Янко Слава
(Библиотека
Fort/Da
) ||
slavaaa@yandex.ru
62
Примерно таким способом можно подытожить и объяснить тенденции языкового употребления,
которые на исходе XVIII века
привели к тому, что символ и символическое как обладающие
внутренней и сущностной значимостью были противопоставлены внешнему и искусственному
обозначению аллегории. Символ — это совпадение чувственного и сверхчувственного, а
аллегория — значимая связь чувственного с внечувственным.
Под влиянием понятия гения и субъективации «выражения» этого различия значений дело дошло
до ценностного противопоставления. Символ как неисчерпаемо толкуемый (в силу
неопределенности) противопоставляется обладающей точной соотнесенностью
значения и тем
исчерпывающейся аллегории, как искусство — не-искусству. Именно неопределенность его
значения позволила победоносно
возвыситься слову и
понятию символического,
когда
рационалистическая эстетика эпохи Просвещения пала жертвой критической философии и
понятия гения.
Представляется, что заслуживает внимания попытка современного рассмотрения
этой ситуации.
Решающее значение имело то, что Кант в § 59 «Критики способности суждения»
предпринял
логический анализ понятия символа, позволивший осветить именно этот пункт: символическое
изображение отделяется им от схематического.
Оно является изображением, а не просто
обозначением, как в так называемом логическом «символизме»; но символическое изображение не
изображает понятие непосредственно, как трансцендентальный
схематизм в философии Канта, а
делает это косвенным образом, «благодаря чему выражение содержит в себе не настоящую схему
для понятий, а лишь символ для рефлексии». Это понятие символического изо-
Достарыңызбен бөлісу: