Бұл басылым «Отырар кітапханасы» ғылыми орталығының құрылғанына 10 жыл толуына арналады

1*. Слово не разборчиво

2*. Слово не разборчиво

3*. Слово не разборчиво

4*. Слово не разборчиво

АПРК Ф.719. Оп.1. Д.66. Л.92-95. Подлинник. Машинопись, подпись – автограф.
*** *** ***
№32 ь Письмо члена Крайкома ВКП (б) Каип-Назарова на Край КК

(ответ на ваши вопросники по изучению группировок)
Секретно

12 декабря. 1926 г.
Наличие группировок
Наличие группировок в среде казакских работников в Казакстане, особенно после ІІІ-го пленума уже не является спорным. Группировки в той или иной форме были и есть. ІІІ-м пленумом этот факт за фиксирован и оспаривать это никому не приходится. По этому вполне правилно и своевременно поднять вопрос от изучении группировок.
Причины группировок
Какие причины существование группировок? Теперь об этом. По этому поводу мудрять по разному. Иные потверждают, что причиной существовния группировок является разногласия по практическим вопросам и т.д. «...» дать всякой группировке принципиальный характер. Иные договариваются до того, что борьба, которые ведется сейчас не может быть группировкой, либо она-за интересы нации или же за интересы класса. Это тоже неверно. Причиной существования группировок не является ни тот н ни другой...

Некоторые т.т. склонны объяснять наличие группировок влиянием родовых, межнациональных и территорияльных отношений на работников. Правда, бываеть случай особенно на местах, когда можно обьяснить группировку этими моментами. Но группировку краевого актива этими моментами объяснить нельзя. Она объясняется тем, что я говорил выще т.е. борьбой между собой за первенство, за власть за влияние и т.д.

Местами гуляют такие лозунги «всем казакам обьединиться», «против наступающей переселенческой волны» против русских и против «продажников», «они казакскую землю отбирают». «Мы сыни казакского народа в защиту интереса народа» и т.д. откуда исходит такие остроумные лозунги? Конечно из центра, «от вождей» от группировок. С какой целю? Конечно в групповых целях.

Группировщикам можно дать такую характеристику что они большей частью социально чужды нам люди и большей частью служилцы Николаевского времени, они находятся под влиянием Алаш-Ордынск. нац интеллигенции и казакского байства отражая их идеологию в партий. Среди них может конечно имется такие элементы, который не сознательно участвуют и которые подлежит к исправлению.

Не безучастны в группировке и некоторые европейские товарищи. Например, в Сыр-Дарьинской парторганизаций были такие элементы как Каучуковский, Добрый, Рубин и Ивин и т.д. которые хотя были уверенные в неверности Ходжановской линий, но все же в этой группировке участвовали. Было время когда даже эти т.т. руководили Ходжановской группировкой. Я думаю что такие т.т. везде могут имется.

Вредность группировки заключается в том что она разжигает межнационального отношения ...1* классовые моменты в строительстве, из за группировки в партию и в аппарате пролезает всякие преступные уголовные и чуждые нам элементы, из за группировки работники подбираються не по принципу классовому и деловитости, а по признакам групповым. Те работники, которые посажены на работу то или другой группой будуть чувствовать себя представителями группы и это конечно, будеть вредное отражение на практическую работу. Характерный пример: В прошлом году в одном из волостей (кажется Янги-Корганском и Созакском районах) Туркестанского уезда во время перевыборов советов происходила сильная групповая борьба, победила одна сторона. И победившая сторона переложило всю тяжесть налогов, законных, незаконных обложений на противную сторону. Все скандалы, споры водо-земельных, межродовых отношении, барымта и т.д. решались в пользу побежденной стороне и т.д. таких примеров можно много привести: Можно привести из групповой деятельности некоторых краевых работников. Этот маленьки пример ярче всего характеризует вредное отражение группировки на наше практическое строительство.

Общими мерами борьбы с группировкой является следуещее:

1. 
   Усиления воспитательной работы особенно среди казакских коммунистов. Ряд организационно политических мероприятий, интернационально-коммунистическое воспитание организации как-то... выдвижения растущей молодой силы организации, воспитания их не только по книжкам, но и в борьбе с болезниями, группировками и т.п. освещая вопрос в печати, собраний и т.д.
   
2. 
   Необходимо создание кадра партработников, профессионалов активистов и закрепления их. Этот вопрос имеет большое значение в отношений изжития группировок и большевизации нашей организаций.
   

Член Крайкома ВКП (б) с ком приветом.

Каип-Назаров
1*. Слово не разбочиво
АПРК. Ф.719. Оп.1. Д.66.Л.107-111. Подлинник. Машинопись, подпись – автограф.
*** *** ***
№33 Президиуму КазКрай КК ВКП(б) на вашу просьбу о группировках внутри организаций
16 ноября 1926 г. г. Кзыл-Орда
Национальное оформление, прошедшее в 1925 году в связи с Средне-Азиатским размеживанием и отходом Оренбургской губернии, перенесение центра, общий наш рост не случайно совпавший с первыми, есть новый этап в жизни строительства Казакстана. Собравшаяся к этому моменту 5-я Всеказакская партийная конференция, как и следовало ожидать – прошло под знаком проверки всей партийно-советской работы сверху донизу. Ей-же принадлежить пионерство в постановке конкретных задач строительства, обуславливаемых общим ростом Советского Союза.

К моменту 5-й конференций, доказанная вещь, мы не имели в ауле действительных советов. У нас не стоял вопрос оживления советов, а стоял –организации действительных массовых советов трудящихся. На этом пути мы имели рода – одного из крупных факторов имеющихся в ауле и затушевывающих классовое самосознание бедноты. Мы имели бая в ауле, двояко влияющего на бедноту во-первых экономически, а во-вторых родовой цепи. Мы имели почти неорганизованного бедняка, которому еще не оказали чувствительной материальной помощи, тем самым он еще не стал независимым от бая. Мы имели (а его упускали из виду) безобразно громадную территорию нашего административного аула и форму кочевого быта, особенно затрудняющую работу советов и участие массы трудящихся в работе и организаций Советов.

5-я Конференция сказала, что наша задача: ускорит разрыв разлагаюшей и внутреннее эксплоататорское содержание скрывающей оболочки рода поддерживаемую баями; наша задача организовать бедняка и близкого к нему средняка в союзы «Кошчи». Наша задача – создать Советский Совет, наша задача – переложит тяжесть налоговых и иных обложений с бедняка на бая. Серьезное проведение в жизнь декрета о переделе снекосных и пахотных угодии. Кооперирование трудового дехканина и кочевника и кредит ему. Землеустройство и способствование интенцивному скотоводчеству. Мы в ауле не имели грамотного и умеющего работать коммуниста, наша задача привлекать лучшие элементы и воспитать их и уже привлеченных, чтобы они были тем непосредственным проводником в аул дела партии - дела социалистического строительства. Нам нельзя не видеть и недооценивать перспективу промышленного развития Казакстана, сопроваждаемого ростом национальных пролетарских кадров: за это говорит неисчерпаемое богатство наших недр и наличия сырья в Казакстане.

Так поставлен вопрос Конференцией на новом переломе. Ни один серьёзный человек не скажет что это перечисление давно известных программных вопросов. Известность вообше вопроса и чванно закрывать глаза перед фактами и действительностью и фразерский беспомочно скользить поним – одно, а умело выкорачивать и видеть действительность большевистски анализировать факты, найти и показать то основное звено цепи, ухватившись за которое шаг за шагом идти вперед, расшифровать это для трудящихся и партии – совсем уж другое.

Словом для каждого партийца, для всякого сознательного трудящегося ясно видно то новое, то кричащее практическое дело, требуещее проведения, которое стоит перед нами, особенно с 5-й Конференции. Не видеть это-значит не видеть творения Октября, не видеть перспективу социалистического строительства, не верить в творчество Ленинской национальной политики.

Так стоит перед нами задача, требуя неотлогательства. Незачем и говорить, что при такой работе исключительную роль играет руководящая партия. Этой партией, непосредственно руководящей у нас в Казакстане, является национальная коморганизация. Поэтому не может быть иного мнения, что вопрос об единство, идейной монолитности, т.с. работоспособности организации - вопрос первой важности. Но что из себя представляло внутреннее состояние этого авангарда строительства Казакстана?

Еще хуже обстояло дело и Южной части Казакстана, где помимо всего, по заказу «вождя» группировки формировалась организация и никакого места классовым моментам не было.

Таковы подвиги группировок, если-бы тратилось столько сил и энергий, сколько на группировки, мы сделали бы не мало, по крайней мере не спорили-бы о всяких хозаулах и не старались бы особенность одного из многообразных районов КССР привязывать ко всему Казакстану, эти вопросы давно были бы изученными.

Всякое явление имеет причину. «Группировшики, помимо всего, эксплоатировали неясность того или иного вопроса и отсутствие конкретного действия. Поэтому, всяки идейный байский идеолог, всякий чиновник прикрывался левой фразеологией и своей твердой партийностью. Ясное дело, от этого не было туго баю, а он надувал организацию и наживал капиталец.

Не то с 5 конференции. Когда поставлены конкретные задачи и требуется их проведение, когда вырешен вопрос, неясного почти что нет. Когда выросшая организация по решенным партией вопросам ставит «да» или «нет». Здесь уже нельзя отделываться одними голыми фразами, что «я хорош» и только надо показать и доказать чем ты хорош.

Здесь также нельзя отыгрываться на крылатых фразах о «колонизаторстве», «национализме», «левизне», «правизне» и проч., вещах. Правда, на этих фразах прокатились не одни группировщики, но теперь не то, прошли времена, конец спекуляции, докажи свою правоту на деле.

Проверка на деле – испытание суровое, здесь нутро невольно выворачивается и существо вырисовывается. Здесь неизбежна закономерная диференициация по существу и вполне правильно что за последнее время некоторые, так называемые «правые» на деле показывают себя, показательно выражаясь, «левыми» и наоборот, левые-правыми и т.д.

Отсюда вывод: группировка подошла к такому перевалу через который ей не пройти.

Широкая возможность для именных группировок изживается. Нельзя считать это преждевременным оптимизмом. Надо видеть то остоятельство что каждый коммунист уже имеет возможность практические дела проверить сногсшибательные фразы «вождей» группировок. Надо видеть что не случайно спотыкаются некоторые группировщики и не случайно ломали себе шею некоторые безошибочные мастера группировок. Надо видеть выращиваюшиеся национальные коммунистические кадры, перестающие ориентироваться по «фигурам», начинаюшие самостоятельно по коммунистически мыслить и только по принципу работать, выходящие и торопящиеся выйти из пеленок именных, территориальных и т.п. группировок независимо от того, хотя-бы они в свое время иногда незаметно для себя были объектами группировок или даже ими руководили.

Перечисленных достаточно для нашей правоты. А наличие кучки непоправимых, или же трудно исправимых политически отсталых группировщиков которые неспособны кроме как для группировки, а с другой стороны наличие хотя и зрелых, но не по нашему, группировщиков, вовсе не доказывает нам наш оптимизм.

Выходя из именных группировок мы наталкиваемся на другое явление. У нас теперь возможно принципиальные уклоны. У нас теперь возможны иные формирования и гораздо опаснее. Эти способности в нашей действительности имеют кое-какие предпосылки: во-первых, совсем неоспоримо что у нас в отсталом Казакстане социалистическое строительство – дело нелегкое, оно намного труднее чем в центральной части нашего союза, также очевидно неравномерное развитие отдельных частей Советского Союза и нашего Казакстана одним из последней. Во-вторых, совсем правильно, что аул в хозяйственном отношении пока остается по до-революционному и продолжается дифференциация при абсолютной слабости экономической поддержки и организации бедноты. Уже заметно и естественно, что в условиях широкой обстановки НЭП-а растет и активизируется баи, эта активность имеет связь с усиливающимся движением казакского духовенства, граничащим и панисламизмом. Эта же активность имущей верхушки аула имеет непосредственное отношение к заметному за последнее время оживлению бывших идеологов казакского байства (Алаш-Орды). Попутно заметим, что эти Алаш-Ордынцы почему-то у нас начали использоваться преподавателями в казакских высших и средних учебных заведениях куда они охотно идут. Я думаю, не случайно и не из гуманных побуждении. Надо подумать над этим вопросом, не сами ли мы используемся ибо следует твердо знать, что эти люди не то специалисты, какими мы их обыкновенно понимаем, а общественные деятели-байские идеологи. Я этим вовсе не хочу разжувать эту жалкую, в советском обстановке кучку, но все же не видеть ее наличие и проявление тоже было-бы ошибкой.

Третьей предпосылкой мы считаем наличие русского шовинизма, это проявляется со стороны особенно русского кулачества, с другой стороны-перебаршивание европейскими коммунистами своей роли в национальной республике, далеко перешагнув положение помощников, превращаясь иногда в несправедливых отцов. Одной из главных причин надо считать ту внутриорганизационную обстановку в каковую попадают эти работники, которая по деловому не давит на них, уменьшает чувство ответственности, а голое слова «сознательность» без всякой связи с средой – понятие довольно относительное. Точнее: когда они попадают в обстановку ожесточенной групповой драки, где тут помощник, в группировке что-ли? Естественно, они вынуждены превращаться в мирители, комбинаторы и так дальше.

Перечисленные факты, если их взять в общем итоге и вдуматься в них, которые и в той или иной степени давят на организацию, неоспоримо доказывают нашу правоту в том, что у нас в Казакстане внутри коморганизации может появляться и расти опасный принципиальный уклон. Этим мы сказали может расти.

Одновременно, я думаю, что уже ясным становится некоторое проникновение этого уклона как байской идеологии и внутрь организации. Чем иначе объяснить имеющиеся тенденции затушевания влияния бая и исторические вопли о «новой революции» при малейшей попытке классового подхода к аулу, в частности с налоговой и земельной политикой. Чем иначе объяснить такие формулы произносимые коммунистами, как «Казакстан был и остался колонией». Это не случайно вырвавшееся словечно, причем его абсолютно нельзя сколько-нибудь связывать с той неравномерностью, о которой я писал выше. Так же чем иначе такие слова, что Советская власть в Казакстане завезенная и навязанная система. Мы думаем обратное что Советская власть, водворилась при слабейшей активности казакских трудящихся, но желавших подняться и осознать свой путь – это верно, но также неоспоримо, что она несомненно соотвестствует интересам громадного большинства нации, т.е. трудящихся. После свержения империализма – вполне закономерно, поскольку не было своего промышленного пролетариата и его партии.

Я лично думаю, что нам в Казакстане и при диктатуре пролетариата, пока мы его социалистически переустроим, еще предстоит борьба с буржуазным национализмом, который еще имеет возможность расти. Нет ничего удивительного, если за баррикадой буржуазного-национализма окажутся не один из сегодяшных коммунистов.

Таким образом, перед нами не далека борьба с влиянием буржуазного национализма, нет сомнения, что борьба с национализмом предпологает борьбу с предпосылками, на чем он может расти и растет, иначе говоря, преодоление всего того, что мы в этом отношении перечислили выше. Но мы борясь с этим проявлением, разумеется, отнюдь не должны искуственно упрощать сугубо трудное дело и ударяться в безпочвенную левизну. Мы должны быть в состоянии сочетать нашу горькую действительность с нашей задачей и делать ленинские выводы каждого дня.

Попутно говоря, я думаю, что левизна на сегодня менее опасно, чем правизна. Она опасна, но не в Казакстане. Она опасно и вредна и в Казакстане, но не в обстановке 1926 года. Левизна сейчас безпочвенна, и не популярна. Она уже выдохнулась со своей фразеологией, каждый бедняк сейчас уже знает пустозвонность ее фраз, не дающую и не могущую дать дельного толку.

Если точно понимать левизну, то сейчас левый-отсталый безгранный коммунист с одной стороны, опоздавшии группировочный спекулянт с другой.

Но категорически надо бороться со злостной квалификацией левым всех коммунистов, сопротивляющихся быстрому напору и желающих твердо проводить партийную линию. Такая тенденция заслуживает квалифицировать как проявление байской обороны.

Перед нами, казакскими коммунистами, ответственная задача социалистического строительства нашего Советского Казакстана, который вступил в новую полосу своего развития. Партией путь указан, задача вырешена, нам остается понимать ее решения и уметь их проводить. Для этого, прежде всего, необходимо окончательное освобождение от группировок. Ни один честный казак-коммунист, в том числе мы все, не можем не признать, что мы прямо или косвенно, зачастую незаметно для себя, были объектами группировок, а иногда даже ими руководили, нередко самыми благожелательными намеренияи, понимая что ведет только принципиальную борьбу, не зная, что делаем далеко не полезное. Теперь это ясно. Незачем в 1926 году и доказывать, что группировка в интересах и по росту тех интриганов, которые не способны к делу, которые пропадут без неё. Группировка в интересах объективных байских представителей и байства в целом, ибо оно невозможно тормозит правильному ходу нашей партийно-советской работы. Надо по-болшивистский это признать и торопится освободиться от неё и стать понявшей задачу партии коммунистом. Чем скорее тем лучше. Партия, в лице Казакского Краевого Комитета партии, должна видеть нового внутриорганизационном положении Казакстана и сделать необходимый и неотлогательный толчок к скорейшему оздоровлению нашей организаций, это во-первых должно заключатся в беспощадной оперативной борьбе с группировкой, что она может проделать при активной поддержке имеющихся и уже от группировок освобождавшихся казакских коммунистических кадров. Во-вторых, в разоблачении и вынесении для широкого партийного обсуждения имеющихся вредно нетерпевших уклонов дан вопросу соответствующую ясность и выставив свое мнении. Я думаю, ясно с каких уклонах здесь идет речь, о них я вкратце говорил выще.

Нет сомнения, что мы сумеем преодолет и группировки, и национализм, и все трудности на пути нашего строительства и стать действителным ленинцем. Тот кто способен только на разговоры, пусть не мешает.
Машинопись. Подпись неразборчиво. Авторства не установлено
1*. Так в тексте АПРК. Ф.719. Оп.1. Д.66. Л.99-105.
*** *** ***
№ 34 ПИСЬМО С. ХОДЖАНОВА В КАЗКРАЙКОМ ВКП (б) С ПРОТЕСТОМ ПРОТИВ НЕСПРАВЕДЛИВЫХ ОБВИНЕНИЙ

В ЕГО АДРЕС
г. Москва 12 февраля 1927 г.
III пленум Казкрайкома ВКП (б) своим постановлением осудил "поведение, работу и позицию группы тт. Ходжанова, Мунбаева и Садвокасова" и предупредил, "что повторение группировок повлечет обращение ко всей организации Казахстана".

Потом, не дожидаясь предполагаемого рецидива, проведена кампания обсуждения вопроса "о внутрипартийном положении в Казахской организации" по всем ячейкам, волконференциям, уездно-городским конференциям и губконференциям, и вся Казахская организация дружно одобрила постановление III пленума Казкрайкома.

Все это достаточно убедительная фактическая обстановка для каждого трезвого политика, для каждого желающего сохраниться в партии члена партии, чтобы не спорить, чтобы не сметь настаивать на своем, чтобы безропотно подчиниться решению партии.

Что касается лично моего взгляда на группировки, так еще в 1925 г. на заседании бюро Казкрайкома ВКП (б) я характеризовал группировки следующими словами: "...группировки носят, главным образом, карьеристический характер в них преобладают элементы карьеристические, а политические и родовые элементы играют, так сказать, обслуживающую роль" (см. стенографический отчет заседания бюро Крайкома ВКП (б) от 25 октября 1925 г.).

Еще раньше в своем заявлении в Бюро Крайкома от 21 мая 1925 г. я писал: "Основной бедой в практике Крайкома доныне являлось то, что бюро его, призванное осуществлять принципиальные задания Крайкома и ЦК ВКП (б), само являлось неким демократическим сочетанием всевозможных группировок и по существу представляло из себя коалицию групп, а не рабочий орган Крайкома".

"Ныне мы вступили в полосу горячей практической работы по внутреннему строительству Казахстана и то, что было терпимо в прежней специфической застойной обстановке, теперь не может быть терпимо.

Нам предстоит создание своего центра, создание на самом деле единой Казахской республики, внутреннее благо­устройство этой республики, неотложные практические мероприятия в сторону обслуживания сплошь крестьянских масс населения Казахстана.

Теперь перед лицом этих задач терпеть группы, допускать заниматься взаимной слежкой, рисоваться перед начальством, устраивать провал делу, которое находится в руках враж­дебных какой-либо группе людей, было бы просто преступно" (См. приложение к протоколу заседания бюро 18 мая 1925 г. в г. Москве).

Поэтому теперь, в 1927 г., я нисколько не намереваюсь оспаривать правильность решения II пленума Казкрайкома ВКП (б) и мнения всей Казахской организации о груп­пировках и группировщиках. Наоборот, если бы имел возможность, я высказался бы с не меньшей решительностью, чем т. Исаев и с не меньшим пафосом заявил бы, что "группировка подошла к такому перевалу, через который ей не пройти", что " незачем в 1926 г. и доказывать, что группировке в интересах и по росту тех интриганов, которые не способны к делу, которые пропадут без нее", "что ни один честный казах-коммунист, в т. ч. мы все, не может не признать, что мы прямо или косвенно, зачастую незаметно для себя, были объектами группировок, а иногда даже ими руководили" и т. д. (Исаев "К вопросу борьбы с груп­пировками"- "Советская степь" № 267, 22 ноября 1926 г.). Под всеми этими заявлениями и я подписываюсь и, как видно из вышеприведенных цитат из прежних моих писем и заявлений, могу говорить о группировках и их вредности еще хлеще.

Но меня т. Голощекин обвинил во-первых – в погоне за "московскими" мандатами с игнорированием Казахской организации, во-вторых – в "игре на оппозицию", в-третьих - в блоке с Мунбаевым и Садвокасовым.

Начнем с первого.

В письме от 29 декабря 1924 г. на имя т. Сталина о необходимости перенесения центра Казахской республики я писал: " Тот курьез, что киргизы в собственной республике занимают положение нацмен, надо изжить. Пролетарское руководство должно осуществляться не в порядке пленения кирпартинтеллигентов в пролетарском центре, как г. Оренбург, а в живой массовой работе. Пролетарское руководство нисколько не облегчается увеличением численности русского крестьянства в составе населения, а, наоборот, затрудняется обострением традиционной межнациональной вражды и неизбежной оценкой пролетарского руководящего влияния, как русского национального засилья. Пролетарское руководство должно выражаться не в "локальном" застое, а в развернутой, развивающейся хозяйственной и общественной жизни страны"...

"В Киргизской национальной республике компартия должна углубленно изучать и действовать применительно к киргизским национально-массовым условиям, а не угождать капризам киргизских переводчиков, хотя бы они с виду и казались революционными. Для этого надо иметь какой-нибудь очаг общественности, "барометр" киргизских настроений внутри партии и не только для удовлетворения, но и для изжития ненужных и вредных уклонов. А то, ведь, получается курьез, что до сего времени киркоммунисты делают карьеру на ругательстве по адресу давно почившей Алаш-Орды и проявляют чудеса храбрости в борьбе с мертвым противником. А что произошло с киргизами за 7 лет, что появилось антисоветского взамен Алаш-Орды, в чем это выражается – никто из них не знает и не считает нужным знать. Надо внедриться глубже в киргизские массы, надо создать партийное общественное мнение с подлинно киргизским оттенком, надо устанавливать традицию в нужных случаях апеллировать и к массам, а не только по "начальству".

Еще раньше в октябре 1924 г. в письме на имя т. Сталина о результатах национального размежевания (из этого письма цитировал в своем докладе на III пленуме т. Голощекин, выдав его почему-то за письмо в 1925 г. перед V партийной конференцией Казахстана), будучи еще туркестанцем я писал:

"1. Как ни вычисляй, а получается так, что в Киргизии количественно преобладает европейское население (54 % русских, 46 % киргиз).

2. В составе организации РКП (б) в Киргизии киргиз 6 % (568 человек). К тому же киркоммунисты распылены, почти нет киргизских ячеек.

3. Существующие организации партии в своей киргизской части разваливаются под напором нескончаемых верхушечных склок и группировок"... Советский аппарат с верху и до низу захвачен элементами феодально-патриархального влияния".

"Присоединение двух киргизских областей Туркестана, судя по намечающимся попыткам руководящих кадров Киргизии, будет использовано в целях углубления имею­щихся в Киргизии интриг и распрей между ответственными работниками"...

"А все же данный момент является единственным благоприятным моментом, когда принятие со стороны ЦК решительных мер могло бы улучшить положение Киргизии, создать в массах киргизского населения сдвиг в сторону борьбы за улучшение своего положения, положить начало к оформлению среди киргиз партии и Советов трудящихся".

"НО ПОЛОЖЕНИЕ ДЕЛ В КИРГИЗИИ УБЕЖДАЕТ МЕНЯ В ТОМ, ЧТО ТАМ НЕТ НА ЛИЦО ТАКИХ СИЛ, КОТОРЫЕ БЫ МОГЛИ ОБЕСПЕЧИТЬ ТАКОГО РОДА ПЕРЕЛОМ. ДЛЯ ТОГО, ЧТОБЫ ОСТАНОВИТЬ ДАЛЬ­НЕЙШЕЕ РАЗЛОЖЕНИЕ ПАРТИЙНО-СОВЕТСКИХ КАДРОВ В КИРГИЗИИ И ОЗДОРОВИТЬ ЗАСТОЙНУЮ АТМОСФЕРУ, НЕОБХОДИМО, ПРЕЖДЕ ВСЕГО, УСТАНОВИТЬ ТВЕРДЫЙ ПАРТИЙНЫЙ РЕЖИМ ПОД НЕПОСРЕДСТВЕННЫМ РУКОВОДСТВОМ САМОГО ЦК РКП (б). ОСУЩЕСТВЛЕНИЕ ПОДОБНОГО РОДА ИСКЛЮЧИТЕЛЬНЫХ МЕРОПРИЯТИЙ, НЕ ВЫЗЫВАЯ НИКАКИХ ОПАСЕНИЙ НАСЧЕТ РЕАКЦИИ С НИЗУ, В ТО ЖЕ ВРЕМЯ ЯВЛЯЕТСЯ ЕДИНСТВЕННЫМ ВЫ­ХОДОМ ИЗ СОЗДАВШЕГОСЯ ТУПИКА.

В ЭТОМ НАПРАВЛЕНИИ НАМИ ВЫДВИНУТЫ ЧЕРЕЗ ЦК СЛЕДУЮЩИЕ ПРЕДЛОЖЕНИЯ:

1. РАСПУСТИТЬ КИРОБКОМ И СОЗДАТЬ ВРЕМЕН­НОЕ БЮРО ЦК ВКП(б) НА ОДИН ГОД, ВОЗЛОЖИВ НА НЕГО ЗАДАЧУ ЗАВЕРШЕНИЯ СТРОИТЕЛЬСТВА ПАР­ТИИ И ОФОРМЛЕНИЯ ЕЕ ОРГАНИЗАЦИИ В КИРГИ­ЗИИ.

2. В кратчайший срок перенести центр Кирреспублики в г. Чимкент и в отношении формы управления считать необходимым разделение территории Кирреспублики на три административно-хозяйственные области: восточную, западную и южную.

3. Создать хозяйственный центр по организации ското­водческого хозяйства и регулированию рынка сбыта животноводческого сырья.

4. Обратиться к организациям ВКП (б) в Киргизии с цирективным письмом об очередных задачах партийно-советского строительства в Киргизии в связи с присое­динением к ней областей Туркестана"...

"Я далек от всяких уклонистических настроений, но слишком въелись в нашу киргизскую партийную среду элементы беспочвенных дрязг, политиканства и бесконечного потворства перед родовыми интересами, чтобы в дальнейшем терпеть эту обстановку своеобразной самостийности и подменивать принцип партии на феодально-патриархальные привилегии и влияния.

И хотелось бы, т. Сталин, чтобы ЦК ценою каких бы то ни было жертв обеспечил здоровую обстановку для творческой практической работы".

Таких цитат из своих писем и зафиксированных выступ­лений на достаточно ответственных собраниях, как, например, IV национальное совещание при ЦК и съезды Компартии Туркестана, я мог бы привести довольно много. Но все они были бы связаны со временем, местом и конкретной обстановкой того момента, когда делались эти заявления, и ни одна из этих цитат, конечно, не может ослабить пра­вильность решения III пленума Казкрайкома в конкретной обстановке 29 ноября 1926 г. в г. Кзыл-Орде.

Такие факторы, как время, место и конкретная потребность данного момента, нельзя игнорировать.

Эти письма писались не для обвинительного или оправ­дательного цитирования впоследствии, а исключительно с практической целью по самым конкретнейшим в свое время вопросам, как фактическое присоединение Туркестанских областей, как перенесение центра КССР и т. д.

Из них (особенно из письма в октябре 1924 г.) я цитирую потому, что их цитировал т. Голощекин и цитировал с искажением.

Основываясь на приведенных цитатах, я хочу заявить: во-первых, если своевременные заявления вообще имеют значение, так я их делал не мало. И ныне с достаточной политической последовательностью в своих действиях я, в осуждение группировок, искренно солидарен без всяких принудительных мотивов.

Во-вторых - я хотел показать приведением более полного текста, что т. Голощекин в своем докладе цитировал не из написанного в октябре 1925 г. письма, а из написанного в октябре 1924 г., цитировал не из письма одного из секретарей Крайкома Ходжанова, а из письма, тогда совершенно постороннего для киргизской организации, члена Средне-Азиатского Бюро ЦК - Туркестана Ходжанова, цитировал не все характерное в этом письме, а лишь подчеркнутую мною часть, начиная со слов "Но положение дел в Киргизии" и кончая первым предложением, пропустив предшествующий абзац о необходимости оформления партии и Советов в тогдашней Киргизии и последующие предложения о перенесении центра, о районировании и, самое главное, об обсуждении группировок и об остановке для творческой, практической работы (см. стенографический отчет III пленума Крайкома С.2-3).

Я не вхожу в обсуждение поведения т. Голощекина, а лишь этой справкой пытаюсь отвести данную им мне характеристику как исключительному поклоннику "московских мандатов", программой действия которого якобы являлась приведенная т. Голощекиным с указанными искажениями цитата. Тут же заявляю, что приписывание мне каких-то специально моих теоретических и практических программ является превознесением слишком высоко моей скромной персоны, основным достоинством и одновременно пороком которой является действительная активность и только. Была полоса в моей жизни, когда я был настолько ограничен, что, не понимая ничего дальше казахских аулов, был не только не коммунистом, но и не советским человеком. Этого я от партии никогда не скрывал и не буду скрывать. Со времени вступления в партию я все время активно проявлял себя исключительно на практической работе и ни сам я никогда не претендовал, ни кто-нибудь другой никогда обо мне не допускал и мысли, что я в какой-нибудь степени "теоретик партии".

Я старался понимать и усвоить программу ВКП (б), а программой действия считать решения партии и партийных комитетов.

За время своей работы в партии я в первых рядах и активно участвовал:

в политической ликвидации колонизаторства и местного национализма;

в проведении земреформы и землеустройства;

в кампании организации союзов "Кошчи";

в проведении национального размежевания Средней Азии;

в перенесении центра Казахстана из г. Оренбурга в г. Кзыл-Орду и в усилении национальных моментов во вну­треннем строительстве Казахстана.

Все эти кампании проводились решениями соответ­ствующих парторганов. Если я позволял себе иметь свое суждение и отстаивать его, то только до окончательного решения вопроса в парторганах. В прямом нарушении партийных решений я еще не замечен ни разу. Всегда старался быть дисциплинированным практическим работником.

Поэтому приписывать мне какими бы то ни было цитата­ми какую бы то ни было мою программу, расходящуюся с программой партии, не соответствует существующей во мне действительности.

Переходя к моему отношению к оппозиции, скажу, что необходимо недостоверным слухам предпочитать факты и общепринятую логику.

Я начал, как уже говорил выше, с узкого и старался постепенно расширить свой политический кругозор. Во мне предполагать кое-какие остатки национальных уклонов и крестьянской ограниченности, когда это делается без злого умысла, вполне закономерно логически и соответствует ходу моего политического развития. Но когда мне приписывают солидарность с оппозицией с ее политическими претензиями только "мирового масштаба", с ее сверхиндустриалистической хозяйственной программой, с ее исключительными в своем роде взглядами на крестьянство как на колонию, а на бывшие колониальные окраины, это просто не совсем серьезно политически и совсем не последовательно логически. Во всяком случае, мое личное знакомство с тт. Сокольниковым и Сафаровым не может быть политическим определителем, если кто хочет видеть во мне сколько-нибудь политического работника.

Это я говорю, чтобы с себя снять обвинение т. Голощекина, что "Ходжанов пробовал играть на оппозиции" (см. стенографический отчет III пленума), и заявить, что я всегда стоял и теперь стою на позиции ЦК, и никто не имеет основания подозревать меня в обратном. Обвинение же т. Голощекиным меня то в чрезмерном поклонничестве перед ЦК с игнорированием местной организации, то в оппозиционности против ЦК, как равновеликие отклонения от истины, должны взаимно уничтожаться.

Возвращаясь опять к группировкам в прошлом, скажу, что, прав т. Исаев, никто не только из казахских работников, но и из европейских работников в Казахстане не может отрицать свою причастность к группировкам. В раз упомя­нутом выше письме на имя т. Сталина 29 декабря 1924 г. я писал: "та объективная обстановка, в которой пребывает кирработник, вырабатывает из него типичного, бездушного колониального чиновника, и он будет воображать собственную персону центром всего, будет считать себя выше критики, и, чтобы ему не мешали "творить", будет доносить, угождать, жаловаться и т. д. вышестоящим органам и лицам, т. е. по начальству.

Опуститься собственной персоной ниже, апеллировать нижестоящим организациям – массам, проверять на всякий случай свою "непогрешимость" в жизни, хотя бы частично, в пределах принципиальной допустимости – это не его дело".

"Киргизами больше руководит карьеризм, классовой постановки дела в киргизской массе еще не было".

"Все это создает колониальных чиновников, верхушек без низов, разговорных революционеров, в день три раза устраивающих похороны давно похороненной Алаш-Орды, рассуждающих то так, то иначе по личному усмотрению и не связанных ни в какой мере фактическими условиями".

В такой обстановке группировки были неизбежны, и они в Казахстане приняли форму узаконенного метода партийной работы. Об этом очень многое могли бы рассказать тт. Ежов и Нанейшвили, все руководящее влияние которых тогда было построено главным образом на учете соотношений групп и умелом "сбалансировании" групп. Я всегда протестовал против узаконения групп, но это всегда невольно принимало форму требования монопольного господства своей группы, поскольку на деле выходило, что я сам руководил одной из групп. Не хватало бесспорно авторитетного, без сомнения, вне группы и выше группы стоящего руководителя. Об этом в своем письме на имя т. Сталина и т. Куйбышева 6 июня 1925 г. я писал следующее: "По-моему основы работы должны заключаться в учете местных условий, выявлении нужд мест и обслуживании их, проводя в то же время без зигзагов общеполитическую линию партии, преподаваемую в директивах ЦК.

По-моему ближайшая цель должна заключаться в советизировании киргизских широких слоев и еще больше упрочить существующее доверие и союз киргизских трудящихся с российским пролетариатом на основе интенсивного развития хозяйственной и политической жизни страны под руководством ВКП (б). При существующих условиях в Крайкоме, при этой политике "равновесий", пряточек и дипломатических "любезностей" в этой обстановке недоверия и палочного исправления и грубых приемов поставить на своем - этого достигнуть нельзя".

Таким образом, что я тоже не был чужд группировкам в прошлом, я признаю, но что я же одним из первых кричал о вреде группировок для интересов Казахстана - это тоже факт. Что не при мне удалось ликвидировать – это не моя вина, а моя беда: не было авторитетного руководителя.

Относительно "августовского блока" (слово, пущенное т. Голощекиным) заявляю, что никаких не только блоков, но и сговоров между мной и тт. Садвокасовым и Мунбаевым не было и не могло быть. Я с т. Садвокасовым после не совсем приятельского расставания в ноябре 1925 г. почти целый год даже и не встречался, а с Мунбаевым я, как трезвый практик, нарочно не разговаривал о политике и вообще, чтобы ни себе, ни ему не вредить возможными сплетнями в обстановке казахской действительности.

Свидетельствование т. Алибекова отказываюсь толковать, ибо это может объяснимо, по-видимому, слишком субъек­тивными моментами, как личное отношение или между мной и т. Алибековым, или между т. Голощекиным и Алибековым. Во всяком случае его свидетельствование не достовернее, очевидно субъективного заверения т. Голощекина в форме: "каждый раз чувствовал на своей спине".

Таким образом, я категорически отрицаю существование якобы моей собственной программы, исключительно пос­троенной на любви к "московским" мандатам и на игнорировании Казахской организации, категорически отрицаю даже возможность моей "пробы играть на оппо­зиции", категорически отрицаю блок между мной и тт. Мунбаевым и Садвокасовым. Все эти "страшные вещи" говорились только в докладе т. Голощекина, а в резолюции Пленума всего этого нет. Поэтому еще раз заявляю, что я и не пытаюсь оспаривать одобренное всей Казахской организацией постановление III пленума Казкрайкома ВКП (б), а лишь опровергаю не соответствующее действительности сообщение одного оратора на Пленуме. Как очевидно, из всего изложенного выше, я не претендую на безошибочность. А наоборот, возможность вообще уклона и некоторой узости в подходах к вопросам за собой я не отрицаю. Я располагаю достаточным политическим мужеством, чтобы это заявить открыто. Также открыто и искренне обещаюсь исправлять все установленные партией неправильности и уклоны в моем политическом поведении.

Группировка в моей политической жизни, как указывал выше, являлась результатом моего активного реагирования на окружающую политическую среду, а отнюдь не плод моего личного творчества. Поэтому я с не меньшей категоричностью и торжественностью, чем любой из бывших группировщиков, как тт. Исаев, Садвокасов и другие, заявляю, что я всегда осуждал и ныне осуждаю группировки и всецело солидарен с решением Казкрайкома о группировках

В своем докладе т. Голощекин сказал, что он "уверен, что т. Рыскулов никогда не согласится соединить свое имя с группировкой"... (см. стенографический отчет С. 30). Сыр-Дарьинская губпартконференция с участием представителя Казкрайкома т. Исаева избрала т. Рыскулова наравне с членами политбюро ЦК ВКП (б) в почетные члены Президиума и, таким образом, политически оформила личную уверенность т. Голощекина в бесспорное мнение Казахской организации. А между тем, в группировках всегда противопоставляли мою группу рыскуловской, и т. Рыскулов больше всех подвизался в прошлом в личных группировочных нападках на меня. Как будто все говорило за то, что и Рыскулов имел группу и был не в меньшей степени группировщик, чем я. О нем только ни слова ни в резолюциях, ни в докладе о груп­пировках, а, наоборот, эта "уверенность" в обратном.

А я очень прошу в отношении меня, если не быть также "уверенным", то хоть проверить после сделанного заявления хотя бы до установления первого случая нарушения с моей стороны и поимки с поличным. Ведь не признаем же мы, в самом деле, возможность "прирожденных националистов" и "прирожденных интернационалистов", как пытался доказывать один из "левых" татарских товарищей на IV нацсовещании в 1923 г.

Обо всем этом заявлять в другой форме и в других местах я не мог, не рискуя быть заподозренным в оспаривании одобренного всей организацией постановления Пленума Казкрайкома. На самом Пленуме я, к великому моему огорчению, не был. А заявить заблаговременно до Пленума я не мог, ибо не подозревая даже, что будут разговоры обо мне через 13 месяцев после моего снятия с работы в Казахстане, после того, когда ЦК партии снял меня без обсуждения в результате реорганизации Секретариата Казкрайкома, а сам Казкрайком дал обо мне похвальный отзыв своим постановлением от 25 октября 1925 г.