Библиотека иностранной военной литературы гарольд ласвель техника пропаганды в мировой войне сокращенный перевод с английского в обработке

Поэтому главным лейтмотивом американской пропаганды в Италии была непоколебимая решимость Америки разда? вить центральные державы, что и доказывается ее пригото­влениями к войне. Нью-Йоркский комитет общественной информации изготовлял сведения, которые должны были распрастраняться через агентство Стефани — крупнейшую, итальянскую ассоциацию печати. Эти сведения должны были касаться военных приготовлений, постройки судов, сбережения продуктов питания, займов свободы, Красного креста и других гражданских служб. Влиятельным итальян_г цам были посланы отдельные сообщения, напечатанные на мимеографе.

Несколько итальянских журналистов должны были

106

Доминирующей темой всего этого были напряженные старания Америки выиграть войну. Глава американской миссии в Италии пишет:

Наша единственная ошибка заключается в том, что мы умаляли размеры приготовлений Америки. Нам казалось, что так как аме­риканцы имеют репутацию хвастунов, то лучше будет умалить эти размеры, чем переоценить их, и мы были чрезвычайно обрадованы, когда, проведя в Италии несколько месяцев, услышали дружествен­ный отзыв одного итальянца, заявившего, что получаемые от нас сведения не давали полного понятия о силе напряжения Америки.

Если есть основание подозревать, что цели войны одного из союзников расходятся с целями другого, то для возбу­ждения энтузиазма союзников недостаточно бывает про­явления одного лишь напряжения в деле ведения войны. Англичанам все время приходилось считаться со скрытым по­дозрением Франции, что победа будет использована англи­чанами в ущерб интересам Франции. Держались настой­чивые слухи, что англичане не только намеревались оста­вить за собой Кале, — как это доказывалось тем, что они строили там прочные дома, — но что, продолжая войну, они вносили в нее свою долю — главным образом техниче­скими усовершенствованиями — исключительно для тоге чтобы воспользоваться французскою кровью для потопле­ния в ней своего опасного соперника по торговле. В тяжелую зиму 1917 года Викгэм Стид из лондонского «Таймера» б,ыл поражен, когда открыл, сколько вреда принесли намещ

16/

на то, что в любой момент мог бы быть заключен благоприят­ный мир, если бы англичане согласились вернуть отнятые ими у немцев колонии.

Равнодушие Италии к участию американцев в войне объясняется отчасти широко распространившимся утвер­ждением, будто Америка вступила в войну для того чтобы завоевать коммерческое владычество над всем миром. План Америки состоял в том, чтобы открывать крупные кредиты обедневшим европейским правительствам, а по окончании войны потребовать непредусмотренные заранее тяжелые компенсации. С этой хитрой кампанией инсинуаций и по­дозрений в бой вступила энергичная пропаганда Вильсона, настаивавшая на бескорыстном и гуманном характере воен­ных целей Америки.

Французы были огорчены открытием, что мнения аме­риканцев не отличались единодушием в деле поддержки того положения, что по окончании военных действий Эльзас и Лотарингия должны отойти к Франции. Французская воен­ная миссия в Соединенных Штатах усердно старалась убе­дить в необходимости этого американцев, а французский главный комиссар М. Тардье напрягал в этом направлении все свои силы. Через несколько месяцев после его прибы­тия, в мае 1917 года, он имел удовольствие сообщить:

Такой образ мыслей совершенно изменился. Я имею смелость полагать, что в этой перемене сыграла большую роль деятельность моих сотрудников и моя собственная, а также 1 500 произнесенных по-английски речей, в которых молодые офицеры со всем авторитетом,

10В

Прием пропаганды ё полЬзу определенной страны иллю-^трируется кампанией, проведенной в 1919 году для обес,-печения поддержки Америки в вопросе о признании Литвы независимым государством и финансировавшейся друзьями Литвы. Литовский национальный комитет нанял для про­ведения кампании «Совет общественных отношений» (Public relations counsil) — что было равносильно плате союзнику за признание домогательств (полной независимости) его младшего сочлена. «Советом общественных отношений» были предприняты следующие шаги:

Он исчерпывающим образом изучил литовский вопрос со все­возможных сторон, начиная с древней и современной истории Литвы и ее этнографического происхождения вплоть до теперешних свадеб­ных обычаев и народных развлечений. Он разделил полученный ма­териал на различные категории, принимая прежде всего во внимание ту публику, на которую он должен оказывать влияние. Для любителя-этнолога он запасался интересными данными и точными датами корен­ного происхождения Литвы. Изучающего языки он привлекал под­линными хорошо написанными исследованиями развития литовского языка, начиная от его происхождения от санскритского. Он расска­зывал фанатикам спорта о литовском спорте, а женщинам — о литов­ских костюмах. Ювелиру он "рассказывал о янтаре, любителям му­зыки устраивал концерты литовской музыки.

Сенаторам он доставлялтакие факты о Литве, которые могли бы дать им основание для соответствующих действий. Так же он посту­пал в отношении членов Палаты народных представителей. Тем обще­ствам, скристаллизовавшиеся взгляды которых могли оказаться по­лезными для руководства мнениями других, он доставлял факты, могу­щие служить базисом благоприятных для Литвы заключений.

Была задумана и приведена в исполнение целая серия событий, которые должны были привести к желательным выводам. В различ­ных городах устраивались митинги; писались, подписывались и пред­ставлялись петиции; «ходоки» обращались в Сенат и в Палату народ­ных представителей. Были использованы все способы подойти к обще­ству, сосредоточить на этом вопросе интерес общества илызвать обще­ственное движение. Почта рассылала сообщения о положении Литвы тем отдельным лицам, которых можно было бы заинтересовать этим. С высоты платформы повсюду раздавались воззвания за Литву. По­купались и оплачивались газетные объявления. Радио передавало публике речи ораторов. Кинематографические фильмы посылались владельцам кинематографов.

109

Когда Литовское бюро информации выступала перед союзом прес­сы для исправления неточных или вводящих в заблуждение польских сообщений, оно являлось в качестве представителя группы, уже ши­роко фигурировавшей в течение нескольких недель в американских известиях, что было результатом совета и деятельности его «Совета общественных отношений». Точно так же, когда перед членами Кон­гресса или перед должностными лицами государственного департа­мента появлялись делегации американцев, заинтересованных литов­ским вопросом, они являлись адвокатами страны,которая не была уже более неизвестной. (⁹¹)

Такого рода пропаганду всегда необходимо сопрово­ждать постоянными доказательствами уважения и почита­ния. Союзники соблюдали важнейшие праздники друг друга. 4 июля американцев праздновалось по всей союз­нической Европе. 24, мая, в день вступления в мировую войну Италии, американские пропагандисты организовали в честь ее громадную демонстрацию. Публичные обращения и обозрения, издаваемые Междусоюзнической военной миссией, пользовались тошнотворно-льстивой фразеоло­гией, которая однако звучала искренно в моменты глубо­кого возбуждения чувств. (⁹²)

Кождый союзник должен подкреплять темы внутренней пропаганды во всех их пунктах Союзники должны заста­вить друг друга понять, что неприятель одновременно и угрожает их интересам и служит им помехой. Быть мо­жет ошибка именно в этом пункте и объясняет отчасти вы­ход революционной России из рядов Антанты. Полковник Робине был послан в Россию в помощь полковнику Томп­сону от американского Красного креста, и его версия того, что случилось в России, была предметом публичного со­общения в заседании, проведенном в присутствии сенатор­ской комиссии по расследованиям (Senatorial investiga­ting Committee). Полковник Робине отправился посмотреть, каково настроение солдат, и когда он вернулся, полковник Томпсон спросил его:

«Так, значит, это проникло глубоко, не так ли, — эта История, которая распространяется сейчас по всей России, — это культиви­рование пораженчества?»

Я ответил: «Да, полковник, и это клонится к тому, чтобы дезор­ганизовать весь социальный строй России» Он сказал: «А как

110

обстоит дело с союзнической пропагандой?» Я ответил: «Полковник, \это хуже, чем ничего». В тот момент пропаганда заключалась в кар­тинах и писаниях на тему о том, как велика Франция, как страшна Англия и как всеподавляюща Америка. «Через несколько недель мы будем иметь на фронте 20 000 аэропланов. Через несколько месяцев у нас будет 4 000 000 солдат. Мы выиграем войну простой прогулкой». На это русский мужик ответил: «Вот как! Ну, что же, — если союзни­кам так легко выиграть войну, то мы, так долго сражавшиеся и тру­дившиеся, можем вернуться к своим семьям». Таким образом, если я правильно разбираюсь в фактах, реальным результатом союзниче­ской пропаганды было ослабление, а не укрепление духа.

Во втором и третьем совещаниях по этому поводу на сцену вы­ступил денежный вопрос. Предприятие было задумано широко. «Как мы это сделаем?» Казалось совершенно ясным, что этого сделать нель­зя. Не было технического аппарата для приведения всего этого в ис­полнение; не было ни американского, ни Союзнического бюро. В гла­зах крестьянской России союзники тоже были проклятыми само держцами. Нужен был русский и притом революционер.

В это время в Зимнем дворце находилась г-жа Брешковская, — старая, героическая фигура, пожалуй наикрупнейшая революцион­ная личность данного времени. Г-жа Брешковская после сорокалет­него служения в России делу революции находилась теперь в Петро­граде в Зимнем дворце, с триумфом вернувшаяся из Сибири, просла­вляемая везде по пути и встреченная одним из величайших в истории этого города Скоплением народа, — эта старая крестьянка и револю­ционерка была встречена на большом железнодорожном вокзале,

111

Полковник Томпсон согласился с тем, что в свободной России должен быть организован «Комитет гражданского обучения». Пред­седательницей этого Комитета должна быть выбрана г-жа Брешков­ская, а членами его: Николай Чайковский, русский революционер Лазарев, бывший в течение многих лет заведывающим молочной фер­мой в Швейцарии, — в сущности же подпольной станцией русской революции, — и хорошо известный своими услугами родине; генерал Нислаковский, один из членов генерального штаба Керенского, на которого можно было положиться, работавший в этом Комитете ак­тивно по военной части, и Давид Соскис, личный секретарь Керенского. Все они должны были образовать комитет по «Гражданскому обучению свободной России».

Программа была такова: «Мы начнем с того, что купим несколько газет и рука об руку с остальной печатью изготовим простые объясне­ния крестьянским языком и в выражениях, доступных пониманию крестьян и рабочих; объяснения эти будут исходить от крестьян и, рабочих, а не от интеллигенции. Мы разошлем по рядам войск и по деревням новые слово о борьбе с германским милитаристическим само­державием не для оказывания помощи союзникам, а во имя спасения Революции.

Полковник Вильям Б. Томпсон, стараясь помешать отложению России, истратил на такого сорта пропаганду миллион долларов соб­ственных денег.¹

В начале войны лейтмотивом союзнической пропаганды был, совершенно естественно, лозунг конечной победы над аггрессивной Германией. Потребовалось все искусство союзных представителей в России, чтобы поддержать в ней бодрый дух в течение августа и сентября, когда француз­ские и британские армии отступали перед лавиной герман­цев. Французский посол пишет в своем дневнике:

Я заботился о том, чтобы эти события представлялись русской прессой в наиболее благоприятном (и быть может в наиболее правиль­ном) освещении, т. е. как временное систематическое отступление, предшествующее повороту в ближайшем будущем назад в целях более

112

Французский посол стоял перед таким положением:

Финансовые круги Петрограда находятся в непрерывных сноше­ниях с Германией через Швейцарию, и все их взгляды на войну инспи­рированы Германией.

На распространяемых ими за последние три недели положениях виден несомненный германский штамп. Они говорят, что мы должны смотреть на вещи так, как они есть. Обе группы воюющих должны понимать, что ни одной из них не удастся победить и окончательно сокрушить другую. Война неизбежно кончится соглашением и ком­промиссом. Следовательно — чем скорее, тем лучше. Если враждеб­ные действия будут продолжены, австро-германцы устроят огромную укрепленную линию вокруг своих теперешних завоеваний и сделают ее неприступной. Поэтому в будущем лучше отказаться от этих на­прасных наступательных действий. Под защитой своьх неприступных укреплений они будут терпеливо ждать того времени, когда упавшие духом противники умерят свои требования. Тогда соглашения о мире будут неминуемо строиться на территориальных уступках.

Я никогда не перестану утверждать, что для нашего противника добиться быстрого разрешения конфликта было вопросом жизни, пото­му что его материальные ресурсы все же ограничены, тогда как наши неисчерпаемы. Во всяком случае германский генеральный штаб дол­жен, согласно своих теорий, придерживаться стратегии наступления.

Бывают обстоятельства, при которых можно серьезно повредить согласованности операций, возбуждая самоуве­ренность союзника. Немцы боялись, как бы австрийские и венгерские власти не стали слишком оптимистично смо­треть на будущее и не возмутились своим подчинением се­верному союзнику. (⁹³)

Пропаганда, обращаемая к недовольным группам внутри населения, может быть сильно подкреплена междусоюзни-ч"еским сотрудничеством. Итальянские католики поддава­лись призывам не только определенных дружественных союзникам итальянских вождей церкви, но также призы­вам таких людей, как кардинал Гиббоне, кардинал Фарлей и кардинал О'Коннель, представителей американской цер­ковной иерархии. Рабочие группы Италии поддавались не только своим лидерам, стоявшим за союзников, но также и радикалам, приезжавшим к ним извне. Американцы при­влекли на свою сторону Александре Хауата («человека, который никогда не проигрывал стачки») и Джона Спарго.

¹ Палеолог, Мемуары посла, 1, стр. 108.

113

Иногда дело ретушировки того образа союзника, кото­рый запечатлелся в общественном мнении, является опера­цией тонкой и сомнительной. Артур Мейер откровенно сомневался в прочности сближения между Францией и Ан­глией, так как он помнил время, когда дети Парижа рас­певали песенку:

Jamais, jamais en France L'Anglais ne regnera.^г

Иногда помогает откровенное обращение с извинением, как это сделал знаменитый писатель, член французской Академии Пьер Лоти, когда опубликовал в «Фигаро» (авг. 1914) свою защиту Сербии:

«Pauvre petite Serbie, devenue tout a, coup martyre et sublime, je voudrais au moins lui ramener les quelques coeurs franc,ais que mon dernier livre a peut-etre eloignes d'elle».

(Бедная маленькая Сербия, принявшая вдруг мученический ве­нец и ставшая прекрасной. Я хотел бы по крайней мере вернуть ей те французские сердца, которые быть может моя последняя книга от­далила от neej).

Наиболее деликатная задача заключалась в том, чтобы вызвать в английском обществе дружеские чувства к Рос­сии. Традиционной угрозой империи в течение многих лет была Россия, а не Германия, и рассказы о русском абсолю­тизме зомораживали кровь в жилах той нации, которой был привит парламентаризм. Успех заделки этой трещины был действительно замечателен, и Базиль Томпсон, начальник «Скотланд Ярда», довольно-таки саркастически огляды­вается на это с высоты более выгодного положения после­дующих лет:

Странно думать теперь, что в марте 1915 года Англия считала Россию способной вдохновить Запад. Говорилось, что снова ожил дух

крестоносцев, что весь русский народ воодушевлен решимостыо вер­нуть Константинополь христианскому миру, вновь, овладеть святы­ней ... Водка была запрещена при единодушном одобрении всего на­рода ... Преступленье почти исчезло из деревень... В случае успеха русским говорилось, что наступает время борьбы между их религиоз­ным идеализмом и возвышенными моральными стремлениями, с одной стороны, и чудовищем западного материализма, от которого они были пока чисты — с другой. 'Во все это честно верили люди, думавшие, что они знают Россию. Теперь, после быстро пролетевших шести лет, не слышно что-то больше, их голосов. *

Когда две страны связаны узами традиционной дружбы, тогда легко бывает взывать к ним в критических обстоя­тельствах. В этом стиле Гастон Риу приветствует американ­цев в своем «Лафайэт, вот и мы!». . .^а

Как ни важна, действительно, задача поддержания дру­жественных отношений между нациями, воюющими заодно, тем не менее часто случается, что исход войны зависит глав­ным образом от отношения нейтральных держав. Основная проблема контроля над отношениями нейтральных стран заключается в том, чтобы заставить их видеть в вашем враге их собственного врага, в ваших стремлениях — их собственные цели.

Существует незаметный оттенок в военных известиях, приходящих преимущественно с одной стороны; оттенок этот порождает" сильный перевес в пользу одной из борю­щихся сторон. Почти бессознательно привыкают говорить о «нашей победе», «неприятель отступил», «мы удержали позиции». Драгоценное преимущество Англии заключа­лось в том, что в ее руках был кабель, ведущий в Соединен­ные Штаты. Немцам так и не удалось настолько усовершен­ствовать работу беспроволочного телеграфа, чтобы сравнять ее с работой кабеля.

Скорее вследствие путаницы, получившейся от непра­вильно приданного сообщениям смысла, чем вследствие истинных симпатий, в некоторых Нью-Йоркских газетах в то время, когда немцы с боем проходили через Бельгию и северную Францию, появились заголовки такого харак­тера:

* kafayette, nous yoils!.-, Париж, 1917,

115-

БЕЛЬГИЯ БЬЕТ НЕМЦЕВ. АНГЛИЙСКАЯ АРМИЯ ПОМОГАЕТ ЕЙ. ГЕРМАНСКИЕ ПОТЕРИ В БЕЛЬГИИ ИСЧИСЛЯЮТСЯ ТЫСЯЧАМИ. ПУТЬ ГЕРМАНЦЕВ В БЕЛЬ­ГИЮ ОБРАЩЕН. В ПОБОИЩЕ.

Для немцев оказалось невозможным поднять крик, что Великобритания намеревается напасть на Америку, так как ясно было, что англичане сильно вовлечены в дела Западной Европы. Вмести этого они стали инсинуировать, что нападение на Америку будет произведено характерным для англичан окольным путем. Волю Англии будет творить Япония. На самом деле, какое же иное толкование можно было давать англо-японскому союзу? Почему Япония

лихорадочно занята постройкой судов и имеет теперь в доках до 168 000 тонн водоизмещения? *

Мы, американцы, чувствуем себя в безопасности, мирно и само­довольно настроенными, продавая Европе оружие, которым они там убивают друг друга, и говорим самим себе: «Мы слишком сильны, чтобы опасаться кого-нибудь».

Мы стали бы думать иначе, если бы знали, что Япония, предста­вительница всей Азии, всей желтой расы, решила, что наступил мо­мент нападения, наступил момент для того чтобы сделать японскими обе стороны Тихого океана. (⁹¹)

Джефферсон Джонс смотрел с опасением на книгу «Па­дение Тсинг-Тоу («The Fall of Tsington», Нью-Йорк, 1915),

116

и книга эта оказала помощь в смысле возбуждения подо­зрений против японцев.

Наследственным врагом Америки (Erbfeind) была Англия, и германцы непрестанно играли на антианглий­ской струне. Это Англия сожгла Вашингтон в 1814 году и заставила Джефферсона произнести горькие слова, что

Англии удалось 'показать, что в деле жестокости Наполеон был младенцем по сравнению с ее министрами и генералами.

Кроме того эти подлые англичане подстрекали индей­цев к избиению американцев, живших на границе во время революционной войны и войны 1812 года. Вероломный Аль­бион все еще старается что-то затеять, и м-р О'Рейли спра­шивал на гостеприимных столбцах газеты Херста:

Не подкупают ли нас для того чтобы мы жертвовали нашими лучшими интересами, равно как и нашими нравственными правилами, посылая Англии оружие, чтобы она могла истребить германцев, уни­чтожить Германию и захватить германские колонии и торговлю.

Центральные державы выставлялись поборниками тра­диционного американского принципа свободы морей. Этот тезис обсуждался в памфлете Вильяма Баярда Хеля. (^9S)

Англичане в противовес этому призыву разоблачают германские планы распространения после войны в Южной Америке, вопреки доктрине Монрое, и планы завоевания всего мира для германской торговли путем создания евро­пейского блока. (⁹⁶) Англичане утверждали также, что они ведут войну демократии против милитаризма и самодержа­вия, — а для того чтобы убедить в этом всю нацию, они издали книгу Бернгарда «Германия и будущая война».¹

Рука об руку с другими мероприятиями должно итти

117

Если французы желали сохранить свои памятники и коллекции книг и картин от опасностей войны, то они не должны были окружать их укреплениями. Кроме того французы и сами ни-на минуту не заду­мались бомбардировать Рим, где находятся памятники, гораздо более ценные и разрушение которых было бы незаменимой утратой. (⁹⁷)

Когда лондонская газета «Standard», недружелюбно относившаяся к немцам во время войны 1870 года, напеча­тала рассказ герцога Фитц-Джемса с описанием всевозмож­ных прусских гнусностей в'Базеле, Бисмарк продиктовал ответ, который должен- был быть передан английской пе­чати. Он заявил, что ужасы войны происходили не от жесто-костей немцев, а от глупых росказней о прусской жесто­кости, — росказней, которые пугали крестьян до того, что они покидали свои жилища, где'были в полной безопас­ности. (⁹⁸)

Во время той же войны французы изготовили памфлет для распространения внутри страны и вне ее; памфлет этот носил название «Война, как ее ведут пруссаки». (") Бисмарк приказал Бушу:

Пожалуйста, напишите в Берлин, чтобы они собрали что-нибудь из этих описаний, изобразив их под нашим углом зрения и отметив все случаи жестокости, варварства и нарушения Женевской конвен­ции, совершенные французами. Но только пусть пишут не слишком много, — иначе никто не станет читать. И это должно быть сделано спешно. (¹⁰°)

Во время мировой войны нейтральные органы были наводнены пропагандистским материалом, выставлявшим напоказ грехи неприятеля. Кроме общих призывов к чув­ствам нейтральных народов, было выпущено множество специальных воззвании. Немцы распространили воззва­ние к протестантам с призывом выразить протест против дурного обращения англичан с миссионерами. В. Страк изготовил памфлет «Страдания евангелических миссионеров

118

в Камеруне». (^⁰¹) Все повреждений, которые были на­несены церквам на занятых территориях, были приписаны немцам. Католики, как наиболее пострадавшие, организо­вали для обработки мнения чужеземных католиков спе­циальный комитет пропаганды. (¹⁰²) Для осведомления не­воюющих народвв монсиньор Пьер Батифоль опубликовал в 1915 году свое письмо «Нейтральному католику». (¹⁰³) Французские протестанты, следуя примеру своих братьев-католиков, образовали комитет для пропаганды за границей и выпустили книгу «Наши алтари осквернены». (¹⁰⁴) Ита­льянцы пустили в ход то же оружие в памфлете «Австрий­ские варварства в отношении итальянских церквей» (Фло­ренция 1917).

Русское правительство обратилось к нейтральным стра­нам со специальным меморандумом, выражавшим протест против той доказанной клеветы о поведении ее войск, ко­торую старательно распространяли центральные государ­ства. Россия протестовала также против «Нарушений законов и правил войны, совершенных германскими и австро-венгерскими войсками в России» (1915 г.). Англичане про­вели немцев, заручившись услугами бывшего посланника Брайса для работы по делам о совершенных жестокостях. Протест, с которым кайзер обратился к президенту Соедин ненных Штатов по поводу эксцессов бельгийских партизан йов, остался без результата. Немцы собрали массу материала для обвинения бельгийцев; так, например министерство иностранных дел издало 10 мая 1915 г. книгу «Противо­речащее международному праву ведение бепьгийцами на­родной войны». (¹⁰⁵) Они заявили о злодействах русских, вторгнувшихся в Восточную Пруссию, и резко осуждали отношение противников к пленным, военным и невоен­ным. (^10в) Бельгийцы возражали официально на предъ­являемые к ним обвинения, но одним из лучших косвенных ответов было исследование, написанное Фернандом-ван-

119

Лангенховом, ученым секретарем Сольвейского Института в Брюсселе, на тему о «Происхождении одной сказки», — исследование, основанное на немецких сообщениях о воль­ных стрелках и о «зверствах». К английскому переводу этого труда было предпослано предисловие, написанное знаменитым американским социал-психологом Марком Бол­дуином, остававшимся в течение всей войны усердным фран­кофилом. (¹⁰⁷) Эта книга, имевшая вид и применявшая ме­тоды серьезных исследований психологии масс, отнеслась к историям о «вольных стрелках» как к сказке.

С другой стороны — подлый интриган и лгун недостоин доверия. Фредерик Вильям Вайль взял темой своего труда «Германо-американский заговор. История великой не­удачи», (¹¹⁰) причем всякая мысль, которая подходила под понятие о заговоре, сопровождалась осуждением. Германцы, распускали такие же темные намеки и инсинуации относи­тельно тех членов американской прессы и общества, кото­рые осмеливались не соглашаться с ними. Американское «Общество правды» писало об «изменнической -прессе» и включало в это обвинение почти все американскую столич­ную печать за исключением Херйта и чикагского органа «Трибуна». Нечего и говорить, что экс-президент Рузвельт

120

тоже подвергся низким нападкам со стороны тех, кто со­чувствовал Германии. Все старались обдать друг друга грязью. Росказням о пропаганде и о подкупах не было конца. 1

К воззваниям общего характера присоединялись от­дельные призывы. Французская «Федерация школьных учителей» выпустила обращение «К школьным учительни­цам и учителям всех стран». Появившееся в начале войны знаменитое «Воззвание ученых Германии» (^ш) вызвало лихорадочную деятельность иноземной профессуры. Одно из многочисленных воззваний предназначалось для Южной Европы и Южной Америки. 12 февраля 1915 года в'Сор­бонне была устроена манифестация; произнесенные на ней речи были напечатаны под любимым заглавием французов: «Латинская цивилизация против германского варвар--ства». Р⁴)

Для того чтобы заинтересовать трудовое население,
в Лондоне в 1916 году было выпущено «Воззвание бельгий­
ских рабочих к рабочим всего мира», (^11Б) а год спустя по­
явилось издание «Условия жизни бельгийских рабочих,
ныне беженцев в Англии», р⁶) ' ,

Помимо 'непосредственных обращений вышеприведен­ного характера симпатии нейтральных стран могут быть достигнуты обращениями косвенными. «Нейтральные» должны верить в конечный успех вашей стороны. Джорж Хуг опубликовал свои «Письма нейтральным о священном единении»^¹⁷) для того чтобы произвести впечатление на нейтральные государства сплоченностью своей страны. Книги типа «Их дух. Некоторые впечатления англичан и французов, вынесенные ими летом 1,917 года», (¹¹⁸) с одной стороны, успокаивают друзей, с другой — действуют на незаинтересованных. Героизм и решимость воюющих могут быть иллюстрированы военными и гражданскими письмами

121

о войне, в роде английской книги «Письма из Франции о войне». (*¹⁹)

На громадное значение иностранного корреспондента указывает Теодор Рузвельт в своем письме от 22 января 1915 г. к сэру Эдварду Грэю;

Взгляды американцев на войну подвергались колебаниям. Дей-ствия германских цеппелинов оживили чувства в пользу союзников. Но мне думается, что¹ в последние месяцы можно было заметить зна­чительное ослабление такого рода чувства и рост германских симпатий. Не думаю, чтобы это происходило среди хорошо осведомленных лиц, но этб наблюдалось среди массы людей, плохо осведомленных, кото­рые могли основывать свои суждения только на том, что они читали в газетах или видели в кинематографах. Для такой перемены были особые причины. Существовал бросавшийся в глаза контраст между теми знаками внимания, которые расточались германскими военными властями по адресу американских военных корреспондентов, и пол­ным отказом иметь с ними какое бы то ни было дело со стороны пра­вительств Британии и Франции. В общем нашим лучшим военным кор­респондентом можно считать Фредерика Пальмера. Его симпатии — на стороне союзников. Однако немцы, а не союзники отнеслись к нему предупредительно. Его отношений они этим не изменили, но несо­мненно им удалось повлиять на отношения многих других. Едййствен-ные правдивые военные известия, написанные теми американцами, которых знает и которым верит американское общество, исходят с гер­манской стороны;.результатом этого является то, что люди, симпати­зирующие союзникам, ровно ничего не слышат ни об испытаниях,

¹ Контр-адмирал Браунриг говорит, что вследствие какого-то недружелюбного по отношению к Англии влияния, эта фильма пока­зывалась, под названием «как Британия готовится» («how Britain prepared. Recollections»). Знаменитый директор кинематографов Гриффит вспоминал о сделанном ему в 1917 году Бернардом Шоу предложении написать для него сценарий. Это было «в 1917 году, как раз после того, как я' уговорился с британским правительством изготовить несколько картин для пропаганды» (Нью-Йоркский «Тайме» от 11 октября 1926 г.). Неудачной оказалась и другая⁴попытка Шоу к пропаганде, когда Нью-Йоркский «Тайме» подверг разбору одно из его сообщений и произвел нечаянно такое впечатление, будто Шоу разоблачает союзников. О последнем инциденте рассказывает сам Шоу, а относительно отказа Гриффита уверяет, что он его не помнит.

(Прим. авт.)