасностей в трудный для суфизма период до и после казни ал-Халладжа211. Следует отметить, что Абу Мухаммад ал-Джурайрй в начале своего подвижничества обучался у известного басрийского мистика Сахла ат-Тустарй (ум. в 283/896 г.)212, чей вклад в развитие суфизма будет рассмотрен ниже. Учитывая этот факт, Абу Мухаммада ал-Джурайрй можно считать своего рода связующим звеном между аскетико-мистическими школами Басры и Багдада, каждая из которых стремилась сохранить свою самобытность. Его связь с ними, по-видимому, расширила круг его сторонников и сделала его фигуру приемлемой для последователей обеих школ. Несмотря на то, что некоторые последователи ал-Джунайда ал-Багдадй были вынуждены покинуть столицу, чтобы избежать преследований, начавшихся после суда над ал-Халладжем, багдадская школа суфизма сумела пережить этот трудный для себя период и со временем даже распространила свое влияние далеко за пределы Ирака. Некоторые покинувшие столицу суфии принесли учения багдадской суфийской школы в Египет, Аравию, Персию и Среднюю Азию, способствовав тем самым окончательной победе суфийского учения ал-Джунайда ал-Багдадй над местными аскетическими и мистическими традициями.
Ма'руф ал-Кархй (ум. в 200/815 г.) Бишр ал-Хафй (ум. в 247/842 г.) Сарй ас-Сакатй (ум. в 253/867 г.) I Абу Са'йд ал-Харраз (ум. ок. 286/899 г.) Ал-Джунайд ал-Багдадй (ум. в 298/810 г.) Абу Хамза ал-Хурасанй (ум. между 290/903 и 298/911 г.) Амр б. "Усман ал-Маккй (ум. в 291/903 или 298/911 г.) Абу-л-Хусайн ан-Нурй (ум. в 295/907 г.) Рувайм б. Ахмад (ум. в 303/915 г.) Хайр ан-Нассадж (ум. в 322/934 г.) Абу Бакр аш-Шиблй (ум. в 334/946 г.) Абу Мухаммад ал-Джурайрй (ум. в 312/924 г.) Абу Алй ар-Рузбарй (ум. в 322/934 г.) Джа'фар ал-Хулдй (ум. в 348/959 г.) ал-Халладж (казнен в 309/922 г.), Ибн 'Ата (ум. в 309/922) и их последователи (ал-халладжййа)
"Опьяненный" мистицизм ал-Бистами и ал-Халладжа Казнь ал-Хусайна б. Мансура ал-Халладжа оказала большое влияние на всю последующую историю мусульманского мистицизма. В этой связи нам следует рассмотреть явление, которое мусульманские авторы стали называть «опьяненным», или «крайним», течением в суфизме. С ним обычно связывают имена Абу Йазйда ал-Бистамй (ум. в 234/848 или 261/875 г.) и ал-Хусайна б. Мансура ал-Халладжа, хотя, как мы увидим, их мистические взгляды значительно отличались и представляли собой два различных вида мистического опыта213. Их основные идеи и способы их выражения были достаточно близки к учениям о любви к Богу, которые мы рассматривали в предыдущей главе. Как уже было отмечено, с ал-Хусайном б. Майсуром ал-Халладжем какое-то время был тесно связан Абу Бакр аш-Шиблй. Не исключено, что многие другие мистики из окружения ал-Джунайда ал-Багдадй одобряли «богохульственные» высказывания ал-Халладжа, ставшие, согласно источникам, причиной его трагической смерти. Что касается персидского представителя «опьяненного» суфизма, Абу Йазйда ал-Бистамй, то он был не менее дерзок в описаниях своих отношений с Богом214. Подобно Абу Бакру аш-Шиблй и другим мистикам, воспевавшим любовь к Богу, Абу Йазйд ал-Бистамй был человеком весьма известным в своем родном городе, пользовался большим уважением среди его обитателей и спокойно умер в своей постели. Ал-Хусайна б. Мансура ал-Халладжа от всех вышеупомянугых мистиков отличало нежелание скрывать свои истинные взгляды в период, когда мусульманскую общину раздирали внешние и внутренние проблемы, в частности, ослабление и дискредитация халифской власги и опустошительные набеги карматов (ал-карамита, или ал-карматийа), докатившиеся практически до самой столицы. К тому же, помимо «богохульных» высказываний были и другие, по-видимому, более веские причины казни ал-Халладжа, в частности, придворные интриги, страх багдадцев перед всевозможными заговорами и борьба за власть при дворе халифа215. Однако «деконструкция» традиционного образа ал-Хусайна б. Мансура ал-Халладжа, который тщательно создавали поздние суфийские авторы и который до сих пор лежит в основе нашего понимания его необычной личности и трагической смерти, не входит в нашу задачу. Один из самых известных мистиков всех времен, Абу Йазйд ал-Бистамй, родился в г. Бистаме в Северном Иране, где прожил всю жизнь. Несколько раз он был вынужден оставить свой город из-за враждебности местных влиятельных факйхов, но и то лишь на очень непродолжительное время. По своей воле он покинул Бистам только для того, чтобы совершить паломничество в Мекку. В отличие от большинства суфиев, о которых шла речь выше, Абу Иазид ал-Бистамй был одиночкой и не принадлежал к какой-либо определенной мистической или богословской школе. Его принадлежность к ханафитской догматико-правовой школе, преобладавшей в восточных областях мусульманского мира, была, по всей видимости, сугубо номинальной216. Во всяком случае, в его интеллектуальном и духовном наследии нет сколько-нибудь заметного следа влияния этой школы. Некоторые источники представляют Абу Йазйда ал-Бистамй тайным ши'итом, однако подтвердить истинность таких сообщений не представляется возможным217. Абу Йазйд ал-Бистамй был типичным мистиком-затворником: он сторонился людей и проводил много времени в небольшой келье, примыкавшей к мечети, или же у себя дома, предаваясь размышлениям и подвижническим упражнениям. Как явствует из некоторых трогательных рассказов о его отношениях с его праведной матерью, родители оказали значительное влияние на формирование его личности218. Согласно источникам, он состоял в переписке с Зу-н-Нуном ал-Мисрй и поддерживал отношения с Сарй ас-Сакатй. С учением о «самоуничтожении в [созерцании] Божественной единственности» {фана фи-т-таухйд) он познакомился под руководством загадочного мистика Абу 'Али ас-Синдй, который, согласно ал-Бистамй, не владел арабским языком и не имел ни малейшего представления об обязательных предписаниях ислама. Это обстоятельство дало толчок академическим спорам о возможном влиянии индийской монистической философии на мистическое учение Абу Йазйда ал-Бистамй Впрочем, большинство западных исследователей в конечном счете отвергли данную гипотезу. В учении Абу Йазйда ал-Бистамй практически нет идей, которых мы не могли бы найти в суфийских высказываниях или поэтических строках его современников и предшественников. Что же касается его известного рассказа о чудесном вознесении на небеса и встрече с Богом, то его прототипом был, скорее всего, коранический сюжет мираджи («вознесения») пророка Мухаммада (Ко¬ран, 17:1, 17:60, 53:10-14), детали которого широко обсуждались мусульманскими экзегетами220. Поскольку именно этот рассказ снискал Абу Йазйду ал-Бистамй скандальную славу, то я считаю необходимым процитировать его в переводе А. Дж. Арберри221: Видел я, как дух мой (pуx) был вознесен на небеса. Он ни на что не отвлекался и не обращал внимания, хотя явлены ему были и Рай, и Ад; он не был подвержен влиянию изменчивого бытия и [скрывающих] завес. Затем я обернулся птицей, телом которой была Единственность, а крыльями - Вечность, и полетел по небу абсолютного бытия, пока не достиг небосвода Очищения, откуда открылось моему взору ристалище Вечности, и я узрел древо Единственности. Созерцая все это, я сам превратился в него. Я воскликнул: «О Господь, из-за своей самости я не могу достичь Тебя, но я не могу избавится от нее. Что же мне делать?». Бог изрек: «О Абу Йазйд, от своей самости ты избавишься, следуя за Моим Возлюбленным (т.е. Мухаммадом). Погрузи свои глаза в пыль из-под его ног и неотступно следуй за ним». Описывая свою встречу с Божественной реальностью (ал-Хакк), Абу Йазйд ал-Бистами говорит222: Я пристально посмотрел на Него взором истины и сказал: «Кто это?». Он ответил: «Это не Я и не не-Я. Нет Бога, кроме Меня». Затем Он превратил мою самость в Свою... Затем я заговорил с Ним языком Его благости и промолвил: «Какова же участь моя с Тобой?». Он сказал: «Я принадлежу Тебе через тебя: нет Бога, кроме Тебя». Этот рассказ является примером известного состояния сознания, которое можно назвать ролевым обменом, т.е. состояния, в котором верующий исполняет роль Бога, а Бог - роль верующего. В таком состоянии «личностные качества [мистика] стираются, однако сам он продолжает пребывать в полном сознании»223. В этом и многих других подобных экстатических изречениях (шатахат, ед.ч. шатх)224 Абу Йазид ал-Бистамй предстает как мистик, полностью очистившийся посредством подвижничества от каких-либо проявлений себялюбия, что позволяет ему встретиться с Богом лицом к лицу. В этом состоянии не существует ничего, кроме самого мистика и его Господа: грань между человеком и Божественным Абсолютом начинает стираться и в конечном счете исчезает, после чего происходиг полное их слияние Однажды Он поднял меня, поставил пред Собой, сказав при этом: «О Абу Йазйд, воистину Мои твари жаждут лицезреть тебя». Я сказал: «Укрась меня Своим Единством, облачи меня в Свою Самость, возвысь меня до степени Своей Единственности так, чтобы твари Твои, узрев меня, промолвили: "Мы лицезрели Его", и Ты был бы Тем, а меня бы там не было совсем»226. Подобные мистические парадоксы стали основой учения о фана, которое, как мы уже видели, детально разрабатывали багдадские суфии ал-Джунайд ал-Багдадй и Абу Са'йд ал-Харраз. В какой-то степени учение Абу Йазйда ал-Бистамй ознаменовало важный переход от аскетического благочестия - служения Богу и строгого исполнения Его заветов - к подлинно мистическому ощущению полного растворения человеческой личности в Боге, когда человек перестает воспринимать окружающий мир. Именно такого рода мистические переживания вдохновляли Абу Йазйда ал-Бистамй на такие скандальные высказывания, как: «Хвала мне!227 Как я велик!»; «Твое поклонение мне больше, нежели мое поклонение Тебе»; «Я [Божественный] трон и опора [для Его ног]»; «Я есть Я, и нет Бога, кроме Меня» и т.д. Подобные дерзкие высказывания, продиктованные всепоглощающими переживаниями единения с Богом, представляли серьезную проблему для «трезвых» суфиев Багдада. Однако со временем они разработали приемы толкования, которые позволяли им утверждать, что выражения, которые непосвященные могут воспринять как «ересь», на самом деле имеют совершенно невинное объяснение228. Ал-Джунайд ал-Багдадй, который, согласно источникам, перевел дерзкие высказывания Абу Йазйда ал-Бистамй на арабский язык, был вынужден использовать всю свою изобретательность, пытаясь доказать их «невинный» характер. С этой целью он написал комментарий специально для того, чтобы отвести подозрения ученых, которые были склонны усматривать в подобных высказываниях «ересь» и богохульство229. Согласно ал-Джунайду ал-Багдадй, фана - это состояние «ухода», которое в конечном счете должно смениться состоянием «возвращения» мистика в этот мир с тем, чтобы передать его обитателям сокровенное знание, полученное непосредственно от Бога. Этому более высокому мистическому состоянию ал-Джунайд ал-Багдадй дал название «пребывание», или «существование» (бака) в Боге. Он сравнивал его с «состоянием "трезвости", наступающей после всепоглощающей "опьяненности" в результате [мистического] исступления»230. Ал-Джунайду пришлось потратить много времени и усилий, прежде чем он сумел сделать учение о фана Iбака приемлемым для большинства суннитских религиозных авторитетов. Тем не менее легитимность такого суфийского опыта продолжала вызывать сомнения у многих консервативно настроенных уяама . Его усилия были практически сведены на нет после судебного процесса над ал-Хусайном б. Мансуром ал-Халладжем и его последующей казни. Эти собьггия свидетельствовали о глубоком разрыве между духом преданности общине, за который ратовали суннитские уяама, и индивидуалистическими порывами «опьяненных» мистиков, которые могли подорвать основы этой общинности. Некоторые поздние суфийские авторы, например, ал-Худжвйрй (ум. между 465/1072 и 469/1077 г.), обычно противопоставляют «трезвую» и конформистскую позицию ал-Джунайда ал-Багдадй и его последователей (ал-джунайдййа) «опьяненному» и экстатическому поведению, которое отличало Абу Йазйда ал-Бистамй и его приверженцев (ат-тайфурййа - от имени Тайфур, данного Абу Йазйду при рождении)231. Ответственность за дальнейшее углубление этого разрыва лежит на другом представителе «опьяненного» суфизма - ал-Хусайне б. Мансуре ал-Халладже (казнен в 309/922 г.). Жизнь, учение и трагическую гибель ал-Халладжа многие мусульманские ученые и западные исследователи расценивают как поворотный момент в исгории мусульманского мистицизма, если не всего ислама. Ал-Хусайн б. Мансур ал-Халладж родился около 244/875 г. в г- Туре, расположенном в иранской провинции Фарс. Его отец, чесальщик шерсти или хлопка {халладж) по профессии, покинул Тур и поселился в местности между Тустаром и Васитом, где было развито прядильное дело. Впоследствии семья ал-Халладжа обосно¬валась в Басите (на реке Тигр), большая часть населения которого следовала суннитско-ханбалитскому толку. Там ал-Хусайн б. Мансур ал-Халладж получил основательную подготовку в области всех традиционных мусульманских наук. Он также прослыл знатоком Корана который выучил наизусть еще в двенадцатилетнем возрасте. Уже тогда ал-Халладж проявлял интерес к скрытому, внутреннему смыслу мусульманского откровения и аскетической самодисциплине. Когда ему исполнилось двадцать лет, он покинул Басит и переселился в Басру. Там он получил суфийское рубище {хирка) от 'Амра ал-Маккй и женился на дочери известного суфийского шайха Абу Иа'куба ал-Акта' по имени Умм ал-Хусайн, которая родила ему троих сыновей и дочь. Других жен у ал-Хусайна б. Мансура ал-Халладжа не было. Во время своих странствий он оставлял свою семью на попечение шурина, принадлежавшего к семье [ал-] Карнаба'й. Через него ал-Халладж был некоторое время связан с ши'итским повстанческим движением зинджей, состоявшим по преимуществу из чернокожих рабов, которые работали на сахарных плантациях и соляных болотах в Южном Ираке. Впоследствии эта родственная связь дала противникам ал-Хусайна б. Мансура ал-Халладжа основание объявить его проповедником (да'й) идей исма'илитов, или карматов, действовавших на Аравийском полуострове и на юге Ирака. Возможно, что некоторые ши'итские или исма'илитские идеи и в самом деле оказали определенное влияние на ал-Хусайна б. Мансура ал-Халладжа, но он оставался искренне преданным суннитскому учению и, будучи в Басре, продолжал вести аскетический и подвижнический образ жизни. Незадолго до того, как войска халифа подавили восстание зинджсй, он перебрался в Багдад, где сблизился с ал-Джунайдом ал-Багдадй и стал учеником Абу-л-Хусайна ан-Нурй232. После того как восстание зинджей было жестоко подавлено, он совершил свое первое паломничество (хаджж) в Мекку. Оказавшись в священном городе ислама, ал-Халладж дал клятву пребывать в течение одного года во внутреннем дворе святилища, подвергая себя суровым испытаниям (непрерывный пост, всевозможные обеты и т.д.). Он соблюдал обет молчания, подвергал себя изнурительной аскезе и напряженно размышлял над внутренним смыслом религиозных истин. Вскоре его подвижничество принесло свои плоды, и он почувствовал, что достиг духовного единения с Богом. В то время как многие суфийские шайхи, сторонники «трезвого» мистицизма, настоятельно советовали своим последователям скрывать свои мистический опыт, ал-Халладж счел необходимым поделиться им с другими людьми. В результате этого от него отреклись его бывшие наставники, включая 'Амра ал-Маккй, который постоянно предупреждал его о том, что непосвященным нельзя рассказывать о своих сокровенных душевных переживаниях. Несмотря на то, что многие суфии порвали ал-Халладжем, его вдохновенные проповеди Божественной любви завоевали многочисленных сторонников среди простого люда, который признал в нем «Божьего человека». По возвращении в Ирак, в знак полного разрыва со своими прежними учителями и сотоварищами, ал-Хусайн б. Мансур ал-Халладж отказался от обычной суфийской одежды и надел простой халат воина (кабз). Этот символический жест означал, что ал-Халладж больше не собирался соблюдать правила и нормы, принятые среди суфиев, в частности, запрет на обсуждение тайны единения человека и Бога. В своих публичных проповедях он призывал слушателей искать Бога в своем сердце, за что получил прозвище Халладж ал-афар («Вычесыватель сердечных тайн»). Его публичные проповеди вызвали подозрение у светских и религиозных властей и еще больше отдалили от него его бывших сотоварищей и наставников из числа суфиев Багдада. В то же время он сблизился с несколькими влиятельными придворными, которые прониклись его идеями и стали его учениками. Их покровительство вызвало негодование среди авторитетных му'тазилитов и ши'итов, которые обвинили ал-Халладжа в мошенничестве и шарлатанстве. Могущественные враги ал-Халладжа настроили против него толпу, поэтому он был вынужден покинуть Ирак и переселиться в Хурасан. В изгнании он продолжал проповедовать свое учение среди местных арабских поселенцев. Какое-то время он жил в укрепленных аскетических обителях, в которых, как мы уже знаем, часто селились благочестивые добровольцы, желавшие участвовать в священной войне против «язычников» Восточного Ирана и Средней Азии. По возвращении в Ирак ал-Халладж вместе со своей семьей переселился из Тустара в Багдад. жүктеу/скачать 1.67 Mb. Достарыңызбен бөлісу:
|