Борис Нувахов доктор илизаров содержание

Курган. Середина пятидесятых годов. Ортопедотравматологическое отделение областного госпиталя для инвалидов Великой Отечественной войны. Слухи о чудесном докторе, «кудеснике из Кургана», разнеслись по всей стране. С дальнего Востока и Украины, из Казахстана и Прибалтики обращались сюда за помощью. Больные приезжали сами, писали подробные письма, и почти каждое из них завершалось словами: доктор, сотворите чудо! А в книге отзывов прибавлялись волнующие записи. «Мне семнадцать лет. С детства я была сгорбленная, как старушка. А теперь вон какая — высокая и прямая! Это чудо сотворил Гавриил Абрамович. Милый доктор, как много добра вы делаете людям!..» Тридцать пять лет я ходил на костылях. Левая нога от рождения была согнута в коленке и укорочена. Кто не испытал такого, тому трудно представить, какую боль причинял мне этот недуг. И вот представьте — я встал на обе ноги. Первое время даже не верилось, что отныне я здоровый человек. И лишь когда научился ходить, бросил костыли, поверил — к старому возврата нет. Так знайте же, такое счастье дает в Кургане Гавриил Абрамович Илизаров, человек большого сердца..»

Словом, появилось признание. Признание и метода чрескостного остеосинтеза, и аппарата, и новой системы лечения больных, и самого доктора Илизарова. Признание и доверие тех, кто нуждался в действенной помощи, кто отчаялся и уже не верил в исцеление. В Курган почта каждый день доставляла тяжелые сумки писем. Однако исцелить доктор мог лишь самую малую часть из тех, кто обращался за помощью — не хватало мест в госпитале, времени, помощников. Да и не все еще работники научно-исследовательских институтов, органов здравоохранения поддерживали метод лечения Илизарова.

Убеждать в своей правоте было трудно. Люди, от решения которых зависело внедрение нового метода во врачебную практику, не принимали открытия по простой причине: оно сводило на нет десятки диссертаций, монографий, расшатывало авторитет многих. Казалось, сама жизнь помогла Илизарову доказать правоту: больные выздоравливали на глазах у недоверчивых оппонентов, выздоравливали, как в сказке. Но... результаты по-прежнему отвергались. А Илизаров продолжал упорно работать: сегодня не понимают, завтра поймут. Павлов говорил, что факты — воздух и крылья ученого. Что ж будем копить факты.

Копить факты — значит работать. Это был труд до изнурения. В госпитале для инвалидов, в приземистом здании у железнодорожных путей, не очень-то удобном и плохо оборудованном для научно-исследовательской работы, дома, в библиотеке, в самодельной мастерской, в цехах завода... Его неторопливость, которая порой обескураживала как противников, так и союзников, была кажущейся, чисто внешней. Если бы кто-нибудь знал, как он спешил, как преследовали его глаза, молящие о помощи! Он безумно спешил! Были дни, месяцы, годы, когда у него не хватало минуты, чтобы отвлечься, чтобы поднять глаза от скальпеля, спиц, бинтов. Или от книг, от чьей-то новой монографии, старого, полузабытого исследования — может, пока он тут совершенствует свой метод, где-нибудь в Европе или Австралии нашли что-нибудь получше, нащупали новый путь к исцелению страданий? На упорный труд, поиск и изобретательство — путь длиною в три десятилетия — он обрек себя сам. На удивление достаточно минуты. А чтобы сделать удивительную вещь — годы. Судьба ученого из Кургана еще раз подтвердила эту истину.

Почему кожа и мышцы обладают большой способностью растягиваться, а кость неподатлива? Возможно ли помочь тем больным, у кого после заболевания нога «усыхает», становится короче? В литературе описаны случаи, когда больным (естественно, тем, кто на это решался) укорачивали здоровую ногу. Проблема удлинения короткой ноги или руки была многие годы в центре внимания ортопедов. Можно ли, скажем, удлинить бедро? Первую операцию по удлинению бедра выполнил в 1891 году русский хирург А. С. Дмитриев. Эксперимент не принес тогда успеха, не смогли его добиться и такие известные хирурги, как Богораз, Кодивилл, Киршнер, Эббот, Крег, Богданов, Мак-Керолл. Успехов было гораздо меньше, чем неудач. «Развитие идей металлоостеосинтеза длилось десятки лет и стоило сотни искалеченных людей», — столь мрачно оценил историю вопроса профессор В. Д. Чаклин.

В то время в Курган поступало ничтожно мало специальной медицинской литературы. Свой очередной отпуск Илизаров, как правило, проводил в столице. Здесь, в Государственной библиотеке имени В. И. Ленина, по его просьбе переводили статьи итальянских, немецких, египетских, польских, японских, греческих, индийских, норвежских ученых. «Очевидно, — рассуждал известный американский хирург Мак-Керолл в одной из своих статей, — что операция удлинения бедра является серьезным вмешательством, чреватым тяжелыми осложнениями», И на основании анализа разнообразных способов операций по удлинению бедра делал малоутешительный вывод: ни один из них не свободен от возможных осложнений, эти осложнения так многочисленны, а условия успешности операции настолько трудно реализуемы, что вряд ли найдут широкое распространение в лечебной практике.

Прогнозы специалистов и авторитетов ортопедии не остановили Илизарова и даже не посеяли сомнения в правильности избранного пути исследований! Ему приходилось быть один на один с самыми различными заболеваниями. Однажды его поразила маленькая худая женщина, похожая на девочку-подростка, поразила большим, прямо-таки огромным для ее роста животом. Что же это за свойство организма, какая сила помогает человеческой коже и мышцам увеличиваться в объеме вдвое, а то и втрое? Значит, и этот один из многих процессов в организме будущей матери физиологически обусловлен?

Возвращаясь из очередного отпуска из Москвы, он с удвоенной энергией продолжал свои эксперименты, разрабатывал конструкции новых аппаратов и новые методики лечения. В его ординаторской было буквально негде повернуться. На медицинской каталке, в грубо сколоченных деревянных ящиках лежали рассортированные в алфавитном порядке (по названиям городов, откуда поступили) письма. Рассортированные, но не вскрытые. И на большом стуле в углу, и в шкафу, и на окне лежали пачки писем. В каждом из них затаились боль и страдание людей, обремененных тяжелыми недугами. Но он пока не мог всем им помочь.

Пока ему приходилось выслушивать упреки:

— Зачем терять время на новые эксперименты? Зачем лечащему хирургу отвлекаться от больных? У вас же очень высокий процент выздоравливающих. Отличные показатели! Пусть наукой занимаются те, кому положено. Чего вы добиваетесь?

Такого рода суждения его раздражали больше всего, он тотчас обрывал собеседника:

Кто ввел в наш обиход это неприятное слово «проценты»? Надо, чтобы выздоравливал каждый, понимаете, каждый!

Всех своих оппонентов убедить он, конечно, не мог. А если учесть, что многие из них были его непосредственными руководителями, то вполне понятно, что на особую поддержку рассчитывать не приходилось. Он уже лечил переломы с помощью своего аппарата и разработанной им оригинальной методики, а аппараты по-прежнему заказывал на собственные средства, по своим чертежам и моделям.

Опытным путем ему удалось найти оптимальный режим сжатия — компрессии и растяжения — дистаркции. И он решил перейти к следующему этапу — удлинению. Решил заставить кость вернуть утраченную длину и форму без вмешательства скальпеля, механическим воздействием стимулировать естественный рост. Живой организм способен на многое, размышлял хирург, мой долг дать толчок, мобилизовать его потенциальные силы и возможности. Мы должны быть подмастерьями природы.

Вырастить кость такой, какой ей следует быть, вместе с нервами, сосудами, мышцами задача фантастически трудная. И все же он поставил перед собой такую задачу и добился успеха. Хотя в самом первом варианте аппарат Илизарова лишь сжимал или растягивал.

Гораздо позже, спустя два десятилетия, в научно-исследовательском институте экспериментальной и клинической ортопедии и травматологии в результате многочисленных опытов и фундаментальных исследований откроют определенные закономерности роста и регенерации тканей. Прозорливую догадку Илизарова его ученики блестяще подтвердят сотнями экспериментов. Жар-птицу поймают и приручат. Открытые закономерности назовут «законом напряжения и растяжения, поддерживающего рост ткани».

Что же происходило в тканях, когда на конечность надевался аппарат Илизарова? При строго дозированном и точно направленном продольном воздействии клетки костной ткани начинают производить новые клетки. Из них строится костная балочка. Более зрелые клетки успевают выделить строительный материал, на его основе образуются волокна соединительной ткани — коллагена. Под действием постоянно направленной извне тяги эти волокна распрямляются и передают свои усилия на еще нежную и молодую костную балочку. На волокнах возникают активные очаги, куда устремляется кальций. Новые клетки группируются на поверхности балочки, которая становится все длиннее и прочнее. Во всех случаях кость растет из центра, из пространства между обломками по направлению к их концам. Это место потом назовут зоной роста и докажут, что зона роста в центре сохраняется, пока идет активная регенерация, как бы ни экспериментировали с костью: удлиняли, сращивали обломки, утолщали или выпрямляли. Но, растягивая или сдавливая кость, хирург формирует и другие ткани. Под влиянием дозированного растяжения идет активный рост мышечных волокон, сосудов и кожи.

Благодаря открытию этих закономерностей стало возможным не только восстанавливать нормальную форму «усохшей» ноги, но и наращивать утраченный участок органа, искусственно формировать пальцы кистей, ступни. Первые же результаты были самыми оптимистичными: кость столь же замечательно расширялась, как и удлинялась, а мышцы приобретали форму в соответствии с их природной «архитектурой».

Ученый совет Центрального научно-исследовательского института травматологии и ортопедии в 1955 году дал высокую оценку аппарату Илизарова, а спустя неделю заседание медицинского общества травматологов и ортопедов Москвы «единодушно отметило, что конструкция фиксационного аппарата Г. А. Илизарова заслуживает внимания и внедрения в практику». По достоинству оценили работу курганского доктора авторитеты в области отечественной и мировой хирургии. Гавриил Абрамович получал на свой аппарат многочисленные отзывы и заключения, одобряющие в целом новую методику лечения. Однако этим дело и ограничилось. Никто по-прежнему не спешил освоить его методику, взять на вооружение его аппарат...

Простые люди из различных районов нашей страны благодарили Илизарова, просили ускорить внедрение его метода лечения в практику.

И вот я уже снова в родном своем городе, на своем заводе, и жизнь продолжается — только теперь я более явственно и полно ощущаю ее. Твердо стою на ногах, вылепленных Вами заново...

«Дорогой доктор! Я тоже решила стать врачом. Наверное, потому, что с самого детства лежала в разных больницах. И уже не верила, что меня смогут вылечить. Не верила, пока не встретилась с Вами. Теперь я нормальный, здоровый человек! Увлекаюсь танцами, И никто из окружающих даже не догадывается, что в детстве я была калекой...

«Душевно пожелаю Вам, Гавриил Абрамович, доброго здоровья и долго-долго жить! Весьма хотелось бы, чтобы Вы оставались всегда таким, каким запечатлела Вас моя память, каким Вы были в Долговке в 1946 — 1950 годах. Весной 1947 года лечился у Вас — и от физических недугов, и от душевных. Никакие болезни не беспокоят меня с тех пор.

«Большое Вам спасибо, Гавриил Абрамович, что вернули мне жизнь, поставили меня на ноги, Я десять лет не ходил — возили на тележке. А теперь я хожу! Окончил школу, учусь в Омске на механика холодильных установок. Я везде и всегда горжусь Вами и Вашей помощью...

ПРИЗНАНИЕ

Свердловск, 1982 год. Конференция травматологов и ортопедов обсуждает проблемы применения металла в хирургической практике. Научные сотрудники Свердловского института восстановительной хирургии с вполне понятной гордостью докладывают о результатах своей работы, значительно превосходящих данные известных зарубежных и отечественных институтов и клиник. Использование свердловчанами в травматологии и ортопедической хирургии стержня специальной конструкции из нержавеющей стали дало несомненный успех: при переломе бедра кость срасталась в среднем через два с половиной месяца. Доклады воспринимаются с огромным интересом, уточняются детали, техника, делаются широкие научные обоснования таких операций — что и говорить, достойный итог многолетней деятельности, поиска, экспериментов коллектива.

Но вот выступает доктор из Кургана Г. А. Илизаров. Он не разделяет общего оптимизма. По его убеждению, внутрикостный остеосинтез не гарантирует полного успеха, так как отсутствует четкая и жесткая фиксация обломков. Он считает, что сроки лечения можно значительно сократить, а саму операцию сделать менее болезненной, без помещения в тело больного металла, который рано или поздно, нередко с большим трудом, придется изымать. Илизаров по-прежнему «воюет» за свой метод чрескостного остеосинтеза.

— Больные через два-три дня после операции начинают ходить при помощи костылей. А через полмесяца они ходят с одной тросточкой, — утверждал он. — Аппарат снимается через шестнадцать-восемнадцать дней с момента операции.

И в президиуме, и в зале это заявление вызвало большую сенсацию и недоверие. Один за другим поднимались на трибуну оппоненты — авторитетные ученые и хирурги.

— Какая надобность ставить на ноги на третий день больного после столь тяжелой операции?

— Это слесарный подход к хирургии, это граничит с лихачеством! Мы обязаны осудить подобные методы лечения. В то же время следует напомнить, что за рубежом недавно издана монография Харнлея и обстоятельная работа польского врача Сенгера. И в этих работах указывается, что костное сращение наступает не раньше чем через три-четыре месяца...

— Мы доктора Илизарова уважаем, ценим его предложения, используем принцип фиксации с большой пользой для больных. Однако его выступление противоречит установкам такого солидного учреждения, как Ленинградский институт костного туберкулеза... Я заканчиваю словами покойного Гальперна, который говорил:

«Удивляюсь, но не подражаю».

— В докладе Илизарова нет ничего убедительного, что подтвердило бы выдвигаемое им положение...

Внешне невозмутимо выслушивал доктор из Кургана критику в свой адрес, совершенно спокойно и даже простодушно отвечал своим оппонентам:

— Прежде чем спорить, советую познакомиться с результатами нашей работы. Факты — упрямая вещь. Проверьте нашу методику и уж тогда ее критикуйте, если сочтете нужным. Вижу, что некоторые из вас считают нашу методику едва ли не шарлатанством. Но я могу сослаться на ряд специальных исследований, которые достаточно убедительно доказывают возможность ускоренного сращения кости...

Был ли он взволнован, смущен, обижен на коллег?

Да, конечно. Однако его не пугал их сердитый азарт, потому что он был уверен в своей правоте. Спор был честный, научный. А у входа в науку, как считал К. Маркс, должно быть выставлено требование:

Здесь нужно, чтоб душа была тверда;

Здесь страх не должен подавать совета.

Необходимо было доказать свою правоту. И сделать это как можно быстрее ради тех, кого терзают недуги, и тех, кто пока не верит в его метод. И он пришел к решению: дать бой, серьезно подготовившись к нему. А пока он невозмутимо улыбался и на банкете после закрытия конференции... показывал фокусы. Убирал с влажного ножа кусочки бумаги, а затем они вновь и вновь оказывались на лезвии. Коллеги были в восторге, пытались его разоблачить, однако безуспешно. И тогда один из них, громко смеясь, заметил:

— Вы, очевидно, и с трибуны рассказывали нам о фокусах?

Он не вспылил, ответил на развязную фразу молодого коллеги шуткой, но про себя решил: придется еще раз приехать в Свердловск и ответить на все вопросы убедительными экспериментами в их же лабораториях.

* *

*

Спустя год он снова поднимался по мраморной лестнице Свердловского института восстановительной хирургии, чтобы скрестить шпаги с одним из главных скептиков — патологоанатомом Владимиром Ивановичем Стецулой.

Гавриил Абрамович сконструировал специальную модель аппарата для проведения экспериментальных исследований. В мастерской института были изготовлены аппараты для шестидесяти подопытных четвероногих. И вот эксперимент начался. Через десять дней были подведены итоги. Врачи снимали аппарат и тщательно исследовали ноги собак. Результаты были, как говорится, налицо: все переломы срослись. Всего за десять дней.

Куда пропала вся сдержанность Стецулы? Он взволнованно поздравил курганского доктора с успехом, крепко пожал руку. А Гавриил Абрамович только улыбался в свои усы:

— Результаты могут быть еще лучше. Давайте еще раз попробуем.

Исследовали перелом через пять дней от начала эксперимента. И снова успех: нога срослась! Стецула послал за директором института. Илизаров, признаться, и сам был ошеломлен результатом: такого еще не бывало. Он что-то объяснял скороговоркой, а у самого перехватывало дыхание. Однако больше всех был потрясен директор института, один из сопредседателей научной конференции, подвергшей сомнению сообщение курганского врача.

Так появлялись единомышленники среди ученых. В Кургане теперь постоянно стажировались — по собственной инициативе — хирурги из других областей и краев. Многие из них обращались с письмами в Министерство здравоохранения СССР, другие вышестоящие инстанции с требованием дать широкую дорогу методу чрескостного остеосинтеза. Вот одно из таких писем: «Г. А. Илизаров докладывал о своем аппарате двадцать три раза на различных научных врачебных конференциях, в том числе на 4-м Украинском съезде травматологов и ортопедов в Харькове в 1959 году, на объединенной сессии научно-исследовательских институтов травматологии и ортопедии РСФСР в Ленинграде, на пленуме общества хирургов РСФСР в Иркутске, на ученом совете Центрального института травматологии и ортопедии, в научном обществе ортопедов и травматологов Москвы. Везде автор получил положительную оценку своего предложения. На этих заседаниях аппарат был рекомендован для широкого его внедрения в практику. Аппарат был испытан в научно-исследовательском институте ортопедии и травматологии Свердловска и с тех пор широко используется в практике этого института. В настоящее время врачи отдельных больниц, зная преимущества аппарата Г. А. Илизарова, начали его изготовлять кустарным способом и успешно применять в своей практической работе в Челябинске, Грозном, Уфе, Орджоникидзе, Свердловске и других городах. По вине отдела изобретательства Министерства здравоохранения СССР и научно-технического отдела Центрального института травматологии и ортопедии аппарат до сих пор не передан в промышленность для его массового изготовления. Применение аппарата Г. А. Илизарова имеет большое народнохозяйственное значение. По самым скромным подсчетам, расходы, связанные с лечением каждой тысячи больных, уменьшаются примерно на два миллиона рублей. Сокращаются сроки лечения больных, улучшаются результаты лечения, сокращается срок инвалидности».

Письма оставались без ответа... Потому что заключение по этим письмам неизменно давали руководители Центрального научно-исследовательного института травматологии и ортопедии имени Н. Н. Приорова. А они всякий раз противопоставляли аппарату Илизарова так называемый облегченный аппарат О. Н. Гудушаури, созданный им после выступления Илизарова в ЦИТО и демонстрации там своего аппарата в апреле 1955 года. Сложных больных этим аппаратом Гудушаури излечить не мог, и институт, где работал Гудушаури, отсылал их в Курган, к Илизарову. Тем не менее, в ЦИТО всячески рекламировался аппарат Гудушаури.

Илизарова часто спрашивают: почему так долго ему пришлось бороться за признание своего метода лечения, почему пришлось преодолевать столь много трудностей и барьеров, порой искусственно создаваемых? Ведь если бы с самого начала были обеспечены благоприятные условия, он сумел бы сделать гораздо больше. Разве не было у него единомышленников и сподвижников, неужели он не находил понимания у людей?

Самое, пожалуй, удивительное состояло в том, что он никогда не чувствовал себя обиженным или обделенным вниманием. Он всегда ясно и отчетливо сознавал, что входит в науку с новыми идеями, а правоту их и жизнеспособность могли доказать только борьба и время. Борьба с отживающим, с устаревшим, но порой еще достаточно сильным и влиятельным. И Время, позволяющее провести тысячи смелых опытов и экспериментов.

— Дело еще в том, — размышляет Гавриил Абрамович, — что медицина по сути своей консервативна. Это неудивительно, так как ее основной принцип: «Не повреди!» Но, к сожалению, это приводит зачастую к тому, что при наличии убедительных свидетельств, подтверждающих полезность и целесообразность нового, начинают испытывать на прочность не столько изобретение, сколько самого изобретателя. Но факты — несговорчивая штука. И я продолжал накапливать их, словно скупой рыцарь, складывал в свою копилку. Мне оставалось лишь ждать, доказывая свою правоту достаточно убедительными и упрямыми фактами. И я выстоял...

Что же касается одиночества... Он никогда не был одинок. И в дальнем сибирском селе, и в Кургане, и в столице — всюду были и есть люди, истово верящие ему, его последователи, его пациенты, его друзья и единомышленники. Это они в те годы, когда некоторые организаторы здравоохранения, ответственные работники союзного и республиканского министерств, руководители ряда научно-исследовательских институтов отказывали в признании новых методов лечения, высказывали сомнения в универсальности аппарата Илизарова, обвиняли его в «слесарном подходе к хирургии», — это его друзья и единомышленники отважно и яростно торили дорогу открытиям, методикам, новаторству курганского доктора. В самых разных газетах тех лет очень хорошо прослеживается эта борьба нового и старого мышления в медицине.

Рабочий металлургического завода Н. Журавлев, сломавший ногу, уже в 1959 году ставил вопрос в газете о выпуске аппаратов Илизарова во всех областях и краях страны. «Мне наложили гипсовую повязку, однако кость не срасталась. Затем были применены другие способы лечения. Но и они не дали желаемых результатов. Более того, у меня образовался так называемый ложный сустав. Надо мной, молодым парнем, нависла угроза стать инвалидом. Спустя полтора года я отправился в Курган, к хирургу Илизарову. Через двадцать девять дней кость срослась, через пятьдесят дней я вышел на работу. Так помог мне аппарат Илизарова. Быть может, он является сложным и производство его трудно освоить у нас, в Удмуртии? Отнюдь нет. Почему же министерство здравоохранения не позаботится о том, чтобы на промышленных предприятиях был освоен выпуск этого нехитрого и столь нужного людям аппарата? Такая безынициативность министерских работников вызывает недоумение»

Рабочий завода «Уралсельмаш» А. Кондратьев выступал в газете с призывом: Поможем доктору Илизарову! «Мне двадцать два года. Быть калекой в таком возрасте — ужасно. А я был калекой: после перелома руки кость неправильно срослась, образовался ложный сустав, моя правая рука стала уродливой. Работать мне было трудно, а на людях показываться неловко. Но мне повезло — я встретил Гавриила Абрамовича Илизарова. Его чудо-аппарат помог и мне: всего месяц пробыл я в больнице Илизарова и сейчас совершенно здоров. На днях выхожу на работу, и вы, наверное, понимаете, как буду работать теперь! Как буду жить... Но доктору Илизарову нужна помощь. Самая незамедлительная. Его аппараты и методики лечения должны быть освоены в каждом городе».

В 1963 году в газете «Известия» было опубликовано письмо жителей Кургана, в котором довольно подробно рассказывается и о самом методе сращивания костей при переломах и удлинении конечностей с помощью аппарата Г. А. Илизарова, и о враче-экспериментаторе. «Аппарат Илизарова применяется при переломах различных участков обеих конечностей, при ложных суставах, ампутации голени и т. п. За десять с небольшим лет Г. А. Илизаров со своими коллегами по областной больнице успешно пользовался аппаратом более шестисот раз. У тюменчанки Галины Самусевой из-за болезни тазобедренного сустава отстали в росте и бедро, и голень. Коленные суставы у нее оказались на разных уровнях, поэтому было решено удлинить с помощью аппарата обе части ноги соответственно на девять и шесть сантиметров. Сейчас лечение завершено, девушка скоро будет выписана из больницы. Она — 170-й пациент, которому Г. А. Илизаров удлиняет конечность по разработанному им методу. Без его аппарата такая операция была бы невозможна

Главный хирург Министерства здравоохранения СССР Л. А. Анохин в ответ на письмо высказался весьма определенно: «Аппарат курганского врача Илизарова достоин широкого внедрения в практику». Однако тут же в редакцию газеты пришло письмо заместителя директора по науке Центрального института травматологии и ортопедии А. И. Казьмина, в котором утверждалось, что, во-первых, Илизаров якобы не имеет авторского свидетельства на свой аппарат, и, во-вторых, изобретение это внедрять в практику нецелесообразно, так как Министерством здравоохранения СССР апробирован и утвержден... аппарат сотрудника ЦИТО О. Н. Гудушаури. Опровергнуть все эти утверждения было, в общем-то, несложно. Авторское свидетельство! №98471 было выдано Илизарову еще 30 июня 1954 года. Тогда же ЦИТО дважды дал высокую оценку аппарату Илизарова. И лишь после этого появилось на свет «законное дитя законных родителей» — аппарат сотрудника этого института Гудушаури. Как видим, одержимые идеей протолкнуть в жизнь «свои» научные достижения руководители института не останавливались ни перед чем, они запросто отвергали курганского «пасынка».

К счастью, совершенно иную позицию заняло Министерство здравоохранения Российской Федерации. Курганский опыт был тщательно и всесторонне изучен. Заместитель министра А. В. Сергеев заявил в 1964 году:

— История эта давняя, всякой шелухой обросла, но мы решили отбросить всю эту шелуху. Говорят, что есть подобный аппарат. Но точно такого — нет. Результаты у Илизарова очень хорошие. Я видел чертеж: аппарат несложный. О «сложностях» освоения его промышленностью и говорить не стоит: нечего там осваивать. Любой маленький заводик наладит производство без труда. Мы поручили это дело одному московскому заводу. Получим партию приборов — будем обучать хирургов.

* *

*

А еще через год состоялась коллегия Министерства здравоохранения РСФСР. «И день этот — 18 июня 1965 года — стал счастливым не только для одного человека: в его счастье вмещались сотни, тысячи человеческих радостей всех тех людей, которые уже избавлены и будут избавлены от страданий» — так писала газета «Известия» в репортаже с этого заседания. Гавриил Абрамович рассказывал о результатах своей работы, несущей переворот в травматологии и ортопедии. И получил — наконец! — полное признание.

Г. Илизарова месяцы неподвижности в гипсовых тисках заменяются двумя-тремя неделями лечения. Более чем в десять раз сокращаются сроки лечения!

— Работы Илизарова заставляют пересмотреть многие привычные представления. Это переворот, пожалуй, не только в практике, но и в теории! — утверждал главный хирург Министерства здравоохранения РСФСР Н. Краковский. — Всегда считалось, если при переломе происходит расхождение обломков кости, образуется промежуток между их концами, то сращение наступить не может. Получается так называемый ложный сустав. Главным считалось не допустить расхождения обломков, преодолеть его. Илизаров с помощью своего аппарата делает обратное: прочно фиксируя части сломанной кости, он постепенно, миллиметр за миллиметром, разводит их на все большее расстояние. И расхождение, как это ни странно, ускоряет регенерацию — восстановление костной ткани, ускоряет ее рост. Этот факт требует глубокого теоретического осмысления.

Собравшиеся в зале министерства ученые и организаторы здравоохранения рассматривали рентгеновский снимок: бескровная ликвидация ложного сустава с одновременным удлинением конечности на 10 сантиметров. Это казалось чудом даже для самых опытных травматологов и ортопедов. А для Илизарова уже тогда это было обычной работой — ему уже удавалось удлинить конечность и на 25 сантиметров.

Коллегия признала, что все сделанное курганским доктором, его методы лечения имеют огромное практическое значение для медицины. Ученый совет Минздрава поставил вопрос о присвоении Илизарову степени кандидата наук без защиты диссертации по совокупности опубликованных работ. Было принято решение: немедленно внедрять в практику его методы лечения, создать в Кургане проблемную лабораторию компрессионного остеосинтеза, под руководством Свердловского института травматологии и ортопедии провести научную конференцию по этой проблеме, организовать в научно-исследовательских учреждениях республики обучение хирургов новым методам, наладить выпуск аппаратов.

В курганском аэропорту, где его встречали земляки, Гавриил Абрамович буднично сказал:

— Я знал, что все именно так и случится рано или поздно. У меня не было сомнений, что наш аппарат и новые методики вызовут интерес. Радуюсь и горжусь, что мне, практическому врачу, была предоставлена высокая трибуна для того, чтобы отстоять свои взгляды на некоторые вопросы хирургии. Это вызывает во мне желание работать еще больше, поспешить с исследованиями, чтобы помочь страдающим от недугов людям.

* *

Его ученики — а их стало много и в самом Кургане, и в других городах страны, ученых и хирургов, увлеченных идеями Илизарова, — не раз высказывали опасения: не проявляет ли он излишнюю беспечность и медлительность с признанием своих методов и идей в науке, не воспользуется ли кто этой медлительностью, не поспешит ли выдать чужие изобретения и открытия за свои собственные? А Гавриил Абрамович продолжал разрабатывать модификации аппаратов, новые методики лечения, продолжал оперировать и консультировать, выступать на съездах и конференциях, на совещаниях и симпозиумах с пропагандой своего опыта. Он спешил, был нетерпелив, но не для того, чтобы свои достижения в травматологии и ортопедии закрепить официально. Он поставил тогда перед собой совершенно иную цель: охватить своими методами лечения как можно больше больных. Очередь в его больницу не уменьшалась, ему очень хотелось помочь людям, к тому же для научных обобщений и выводов нужна была богатая практика — сотни, тысячи историй болезней. Историй, каждая из которых имела счастливый финал.

— Готовлюсь к защите диссертации! — объявил однажды Гавриил Абрамович коллегам, показывая на груду различных сборников, в которых опубликованы его работы, на начатую рукопись.

— Но вам же должны присудить степень кандидата наук по совокупности работ? Таково решение коллегии министерства.

— Нет, — решительно возразил Гавриил Абрамович, — по совокупности я не хочу. Предпочитаю открыто, в научной диссертации сразиться с теми, кто сомневается в нашем методе, кто мешает нам.

— Не слишком ли велика цена? — спросил один из учеников. — Почему мы должны доказывать свою правоту, почему должны пробиваться через косность и рутину? Наши доказательства — сотни людей, которые отбросили костыли и вернулись к полноценной здоровой жизни! Что еще нужно доказывать?

— Не горячитесь, коллега! — улыбнулся Гавриил Абрамович. — Я вам сейчас прочту страничку из одной докладной. Послушайте: «Я убеждался уже несколько раз, что вы верите рассказам людей, не понимающих дела, отставших от науки и презирающих все, что только превышает их ограниченные понятия. Вы верите тем, для которых больница есть просто казарма, больной — скучный предмет для переписки бумаги, хлороформ и хирургический инструмент — дорогие вещи для госпитальной экономики. Судите сами, может ли после этого человек со смыслом, желанием добра и пользы, с любовью к науке быть и оставаться консультантом в больнице, совершенно уничтоженной невежеством главного врача». Это написал своему больничному начальству... кто, как вы думаете?

— Пирогов! — дружно продолжали коллеги — Но это когда было!.. Полтора века назад.

— Но люди, не понимающие дела и отставшие от науки, разве они не встречаются сегодня! — воскликнул Гавриил Абрамович. А как их изобличить? Как доказать их некомпетентность, отсталость? Только своей работой. Железными аргументами. Фактами, масштаб которых — вся наша хирургическая практика, вся наша деятельность в науке. Ничтожество на фоне дела всегда ничтожество.

Защита диссертации состоялась в Перми сентябрьским утром 1968 года. На ученый совет собрались известнейшие специалисты в области ортопедии и травматологии из Свердловска, Ленинграда, Перми. Оппонентом на защите диссертации выступил профессор Свердловского медицинского института А. В. Чиненков. Илизаров очень волновался — не потому, что в душе были сомнения в правильности избранного пути, в убедительности собранных материалов и научных выводов: само событие — он, сугубо практический врач, претендует на ученое звание — было неординарным. Это было новым и в его судьбе. Да теперь и не только в его судьбе: следовало перед учеными доказать состоятельность своей школы, работы своего коллектива, учеников.

«Защищаться» Гавриилу Абрамовичу не пришлось. Его работа вызвала сенсацию. Ученые хорошо знали о достижениях курганского доктора, не раз слушали его выступления на конференциях и совещаниях, читали его статьи в научных журналах и сборниках. Но вот накопленный за многие годы опыт был обобщен, проанализирован, и на основе глубокого всестороннего анализа сделано открытие определенных закономерностей в росте и регенерации тканей.

Официальный оппонент А. В. Чиненков сказал после защиты:

— Все новое вызывает естественную первую реакцию: не может быть! Потом присмотришься и думаешь: здорово, удивительно! И, наконец, однозначное признание: только так и должно быть, И все-таки привыкнуть к тому, что делает Гавриил Абрамович, пока нельзя. Все было у нас в хирургии. И гайки были, и распорки были. Все было. Не было фиксации. Бывает иной раз такая картина, что не останавливает внимания. А подойдет к ней талантливый мастер, сделает несколько мазков, и картина оживает, от нее не оторвешь взгляда. Понадобился талант Илизарова, чтобы новый метод ожил и стал прогрессивным.

Ученый совет единодушно присудил курганскому хирургу Г. А. Илизарову ученую степень доктора медицинских наук.