Шаман Айбарс и купец Пизон

4.Шаман Айбарс и купец Пизон

Сенгир Айбарс ехал верхом в сопровождении лишь воинской пятерки молчаливых сабиров. День только начинался, а солнце припекало уже неимоверно, даже здесь на лесной дороге рядом с журчащим ручейком было жарко. Шаман плотно застегнул на все пуговицы толстый шерстяной кафтан и глубже натянул на уши округлый высокий войлочный колпак – ведь общеизвестно, что такая плотная одежда отлично сохраняет прохладу тела и не пропускает извне горячий воздух. После недолгого пути, равного во временной протяженности полной готовности мяса валуха-четырехлетки⁵³, путники, наконец, приблизились к цели – бревенчатому забору торгового караван-сарая. Спешились, прошли в общую залу, обмыли руки, взяли из рук встречающих служителей металлические бокалы с красным вином. Сели все вместе за общий стол, выпили вино. Прибежал запыхавшийся старший служитель-алан, долго кланялся сенгиру Айбарсу и увел его с собой, как особого знатного гостя, в другое помещение поменьше. Сабирского шамана здесь хорошо знали и уважали. Ведь он был не только влиятельным в округе человеком, но и другом самого хозяина Вариния Пизона, старшины коллегии румийских купцов в гуннских землях. А гуннские земли простирались от соприкасающихся с Румом западных альпийских границ и до восточных пустынь, за которыми уже начинался Синь, на один год пути неходкого купеческого каравана.

Именно этот караван-сарай, находящийся в местечке Карабалта⁵⁴ на пересечении караванных дорог с востока на запад и с севера на юг, избрал своим главным местопребыванием – орду Вариний Пизон, пятидесятидвухлетний ширококостный галл, выше среднего роста, с темно-карими глазами и такими же, но чуть с проседью, длинными темно-каштановыми волосами. Всю свою жизнь этот загорелый человек торговал в гуннских землях и скопил огромные богатства, которые, по непроверенным слухам, удачно разместил в румийских государственных банках Медиолана⁵⁵, Равенны и Флоренции. Дело дошло даже до того, что и женат был этот торговый человек на гуннке-сабирке и имел от нее нескольких детей, а самый старший его сын уже является компаньоном своего отца. Жена этого купеческого старшины, сорокапятилетняя сабирка Айхыс⁵⁶, являлась родной младшей сестрой шамана Айбарса.

Уже три года купец Вариний Пизон не ходил сам с караванами, доверив своих вьючных животных сыновьям и помощникам. Сам же он большей частью вместе с грамотными каринжи разбирал купчие и счета, заключал пергаментные соглашения и договора, принимал посыльных и курьеров из разных мест длинного и обширного караванного пути. Для этих целей он построил себе небольшой каменный дом прямо в центре постоялого двора. Когда ему доложили о прибытии родственника-сабира, он очень обрадовался. В последние три дня прилетели из Паннонии три гончих голубя с важнейшими новостями. А ведь такие новости переполняют душу и разум, как пенистый кумыс раздувает большой кожаный турсук⁵⁷. А кому, как не своему близкому родичу-худа⁵⁸, родному старшему брату жены, можно доверить такие свежие новости? И купец-галл велел накрыть в особом помещении хороший стол с отличным вином из провинциальной Кампании⁵⁹.

– Я рад тебя приветствовать здесь у себя, — начал довольный купец Пизон, пощипывая свою короткую темную кудрявую, как у иудея, бороду и поглаживая пушистые недлинные усы, – как хорошо, что ты появился тут именно сегодня, я уже и сам хотел было посылать за тобой гонцов или же ехать самому к тебе.

– А что случилось такого важного? – насторожился сабир Айбарс; его редкая черная бородка, состоящая максимум из пятидесяти расположенных друг от друга на расстоянии волос, была полной противоположностью густой бороде собеседника-галла. – Уж не избрали ли в головном орду верховного кагана? Но я полагаю, что пока еще не избрали, так как время курултая еще не пришло.

– Достопочтенный шаман, избрать пока не избрали, но уже очень близко к этому. Третьего дня я получил известие на пергаменте через моих посыльных голубей из Паннонии от тамошних купцов. Туда прибыл с посольской делегацией румиец Флавий Аэций, – и торговец-галл взглянул с невысказанным немым вопросом на противосидящего сабира.

– Флавий Аэций? – переспросил шаман Айбарс, и его черные раскосые глаза стали совсем узкими, он прищурился; так он делал всегда, когда какая-либо весть заставала его врасплох. – Это тот, который когда-то юношей был в заложниках-аманатах у великого хана Ругилы?

– Именно он. Но после годов пребывания у нас он сделал у себя на родине блестящую карьеру. Ему только тридцать шесть лет, а он уже заместитель командующего румийскими галльскими войсками. И только в его непосредственном подчинении находится около двадцати пехотных, конных и вспомогательных легионов, а если помнить, что в одном легионе свыше шести тысяч солдат, то всего получается свыше ста двадцати тысяч хорошо обученных и экипированных воинов.

– А тебе, уважаемый караван-сарайбаши, неведомо, почему этот важный румийский военачальник заявился к нам в Паннонию?

– Это мне неизвестно. Но в преддверии будущих каганских выборов его встреча и нарастающая дружба с сенгиром Беледой нам с тобой ничего хорошего не сулит. Как говорят гунны, орел взлетает крыльями, а садится на хвост. И сейчас этот Аэций помогает Беледе распрямить одно крыло для взлета на каганский престол.

– Ты, мой худа Пизон, хорошо знаешь гуннские пословицы и отменно говоришь по-гуннски. Иногда я даже забываю, что ты не коренной гунн, а гражданин Великого Рума. Но есть и еще одна гуннская поговорка, которая гласит: даже у самого длинного аркана имеется конец. Ведь не вечно там будет находиться этот Флавий Аэций. Он не заложник и должен будет по всем законам гостеприимства покинуть главное гуннское орду и отбыть к себе домой. И, следовательно, он не сможет непосредственно влиять на результаты осеннего курултая.

– Слушай дальше, мой худа Айбарс, вчера прилетел еще один связной голубь, который привез известие о том, что хуннагуры избрали сенгира Беледу ханом своего племени. Теперь уже он рангом и достоинством выше своих соперников-сенгиров Аттилы и Атакама.

– Да, уважаемый караван-сарайбаши, ты прав. Он уже стоит в одном шаге от каганского трона. Ведь все участники курултая, в первую очередь, предпочтут по заветам наших благословенных предков племенного хана-сенгира, чем простого сенгира.

– Продолжай слушать далее, высокочтимый шаман. Сегодня утром прилетела еще одна гончая птица, которая принесла также еще одно интересное известие: остготы собираются, якобы, в поход за Дунай на территории Византии и объявили сбор своих войск около города Аквинкума⁶⁰ и уже там образовали ваггонбург⁶¹, где стоят лагерем два пеших и одни конный германские тумены, около тридцати тысяч прекрасно вооруженных и отважных нукеров.

– А для чего остготы-то собираются, уж не хотят ли они замыслить что-то недоброе против нас, гуннов? -

– Мой худа Айбарс, ты забываешь всего лишь одну деталь – насколько мне помнится, мать у Беледы – остготка. Также мне сообщили, что сюда, в эти сабирские земли, прибыл сенгир-кандидат Аттила, а ведь у него мать – сабирка... И кто запретит остготам повлиять на результаты выборов в пользу сенгира Беледы, который наполовину, по матери, является германцем?

– Худа Пизон, я был несколько дней назад у утургуров, они созывают племенной курултай и хотят поднять на девяти белых войлоках сенгира Атакама в свои ханы. Значит, они уже могли знать о том, что Беледа избран ханом хуннагуров?

– Не знаю, не знаю, мой дорогой родственник Айбарс. При нашей развитой системе оповещения и связи – ночью яркими кострами, а днем густыми дымами – утургуры могли узнать об этом в течение одного дня и ночи, даже быстрее, чем летит посыльный голубь. А ведь птиц могут дорóгой убить воздушные хищники, а потому не зря за один раз мои люди выпускают по три таких голубя, и редко долетают до цели все три птицы, чаще всего только один воздушный гонец. А двое других попадают на корм орлам и ястребам. Поэтому у нас одного такого удачливого гончего голубя меняют, по меньшей мере, на одного верблюда.

– Значит, худа Пизон, мы в нашем племени должны поспешая избрать своим ханом сенгира Аттилу, он на это имеет все основания, его мать является родовитой сабиркой, дочерью покойного сабирского хана, туменбаши Назара.

– И еще запомни, мой дорогой родич Айбарс, моя жена – тоже сабирка и твоя родная сестра. Значит, мне выгодно, чтобы общегуннским ханом стал именно сенгир Аттила, ведь у него мать также сабирка и является твоей, и моей жены тоже, двоюродной сестрой. Я не хочу, чтобы верховным ханом стал бы сенгир Беледа, в этом случае готские купцы возьмут большую силу в степи, а отсюда вытекает, что и все выгодные сделки и товарообмены перейдут к ним. Поэтому, мой дорогой худа Айбарс, если тебе будут нужны тенге⁶², то всегда смело обращайся ко мне, я буду помогать тебе со всем моим желанием. На первых порах возьми для проведения племенного курултая сабиров этот кожаный кошель с золотыми западнорумийскими солидами; сейчас стоимость одного золотого солида сто серебряно-медных восточнорумийских денариев, а сто таких денариев являются сегодня ценой четырех крупных упитанных быков.

Уже после обеда покинул шаман Айбарс гостеприимного и доброжелательного купеческого старшину. Ехал лесной дорогой, уже не замечая сильную жару, хотя сопровождающие его полдесятка джигитов истекали пóтом и думали только об одном – как бы быстрее нырнуть в воды протекавшего по обочине дороги ручья.

Вот и родное стойбище. Белые юрты знатных людей, коричневые простолюдинов-харахунов и черные жилища рабов-малаев и кулов сгруппировались на большой равнине, прикрытой с запада, откуда всегда идут грозовые тучи, отрогами Карпатских гор, а с севера темным сплошным высоким лесом. Прямо по центру стойбища протекает узкий и глубокий ручей, через который перекинуты во многих местах деревянные мостки для пешеходов. Для перехода скота же имеется один широкий брод. Горят у юрт, шатров и алачугов⁶³ вечерние костры, хлопочут женщины, бегают озорные дети, бродят ленивые собаки. От густого леса к становищу клубится пыль – это гонят стадо коров. Обычно большинство животных находится в это время года на летних пастбищах – жайлао под присмотром гуннских мужчин и малаев. Но каждая сабирская семья держит около юрты одну корову для ежедневной дойки.

Сенгир Айбарс проехал верхом прямиком к жилью ханышы Чури, спешился и вошел внутрь юрты. Его неприятно поразило, что он не был никем встречен. В юрте было пусто. Очаг перед жилищем сегодня еще не зажигали. От соседнего шатра прибежала гуннская молодка и сообщила второпях: все разъехались на поиски молодого гостя – сенгира Аттилы, он сегодня утром уехал купаться на Гипанис и, говорят, что утонул, нашли только его одежду и оружие; ни его, ни его коня там не было. Шамана Айбарса это известие поразило как удар грома. Земля закружилась и стала уходить из-под ног. Он медленно опустился на траву и упал на бок. Подбежали сопровождающие его стражники. Изо рта шамана шла белая пена.