Легасова не только не понимали, но и обвиняли во всех смертных грехах, порой сваливая на него одного чуть ли не все чернобыльские беды. Губарев приводит такое поступившее в «Правду» письмо: «Легасов — яркий представитель той научной мафии, чье политиканство вместо руководства привело к Чернобыльской аварии...» Эти строки написаны вовсе не анонимщиком, а сотрудником Института атомной энергии, где Легасов был заместителем директора... И... в 1988 году Легасов покончил с собой. Следователь Борис Погорелое: «Меня поразил узел на веревке, развязать его было невозможно». Причины самоубийства? Вот сухие заключительные строки «Дела» (пухлого тома, где собраны материалы следствия, протоколы, служебные записки, фотографии...): «Версия о доведении Легасова
\161\
до самоубийства не нашла своего подтверждения, так как он не находился в материальной или иной зависимости от кого-либо, не было с ним также жестокого обращения или систематического унижения его личного достоинства, которые могли бы привести его к решению о самоубийстве, а потому лиц, виновных в самоубийстве, не имеется...» Мнение следователя по особо важным делам при Генеральном прокуроре СССР старшего советника юстиции Бориса Погорелова коротко: «Депрессия...» Ой ли? Губарев, близко знавший Легасова, собрал факты последних двух лет, после Чернобыля, жизни академика и склоняется к тому, что Легасова убило непонимание. Губарев, к примеру, вспоминает один из последних разговоров с Легасовым: «Вы не чувствуете себя в вакууме? — спросил меня Легасов. — Нет, — удивился я. — Счастливый человек. Неужели вы так спокойно относитесь к происходящему'? Там, в Лондоне, в Вене, во многих странах ставят вашу пьесу („Саркофаг". — Ю. Ч.), а в Москве, Ленинграде, Киеве она не идет? На кажется ли это странным... — Это дело театров. Драматургия — не основная моя профессия. — А у меня наука — основная... — и тут же Легасов перевел разговор на другую тему». Упоминание о «вакууме» явно было не случайным, ученый тогда словно бы оказался в научной «пустыне», одинокий и покинутый... Депрессия? Возможно, но не одна она привела к роковому исходу. За ликвидацию чернобыльской аварии Легасов был представлен к званию Героя Социалистического Труда, но... награды не получил... Это и многие другие ранящие события — слухи, пересуды, разговоры о конфликтах с дирекцией, с руководством Академии наук — не могли не задевать. Губарев: «Внешне он был невозмутим, не реагировал на происходящее, но стихи (а он их писал жене) показывают, как остро он переживал эту вакханалию слухов». Да что там слухи! Общее состояние советской науки также удручало академика (Легасов: «Бессмысленно, абсурдно решать научные проблемы голосованием. Вспомните Джордано Бруно, Коперника, Галилея. Кто бы поднял руку за них? По мнению дикаря, Земля была и всегда будет плоской. Отсюда следует очень важный вывод: участники спора не должны превышать уровень своей компетентности...»). Легасов пекся о ликвидации застоя. «Но, — пишет Губарев, — 26 апреля (в годовщину Чернобыля. — Ю. Ч.) состоялось совещание в Академии наук, на котором план работ, им предложенный, был, по сути, выхолощен... „Не допустим, чтобы нами руководил мальчишка..." — Это, — продолжает Губарев, — не выдуманная угроза, она принадлежит одному именитому химику. Действительно, в свои 52 года Легасов был для наших «химических классиков» слишком молод. Правда, они не ведали, что ему осталось жить меньше суток... Вечером 26 апреля он узнал о решении, принятом на этом совещании...» Видно, это была последняя капля горечи. «Легасов одновременно Дон-Кихот и Жанна Д'Арк. Неудобный и нелегкий для окружающих человек, но без него ощущаешь пустоту и потерю чего-то близкого к смыслу жизни», — так сказал о Легасове академик Юрий Дмитриевич Третьяков. Губарев: «Легасов перерос рамки,
\162\
в которые замыкался раньше. Будто поднялся на вершину, откуда мог смотреть вдаль, а не под ноги...» «Уход Валерия Алексеевича из жизни трудно объяснить и понять — в расцвете сил он покончил с собой. Эта трагедия должна стать уроком для всех нас и укором тем, для кого спокойствие и благополучие превыше всего».
Так кто же, или что же погубило Легасова? Кто виноват? Эту загадку, в житейском смысле, на детективном уровне, скорее всего, человечеству уже не разгадать. Но всё же можно, без больших натяжек, без перегиба и нажима, настаивать на том, во всяком случае (таково мнение автора этой книги), что Легасов стал жертвой технического прогресса, он погиб, потому что стоял, как и многие другие из людей, на пути у слепой и беспощадной силы — ВТОРОЙ ПРИРОДЫ, — и она, как мошку, как жалкого червяка, смяла, раздавила его!
5.15. Оседлав пороховую бочку
... научно-технический прогресс, рост мощности цивилизации сулят не только блага. Силою, которую он дает людям, ещё надо уметь пользоваться. Человек оказывается теперь в положении Гулливера, который вошел в хрустальную лавку лилипутов. Одно неосторожное движение - и всё её хрустальное великолепие превратится в битого стекла.
Академик Никита Николаевич Моисеев
Легасов успел оставить своеобразное научно-техническое ЗАВЕЩАНИЕ (статьи в «Правде», журнале «Коммунист»), где он, в частности, хорошо показал, какой взрывоопасный потенциал таится в недрах Техники. И дело тут не только в угрозе глобальной военной катастрофы. Легасов пишет, что, скажем, в сфере энергетики, ежегодно в мире добывается, транспортируется, хранится и используется около 10 миллиардов тонн условного топлива. По энергетическому эквиваленту эта горючая масса, способная ещё и взрываться, стала соизмеримой с арсеналами ядерного оружия, накопленного в мире. При этом сдвиг структуры топливного хозяйства в сторону всё более широкого употребления газожидкостных энергоносителей заметно повысил риск взрывоопасных явлений крупного масштаба.
Легасов так развивает эту мысль:
«Оценка и опыт показывают, что сконденсированное газовое топливо массой 20 тонн может создать очаг пожара на площади в тысячи квадратных метров, а 20 тысяч тонн такого топлива, многократно увеличивая площадь горения, способны выбрасывать языки пламени на километровые расстояния. Напомним, что тепловая электростанция мощностью один миллион киловатт (ТЭС средних размеров. — Ю. Ч.) использует 20 тонн газа примерно за 5 минут, а 20 тысяч тонн его — запас на четверо суток.
\163\
При быстром горении газовых выбросов в зоне горящего облака температура достигает высоких значений. Представление о характере возникающих при этом поражений дает катастрофа с автоприцепом, наполненным пропиленом, случившаяся близ Барселоны 11 июля 1978 года. Образовавшееся огненное облако пронеслось над расположенным поблизости пляжем, уничтожив более 150 отдыхающих».
Равно и химические компоненты, предупреждал Легасов, также имеют хождение по Земле в угрожающих масштабах. Только в Западной Европе в различных производствах накоплено, скажем, мышьяка столько, что хватило бы на полмиллиарда смертельных доз, бария — на 5 миллиардов. Фосген, аммиак, синильная кислота циркулируют по планете в таких количествах, измеряемых от сотен миллиардов до триллионов летальных доз, что на один-два порядка выше накопленных радиоактивных веществ в тех же единицах измерения.
Химические катастрофы? Легасов указывает конкретные случаи. (Заметим, в скобках, что бытующий у нас в стране взгляд, будто бы у нас всё плохо, а у них, на Западе, всё хорошо, как видим, из приводимых Легасовым примеров химических катаклизмов, критики не выдерживает.)
«В ночь на 1 ноября 1986 года, — сообщает Легасов в статье, — в Мут-тснцс, в 5 километрах от центра Базеля, на берегу Рейна, в складе № 956 загорелось 800 тонн различных химических препаратов. Одни из них были ядовиты в исходном состоянии, другие вступили в процессе многочасового горения в реакции, приведшие к образованию отравляющих веществ. Многие из хранившихся и возникших во время аварии соединений попали в Рейн, поразив его на участке более 300 километров. Было свезено на свалку более 150 тысяч мертвых угрей, сообщалось о гибели щуки, хариуса, судака, форели, цапель, уток, лебедей, бакланов, планктона, водорослей, рачков, червей, личинок насекомых. Нарушена нормальная жизнедеятельность 20 миллионов человек. По оценкам, пока требующим тщательного анализа и уточнения, на возврат к прежнему состоянию этой реки ч её обитателей может понадобиться не менее десяти лет».
Число подобных примеров можно было бы легко увеличить. Но мы лучше послушаем, что Легасов писал про вероятность технических катастроф. (Каждый из нас задавал и задает себе вопрос, а не может ли Чернобыль повториться?)
Во-первых, академик предупреждал, что
НУЛЕВОЙ РИСК ВОЗМОЖЕН ЛИШЬ В СИСТЕМАХ,
ЛИШЕННЫХ ЗАПАСА ЭНЕРГИИ, ХИМИЧЕСКИ ИЛИ
БИОЛОГИЧЕСКИ АКТИВНЫХ КОМПОНЕНТОВ.
То есть, другими словами, абсолютно безопасный реактор — это чушь, почти всякий технический объект подобен неразорвавшейся «гранате». (Известны случаи самовозгорания торфа, зерна или муки на складах!)
\164\
Во-вторых, отмечал Легасов, хотя вероятность негативных событий (будь то авиационная, железнодорожная или морская катастрофа, разрушение плотины и т. д.) уменьшается, масштабы последствий — экологических, социальных, моральных, политических — заметно возрастают.
В 40-х годах в десятках авиакатастроф погибали лишь десятки людей, теперь же одна авиаавария сразу уносит жизни сотен пассажиров. Или такой пример. В результате гибели аэрокосмического корабля «Чслленджер» были утрачены не только жизни семи космонавтов и выбыл из строя дорогостоящий корабль многоразового действия, но и была задержана колоссальная запланированная программа работ.
Еще Легасов отмечал, что опасность, идущая от техносферы, уже стала соизмерима с отрицательными для человека разгулами природных стихий: смерчей, ураганов, землетрясений... Так Вторая природа «догоняет» природу Первую.
В-третьих, Легасов старался сделать понятной истинную цену словам типа: «вероятность аварии объекта порядка 1СГ4». Ничтожная величина? Да, проектировщики и конструкторы старались тут изо всех сил. И цифра 10 4 означает, что из-за неблагоприятного стечения обстоятельств с учетом реальной надежности механизмов, приборов, материалов и человека возможно одно разрушение объекта за десять тысяч объекто-лет.
Безусловная гарантия, но лишь в том случае,"если объект уникален, выполнен в единственном экземпляре. А если их десять тысяч? То, увы, статистически ежегодно один из них может стать источником аварии, причиной гибели множества людей.
Выход? Казалось бы, надо всячески уменьшать цифру 10 : до 10 ? 10 s? Добиться этого можно, вводя вторые, третьи, четвертые дублирующие, резервные системы защиты. Однако они так усложнят, а главное, так удорожат машину, агрегат, процесс, что подобные меры защиты уже станут ЭКОНОМИЧЕСКИ НЕВЫГОДНЫМИ.
Так вот и возникают мини-Чернобыли: промышленные, химические. И с АЭС та же история. Мы помним, что обещали атомщики. Они говорили: вероятность аварии на атомной станции ничтожна — сравнима с вероятностью падения на Землю крупного метеорита (как упавший на голову кирпич?). Тут, считалось, риск в 100 000 раз меньше, чем риск получить увечье в автомобильной, скажем, катастрофе. К сожалению, жизнь опровергала подобные декларации, и не раз (ныне выясняется, что аварии с человеческими жертвами были уже на АЭС в Белоярскс, Ленинграде, в Армении, Запорожье, Калинине, Балаково), что стремление к массовости, дешевизне систем и устройств превратили гарантии безопасности в вещь сомнительную.
И Человек оказался заложником техники. Существом, которое мчится в будущее, буквально оседлай пороховую бочку!
\165\
5.16. Чернобыльская морковка
И вдруг я понял, что такое счастье. Это трава, в которую можно лечь, не боясь
радиации. Это теплая река, в которой можно искупаться. Это коровы, молоко
от которых можно свободно пить...
Я ощутил себя космонавтом, возвратившимся на Землю из далекого и опасного
путешествия в антимиры.
В эту минуту меня позвала одна моя знакомая и дала какое-то растение, вырванное
с корнем. Ничего примечательного: грубые, темно-зеленые листья и толстый ствол,
словно бы подкрашенный фиолетовыми чернилами. Это растение называется
«Чернобылья. Горек был его привкус.
Достарыңызбен бөлісу: |