Чичеринские чтения

1. 
   Grew J. Turbulent Era: A Diplomatic Record of Forty Years 1904–1945. Vol. 1. Boston, 1952.
   
2. 
   Gelfand L. The Inquiry. American Preparations for Peace, 1917–1919. New Haven, 1963. P. 25-27.
   
3. 
   Papers relating to the Foreign Relations of the United States (далее – FRUS), 1919. The Paris Peace Conference. Vol. 1. Washington, 1942. P. 158.
   
4. 
   Gelfand L. Op. cit. P. 165.
   
5. 
   Grew J. Op. cit. P. 361.
   
6. 
   Романов В.В. В поисках нового миропорядка: внешнеполитическая мысль США (1913–1921). М.; Тамбов, 2005. С. 204-205.
   
7. 
   FRUS. P. 122-123.
   
8. 
   Heinrichs W. American Ambassador: Joseph C. Grew and the Development of the United States Diplomatic Tradition. Boston, 1966. P. 37.
   
9. 
   FRUS, 1919. The Paris Peace Conference. Vol. 11. Washington, 1945. P. 550-551.
   
10. 
    Schulzinger R. American Diplomacy in the Twentieth Century.
    N. Y., 1990. P. 106.
    
11. 
    FRUS. Vol. 1. P. 178-180.
    
12. 
    Ibid. P. 196.
    
13. 
    Heinrichs W. Op. cit. P. 38.
    
14. 
    Lansing R. The Peace Negotiations. A Personal Narrative. Boston; N. Y., 1921. P. 8.
    
15. 
    Уткин А.И. Дипломатия Вудро Вильсона. М., 1989. С. 71.
    
16. 
    Link A. Wilson the Diplomatist: A Look at His Major Foreign Policies. N. Y., 1974. P. 24-25.
    
17. 
    Grew J. Op. cit. P. 365-366.
    
18. 
    Heinrichs W. Op. cit. P. 38-39.
    
19. 
    Shotwell J. At the Paris Peace Conference. N. Y., 1937 // http://net.lib.byu.edu/estu/wwi/ memoir/shotwell.htm
    
20. 
    FRUS. Vol. 1. P. 208-209.
    
21. 
    Ibid. Vol. 11. P. 64.
    
22. 
    Ibid. P. 501.
    
23. 
    Ibid. Vol. 1. P. 186.
    
24. 
    Shotwell J. Op. cit.
    
25. 
    The New York Times. July 7, 1919.
    
26. 
    The New York Times. January 12, 1919.
    
27. 
    Gelfand L. Op. cit. P. 178.
    
28. 
    What really happened at Paris: the Story of the Peace conference, 1918–1919 / ed. by E. House, C. Seymour. N. Y., 1921. P. VIII.
    
29. 
    Grew J. Op. cit. P. 389.
    

Одним из ярких примеров подобного игнорирования стала работа выдающегося американского историка Чарльза Остина Бирда «Противоречия современной Европы» [1]. Эта работа представляла собой переработанный текст лекций, прочитанных Бирдом в Дартмутском колледже в июне 1922 г. На момент выхода книги Ч.О. Бирд являлся одним из наиболее известных американских историков, обладавшим высокой и одновременно довольно противоречивой репутацией исследователя, опиравшегося на методы экономической интерпретации истории. Первая мировая война стала важным и в какой-то степени переломным моментом в его жизни и карьере. Являясь преуспевающим, популярным профессором Колумбийского университета, в октябре 1917 г. он подал в отставку в знак протеста против увольнения двух профессоров, обвиненных в нелояльности за критику закона о призыве в армию, принятому в связи со вступлением США в войну. Этот демонстративный поступок Бирда вызвал широкий резонанс, укрепил его репутацию радикала, стал завершением его конфликта с администрацией университета, ограничивавшей, как он считал, академические свободы под патриотическими лозунгами [2]. Освободившись, таким образом, от университетской рутины, Бирд больше не возвращался к преподавательской деятельности, сосредоточившись на том, что он полагал делом своей жизни – исследовательской работе. При этом Бирд выделялся среди американских историков активной социальной позицией и широтой своих научных и общественных интересов [3]. Им созданы десятки трудов по различным проблемам истории США, Европы, международных отношений, интерес к которым выходил далеко за рамки академического сообщества; он занимался вопросами философии истории и текущей политики, оставаясь при этом независимым мыслителем, способным жестко отстаивать свое мнение, даже если оно не разделяется большинством.

Экономические и социально-политические изменения, происходившие в мире во время Первой мировой войны и по ее окончании, стали одним из важных объектов этих исследований. В 1919 г. он стал соавтором работы, посвященной анализу формирования системы государственного регулирования в США во время войны [4], а затем его внимание привлекли проблемы развития послевоенной Европы. Обосновывая этот интерес, он утверждал, что изучение европейских событий для американцев имеет не просто академический интерес, «оно затрагивает основы нашей национальной судьбы». С этой точки зрения объективный анализ происходивших в Европе процессов необходим для выработки разумной американской внутренней и внешней политики [5].

Итоги войны изучались и анализировались в это время многими экспертами, видимо, наиболее знаменитыми являются работы Дж.М. Кейнса «Экономические последствия мира» и «Пересмотр договора». В отличие от Кейнса, Бирд, в целом опираясь на его экономический анализ, не ограничивается рассмотрением лишь экономических аспектов. Не менее важными ему представляются политические и социальные последствия войны, к которым он относит возникновение новых государств и демократических режимов, революцию в России, подъем социалистического и рабочего движения. В своем анализе Бирд опирался на обширный круг разнообразных источников информации, что позволило ему выдвинуть ряд положений, существенно расходившихся с официальной позицией как европейских столиц, так и Вашингтона.

Он приходит к парадоксальному выводу о том, что «к концу четвертого года мира Европа во многих отношениях находится в худшем состоянии, чем к концу четвертого года войны» [6]. Причиной этого, по мнению Бирда, стало экономическое соперничество ведущих держав мира, которое породило войну и не только не исчезло после ее окончания, а многократно усилилось, что является главной угрозой будущему восстановлению Европы, безопасному и демократичному миру [7]. Следствием продолжения этой политики могут стать новые военные союзы и новые еще более страшные и разрушительные войны. Единственной альтернативой этому Бирд считал только создание новой межнациональной конституции, большой Европейской лиги, причем Соединенные Штаты, заинтересованные в обеспечении международной безопасности в Европе, должны принять участие в создании системы сотрудничества всех стран мира [8].

Большое место в своей работе Бирд отводит проблеме восстановления экономики Европы, необходимым условием которого считает сокращение германских репараций и межсоюзнических долгов, существенное снижение внутренних долгов и восстановление золотого стандарта валют. В этом он не оригинален, а следует за рекомендациями Кейнса и ряда других, в том числе американских, экономистов. Но Бирд идет дальше, утверждая, что для достижения этих целей необходимо осуществление общеевропейской экономической политики или, по его словам, Европа должна будет в скором времени выбирать между какой-либо формой всеобщей экономической конституции и перегруппировкой держав для еще более разорительных и смертоносных конфликтов. При этом речь идет не просто об экономических интересах или благосостоянии, а о сохранении самой европейской цивилизации. «Восстановление Европы без конституции, созданной для смягчения соперничества, будет означать возвращение к тайной дипломатии и вооруженному миру, подготовку к возобновлению великой драмы, свидетелями которой мы только что были. Что останется от европейской цивилизации после нескольких повторов этого цикла, остается только догадываться» [9]. Фактически Бирд предлагает программу формирования Европейского экономического и политического союза как альтернативы новой европейской войне.

Важнейшим вопросом для Ч. Бирда в связи с его анализом состояния послевоенной Европы являлся вопрос о целях и интересах Соединенных Штатов, о вызовах и угрозах, с которыми они сталкиваются в новых условиях и, в конечном счете, о наиболее эффективном политическом курсе по отношению к ним. Рассуждения автора по этому поводу могут быть сведены к нескольким тезисам. США не могут не участвовать в решении проблем послевоенной Европы. В связи с этим он выделяет два возможных пути этого участия. Первый – войти в состав европейской организации и попытаться с помощью международного давления внести необходимые изменения в соглашения о репарациях, долгах, тарифах и валютах. Однако это означало бы взять на себя ответственность за восстановление Европы, выступить в роли «генерального управляющего или большого брата для Европы», что, по мнению Ч. Бирда, было бы неправильно и могло принести вреда больше, чем пользы. Другой курс – позволить Европе привести свой дом в порядок в соответствии со своими потребностями и опытом. Характерное для Бирда скептическое отношение к политикам проявилось в следующем комментарии: «Ее (Европы) политики, возможно, мало что знают, но они знают Европу лучше любых эмиссаров, присланных из Вашингтона» [10]. Поэтому политика дистанцирования от прямого участия в решении европейских дел, проводившаяся администрацией США, в целом получила одобрение со стороны автора. Единственным исключением стало лишь отношение к России. Бирд посвятил русской революции специальную главу, в которой пришел к выводу об отсутствии в современной России иных реальных политических сил, кроме большевиков, предсказал переход от коммунистической идеологии к государственному капитализму, охарактеризовал формирующийся режим как крестьянскую демократию и призвал к политическому реализму и прагматизму в отношениях с Россией [11].

Основные же угрозы интересам США, по его мнению, исходили не из Европы, они концентрировались на Тихом океане, регионе, который в обозримом будущем должен был занять ключевое место в американской внешней политике. При этом степень вовлеченности Соединенных Штатов в мировую экономическую систему, роль, которую они играли в мировой торговле и финансах, означали, что любой кризис или военный конфликт неизбежно затрагивал интересы США, и чем масштабнее был этот конфликт, тем большим ущербом для США он грозил. В результате Америка оказывалась в противоречивом положении, с одной стороны, после войны она стала крупнейшим инвестором, промышленной, торговой, морской державой; с другой стороны, экономический паралич Европы приводил к сокращению спроса на американские товары, что придавало особое значение азиатским рынкам для экономических интересов США [12].

Таким образом, Соединенные Штаты переживали судьбоносный момент своей истории, когда наиболее вероятной, по мнению Бирда, могла стать политика «позитивного империализма», неприкрытого и бесстыдного. В соответствии с ней правительство будет обеспечивать любую поддержку (военную, политическую, экономическую и т.д.) американским торговцам, банкирам и производителям во всех частях света. Это потребует наличия армии и флота, достаточно сильных для выполнения всех решений, принятых в соответствии с национальными экономическими интересами. Главным аргументом в поддержку такой политики является ее необходимость для процветания Америки. Однако империализм будущего неизбежно породит риск соперничества, несопоставимый со всем, что ранее знала история [13].

В итоге прогнозы Ч. Бирда носили достаточно пессимистический характер, перспективы успешного разрешения европейского кризиса оценивались им как весьма проблематичные, и США вряд ли могли сыграть здесь существенную роль: «если Европа не может учиться на своем опыте, то маловероятно, что призывы из Вашингтона смогут повлиять на ход событий» [14]. Этот пессимизм основывался на глубоком анализе происходивших в послевоенной Европе процессов и являлся серьезным предостережением европейским и американским политикам. Однако, подобно другим критикам Версальской системы, прогнозы и предостережения Бирда были не услышаны.

1. 
   Beard Ch.A. Cross Currents in Europe Today. Boston, 1922.
   
2. 
   Об обстоятельствах отставки Ч. Бирда см.: Nore E. Charles A. Beard. An Intellectual Biography. Carbondale, 1983. P. 81-83; Barrow C.W. More Than Historian: The Political and Economic Thought of Charles A. Beard. New Brunswick, 2000. P. 9-10; Moley R. Realities and Illusions, 1886–1913. The Autobiography of Raymond Moley. N. Y.; L., 1980. P. 85-88.
   
3. 
   Ogg F.A., Beard Ch.A. National Government and the World War.
   N. Y., 1919.
   
4. 
   См. подробнее: Дементьев И.П. Чарлз Остин Бирд // Новая и новейшая история. 1995. № 3.
   
5. 
   Beard Ch.A. Op. cit. P. 1.
   
6. 
   Ibid. P. 84.
   
7. 
   Ibid. P. 138.
   
8. 
   Ibid. P. 139.
   
9. 
   Ibid. P. 264.
   
10. 
    Ibid. P. 265.
    
11. 
    Ibid. P. 177-178.
    
12. 
    Ibid. P. 251-252.
    
13. 
    Ibid. P. 267-269.
    
14. 
    Ibid. P. 264.
    

Однако было бы не вполне справедливым утверждать, что канадская внешняя политика в указанный период была в полном смысле этого слова «самостоятельной» и «независимой». К концу Первой мировой войны североамериканский доминион значительно дистанцировался от Великобритании в сторону США. Тем не менее, влияние метрополии на Канаду по-прежнему оставалось довольно сильным. Кроме того, в Канаде прекрасно осознавали, что достижением является уже сам факт отдельного от Великобритании присутствия доминиона на конференции. Осознавали представители канадской делегации в Версале и то, что голос Канады слишком незначителен, чтобы пытаться диктовать свое мнение представителям великих держав. Однако канадские представители так же прекрасно отдавали себе отчет в том, что в ситуации, когда перекраиваются основы миропорядка, интересы доминиона мало кого интересуют, и никто, кроме самих канадцев, отстаивать эти интересы не станет.

Таким образом, линия канадской делегации во время подготовки и в ходе самой Парижской мирной конференции 1919 г. заключалась в лавировании между Великобританией и США. Канада играла роль «посредника» между ними, отстаивая при этом свои собственные интересы.

В последние месяцы войны премьер-министр Канады Роберт Борден самым внимательным образом отслеживал точку зрения американского правительства, и президента Вудро Вильсона в частности, по вопросам послевоенного мироустройства. И хотя премьер-министр получал свои сведения, в большинстве своем, по личным каналам, он не раз докладывал главе английского кабинета Д. Ллойд Джорджу, что отношение американцев к Великобритании было далеким от «сердечного или дружеского».

Будучи горячим сторонником дружеских отношений между Великобританией и США, Борден, тем не менее, не забывал, что основным приоритетом внешней политики Канады являлось налаживание и поддержание своих собственных отношений с южным соседом. Борден отмечал, что «самое большое достижение, какое мы только можем привести себе домой с войны, – это будущие хорошие отношения между Британской империей и Соединенными Штатами». Но, добавлял канадский премьер-министр, «если в будущем политика Британской империи будет основываться на сотрудничестве с какой-либо европейской державой, а не с Соединенными Штатами, такая политика не получит одобрения или поддержки со стороны Канады» [3].

По всем основным вопросам, обсуждавшимся на Парижской мирной конференции, позиция Канады была весьма близка, а иногда полностью совпадала с позицией Великобритании. Однако, следуя в фарватере британской внешней политики, каждый свой шаг канадские представители сверяли в том числе и с позицией Соединенных Штатов. Понимая, что конфликт между США и Великобританией в первую очередь отрицательно отразится на Канаде, члены канадской делегации старались сделать все от них зависящее, чтобы те или иные англо-американские противоречия не привели к серьезному конфликту между этими странами, и поэтому всячески стремились эти противоречия сгладить.

Ярким примером тому может служить следующий эпизод. После долгих и бурных обсуждений проблемы германских колоний на заседаниях Имперского военного кабинета была согласована общая линия Великобритании и доминионов по этому вопросу. Она сводилась к тому, что на мирной конференции следует требовать прямой аннексии бывших германских колоний и что система мандатов, пригодная для других территорий, не подходит к бывшим германским колониям, завоеванным доминионами. Ллойд Джордж пытался согласовать этот вопрос с Вильсоном еще до начала работы конференции. Однако президент США был непреклонен. Он считал, что наиболее подходящей для интересов Америки была бы система мандатов под эгидой Лиги Наций. В ходе дальнейших переговоров в Париже Ллойд Джордж, отстаивая территориальные притязания Британской империи, решил организовать своего рода спектакль с участием доминионов. Он, по образному выражению В. Г. Трухановского, «выпустил против президента США когорту представителей доминионов» [4].

Хотя по большинству вопросов позиция Канады, как уже было сказано, была близка позиции Англии, в ряде существенных моментов она имела и серьезные отличия. Иногда североамериканский доминион не просто стремился лавировать между Великобританией и Соединенными Штатами, а даже выступал вразрез с метрополией в своих взглядах на послевоенное миоустройство, показывая склонность к сближению с США.

Так, например, «континентальная солидарность» в политике Канады проявилась при обсуждении конвенции о воздухоплавании. Британские дипломаты представили конференции свои предложения, согласно которым контроль над гражданской авиацией передавался в руки единого международного органа. Соединенные Штаты и Канада не поддержали эту идею, поскольку им было выгоднее регулировать свои воздушные перевозки с помощью двусторонних соглашений, а не международного органа. Выступая в Париже на заседании британской имперской делегации в апреле 1919 г., Борден четко обозначил позицию канадского правительства по данному вопросу. В частности, он заявил, что условия на североамериканском континенте не просто отличаются от европейских, но имеют столь специфический характер, который требует исключительных мер. В качестве примера Борден указал на неохраняемую границу протяженностью почти в четыре тысячи миль, тесное торговое взаимодействие с Соединенными Штатами, общий язык, сходные идеалы и учреждения. Канадский премьер подчеркнул тот факт, что в Западной Канаде и в Западных Соединенных Штатах на сотни миль по обе стороны от границы имеется возможность приземлиться без постройки и обслуживания аэродромов. Учитывая все вышеизложенные обстоятельства, заявил Борден, регулирование воздушных сообщений европейской комиссией, в которой Канада будет иметь незначительное представительство, было бы нецелесообразным. «Исключительные отношения между Канадой и Соединенными Штатами оправдывают специальные соглашения между правительствами этих двух стран, чтобы управлять международным воздушным сообщением между ними» [9]. Премьер-министр доминиона не преминул также заметить, что «канадский парламент никогда не одобрит положения, при котором международная организация, расположенная в Европе, будет регулировать воздушное движение между США и Канадой» [10]. Точку зрения Бордена поддержал министр торговли и таможен доминиона А. Сифтон. Он был настроен еще более решительно, назвав проект конвенции «лучшим примером интернационализма, доведенного до абсурда» [11].

Лавируя между Великобританией и Соединенными Штатами, Канада, тем не менее, ни на секунду не забывала и о собственных интересах. И хотя вопросов, затрагивавших североамериканский доминион напрямую, в ходе конференции возникало немного, как только такое случалось, представители канадской делегации бросались на защиту своих интересов невзирая ни на какие препятствия.

Так, например, особое беспокойство канадских политиков вызвала статья X Устава Лиги Наций. В ней говорилось об обязанности членов Лиги защищать территориальную целостность и политическую независимость стран – членов новой международной организации. Возражения канадской делегации заключались в том, что Канаде пришлось бы вступаться в защиту границ, в определении которых она не участвовала, в то время как сама она в таких гарантиях не нуждается. Борден предлагал «исключить статью из Устава, либо серьезно ее изменить» [12]. Представители канадской делегации развернули активную деятельность с целью добиться исключения статьи из текста Устава или изменения ее формулировки. Роберт Борден составил соответствующий меморандум, текст которого был распространен среди членов британской делегации, а его копия была отправлена президенту Вильсону. Вопрос не единожды поднимался на заседании Делегации Британской империи, а также на заседаниях других комиссий, в работе которых принимали участие представители Канады.

Демарш Канады не был, однако, поддержан ни представителями метрополии, ни делегатами от остальных доминионов. Политический же вес самой Канады был столь мал, что ее мнение навряд ли могло быть услышано и принято во внимание мировой общественностью без поддержки делегации Британской империи. Представители метрополии дали понять Бордену, что Канада, в соответствии с Соглашением, не может быть привлечена к участию в какой-либо военной экспедиции без согласия Великобритании. Если Канаду попросят «предпринять военную экспедицию» от имени Лиги, то ее представитель должен быть приглашен на заседание Совета, и, если «он ответит отказом, вопрос будет закрыт» [13]. После этого представители Канады вынуждены были отказаться от обсуждения вопроса.

Несмотря на то, что все усилия внести серьезные изменения в Устав Лиги Наций закончились для канадской делегации неудачей, в решении некоторых других вопросов, так же имеющих отношение к созданию новой международной организации, североамериканский доминион был более удачлив. Канада приняла участие в разработке Устава Лиги Наций, стала одной из стран – учредительниц Лиги, а также полноправным членом Международной организации труда.

Позиция Канады относительно вопросов послевоенного мирного урегулирования, как и позиции большинства стран, прибывших в 1919 г. в Париж, в основном определялась двумя факторами: географическим положением доминиона и его местом в системе международных отношений того периода. Пытаясь добиться большей самостоятельности от метрополии, представители канадской делегации были в гораздо большей степени озабочены необходимостью закрепить новый внешнеполитический статус для своего государства, нежели обдумыванием концептуальных основ нового миропорядка. Именно поэтому вопросы послевоенного мирного урегулирования привлекали внимание Канады в основном в двух случаях: во-первых, если они напрямую затрагивали интересы североамериканского доминиона, во-вторых, если какой-либо из вопросов вызывал определенные трения между США и Великобританией, двумя великими державами, от взаимоотношений которых внутренняя и внешняя политика Канады в тот период зависела напрямую.