Александр Дюма. Три мушкетера

любовник госпожи де Шеврез... Портос - фат... госпожа Бонасье найдена...

послать вам как можно скорее коляску... предоставить моего лакея в ваше

распоряжение... изобразить вас жертвой кардинала, чтобы у настоятельницы не

возникло никаких подозрений... Армантьер на берегу Лиса. Так?

- Право, у вас чудесная память, любезный шевалье! Кстати, прибавьте еще

кое-что.

- Что же?

- Я видела славный лес, который, по-видимому, прилегает к монастырскому

саду. Скажите настоятельнице, что мне позволено гулять в этом лесу. Как

знать... может быть, мне понадобится уйти с заднего крыльца.

- Вы обо всем позаботились!

- А вы забыли еще одно...

- Что же еще?

- Спросить меня, не нужно ли мне денег.

- Да, правда. Сколько вам дать?

- Все золото, какое у вас найдется.

- У меня около пятисот пистолей.

- И у меня столько же. Имея тысячу пистолей, можно выйти из любого

положения. Выкладывайте все, что у вас в карманах.

- Извольте.

- Хорошо. Когда вы едете?

- Через час. Я только наскоро пообедаю, а тем временем кто-нибудь

сходит за почтовой лошадью.

- Отлично! Прощайте, шевалье!

- Прощайте, графиня!

- Засвидетельствуйте мое почтение кардиналу.

- А вы - мое почтение сатане.

Миледи и Рошфор обменялись улыбками и рассталась.

Час спустя Рошфор галопом умчался обратно; пять часов спустя он проехал

через Аррас.

Наши читатели уже знают, каким образом д'Артаньян узнал его и как эта

встреча, возбудив опасения четырех мушкетеров, заставила их еще поспешнее

продолжать свой путь.

XXXIII. ПОСЛЕДНЯЯ КАПЛЯ

Как только Рошфор вышел, г-жа Бонасье вернулась в комнату и увидела,

что миледи радостно улыбается.

- Ну вот, то, чего вы опасались, случилось, - заговорила молодая

женщина, - сегодня вечером или завтра кардинал пришлет за вами.

- Кто вам это сказал, дитя мое? - спросила миледи.

- Я об этом слышала из уст самого гонца.

- Подойдите и сядьте тут возле меня, - предложила миледи.

- Извольте.

- Подождите, я посмотрю, не подслушивает ли нас кто-нибудь.

- К чему все эти предосторожности?

- Вы сейчас узнаете.

Миледи встала, подошла к двери, открыла ее, выглянула в коридор, потом

опять уселась рядом с г-жой Бонасье и спросила:

- Значит, он хорошо сыграл свою роль?

- Кто это?

- Тот, кто представился настоятельнице как посланный кардинала.

- Так он только играл роль?

- Да, дитя мое.

- Так, значит, этот человек не...

- Этот человек, - сказала миледи, понизив голос, - мой брат.

- Ваш брат? - вскричала г-жа Бонасье.

- Вы одна знаете эту тайну, дитя мое. Если вы ее доверите кому бы то ни

было, я погибла, а возможно, и вы тоже.

- Ах, боже мой!

- Слушайте, вот что произошло. Мой брат, который спешил сюда ко мне на

помощь, с тем чтобы, если понадобится, силой освободить меня, встретил

гонца, посланного за мной кардиналом, и поехал за ним следом. Добравшись до

пустынного и уединенного места, он выхватил шпагу и, угрожая гонцу,

потребовал, чтобы тот отдал ему бумаги, которые он вез. Гонец вздумал

обороняться, и брат убил его.

- Ах!.. - содрогнулась г-жа Бонасье.

- Это было единственное средство, поймите! Дальше брат решил

действовать не силой, а хитростью: он взял бумаги, явился сюда под видом

посланца самого кардинала, и через час или два, по приказанию его

высокопреосвященства, за мной должна приехать карета.

- Я понимаю: эту карету вам пришлет ваш брат.

- Совершенно верно. Но это еще не все: письмо, которое вы получили, как

вы полагаете, от госпожи де Шеврез...

- Ну?

- ...подложное письмо.

- Да, подложное: это западня, устроенная для того, чтобы вы не

сопротивлялись, когда за вами приедут.

- Но ведь приедет д'Артаньян!

- Перестаньте заблуждаться: д'Артаньян и его друзья на осаде Ла-Рошели.

- Откуда вы это знаете?

- Мой брат встретил посланцев кардинала, переодетых мушкетерами. Вас

вызвали бы к воротам, вы подумали бы, что имеете дело с друзьями, вас

похитили бы и отвезли обратно в Париж.

- О, боже, я теряю голову в этом хаосе преступлений! Я чувствую, что,

если так будет продолжаться, - промолвила г-жа Бонасье, поднося ладони ко

лбу, - я сойду с ума!

- Постойте!

- Что такое?

- Я слышу лошадиный топот... Это уезжает мой брат. Я хочу с ним еще раз

проститься, пойдемте.

Миледи открыла окно и движением руки подозвала к себе г-жу Бонасье.

Молодая женщина подошла.

Рошфор галопом мчался под окном.

- До свидания, брат! - крикнула миледи.

Всадник поднял голову, увидел обеих молодых женщин и на всем скаку

дружески махнул миледи рукой.

- Славный Жорж! - сказала она, придавая своему лицу нежное и грустное

выражение, и закрыла окно.

Она уселась на прежнее место и сделала вид, что погрузилась в глубокие

размышления.

- Простите, сударыня, разрешите прервать ваши мысли! - обратилась к ней

г-жа Бонасье. - Что вы мне посоветуете делать? Боже мой! Вы опытнее меня в

житейских делах и научите меня, как мне быть.

- Прежде всего, - ответила миледи, - возможно, что я ошибаюсь и

д'Артаньян и его друзья в самом деле приедут к вам на помощь.

- Ах, это было бы так хорошо, что даже и не верится! - воскликнула г-жа

Бонасье. - Такое счастье не для меня!

- В таком случае, вы понимаете, это только вопрос времени, своего рода

состязание - кто приедет первый. Если ваши друзья - вы спасены, а если

приспешники кардинала - вы погибли.

- О, да-да, погибла безвозвратно! Что же делать?

- Есть, пожалуй, одно средство, очень простое и вполне естественное...

- Какое, скажите?

- Ждать, укрывшись где-нибудь в окрестностях, и сначала удостовериться,

кто эти люди, которые приедут за вами.

- Но где ждать?

- Ну, это легко придумать. Я сама остановлюсь в нескольких лье отсюда и

буду скрываться там, пока ко мне не приедет брат. Сделаем так: я увезу вас с

собой, мы спрячемся и будем ждать вместе.

- Но меня не выпустят отсюда, я здесь на положении пленницы.

- Здесь думают, что я уезжаю по приказанию кардинала, и уверены, что вы

вовсе не склонны сопровождать меня.

- Ну?

- Ну вот, карета подана, вы прощаетесь со мной, вы становитесь на

пришлет за мной, будет обо всем предупрежден - он подаст знак почтарю, и мы

умчимся вскачь.

- Но д'Артаньян? Что, если приедет д'Артаньян?

- Мы это узнаем.

- Каким образом?

- Да ничего не может быть легче! Мы пошлем обратно в Бетюн слугу моего

брата, на которого, повторяю, мы вполне можем положиться. Он переоденется и

поселится против монастыря. Если приедут посланцы кардинала, он не двинется

с места, а если д'Артаньян и его друзья - он проводит их к нам.

- А разве он их знает?

- Конечно, знает! Ведь он не раз видел д'Артаньяна у меня в доме.

- Да-да, вы правы... Итак, все улаживается, все складывается как нельзя

лучше... Но не будем уезжать далеко отсюда.

- Самое большее за семь-восемь лье. Мы остановимся в укромном месте у

самой границы и при первой тревоге уедем из Франции.

- А до тех пор что делать?

- Ждать.

- Карета моего брата приедет раньше.

- Но что, если меня не будет с вами, когда за вами явятся, - например,

если в это время я буду обедать или ужинать?

- Сделайте одну вещь.

- Какую?

обедать и ужинать вместе со мной, чтобы нам как можно меньше расставаться

друг с другом.

- Позволит ли она?

- А почему бы нет?

- Отлично! Таким образом, мы ни на минуту не будем расставаться!

- Ступайте же к ней и попросите ее об этом. У меня какая-то тяжесть в

голове, я пойду прогуляться по саду.

- Идите. А где я вас найду?

- Здесь, через час.

- Здесь, через час... Ах, благодарю вас, вы так добры!

- Как же мне не принимать в вас участия! Если бы даже вы не были сами

по себе такой красивой и очаровательной, вы ведь подруга одного из моих

лучших друзей!

- Милый д'Артаньян, как он будет вам благодарен!

- Надеюсь. Ну вот, мы обо всем условились. Пойдемте вниз.

- Вы идете в сад?

- Да.

выведет вас прямо в сад.

- Отлично! Благодарю вас.

Молодые женщины обменялись приветливой улыбкой и разошлись.

Миледи сказала правду - она действительно ощущала какую-то тяжесть в

голове: неясные еще замыслы хаотично теснились в ее уме. Ей надо было

уединиться, чтобы разобраться в своих мыслях. Она смутно представляла себе

дальнейшие события, и ей нужны были тишина и покой, чтобы придать своим

неясным намерениям определенную форму, чтобы составить план действий.

Прежде всего нужно было как можно скорее похитить г-жу Бонасье, укрыть

ее в надежном месте и, если понадобится, держать там заложницей. Миледи

начинала страшиться исхода этой отчаянной борьбы, в которую ее враги

вкладывали столько же упорства, сколько она вкладывала ожесточения.

К тому же она чувствовала, как иные люди чувствуют надвигающуюся грозу,

что исход этот близок и неминуемо будет ужасен.

Итак, главное для нее, как мы уже сказали, было захватить г-жу Бонасье

в свои руки. Г-жа Бонасье была для д'Артаньяна все; ее жизнь, жизнь любимой

женщины, была для него дороже собственной. Если бы счастье изменило миледи и

ее постигла неудача, она могла бы, имея г-жу Бонасье заложницей, вступить в

переговоры и, несомненно, добилась бы выгодных условий. Эту задачу она уже

разрешила: г-жа Бонасье готова была доверчиво сопровождать ее; а если они

обе укроются в Армантьере, миледи легко будет убедить г-жу Бонасье, что

д'Артаньян не приезжал в Бетюн. Самое большее через полмесяца вернется

Рошфор, а за эти полмесяца миледи придумает, как ей отомстить четырем

друзьям. Скучать ей, благодарение богу, не придется - ей предстоит самое

приятное времяпрепровождение, какое только могут доставить обстоятельства

женщине с ее характером: довести до совершенства замысел своей мести.

Размышляя, миледи в то же время окидывала взглядом сад и старалась

запомнить его расположение. Она действовала, как искусный полководец,

который предусматривает сразу и победу и поражение и готовится - смотря по

тому, как будет протекать битва, - либо идти вперед, либо отступать.

Через час она услышала, что кто-то зовет ее ласковым голосом. Это была

г-жа Бонасье. Добрая настоятельница, конечно, изъявила полное согласие, и

для начала молодые женщины отправились вместе ужинать.

Когда они вошли во двор, до них донесся стук подъезжавшей кареты.

Миледи прислушалась.

- Вы слышите? - спросила она.

- Да, у ворот остановилась карета.

- Это та самая, которую прислал нам мой брат.

- О, боже!

- Ну полно, мужайтесь!

Миледи не ошиблась: у ворот монастыря раздался звонок.

- Подите в свою комнату, - сказала она г-же Бонасье, - у вас, наверное,

есть кое-какие драгоценности, которые вам хотелось бы захватить с собою.

- У меня есть его письма, - ответила г-жа Бонасье.

- Так заберите их и приходите ко мне, мы наскоро поужинаем. Нам,

возможно, придется ехать всю ночь - надо запастись силами.

- Боже мой! - проговорила г-жа Бонасье, хватаясь за грудь. - У меня так

бьется сердце, я не могу идти...

- Мужайтесь! Говорю вам, мужайтесь! Подумайте, через четверть часа вы

спасены. И помните: все, что вы собираетесь делать, вы делаете для него.

- О да, все для него! Вы одним словом вернули мне бодрость. Ступайте, я

приду к вам.

Миледи поспешно поднялась к себе в комнату, застала там слугу Рошфора и

отдала ему необходимые приказания.

Он должен был ждать у ворот; если бы вдруг появились мушкетеры, карета

должна была умчаться прочь, обогнуть монастырь, направиться в небольшую

деревню, расположенную по ту сторону леса, и поджидать там миледи. В таком

случае она прошла бы через сад и пешком добралась бы до деревни, - мы уже

говорили, что миледи отлично знала эти края.

Если же мушкетеры не появятся, все должно произойти так, как условлено:

г-жа Бонасье станет на подножку под тем предлогом, что хочет еще раз

проститься с миледи, и та увезет ее.

Госпожа Бонасье вошла. Желая развеять все подозрения, какие могли бы у

нее возникнуть, миледи в ее присутствии повторила слуге вторую половину

своих приказаний.

Миледи задала слуге несколько вопросов относительно кареты. Выяснилось,

что она запряжена тройкой лошадей, которыми правит почтарь; слуга Рошфора

должен был сопровождать карету в качестве форейтора.

Напрасно миледи опасалась, что у г-жи Бонасье могут зародиться

подозрения: бедняжка была слишком чиста душой, чтобы заподозрить в другой

женщине такое коварство; к тому же имя графини Винтер, которое она слышала

от настоятельницы, было ей совершенно незнакомо, и она даже не знала, что

какая-то женщина принимала столь деятельное и роковое участие в постигших ее

бедствиях.

- Как видите, все готово, - сказала миледи, когда слуга вышел. -

Настоятельница ни о чем не догадывается и думает, что за мной приехали по

приказанию кардинала. Этот человек пошел отдать последние распоряжения.

Покушайте немножко, выпейте глоток вина, и поедем.

- Да, - безвольно повторяла г-жа Бонасье, - поедем.

Миледи знаком пригласила ее сесть за стол, налила ей рюмку испанского

вина и положила на тарелку грудку цыпленка.

- Смотрите, как все нам благоприятствует! - заметила она. - Вот уже

темнеет; на рассвете мы приедем в наше убежище, и никто не догадается, где

мы... Ну полно, не теряйте бодрости, скушайте что-нибудь...

Госпожа Бонасье машинально проглотила два-три кусочка и пригубила вино.

- Да выпейте же, выпейте! Берите пример с меня, - уговаривала миледи,

поднося ко рту свою рюмку.

Но в ту самую минуту, когда она готовилась прикоснуться к ней губами,

рука ее застыла в воздуха: она услышала отдаленный топот скачущих коней;

топот все приближался, и почти тотчас ей послышалось ржание лошади.

Этот шум сразу вывел ее из состояния радости, подобно тому как шум

грозы будит нас и прерывает пригрезившийся нам чудесный сон. Она побледнела

и кинулась к окну, а г-жа Бонасье, дрожа всем телом, встала и оперлась о

стул, чтобы не упасть.

Ничего еще не было видно, слышался только быстрый, неуклонно

приближающийся топот.

- Ах, боже мой, что это за шум? - спросила г-жа Бонасье.

- Это едут или наши друзья, или наши враги, - осветила миледи со

свойственным ей ужасающим хладнокровием. - Стойте там. Сейчас я вам скажу,

кто это.

Госпожа Бонасье замерла на месте, безмолвная и бледная, как мраморное

изваяние.

Топот все усиливался, лошади были уже, вероятно, не дальше как за

полтораста шагов от монастыря; если их еще не было видно, то лишь потому,

что в этом месте дорога делала изгиб. Однако топот слышался уже так

явственно, что можно было бы сосчитать число лошадей по отрывистому цокоту

подков.

чтобы разглядеть едущих.

Вдруг она увидела, как на повороте дороги заблестели обшитые галунами

шляпы и заколыхались на ветру перья. Она насчитала сначала двух, потом пять

и, наконец, восемь всадников; один из них вырвался на два корпуса вперед.

Миледи издала глухой стон: в скачущем впереди всаднике она узнала

д'Артаньяна.

- Ах, боже мой, боже мой? - воскликнула г-жа Бонасье. - Что там такое?

- Это мундиры гвардейцев кардинала, нельзя терять ни минуты! - крикнула

миледи. - Бежим, бежим!

- Да-да, бежим! - повторила г-жа Бонасье, но, пригвожденная страхом, не

могла сойти с места.

Слышно было, как всадники проскакали под окном.

- Идем! Да идем же! - восклицала миледи, схватив молодую женщину за

руку и силясь увлечь ее за собой. - Через сад мы еще успеем убежать, у меня

есть ключ... Поспешим! Еще пять минут - и будет поздно.

Госпожа Бонасье попыталась идти, сделала два шага - у нее подогнулись

колени, и она упала.

Миледи попробовала поднять ее и унести, но у нее не хватило сил.

В эту минуту послышался стук отъезжающей кареты: увидев мушкетеров,

почтарь погнал лошадь галопом. Потом раздались три-четыре выстрела.

- В последний раз спрашиваю: намерены вы идти? - крикнула миледи.

- О, боже, боже! Вы видите, мне изменяют силы, вы сами видите, что я

совсем не могу идти... Бегите одна!

- Бежать одной? Оставить вас здесь? Нет-нет, ни за что! - вскричала

миледи.

подбежала к столу и высыпала в рюмку г-жи Бонасье содержимое оправы перстня,

которую она открыла с удивительной быстротой.

Это было красноватое зернышко, которое сразу же растворилось в вине.

Потом она твердой рукой взяла рюмку и сказала:

- Пейте, это вино придаст вам силы! Пейте!

И она поднесла рюмку к губам молодой женщины, которая машинально

выпила.

дьявольской улыбкой ставя рюмку на стол. - Но приходится делать то, что

возможно".

И она ринулась из комнаты.

Госпожа Бонасье проводила ее взглядом, но не могла последовать за нею:

она впала в то состояние, какое испытывают люди, которые видят во сне, как

кто-то гонится за ними, и тщетно пытаются бежать.

Прошло несколько минут - раздался отчаянный стук в ворота; г-жа Бонасье

каждую минуту ждала возвращения миледи, но миледи не появлялась.

Пылающий лоб молодой женщины - должно быть, от страха - то и дело

покрывался холодным потом. Наконец она услышала лязг отпираемых решеток, на

лестницах загремели сапоги и зазвенели шпоры, поднялся гул голосов,

звучавших все ближе и ближе, и ей показалось, что она слышит свое имя,

произнесенное среди этого гула.

Вдруг она радостно вскрикнула и бросилась к двери: она узнала голос

д'Артаньяна.

- Д'Артаньян! Д'Артаньян! - закричала она. - Это вы? Сюда, сюда!

- Констанция! Констанция, где вы? - отвечал юноша. - Боже мой!

В тот же миг дверь кельи отворилась, вернее - поддалась под напором

извне, и несколько человек вбежали в комнату. Г-жа Бонасье опустилась в

кресло, не в силах больше шевельнуться.

Д'Артаньян бросил еще дымившийся пистолет, который он держал в руке, и

упал на колени перед своей возлюбленной. Атос заткнул свой пистолет за пояс,

а Портос и Арамис, державшие шпаги наголо, вложили их в ножны.

- О Д'Артаньян, любимый мой! Наконец ты приехал, ты не обманул меня!..

Да, это ты...

- Да-да, Констанция, мы опять вместе!

- Как она ни уверяла, что ты не приедешь, я все-таки втайне надеялась и

не захотела бежать. Ах, как я хорошо сделала, как я счастлива!

При слове "она" Атос, спокойно усевшийся в кресло, внезапно встал.

- Она? Кто "она"? - спросил Д'Артаньян.

- Да моя приятельница, та самая, которая из дружбы ко мне хотела укрыть

меня от моих гонителей, та, которая приняла вас за гвардейцев кардинала и

только что убежала отсюда.

- Ваша приятельница? - вскричал Д'Артаньян, и лицо его стало бледнее

белого покрывала его возлюбленной. - О какой приятельнице вы говорите?

- О той, чья карета стояла у ворот, о женщине, которая называет себя

вашим другом, Д'Артаньян, и которой вы все рассказали.

- Ее имя, имя? - допытывался Д'Артаньян. - Боже мой, неужели вы не

знаете ее имени?

- Да как же, его называли при мне... Погодите... вот странно... Ах,

боже мой, у меня мутится в голове... темнеет в глазах...

- Ко мне, друзья мои, помогите! - закричал д'Артаньян. - У нее холодеют

руки, ей дурно... Боже мой, она лишается чувств!

Пока Портос во весь голос звал на помощь, Арамис кинулся к столу и

хотел налить стакан воды, но остановился, увидев, как жутко изменился в лице

Атос: он стоял перед столом, уставив застывшие от ужаса глаза на одну из

рюмок, и, казалось, терзался страшным подозрением.

- О нет, нет, это невозможно! - повторял он. - Бог не допустит такого

преступления!

- Воды, воды! - кричал Д'Артаньян. - Воды!

- Бедняжка! Бедняжка! - хриплым голосом шептал Атос.

Оживленная поцелуями д'Артаньяна, г-жа Бонасье открыла глаза.

- Она приходит в себя! - воскликнул юноша. - Слава богу!

- Сударыня... - заговорил Атос, - сударыня, скажите, ради бога, чья это

пустая рюмка?

- Моя, сударь... - ответила молодая женщина умирающим голосом.

- А кто вам налил вино, которое было в рюмке?

- Она.

- Да кто же это "она"?

Четыре друга все разом вскрикнули, но крик Атоса был громче остальных.

Лицо г-жи Бонасье покрылось мертвенной бледностью, острая боль

подкосила ее, и она, задыхаясь, упала на руки Портоса и Арамиса.

Д'Артаньян с неописуемой тревогой схватил Атоса за руку.

- Неужели ты допускаешь?.. - Голос его перешел в рыдание.

- Я допускаю все, - ответил Атос и до крови закусил губы, стараясь

подавить невольный вздох.

- Д'Артаньян, Д'Артаньян, - крикнула г-жа Бонасье, - где ты? Не

оставляй меня, видишь - я умираю!

Д'Артаньян, все еще трепетно сжимавший руку Атоса, выпустил ее и

кинулся к г-же Бонасье.

Ее прекрасное лицо исказилось, остекленевшие глаза уже утратили всякое

выражение, судорожная дрожь сотрясала плечо, по лбу катился пот...

- Ради бога, бегите, позовите кого-нибудь... Портос, Арамис, просите

помощи!

она, нет противоядия.

- Да-да, помогите! - прошептала г-жа Бонасье. - Помогите!

Потом, собрав последние силы, она взяла обеими руками голову юноши,

посмотрела на него так, словно изливала в этом взгляде всю душу, и с

горестным возгласом прижалась губами к его губам.

- Констанция! Констанция! - крикнул д'Артаньян.

Вздох вылетел из уст г-жи Бонасье и коснулся уст д'Артаньяна - то

отлетела на небо ее чистая и любящая душа.

Д'Артаньян сжимал в объятиях труп.

Юноша вскрикнул и упал подле своей возлюбленной такой же бледный и

похолодевший, как она.

Портос заплакал, Атос погрозил кулаком небу, Арамис перекрестился.

В эту минуту в дверях показался незнакомый человек, почти такой же

бледный, как все бывшие в комнате; осмотревшись вокруг себя, он увидел

мертвую г-жу Бонасье и лежавшего без чувств д'Артаньяна.

Он явился в тот миг оцепенения, который обычно следует за большими

катастрофами.

- Я не ошибся, - сказал он. - Вот господин д'Артаньян, а вы - трое его