А. И. Донцов психологическое единство коллектива
Проблема психологической интеграции коллектива
жүктеу/скачать 304.5 Kb.
|
| Проблема психологической интеграции коллектива
Отличительной и одновременно роднящей чертой взаимоотношений членов коллектива (как бы ни были различны между собой отдельные их разновидности) является то, что объектом активности людей здесь выступают сами же члены данного коллектива. Понятно, что такие субъект-субъектные взаимоотношения, как их называют в специальной литературе, или, попросту, общение само по себе, не исчерпывают всех форм групповой активности. Феномены общения составляют своего рода «надстройку» целостной системы групповой активности, внутренним ядром, «базисом» которой являются отношения деятельности, т.е. отношения людей к тому, что и во имя чего делает группа. Именно отношения деятельности, образованные совокупностью операциональных, коммуникативных и других актов, ориентированных непосредственно на достижение социально обусловленной цели, составляют ядро внутригрупповой активности. Такие формы активности могут осуществляться и за счет межиндивидуальных связей, что неизбежно в условиях высокооперированной совместной деятельности, но направлены они на преобразование ее предметно-целевых характеристик. Выделение названного ядерного образования в системе групповой активности имеет принципиальное значение для изучения социально-психологических механизмов образования и развития коллектива. Такой подход, позволяя представить саму группу как особый способ реализации социально заданной деятельности, открывает путь для выявления действительных общественных детерминант всей совокупности психологических процессов в трудовом коллективе как неотъемлемом элементе более общей социальной системы. Разумеется, названные уровни внутригрупповой активности не изолированы друг от друга: внутренние, глубинные слои способны видоизменять и даже преобразовывать более поверхностные. Вместе с тем развившиеся на базе совместной деятельности сугубо межличностные взаимоотношения также могут приобрести и приобретают относительно независимый от целей деятельности характер, а в силу этого и способность обратного воздействия на сам процесс деятельности. Однако каковыми бы ни были взаимосвязи слоев внутригрупповой активности, их наличие и специфичность подтверждены многочисленными экспериментальными доказательствами, что имеет радикальные последствия для понимания природы и форм психологической интеграции коллектива. Прежде всего это дает возможность названные слои отношений в группе представить как своеобразные области и в то же время уровни сплочения индивидов, существенно не совпадающие по своим качественным характеристикам. Состояние сплоченности (разобщенности) может, по-видимому, быть свойственно каждому из слоев отношений в группе: непосредственным и опосредованным содержанием совместной деятельности межличностным взаимоотношениям, а также отношениям деятельности. Таким образом, данная теория коллектива позволяет определить «статус», место и значимость многообразных экспериментально выделенных проявлений сплоченности в контексте всей системы внутригрупповых взаимосвязей. Так, например, ясно, что теоретические и экспериментальные направления исследования сплоченности в западной социальной психологии охватывают преимущественно поверхностный слой отношений «непосредственной зависимости». Игнорирование социальной природы внутригрупповых связей предопределяет узость и ограниченность сферы действия выявленных факторов сплочения, несостоятельность полного переноса их на процесс сплочения реальных социальных групп. Феномены сплоченности, экспериментально выделенные советскими исследователями, можно отнести как к первому, так и ко второму и третьему слою отношений членов группы. К поверхностному слою эмоционально-контактных отношений относятся, например, социометрические показатели сплоченности, фиксирующие состояние взаимно-выборных связей в группе. Социометрически выявленная взаимоприемлемость является лишь частным моментом функционирования внутригрупповых отношений в развитом коллективе. Сама по себе она еще не открывает действительных источников интеграции коллектива, хотя подчас и составляет внешне наблюдаемую картину взаимоотношений в малой социальной группе. Точнее, картину желаемой пространственно-временной близости между членами группы, поскольку сам социометрический критерий выбора – «с кем вы хотели быть рядом?..» – ориентирует человека именно на поиск комфортного соседства в той или иной ситуации. В трудовых коллективах, конечно, «личные симпатии влияют на деловые отношения, но в гораздо большей степени они сами определяются ими. В самом деле, что такое симпатия и антипатия членов групп вне их реального содержания, вне их отношения к объекту групповой деятельности? И чего стоит высокий «коэффициент сплоченности», если она создана на основе совместного посещения пивной во внерабочее время?»29. Сказанным, естественно, не отрицается правомерность социометрического изучения сплоченности коллектива, если это является специальной исследовательской задачей. Показателем сплоченности этого же уровня взаимоотношений может служить и так называемая психофизиологическая и сенсомоторная совместимость членов группы, основанная на сходстве (вернее, сочетаемости) темпераментов, темпа и ритма психофизиологических реакций и процессов и других подобных характеристик. Критерием оценки совместимости, как отмечает Н.Н. Обозов, детально исследовавший эту проблему, может служить непосредственная удовлетворенность членов группы процессом и результатом межличностного взаимодействия. В отличие от срабатываемости, связанной с успешностью и продуктивностью взаимодействия, «совместимость – эффект сочетания и взаимодействия индивидов, который характеризуется максимальной субъективной удовлетворенностью партнеров друг другом при значительных… эмоционально-энергетических затратах»30. Нужно, однако, подчеркнуть, что при несомненном интересе, который представляют исследования психофизиологической совместимости, многие вопросы по сей день остаются открытыми. Например, вопрос о взаимосвязи совместимости с особенностями эмоциональных взаимоотношений. Экспериментальные данные свидетельствуют, что прямой связи между психофизиологическими характеристиками индивидов и их статусом и степенью эмоциональной приемлемости нет31. Важным показателем сплоченности второго, более глубокого уровня взаимоотношений может служить степень единства взглядов, мнений и ориентаций членов коллектива по поводу явлений (лиц, событий), значимых для реализации деятельности. Цикл исследований по изучению ценностно-ориентационного единства коллектива32 привел к ряду важных выводов о природе групповой сплоченности. Во-первых, было показано, что ценностно-ориентационное единство (изучалась степень совпадения установок в оценке лидера) существенно варьируется в группах разного уровня развития: в сложившихся коллективах оно выше, чем во вновь образованных. Во-вторых, выявлено, что между производительностью, продуктивностью деятельности коллектива и степенью его единства существует прямая связь: почти все самые работоспособные и организованные группы оказались в числе наиболее сплоченных. В-третьих, установлено, что высокая степень совпадения позиций индивидов по значимым для группы вопросам может и не сопровождаться ярко выраженной эмоциональной взаимоприемлемостью между людьми. Это позволило прийти к обоснованному заключению, что ценностно-ориентационное единство в коллективе как сближение, сходство оценок в нравственной и деловой сфере формируется не на основе эмоциональных тяготений и отталкиваний, а в результате активной общественно-ценной и личностно-значимой совместной деятельности. Примечательно, что члены высокосплоченных коллективов гораздо чаще проявляли готовность даже в одиночку отстаивать групповые нормы и ценности, чем представители разобщенных групп33. Ознакомившись с изложенными результатами, во всем сомневающийся скептик, возможно, все же задаст вопрос: действительно ли совместная деятельность служит причиной выявленного сходства мнений? Не обусловлено ли подобное сходство скрытым соглашательством: быть «как все» менее хлопотно, чем отстаивать оригинальную точку зрения? Думается, что серьезных оснований для подобного скепсиса нет: какое уж тут соглашательство, если вопреки мнению группы человек склонен защищать общие ценности! И все-таки это сомнение не может быть названо праздным. В самом деле, каждый был свидетелем различий между тем, что человек вполне искренне думает и говорит, и тем, как ему подчас приходится поступать. А что, если испытуемые в описанных экспериментах не были искренни, а их единодушие объяснялось лишь знанием, где, что и кому нужно говорить? Ведь даже в ситуации, когда, узнав о мнимом отказе группы от совместного дела, человек все же настаивает на его продолжении, он может руководствоваться не интересами дела, а стремлением произвести хорошее впечатление на авторитетного для него экспериментатора. Известно, что последовательность, настойчивость – социально одобряемые качества личности. Не исключено, что испытуемому всего лишь хотелось самому себе и другим (а особенно исследователю-психологу) казаться последовательным, причем в большей мере, чем все остальные. За всеми этими сомнениями – реальными или надуманными – вырисовывается важная исследовательская задача: проверить, насколько единодушны члены сплоченных коллективов в практической реализации почерпнутых в совместной деятельности норм и ценностей. Попыткой ее решения было вдохновлено специальное эмпирическое исследование34, выполненное на материале педагогических коллективов средних школ. Значение именно ценностных факторов в осуществлении педагогической деятельности проявляется особенно выпукло. Сам предмет педагогической деятельности – личность учащегося в ее целенаправленном преобразовании – фиксирован именно в ценностных определениях. В этой связи закономерно, что за критерий педагогического воздействия, показатель уровня воспитанности учащегося в педагогическом коллективе чаще всего принимается степень сформированности у ученика определенного комплекса нравственных качеств личности. Единство ценностных критериев воспитательного воздействия, иными словами, единство требований к учащимся – необходимый компонент успешной педагогической деятельности. К его изучению мы и обратились. Само исследование проходило в два этапа. На первом мы выяснили, каково представление каждого учителя о том, какими качествами личности должен обладать «идеально» воспитанный учащийся, и определили степень сходства подобных представлений по коллективу в целом. Второй этап был более сложным: требовалось выявить, какими именно нравственными критериями руководствуется педагог в практической воспитательной деятельности, в работе с конкретными учащимися, и установить, насколько едины эти критерии. Для этого была смоделирована такая ситуация, в которой те же качества, из которых составлялся «эталонный», «идеальный» облик воспитанника, служили инструментом оценки уровня нравственного развития реальных учащихся, с которыми имеет дело учитель в повседневной педагогической практике. Анализ полученных данных показал, что действительные критерии оценки конкретных учащихся во всех обследованных коллективах были более согласованы, более сходны, чем представления учителей о «должном» облике воспитанника. Иными словами, реализуемые в практической деятельности требования к учащимся характеризовались большей степенью единства, большей однородностью, чем абстрактные представления о том, какими качествами должен обладать воспитанный ученик. И это несмотря на то, что характер экспериментальных процедур провоцировал, казалось бы, обратное. Для составления «эталона» испытуемым достаточно было расположить в порядке предпочтения единый для всех набор качеств. Выяснение же действительных критериев оценки уровня воспитанности учащихся производилось на материале многократного оценивания конкретных школьников различных классов. Очевидно, что согласованность критериев оценки реальных учащихся не является результатом ни взаимных симпатий между учителями, ни интенсивности общения между ними. Она предопределена общностью объективных условий педагогической деятельности, реализующейся не столько в общении учителей, сколько во взаимодействии с учащимися. Объективное содержание совместной деятельности диктует нормативы ее осуществления, обеспечивает необходимую степень их единства. Восприятие же этих нормативов самими учителями может и не характеризоваться той же степенью однородности. Выявленная в исследовании согласованность регулятивов воспитательной деятельности учителей, вне которой невозможна реализация общих задач средней школы, не означает, понятно, их тождественности. Ценностно-социальное содержание совместной деятельности ориентирует и как бы «центрирует» развертывание этой активности на достижение общих целей, что предполагает единство направленности индивидуальных усилий, но отнюдь не полное единообразие их проявлений. Поскольку исполнителем социальной деятельности является активный субъект, ее производство сопровождается не только присвоением (овладением) ценностного содержания деятельности, но и обогащением его. Развитие, самодвижение социальной деятельности неотделимо от развития ее целевого содержания. Большее разнообразие сознательных представлений педагогов об «идеальном» ученике может с этой точки зрения быть рассмотрено как один из возможных способов обогащения нравственного смысла педагогической деятельности. Однако хотя взаимосвязь объективных и субъективных аспектов совместной деятельности неоднозначна, именно общественный смысл, социальное предназначение деятельности выступают ведущим фактором ее воспроизводства. Совместная деятельность является предпосылкой интеграции членов коллектива не только в сфере их социальных ориентаций, но и в области эмоциональных взаимоотношений, в том, как люди воспринимают друг друга. Важным показателем психологического единства коллектива может служить явление эмоционального сопереживания в группе, интересный экспериментальный прием изучения которого предложен В.А. Петровским35. С помощью этого экспериментального приема, в отличие от социометрической техники, выявляется не поверхностная взаимоприемлемость, а более глубокие эмоциональные отношения к партнерам по совместной деятельности. Этот прием позволяет увидеть, насколько едины члены группы в умении за ролью во внутригрупповом разделении труда ценить личность ее исполнителя, в умении принимать переживания других как свои собственные. Достоинство методики в том, что итоговые количественные коэффициенты, свидетельствующие о развитости эмоционального сопереживания в группе, базируются на данных объективной внешней регистрации. Шесть человек рассаживаются вокруг прибора, напоминающего круглый стол с S-образной прорезью на верхней панели. Задача группы – провести штифт из одного конца прорези в другой, но не касаясь ее границ (каждое прикосновение расценивается как*9 ошибка). Каждый испытуемый располагает возможностью вращать одну ручку, что вызывает передвижение штифта по прямой линии. Задача может быть успешно решена лишь при координации усилий всех членов группы, предполагающей согласованное вращение всех шести ручек. Подключенные к прибору электростимулятор и звуковой генератор позволяют «наказывать» испытуемых за совершенные ошибки либо электрокожным раздражением, либо подачей неприятного звука в наушники. Конструкция предусматривает возможность наказания как всей группы, так и выборочно любого из шести членов. В лаборатории профессора Л.И. Уманского, где был сконструирован этот прибор36, он успешно применялся для выяснения условий, способствующих согласованности взаимодействия при решении совместной двигательной задачи. С помощью прибора четко прослеживается и процесс выдвижения лидера, принимающего на себя распорядительные функции при решении задачи. Нельзя ли организовать работу испытуемых на приборе таким образом, чтобы за взаимодействием увидеть собственно межличностные взаимоотношения членов группы? С этой целью был проведен специальный эксперимент. Эксперимент проводится в два этапа. На первом этапе кто бы из испытуемых ни ошибся в работе, неосторожно прикоснувшись штифтом к прорези, наказывается целиком вся группа. На втором этапе за любую ошибку, кем бы она ни совершалась, наказывался только один член группы (кто именно будет выполнять роль «козла отпущения», было известно заранее). Гипотеза исследования состояла в предположении о том, что группы разного уровня развития будут по-разному вести себя в обеих ситуациях. Если в группе отсутствует эмоциональное сопереживание, то в ситуации выборочного наказания группа будет работать значительно быстрее, чем при всеобщем наказании за ошибки: угроза одному из партнеров при безопасности остальных здесь попросту не принимается в расчет. Если же эмоциональное сопереживание характерно для членов группы, то время работы в обеих ситуациях будет приблизительно равным: хотя во втором случае неприятные ощущения грозят лишь одному из всех, все члены группы действуют так же осторожно, как если бы они сами подвергались непосредственному наказанию за любую ошибку. Полученные данные37 полностью подтвердили эти предположения: в группах высокого уровня развития явление действенного эмоционального сопереживания было выражено гораздо ярче, чем в случайных группах или группах, находящихся на начальных этапах социально-психологического развития. Возможен вопрос: связана ли подобная действенная любовь к ближнему с совместной деятельностью? Оказывается, да, и весьма непосредственно. В одном из исследований38 на конкретных данных показано, что явление эмоционального сопереживания другому человеку, возникающее на рубеже дошкольного возраста, формируется исключительно в процессе совместной деятельности детей и первоначально вне этой деятельности попросту не существует. Дело, однако, не только в том, что гуманное отношение к людям возникает в деятельности, совместная деятельность в любом (не только детском) возрасте остается главной ареной проявления подлинного гуманизма. Подтверждением этому служит и тот факт, что содержание и форма организации совместной деятельности накладывают существеннейший отпечаток на то, как люди воспринимают друг друга, какими критериями пользуются во взаимооценках39. По мере развития совместной деятельности, от первых дней существования группы до периода ее относительной стабилизации, межличностное восприятие претерпевает глубокие содержательные изменения: критерии оценки другого человека становятся более точными, гибкими, адекватными. Возрастает и единство принципов ви́дения другого человека, т.е. формируется сходство критериев оценки, что, несомненно, играет немаловажную роль в психологической интеграции коллектива. Результаты конкретных экспериментальных исследований, о которых речь шла выше (так же, как и многих других исследований, оставшихся за рамками изложения), со всей определенностью свидетельствуют: психологическое единство коллектива формируется на основе совместной социально обусловленной деятельности и не может быть понято вне ее анализа. Особенно явственно это обнаруживается, если обратиться к анализу собственно деятельностных взаимосвязей между членами группы, или, по терминологии А.В. Петровского, к ядерному слою внутригрупповой активности. Отличительная особенность отношений деятельности, как мы уже отмечали, – их предметная направленность. В условиях совместной деятельности трудового коллектива предмет характеризуется прежде всего целью – предвосхищаемым результатом, на который ориентирована деятельность. К. Маркс писал, что в конечном продукте деятельности человека реализуется сознательная «цель, которая как закон определяет способ и характер его действий и которой он должен подчинять свою волю»40. Цель – прообраз результата совместной деятельности и ее начальный момент – является исходным пунктом развертывания всех форм внутригрупповой активности и может быть рассмотрена как объективная основа социально-психологической интеграции коллектива. Таким образом, обращение к деятельностным отношениям членов группы позволяет вычленить один из наиболее существенных феноменов сплочения коллектива – целевое единство, т.е. такое состояние группы, когда деятельность составляющих ее членов, даже будучи направлена на решение отдельных конкретных задач, ориентирована на достижение общей цели совместной деятельности. Анализ целевого единства дает возможность изучить сплоченность как интегральную характеристику всей системы внутригрупповой активности, поскольку именно реализация цели – основная социальная функция группы в целом. Сама постановка проблемы сплоченности как целостного свойства группы предполагает, что объект этой сплоченности имеет определяющее значение для существования всего коллектива как такового, а потому вынесен за рамки непосредственных межличностных взаимоотношений. Здесь необходимо, разумеется, учитывать, что цель не есть сугубо субъективное образование, произвольно продуцируемое группой, она детерминирована объективными общественными условиями деятельности группы, развитие которых и определяет их выдвижение и смену. «Содержание норм, ценностей, планов, программ, с помощью которых организуется, регулируется человеческая деятельность, – подчеркивает советский философ Л.П. Буева, – определяется… объективными потребностями и интересами действующих субъектов (общество, класс, различные социальные группы, личности)»41. Интегративная функция цели в системе коллективной деятельности проявляется как минимум на трех уровнях: 1) организационно-функциональном, где цель в контексте средств и условий ее реализации выступает как способ организации внутри и межгруппового взаимодействия, результирующегося в некотором продукте; 2) ценностно-нормативном, отражающем способность деятельности удовлетворять тем или иным запросам обусловившей ее возникновение общественной системы и определяющем социальный смысл групповой активности; и наконец, 3) индивидуально-мотивационном, фиксирующем личностный смысл, значимость данной деятельности для осуществляющих ее индивидов, жизнедеятельность которых, как известно, не исчерпывается принадлежностью к отдельному коллективу. Наиболее наглядные свидетельства интегративной роли цели в ядерном слое внутригрупповой активности приносит изучение процессуальной стороны совместной деятельности, более всего открытой непосредственному наблюдение. Действие тенденции интеграции здесь прежде всего сказывается в согласованности межиндивидуального взаимодействия, всегда сопутствующей решению коллективных задач. Несомненно, взаимодействие, координированное соучастие в решении поставленных перед группой задач – важная отличительная черта групповой деятельности. Не случайно проблеме взаимодействия, согласованности (рассогласованности) индивидуальных действий посвящено весьма значительное число всех исследований совместной деятельности. Конкретным показателем интегрированности внутригруппового взаимодействия может, например, выступать организованность коллектива, всесторонне исследованная в работах Л.И. Уманского и ряда его учеников. «Если организованность определить предельно кратко, – пишет Л.И. Уманский, – то сущность ее состоит в реальной, эффективной способности группы к самоуправлению – групповой самоуправляемости»42. К организованности примыкает и так называемая волевая коммуникативность, т.е. «способность группы противостоять трудностям и препятствиям, ее своеобразная стрессоустойчивость, надежность в экстремальных ситуациях»43. Интегрированность функциональных взаимосвязей членов группы в процессе совместной деятельности характеризует и сработанность, определяемая Н.Н. Обозовым как «эффект сочетания и взаимодействия индивидов, который характеризуется максимально возможной продуктивностью (в совместной работе) при минимальных эмоционально-энергетических затратах (на деятельность и взаимодействие) на фоне достаточной субъективной удовлетворенности»44. Срабатываемость как согласованность в работе между ее участниками, справедливо подчеркивает автор, всегда опосредована объектом совместной деятельности, а потому характер взаимодействия определяется прежде всего предметностью. Являясь специфической формой активности совокупного субъекта коллективной деятельности, взаимодействие представляет внешний план «базисной» активности группы и процессов кооперации в ней. В реализации общественно детерминированных задач деятельности взаимодействие служит средством достижения цели и отнюдь не исчерпывает всех, и прежде всего содержательных сторон деятельности. Поэтому интегрированность взаимодействий – согласованность операций с соответствующей ей коммуникативной структурой – сама по себе является хотя и необходимым, но еще недостаточным условием интеграции «ядра» групповой активности. Более сложным и глубоким механизмом интеграции отношений деятельности в коллективе является формирование общности, единства ценностных и мотивационных основ целеполагания членов группы в ходе совместной деятельности. Конечно, проявление интегративной тенденции в содержании целеполагания менее доступно непосредственной регистрации. Ценностные и мотивационные аспекты индивидуального целеполагания в коллективе представляют собой в значительной степени латентную, скрытую структуру, часто невидимую для внешнего наблюдения. Между тем, сама необходимость совместного достижения общей цели непременно предполагает наличие некоторой общности целеполагания индивидов. Вне такой общности было бы невозможным сколько-нибудь эффективное функционирование группы при решении относительно сложных и комплексных задач, требующих дифференцированной и разветвленной организационно-ролевой структуры, а значит – узкой специализации индивидуальной деятельности. В этом случае общность целеполагания выступает решающим фактором мобилизации всей системы групповой активности на решение действительно коллективных задач, определяет совместную концентрацию индивидуальных усилий. По справедливому замечанию советского психолога Б.Ф. Ломова, «психологические механизмы целеобразования и формирования мотивации вряд ли можно понять, ограничиваясь анализом изолированно взятой индивидуальной деятельности. Чтобы понять их, нужно обратиться к изучению совместной деятельности и процессов общения, т.е. рассмотреть эту индивидуальную деятельность в контексте совместной, а выполняющего ее индивида – в его отношении к «совокупному субъекту»45. Как показали исследования, мотивация групповой деятельности находится в тесной зависимости от уровня развития группы. В группах низкого уровня развития она сводится к простой сумме индивидуальных мотивов отдельных членов группы. В группах среднего уровня развития мотивация смещена либо на взаимоотношения с партнерами по деятельности (по принципу – главное не что и для чего делать, а с кем), либо на сам процесс деятельности (главное не во имя чего, а что и как делать). Лишь в группах высокого уровня развития происходит слияние мотивов взаимоотношений и содержания общего дела и наблюдается высокое единство мотивации групповой деятельности. * * *
Главный вывод, который правомерно возникает в результате знакомства с достаточно пестрой картиной конкретных исследований групповой сплоченности, возможно, даже разочарует некоторых читателей: одномерного и однозначного явления сплоченности коллектива вообще не существует. Нет, следовательно, и единого пригодного на все случаи жизни и для всякого коллектива «рецепта» повышения его интеграции. Сплоченность коллектива – это целый «веер» разнообразных интегративных процессов, составляющих связанную, иерархически организованную систему. Отличительная особенность этих процессов состоит в том, что они не обладают собственной «отдельной» предметностью, но принимают предметность конкретных межиндивидуальных связей и отношений, определяющих существование и развитие коллектива. Интегративные процессы не являются чем-то искусственно привнесенным в группу. Они представляют собой порождение и своего рода отражение устойчивого, стабильного функционирования и воспроизводства системы внутригрупповой активности со всеми ее слоями и уровнями. Разумеется, от того, каков коллектив (по уровню развития, содержанию деятельности, составу, условиям и длительности существования и т.п.), зависят и факторы его психологической устойчивости, и конкретные формы его «самовоспроизводства».
жүктеу/скачать 304.5 Kb. Достарыңызбен бөлісу:
|