Пределы осуществления требования защиты права во време­ни

Осуществление управомоченным лицом требования защиты права, обращенного к суду или арбитражу, ограничено сроками исковой давно­сти. Статья 16 Основ гражданского законодательства определяет исковую давность как срок для защиты права по иску лица, право которого нару­шено.

Это значит, что правовым последствием истечения срока исковой давности является утрата управомоченным лицом возможности осуще­ствить принадлежащее ему материальное право в принудительном по­рядке. В настоящее время в советской гражданско-правовой литературе господствует мнение, что с истечением срока исковой давности не по­гашается право на предъявление иска, так как согласно ст. 16 Основ требование о защите нарушенного права принимается к рассмотрению судом, арбитражем или третейским судом независимо от истечения ис­ковой давности'.

Значительно более сложным и спорным является вопрос, связанный с применением ч. 1 ст. 89 ГК РСФСР после истечения срока исковой дав­ности. Статья 89, ч. 1 гласит: «В случае исполнения обязанности должни­ком по истечении срока исковой давности он не вправе требовать испол­ненное обратно, хотя бы в момент исполнения он и не знал об истечении давности». Основной вопрос, который в связи с этим возник в граждан­ско-правовой литературе, состоит в том, прекращает ли свое существова­ние с истечением срока исковой давности само субъективное гражданское право, либо с истечением давности погашается лишь возможность его принудительного осуществления, тогда как само субъективное граждан­ское право продолжает существовать?

Опираясь на буквальный текст ст. ст. 47 и 401 ГК 1922 г., И. Б. Но­вицкий высказал мысль о том, что, «когда мы имеем обязательство, по которому пропущен срок исковой давности, мы все-таки имеем перед собой обязательство. Так его называет закон (ст. 47 ГК)...»². Объясняя далее свою позицию, И. Б. Новицкий исходит из значения исковой давно­сти в гражданском праве и указывает, что «установлением сроков иско­вой давности вовсе не имеется в виду освобождать обязанное лицо (физи­ческое или юридическое) от лежащей на нем обязанности и этим как бы

' Иную позицию в этом вопросе занимает А. А. Добровольский, по мнению которого такое решение приводит к отрицанию за исковой давностью ее процессуального значения, к ли­квидации права на обращение в суд как субъективного права (см.: А. А. Добро­вольский. Исковая форма защиты права, стр. 99 и след.). Доводы эти не представля­ются убедительными. Во-первых, утверхедение о том, что право на предъявление иска не погашается исковой давностью, ни в коей мере не умаляет значения этого субъективного права, а, наоборот, устанавливает еще более широкую сферу его применения во времени;

во-вторых, такое решение закона вовсе не отрицает за исковой давностью ее процессуаль­ного значения, так как связывает исковую давность лишь с исковой формой защиты. Вме­сте с тем закон определяет иные условия прекращения права на предъявление иска, в ча­стности вследствие несоблюдения сторожами доарбитражного порядка урегулирования спора.

поощрять неисполнение обязанности в расчете на возможность пропуска управомоченным лицом срока на предъявление иска. Поэтому, отказывая управомоченному лицу в активной защите его права исковым порядком, советский закон все же считается с самим (материальным) его правом и соответствующей обязанностью на другой стороне, и в случае добро­вольного исполнения этой обязанности по истечении срока давности -такое исполнение признается имеющим юридическую силу»'.

По мнению И. Б. Новицкого, санкция в форме иска не единственный способ осуществления и защиты субъективных гражданских прав, что возможна и более слабая форма санкции, в частности - признание юри­дической силы за произведенным по данному долгу исполнением².

По существу так же был решен этот вопрос Д. М. Генкиным. «Мо­жет ли существовать субъективное право, не опирающееся на принуди­тельную санкцию со стороны органов государства?» - ставит вопрос Д. М. Генкин. И отвечает: «Нет, не может. Но принудительное осущест­вление права может осуществляться не только путем предъявления ис­ка, но и путем возражения противопоставляемого предъявленному иску. В случае, если должник, добровольно исполнивший обязательство, по которому истек срок исковой давности, предъявит иск о возврате ис­полненного, то его иск будет обессилен возражением в силу ст. ст. 47 и 401 ПС РСФСР. Поэтому, как общее правило, истечение срока исковой давности погашает право на иск в материальном смысле, но еще не по­гашает само субъективное право»³.

Аналогичного мнения придерживается М. Я. Лапиров-Скобло, кото­рый считает, что если бы наш Гражданский кодекс стоял на точке зрения погашения давностью самого субъективного гражданского права, в зако­не не было бы предусмотрено восстановление судом права, которое пре­кратилось уже за истечением времени, установленного законом⁴.

По мнению проф. Б. Б. Черепахина, по истечении срока исковой дав­ности на истребование имущества из чужого незаконного владения у соб­ственника все же сохраняется субъективное право собственности, хотя утрачивается возможность его принудительного осуществления⁵.

' См.: И. Б. Н о в и ц к и и, Л. А. Л у н ц. Общее учение об обязательстве, стр. 70.

² См. там же, стр. 69; этой же точки зрения придерживается И. Б. Новицкий и в другой своей работе - «Сделки. Исковая давность». М., Госюриздат, 1959, стр. 223 - 231.

³ «Советское гражданское право», т. I. М., Госюриздат, 1950, стр. 255.

⁴ См.: М. Я. Лапиров-Скобло. Исковая давность по имущественным спорам меж­ду хозяйственными организациями, стр. 43 - 44.

⁵ См., например: Б. Б. Ч е р е п а х и н. Виндикационные иски в советском праве. «Уч. зап. Свердловск, юрид. ин-та», т. I. Свердловск, 1945, стр. 66; е г о же. Спорные вопросы 184

Пределы осуществления и защиты гражданских прав___

В подтверждение этого Б. Б. Черепахин приводит еще один весьма существенный довод. «Надлежит признать, — пишет он, — что субъектив­ное право не перестает существовать только из-за того, что оно потеряло свою принудительность. Необходимым условием такого бытия субъек­тивного права при отпадении возможности принудительного осуществле­ния является продолжающееся признание его существования государст­вом, которое само по себе имеет первостепенное практическое значение (например, ст. 47 и 401 ГК)»'. При этом он приводит ряд конкретных слу­чаев, когда признаваемые государством права и обязанности не снабжены соответствующей гражданско-правовой санкцией.

В противоположность высказанному выше мнению ряд советских цивилистов и процессуалистов считают, что с истечением срока исковой давности управомоченный утрачивает не только возможность принуди­тельного осуществления права, но и само субъективное право². Основной довод сторонников этой точки зрения состоит в том, что поскольку праву как особому общественному явлению присуща специфическая особен­ность, заключающаяся в возможности его принудительного осуществле­ния, ибо, по выражению В. И. Ленина, «право есть ничто без аппарата, способного принуждать к соблюдению норм права»³, постольку истече­ние срока исковой давности, погашая возможность принудительного осуществления субъективного права, погашает тем самым и само это пра­во. Такова основная методологическая предпосылка рассматриваемой по­зиции.

Если сторонники первой точки зрения встретились с трудностью при доказательстве сохранения субъективного гражданского права после ис­течения срока исковой давности, то сторонники второго мнения испытали достаточно затруднений при объяснении тех оснований, по которым

понятия и действия исковой давности. «Советское государство и право», 1957, № 7, стр.67.

' Там же, стр. 64. Аналогичного мнения придерживается и М. Я. Кириллова. См. ее работу «Исковая давность». М., «Юридическая литература», 1966, стр. 26.

субъективное право вновь возникает у бывшего управомоченного лица, при исполнении обязательства или при возврате ему вещи должником после истечения срока исковой давности. Не случайно поэтому различ­ные авторы, придерживающиеся в принципе одного мнения, дают на этот вопрос различные ответы.

Так, по мнению Ю. К. Толстого, «право на стороне лица, пропус­тившего исковую давность, возникает благодаря сложному юридическо­му составу, элементами которого являются: истечение установленного в законе срока исковой давности, открывающее перед лицом, утратившим субъективное право, возможность вновь приобрести его; совершение дру­гим лицом, обязанность которого перед бывшим управомоченным пога­шена давностью, дозволенного законом действия»'. Из сказанного выте­кает, что с истечением исковой давности управомоченный утратил субъ­ективное право, но приобрел возможность вновь стать его обладателем, но какова природа этой возможности — этого автор не разъясняет.

Обратив внимание на эту нечеткость конструкции Ю. К. Толстого, Г. Ф. Деревянко отвечает на этот вопрос так: «Право лица, пропустивше­го давность, на имущество, полученное от бывшего должника, возникает в силу одного факта получения имущества»².

Но при этом сразу же встает вопрос, а почему же получение недолж­ного в силу одного факта получения имущества не влечет за собой воз­никновение у получившего права на имущество? Ответ на это может быть только один: по-видимому, в первом случае, кроме самого факта получе­ния имущества, есть что-то такое, чего нет во втором случае.

Г. Ф. Деревянко не дает на этот вопрос четкого ответа, а лишь уточ­няет данную ранее формулировку, говоря, что юридическим фактом при­обретения права бывшим кредитором является «платеж после истечения исковой давности бывшим должником бывшему кредитору»³. Вот это положение лиц в качестве «бывшего должника и бывшего кредитора» и есть то, чего нет в случае получения недолжного. И если теперь продол­жить логические рассуждения автора, то следует признать, что, выступая против сложного фактического состава, являющегося основанием воз­никновения такого права, автор, сам того не ведая, пришел к сложному фактическому составу, элементами которого являются: во-первых, поло-

' Ю. К. Т о л с т о и. Содержание и гражданско-правовая защита права собственности в СССР, стр. 102.

² Г. Ф Деревянко. Последствия истечения исковой давности. «Уч. зап. ВЮЗИ», вып. V. М„ 1958,стр. 49.

³ Там же.

186

Пределы осуществления и защиты гражданских прав___

жение лиц в качестве бывшего должника и бывшего кредитора и, во-вторых, платеж, произведенный первым второму.

Своеобразно решает этот вопрос О. С. Иоффе. Он исходит из того, что значение исковой давности состоит в ограничении временем возмож­ности применения мер государственного принуждения. Поэтому при доб­ровольном исполнении обязанности должником нет надобности в приме­нении принуждения, а следовательно, отпадает основная причина, в силу которой времени придается юридическое значение.

Однако из этой, на наш взгляд, правильной предпосылки он делает неожиданный вывод. Соглашаясь с мнением о том, что по истечении сро­ка исковой давности утрачивается возможность принудительного осуще­ствления права, а значит, перестает существовать и само материальное право, О. С. Иоффе приходит к выводу, что последнее не исчезает бес­следно: из субъективного права оно превращается в фактическое отноше­ние. «Когда же должник производит добровольное исполнение по исте­чении срока исковой давности, то фактическое отношение приобретает юридическую силу, оно становится юридическим фактом. Значение этого юридического факта состоит в том, что, когда к нему присоединяется добровольно производимое должником исполнение, оба названных факта в их совокупности парализуют другой юридический факт - факт истече­ния давности»¹. Таким образом, поскольку истечение давности погашает субъективное право, а добровольное исполнение погашает факт истече­ния давности, постольку и «субъективное право считается никогда не погашавшимся давностью, а следовательно, оно продолжает рассматри­ваться в качестве существующего права»².

Из сказанного видно, что позиция О. С. Иоффе несколько отличается от взглядов сторонников прекращения субъективного права. У последних субъективное право прекращается с истечением давности и вновь возни­кает после добровольного исполнения. По мнению же О. С. Иоффе, после истечения исковой давности и последующего добровольного исполнения это право считается не погашавшимся давностью. Такое решение вопроса представляется еще более спорным, так как оно переносит всю проблему из области объективных фактов в область субъективного. В самом деле, ведь если субъективное право прекратилось с истечением исковой давно­сти, а с последующим добровольным исполнением лишь «считается» не погасившимся давностью, лишь «рассматривается» в качестве сущест­вующего права, то создается какая-то юридическая фикция, в результате

' О. С. И о ф ф е. Советское гражданское право. Изд-во ЛГУ, 1958, стр. 267. ² Там же.

которой прекратившееся право кем-то только считается не прекратив­шимся.

Несмотря на то что представители различных взглядов привели мно­го интересных и существенных доводов в подтверждение своих выводов, все же поставленную проблему в научном отношении пока еще нельзя признать решенной. Вместе с тем представляется, что новое гражданское законодательство открывает некоторые новые аспекты для ее разрешения.

В связи с этим следует прежде всего обратить внимание на особен­ности даваемого новым законодательством самого понятия исковой дав­ности. Как известно, ст. 44 ГК 1922 г. определяла исковую давность как срок, с истечением которого погашается право на предъявление иска. Из этого вытекает, что закон рассматривал истечение срока исковой давно­сти как такой юридический факт, который автоматически преграждает путь к защите права в исковой форме. И хотя прямое действие этой фор­мулировки закона было в значительной мере парализовано судебной практикой¹ и господствующим в литературе мнением, что исковая дав­ность должна быть связана не с правом на предъявление иска, а с правом на его удовлетворение, тем не менее в арбитражной практике эта форму­лировка закона использовалась в ее буквальном значении: арбитраж отка­зывал в принятии исковых заявлений по требованиям с пропущенным сроком исковой давности.

Это значит, что как закон, так и арбитражная практика рассматрива­ли истечение исковой давности как такой юридический факт, который сам по себе, независимо от каких-либо иных обстоятельств (за исключе­нием случаев восстановления давностного срока вследствие признания причин пропуска срока уважительными), автоматически влек за собой утрату права на защиту, а следовательно, и утрату самого субъективного гражданского права. Поэтому теоретические исследования поставленной проблемы сталкивались со многими трудностями, потребовали от ученых огромных затрат сил и все же не привели к полному разрешению спорной проблемы.

Но несмотря на это, господствующие идеи и основные тенденции судебной практики нашли свое выражение в новом гражданском законо­дательстве, которое установило единообразие в применении исковой дав­ности судом и арбитражем, дало более четкие формулировки норм этого

В судебной практике прочно укоренился принцип недопустимости отказа в принятии ис­кового заявления по мотивам пропуска исковой давности. «Советская юстиция», 1939, № 1, стр. 79; «Судебная практика», 1943, вып. IV, стр. 35; «Судебная практика Верховного Суда СССР», 1950, № 1, стр. 44; 1951, № 1, стр. 36; «Сборник Постановлений Пленума и Определений Коллегии Верховного Суда СССР». М., Юриздат, 1948, стр. 167 - 168 и др. 188

___Пределы осуществления и защиты гражданских прав___

института, установило ряд новых, ранее не известных законодательству правил.

Согласно ст. 16 Основ исковая давность рассматривается законом как «срок для защиты права по иску лица, право которого нарушено». Что же нового в этом определении?

Если прежнее законодательство обращало главное внимание на не­гативную сторону срока исковой давности, то Основы делают упор на ее положительную сторону, рассматривая исковую давность как срок для защиты права, для подключения к осуществлению права аппарата государственного принуждения.

Если прежнее законодательство говорило об утрате с истечением давности права на предъявление иска, то Основы рассматривают исковую давность как срок для защиты права по иску лица, право которого нару­шено, т. е. рассматривают давность как такой срок, который согласно за­кону имеет юридическое значение лишь при рассмотрении заявленного иска и истечение которого само по себе, автоматически не преграждает путь для заявления требования о защите права. Причем закон не ограни­чивается указанием на это только в определении, но еще и специально подчеркивает, что «требование о защите нарушенного права принимается судом, арбитражем или третейским судом независимо от истечения срока исковой давности» (ч. 4 ст. 16 Основ).

Как правильно отмечает проф. О. С. Иоффе, такое требование закона не является формальным. Оно имеет существенное значение для пра­вильного решения дела, в частности, для установления фактов приоста­новления или перерыва исковой давности, для выяснения уважительности причин пропуска исковой давности. «Отказывая же в приеме искового заявления, - пишет О. С. Иоффе, - судья или арбитр с самого начала за­крывают путь к такой проверке, чем может быть причинен ущерб охра­няемым законом интересам истца»'.

Эта же линия законодательства находит свое выражение и в определе­нии последствий истечения срока исковой давности. Так, ч. 1 ст. 87 ГК РСФСР предусматривает, что истечение исковой давности до предъявления иска является основанием к отказу в иске, т. е. к отказу в защите права.

Из этой общей тенденции действующего гражданского законода­тельства, на наш взгляд, вытекают следующие выводы:

1. Само по себе признание того, что отказ в защите права влечет за собой также и утрату материального субъективного права, еще не решает проблемы. Решение поставленной проблемы зависит от того, какой мо-

' О. С. И о ф ф е. Советское гражданское право. М., «Юридическая литература», 1967, стр.346.

мент следует признать моментом утраты управомоченным лицом права на защиту: момент фактического истечения срока исковой давности либо момент вынесения соответствующим органом решения об отказе в иске или об отказе в так называемом восстановлении срока исковой давности.

2. Так как действующее законодательство рассматривает исковую давность не как срок, с истечением которого автоматически утрачивается право на защиту, а как срок, истечение которого является лишь основани­ем к отказу в иске, то следует признать, что отказ в защите права совпада­ет с моментом вынесения судом, арбитражем или третейским судом ре­шения об отказе в иске либо об отказе в «восстановлении» срока исковой давности. Следовательно, только с этим моментом и может быть связана утрата управомоченным лицом материального субъективного граждан­ского права.

3. Из этого в свою очередь вытекает, что предусмотренный ст. 89 ГК РСФСР отказ должнику в возврате исполненного после истечения иско­вой давности, если такое исполнение имело место до вынесения решения об отказе в иске (или в восстановлении давностного срока), основан на действительном (а не на фактическом и не на моральном) праве кредито­ра. Поэтому действующее законодательство с полным основанием назы­вает эти действия должника «исполнением обязанности» (ч. 1 и 2 ст. 89 ГК), «переданным во исполнение обязательства» (п. 2 ст. 474 ГК).

4. Если же такое исполнение последовало уже после вынесения ре­шения об отказе в защите права и кредитор принял его, то, поскольку та­кое исполнение не противоречит закону, оно должно быть признано ис­полнением, основанным на новом соглашении сторон, на вновь возник­шем обязательстве. Следует поэтому признать, что и применительно к этим случаям названные формулировки закона находятся в точном соот­ветствии с фактическим положением дел.

С точки зрения защиты гражданских прав во времени важное значе­ние имеет вопрос о восстановлении сроков исковой давности. Согласно ст. 16 Основ ч. 4 восстановление давностного срока может иметь место лишь в случаях, когда суд, арбитраж или третейский суд признают при­чину пропуска давностного срока уважительной.

Что же следует считать уважительной причиной пропуска давност­ного срока?

Как известно, действующее законодательство на этот вопрос ответа не дает. Вывод о том, какие причины должны быть признаны уважитель­ными, может быть сделан лишь на основе материалов судебной и арбит­ражной практики.

1

Некоторые указания на этот счет можно найти в разъяснениях Пле­нума Верховного Суда СССР, относящихся к ранее действовавшему за­конодательству. Так, уважительными причинами пропуска срока исковой давности колхозом о возврате колхозного имущества или о взыскании задолженности Пленум считает «незаконное вмешательство должностных лиц в дела колхоза, злоупотребления со стороны председателя или членов правления колхоза, запущенность в учете и другие обстоятельства, вы­звавшие не по вине колхоза задержку в предъявлении иска»'. По искам банка к индивидуальным застройщикам о возврате полученных ими ссуд Пленум Верховного Суда СССР отнес к уважительным причинам про­пуска давностного срока: отсутствие адреса заемщика, перемену послед­ним местожительства, затяжку выполнения заемщиком своих обяза­тельств и т. п.² Указания об уважительности причин были даны Пленумом также в отношении пропуска срока на принятие наследства. И хотя этот срок не может быть признан сроком исковой давности, тем не менее ука­зания Пленума о том, что уважительными в этом случае следует признать такие обстоятельства, как длительная командировка, продолжительная болезнь и т. п.³, имеют важное значение для понимания самого подхода судебных органов к решению данной проблемы.

Заслуживают внимания и указания судов о причинах восстановления давностных сроков по отдельным конкретным делам. Так, по делу Корче-вой Судебная коллегия по гражданским делам Верховного Суда СССР признала уважительными обстоятельствами, которые должны были быть учтены судом при восстановлении давностного срока, то, что истица -человек преклонного возраста, инвалид 2-й группы, к тому же больная, проживала в своем хозяйстве в течение 40 лет⁴.

В определении по другому конкретному делу Судебная коллегия от­метила, что одной из причин пропуска исковой давности явились непра­вильные действия народного суда 1-го участка Сорпальского района, ко­торый, получив от Верховного суда Карело-Финской ССР исковое заяв­ление по делу, вместо того, чтобы назначить срок исправления недостат­ков искового заявления, вернул это исковое заявление истцу⁵. Уважи­тельным, по мнению Судебной коллегии, должен быть признан пропуск

' «Сборник постановлений Пленума Верховного Суда СССР 1924 - 1963 гг.». М., «Известия

депутатов трудящихся СССР», 1964,стр 83 ² «Сборник действующих постановлений Пленума Верховного Суда СССР 1924 - 1957 гг.».

М., Госюриздат, 1958, стр. 125. 'Тамже.стр 151.

⁴ «Судебная практика Верховного Суда СССР», 1951, № 2, стр. 34.

⁵ «Судебная практика Верховного Суда СССР», 1951, №3, стр. 31.

7-1642 ^т