§ 2. Этническое сознание и исламизация карачаево-балкарского общества

Исламизация карачаево-балкарского общества началась в конце XVIII века и завершилась полной победой к середине XIX века. Начало принятия магометанства многие дореволюционные исследователи связывают с влиянием Дагестана, где находился северокавказский центр мусульманской схоластики. Чтобы понять, почему исламские догмы были восприняты с относительной легкостью карачаево-балкарским обществом, необходимо отследить параллели и найти точки соприкосновения отдельных исламских требований и постулатов с константами этнического сознания и чертами народной ментальности карачаево-балкарцев того периода.

Сведения о доисламских религиозных верованиях арабов почерпнуты почти целиком из надписей. Они свидетельствуют о язычестве. В частности, основной чертой религии в Хиджаде и Недже представлен культ бетилов ("жилище богов"). Последователи этого культа, по описанию А. Массэ, периодически устраивали процессии вокруг бетила, прикасаясь к нему, с целью получить часть его силы.

Вместе с культом бетила существовал культ предков. Аналогичный культ был широко распространен в Карачае и Балкарии. Другим языческим элементом у арабов было жертвоприношение, которое сопровождало обряд захоронения умершего. Карачаевцы и балкарцы до нынешних дней совершают жертвоприношение в связи с погребением, с той лишь разницей, что жертвенные животные не опускаются вместе с умершим, хотя на ранних стадиях развития этноса подобный обряд существовал. Патриархальные нравы арабов-кочевников привнесли в теорию ислама такой аспект как почитание старших. У бедуина язычника было свое понимание морали, сохраненный комплекс данных понятий давал пищу для развития религиозной и нравственной жизни. Значительное место в этом комплексе играл обычай кровной мести, который считался священным долгом. Он совершался по велению религиозного чувства. Такой же обычай долгое время существовал и культивировался в среде народов Северного Кавказа, включая карачаево-балкарцев. Следующим фактором, формирующим доисламское сознание бедуинов, было понятие широкого гостеприимства. Попросивший убежища в доме араба-бедуина становился неприкосновенным. То же самое можно сказать, опираясь на этнографические источники и полевые исследования, о предках карачаево-балкарцев.

Таким образом, мы видим, что среда, породившая ислам, имела схожие черты с морально-нравственными установками карачаево-балкарского общества накануне проникновения ислама.

Глубокое изучение истории ислама и его преемственной связи с другими религиями и духовными явлениями показывают, что он, находясь в самой непосредственной преемственной связи с предшествующими религиями, в то же время оригинален и самобытен. Критикуя концепцию некоторых ученых, в частности Р. Шарля, о неоригинальности вероучения ислама, известный исламовед профессор Е.А. Беляев писал, "что нельзя согласиться со скороспелым суждением автора об отсутствии своеобразия, оригинальности в исламе, во всей системе его богословия и права".

Ислам, как самая молодая религия, синтезировал в себе множество представлений, мифических образов и культовых элементов у прежних религий и находится в самой тесной взаимосвязи с ними. Как мировоззренческая система ислам имеет много общего с предшествующими ему явлениями духовной жизни. Чтобы понять почему этническое сознание карачаево-балкарцев оказалось способным к восприятию этой религиозной ветви, необходимо отследить общие элементы в исламе и в религиозных представлениях карачаевцев и балкарцев на момент пропаганды исламских основ. Общей прослойкой для этих двух категорий выступает языческие верования, сохранившиеся в исламе от доисламских религиозных представлений арабов-бедуинов. И хотя ислам выступил, как пишет И. Гольдшер, с намерением уничтожить даже самые незначительные языческие обычаи, народные традиции оказались сильнее этого стремления.

Фетишизм, вера в магию, тотемизм, шаманизм, почитание умерших предков - это те формы религии, которые были свойственны всем народам на ранних этапах исторического развития. Их пережитки довольно ощутимы и в такой монотеистической религии как ислам, они "перекочевали" в ислам лишь слегка видоизменившись. К их числу, например, относятся пережитки фетишизма и веры в магию.

Фетишистские верования были распространены у многих народов, том числе и у карачаево-балкарцев. Поклонение отдельным деревьям, камням, очагу и т.п. у карачаево-балкарцев перекликается с языческими пережитками в исламе.

Большое значение предавали древние люди различным талисманам и амулетам, "оберегавшим" их хозяев. В захоронениях на территории Карачая и Балкарии было найдено множество предметов имевших подобное предназначение. В исламе главным оберегом стал Коран. Каждый верующий мусульманин, даже не знавший арабского языка, стремится обзавестись экземпляром этой книги, обладающей, по его мнению, свойством охранять дом от бед и несчастий. Лист бумаги, кусок ткани или кожи с изречениями их Корана - лучший талисман, спутник удачи. Немаловажным было и то обстоятельство, что "балкарцы и карачаевцы на протяжении веков не расставались с Книгой, будь то каменная руника, Евангелие или другая литература на греческом алфавите (на карачаево-балкарском языке она обозначена термином "румча")".

"Горцы очень религиозны, писала в начале XХ века А.В. Померанцева. - Каждый бедняк отдает мулле все, что он потребует. Живут муллы богато. Они же и за докторов в ауле. От болезней лечат: напишут на бумажке слова молитвы, смоют водой и дают пить или зашивают эту бумажку с молитвой в тряпку и велят на груди носить". Вероятно отсюда проистекает чрезмерная доверчивость карачаевца и балкарца к печатному слову.

В представлении мусульман некоторые предметы имеют магическую охранную силу. Многие их них не связаны с исламом, а пришли из более древних поверий. Например: подкова - символ успеха: голубые бусы, предохраняющие от "дурного сглаза", состриженные волосы ребенка, с помощью которых его "привязывали" к роду и т.д.

Фетишистские и магические представления получили свое дальнейшее развитие в культе мусульманских реликвий. Самыми почитаемыми из которых стали волосы, одежда и обувь пророка.

В верованиях древних народов, в том числе карачаево-балкарского, особое место занимал культ предков. В его основе лежит представление о том, что души умерших небезразличны к судьбе живущих родителей и могут оказать влияние на их дела. При исламизации народов культ предков, в некоторых случаях, трансформировался в культ святых. У мусульман до сих пор повсеместно сохранились суеверия, касающиеся святых и духов - покровителей, которые якобы оберегают мир и его обитателей от несчастий.

Другим аспектом общности являются земледельческие культы, которые у балкаро-карачаевцев имели широкое хождение. Несмотря на то, что в границах Халифата, где после завоеваний оказались области древних земледельческих цивилизаций, земледельческие культы были уничтожены исламом, но их пережитки сохранились в календарных обрядах и земледельческих праздниках (например, Науруз).

Подчеркивая специфическое развитие традиций в развитии религиозной идеологии, Ф. Энгельс писал: "Раз возникнув, религия всегда сохраняет известный запас представлений, унаследованный от прежних времен, так как во всех вообще областях идеологии традиция является великой консервативной силой. Но изменения, происходящие в этом запасе представлений, определяются классовыми, следовательно, экономическими отношениями людей, делающих эти изменения".

С утратой мифологических образов, с потерей антропоморфических представлений сил природы, еще долгое время у этноса сохраняется прежний взгляд на окружающий мир, который пытаются привязать к новым верованиям и к новым социально-экономическим условиям существования. Несмотря на социально-экономическую значимость в выборе религиозной направленности, первостепенное значение в этом процессе играют ментальные этнические установки.

Рассматривая вопрос о существовании бога философ XVIII века Ф.Р. Вейс утверждал, что среди небольшого количества истин, которые признаются безоговорочно всеми народами, первое место занимает вера в существование Бога. "Разделенность религиозных понятий, писал он, - на огромное число сект не только не опровергает этого мнения, но, напротив, его подтверждает, доказывая, что существует истина, в признании которой сходятся решительно все. Неразвитый язычник, машинально преклоняющийся перед своим идолом, доказывает существование Бога, может быть более, чем философ дошедший до этого сознания путем логических выводов". В этих словах мы находим подтверждение мысли о том, что языческие верования, являясь самой ранней формой религиозных проявлений заключают в себе огромный эмоциональный потенциал, который сильно влияет на дальнейшее развитие этнического сознания. Однако, рассмотрев некоторые элементы язычества, сохранившиеся в исламе и проведя параллели между некоторыми сторонами духовной жизни арабов, в среде которых зародился ислам, и отдельным чертам мировосприятия карачаево-балкарцев, мы можем смело сказать, что данная религия имела плодотворную почву для развития у исследуемого этноса.

Процесс исламизации в историческом прошлом населения отдельных регионов Кавказа не был синхронным актом. Он проходил в различных и сложных исторических условиях, при этом использовались самые разнообразные формы и методы: насильственные, мирные, принудительные, миссионерские и т.д. Временные рамки исламизации Кавказа также довольно широки. В одних регионах распространение ислама началось в VII в. и продолжалось до ХV в. и дольше. Так, очагом проникновения ислама в Дагестане стал Дербент, методы же распространения были насильственными. В отличие от Дагестана , в Карачае и Балкарии ислам распространялся без кровопролития, сравнительно мирными средствами. В Х-ХII в.в. проповедниками ислама здесь выступали не только арабы и многочисленные "воители за веру" ("гази") из разных стран, но и мусульманское население Дербента. О проникновении ислама в среду карачаево-балкарского народа свидетельствуют некоторые арабские надписи. Яркой иллюстрацией этому служат арабо-мусульманские куфические надписи на трех надгробных каменных плитах ХI-ХII вв. в Нижнем Архызе. Однако в этот период сознание карачаево-балкарцев еще твердо удерживалось в рамках язычества. Ни христианство, ни тем более мусульманство не имели прочных корней и не занимали доминирующего положения в религиозных верованиях местного населения. Менталитет карачаево-балкарцев не соответствовал на этом этапе уровню религиозных догматов христианства и ислама.

"Верования горцев писала, - В. Желиховская, - представляют везде смесь магометанства с доброй дозой христианства и еще большей дозой язычества".

Ко времени внедрения в XVII веке в карачаево-балкарскую среду ислама, карачаево-балкарцы формально исповедовали христианство, оставшись по своей сути язычниками. Некоторое время обычаи, имеющие связь с христианством еще продолжали бытовать. В обширной сводке сведений, данной Л.И. Лавровым, перечисляются христианские книги и реликвии, остатки церквей и церковных сооружений на территории Балкарии. Доказано, что учрежденная в XIII в Кавказская митрополия располагалась в Балкарии с центром в районе Верхний Чегем. По преданию, Св. Апостол Андрей проповедовал христианское учение по всему северу в Сарматии, Скифии, именно в странах прикавказских. Известно, что уже в V веке были епископы Хазарский и Аланский, и Зихский епископ подписался на канонах Царьградского Собора в 519 году. Потом эти епископы переименовались в архиепископы и митрополиты. Последнее об этом письменное доказательство находится у Кодина, в списках кафедры, подвластных Константинопольскому патриарху, составленном при императоре Андронике, в конце XIII в. "читаем мы в протоколе заседания русского археологического общества от 20 декабря 1868 года. Связь с христианскими центрами поддерживалась достаточно прочно. "В случае нужды Аланы спускались до морей Черного и Азовского, вероятно через Кубанскую долину или сухим путем на своих арбах достигали Днестра и Днепра, и проникали во внутренность Византийской империи; либо по едва проходимым ущельям в верховьях Кубани, составляющих сообщение с Суанетию и с берегом Черного моря".

Вопрос о том каким путем пришло христианство в Карачай и Балкарию на сегодняшний день остается открытым. Мнения ученых пропорционально разделились между Грецией и Византией.

"Все басианцы, - предполагал И.А. Гильденштедт,- вероятно были подданными правителей Грузии, под ними они стали христианами греческого вероисповедания, остатками чего являются некоторые старые церкви в этих округах, празднование воскресенья, соблюдение великого поста и употребление в пищу свинины. Такая католическая церковь, длиною в 4 сажени имеется в округе Чегем у Улу Елт, где беременные женщины дают священный обет принести в жертву животное и устроить торжественное его съедание". Данное свидетельство ярко демонстрирует бинарность религиозности карачаево-балкарцев в период привнесения в их среду ислама.

О пережитках христианства свидетельствовали "часовня" св. Георгия (Бий-Ашкирги или Алтынаш-керче), праздник "хцаубон", сопровождающийся закалыванием быка, весенний праздник "Голлу". Карачаево-балкарский календарь сохранил имена канонизированных православием святых "Башиль ай" - январь - месяц св. Василия, "Байрым” - февраль - месяц девы Марии, "Тотур" - март, апрель - месяц св. Федора, "Никкол" - июнь - месяц св. Николая, "Элия" - июль - месяц св. Ильи, "Къыркъаууз" - август и сентябрь - месяц св. Георгия, "Абустол" - ноябрь - месяц Апостола, "Эндреуюк" - декабрь - месяц св. Андрея. В названии дней недели также прослеживаются имена св. Параскевы, святого Георгия, девы Марии.

Многие западноевропейские путешественники, посетившие Карачай, Балкарию и прилегающие районы дополняют эту картину своими сообщениями. Так, академик Паллас утверждает, что "по множеству обнаруженных здесь старых развалин можно судить, что эти Чегемы были ранее более многочисленны, когда придерживались христианской веры. В этой церкви до сих пор сохранилась французская книга ... "Один из листов содержит часть Евангелия на древнегреческом языке". При этом единогласно констатируется факт, что не смотря на некоторую христианскую атрибутику, истинно христианской веры карачаево-балкарцы не придерживались. Анализируя исторические сведения по поводу религиозных воззрений исследуемого народа, невольно возникает вопрос, почему столь древняя и широко распространенная религиозная ветвь, как христианство не прижилась в карачаево-балкарской среде и спустя несколько столетий уступила место исламу. Смеем предположить, что наряду с объективными политическими и социально-экономическими причинами, существенную роль сыграло этническое сознание, не созревшее к восприятию монотеической религии в период действия в регионе христианских миссионеров. Во всей массе нравоучительных постулатов христианства в центре находится человек, его место в мире, смысл жизни, соотношение его с потусторонним миром. Монотеическая религия оказывает сильное влияние на людей, вызывая существенные изменения в их поведении и мышлении в силу того, что она обращена к индивиду, а не обществу. В период христианизации Балкарии и Карачая, в обществе преобладало родовое, коллективное сознание, где человек не мыслился вне его связи с родом. Феодальные отношения находились в стадии становления и вопрос о человеческой "несвободе" не был актуальным и не составлял этнически значимую проблему. Процесс социального развития и уровень ментальности еще не достиг того уровня, при котором христианство могло найти себе прочную базу.

Для карачаево-балкарского общества эпоха поисков нового, по-видимому, в тот период еще не наступила. Процесс формирования идеологии и этико-моральных ценностей нарождающегося привилегированного сословия только начинался. Издревле установленные нормы общественной морали, твердое следование нравам предков, древним языческим верованиям, внутрисемейному строю, нормам отношений с общиной не могли исчезнуть бесследно. Носители культуры того времени не были еще поставлены в те психологические условия, когда возможно изменение такой масштабной части духовной жизни, какой является вероисповедание. Стереотип мышления, выработанный предшествующими веками не был готов к восприятию новой религии по ее общественно-психологическим параметрам. Это отчасти можно объяснить сумбурностью христианских догматов и противоречивостью ее этических принципов и норм. Многие здравые моральные идеи, взятые христианством из античных философско-этических систем, отвечали и совпадали с взглядами карачаево-балкарцев того периода.

Можно привести некоторые параллели между евангельскими высказываниями и этнографическими данными, раскрывающими суть морально-нравственных взглядов и психотропных реакций карачаево-балкарцев. Например, высказывание : "оскверняет человека не то, что в него входит, а то, что выходит из его уст", сочетается с данными, свидетельствующими о немногословности горцев, о том, что сквернословие считалось большим позором. "Нетрудящийся, да не ест" - так же может выступать лозунгом, отражающим трудолюбие представителей исследуемого народа, о чем неоднократно упоминали средневековые письменные источники; "дерево познается по его плодам" - созвучно с системой воспитания и взаимоотношений между старшими и младшими. "Не сделай твоему товарищу того, что нежелательно в отношении самого себя" -этот ряд можно продолжить.

Вместе с тем в христианской литературе присутствуют мысли, чуждые ментальности рассматриваемых этносов. Особое место среди них занимает постулат о терпении, покорности, прощении обид. Полная несовместимость психофизиологических и ментальных свойств любого горца выражена в христианском призыве любить своих врагов, благословлять унижающих тебя. Принцип покорности, смирения, непротивостояния злу, прощения врагов не мог найти компромисса с обычаем кровной мести, поскольку этот обычай был очень крепким, а кровомщение иногда длилось десятилетиями и приводило к истреблению целых родов. Месть считалась священной обязанностью каждого родственника убитого.

Таким образом, рассматривая формальный характер христианства в Карачае и Балкарии, в список способствующих этому явлению причин, считаем необходимым добавить аспект ментальности и сделать вывод о том, что эмоциональность, присущая язычеству больше отвечала требованиям менталитета карачаево-балкарцев, чем новое христианское учение.

Кроме того, как утверждал Интериано, "священники у них служат по-своему, употребляя греческие слова и начертания, не понимая их смысла". Поэтому прав Евг. Марков полагая, что "в этом была великая ошибка всех просветителей горского Кавказа. Ни апостолы, ни их первые ученики, ни Юстиниан, ни царица Тамара, ни греки, ни грузины не позаботились о том, чтоб вместе с проповедью евангелия, создать письменный язык для обращенных народов и перевести на него необходимые священные и богослужебные книги, которые могли бы упрочить христианские понятия... Горцы оставлены были без одной понятной им молитвы, без литургии, без евангелия. Если нашлись в их истории люди, ревностно исполнявшие дело св. Владимира Ровноапостольского, то не нашлось никого, способного на просветительный подвиг Кирилла и Мефодия... Нечего удивляться, что семена Христовой веры, посеянные при таких печальных условиях, не дали в горах Кавказа роскошного всхода".

Эта ошибка была учтена исламскими миссионерами второй волны, т.е. если среднеазиатские миссионеры в период Золотой Орды, так же как и христианские миссионеры не обращали серьезного внимания религиозному просвещению, то миссионеры, прибывшие в Карачай и Балкарию из Дагестана в XVII в. вели непрерывную работу в этом направлении. Кроме того, это не были кратковременные визиты. Исполняя миссию распространения и закрепления мусульманской религии, выходцы из Дагестана основательно обосновывались на новом месте, пуская корни в карачаево-балкарской среде. Вследствие этого в Балкарии и Карачае появились новые патронимические образования. (Джабраиловы, Эфендиевы, Абдуллаевы, Эндреевы и др.).

Первоначально процесс исламизации охватил верхушку карачаево-балкарского общества. Несмотря на то, что процесс этот тормозился российской политикой, феодальная знать достаточно быстро и безболезненно переходила в новую веру. Однако в повседневную, обыденную жизнь ислам водворялся крайне медленно. Старейший мусульманский памятник в Балкарии относится к 1734 г..

Среди населения Балкарии и Карачая в конце XVII - начале XVIII в. было много немусульман, которые придерживались первобытных верований, смешанных с пережитками средневекового христианства. Были и такие, которые формально исповедовали ислам, но не отказывались от доисламских культовых обрядов и представлений. Именно по этой причине западноевропейские путешественники, посетившие Карачай и Балкарию в этот период и даже во второй половине XVIII в. не могли понять, какую религию исповедуют данные народы - языческую, христианскую или мусульманскую. Примером того, что мусульманская религия встречала на своем пути определенные трудности говорит факт довольно длительного употребления в пищу свинины. Запрет на употребление в пищу свинины датируется 1710 г.. Но по сведениям Палласа карачаевцы будучи мусульманами ели свинину даже в 1794 г.. Долгое время балкарцы и карачаевцы охотились на кабанов. В одной из молитв, обращенной к богу охоты Апсаты были такие слова: "не обижай нас дай нам большого и жирного кабана".

Остатки христианства сохранила и система судопроизводства. "Начертав на земле круг, татарин острием своей палки проводит по нем крест, на кресте две черты и, став на середине круга, там, где пересекаются линии, произносит клятвенное обещание сказать судьям правду. Самое название, которое такая присяга носит у горцев, указывает на ее христианское происхождение, татары говорят о ней не иначе, как о присяге крестом, называя ее "кач" (крест).

Все это говорит о том, что ислам не смог до конца искоренить многие народные традиции, обряды, популярные народные культы. Но поскольку в исламе было достаточно много теоретически близких по звучанию мотивов, он без труда приспособил укоренившиеся традиционные обряды к своим догмам, придав им мусульманскую окраску. В некоторых случаях даже канонизировал их. Так, мусульманские торжественные акты жертвоприношения, проводились в "священных рощах", заменяя мусульманские храмы. Исключенные из ряда официальных святых, языческие боги продолжали функционировать в народном быту наряду с официальными культами мусульманской религии. Отличие стало состоять в том, что они перешли в разряд покровителей животных, ремесел, жилищ и т.д., при этом сохраняя прежние функции. И. Иванюков и М. Ковалевский считали, что ярче всего языческие обычаи и их отголоски сохранились у балкарцев. "Еще до недавнего времени, - писали они, - продолжая почитать домовых, балкарцы каждый вечер откладывали у очага небольшое количество еды и просили его, чтобы он защитил всех жильцов от злых духов и несчастий. В конце XVIII в. очевидцы утверждали, что балкарцы "вообще не знают идолопоклонства… Из знатных постепенно некоторые стали магометанами, но не имеют ни мечетей ни мул". Однако к концу XIX века ситуация коренным образом изменилась в пользу ислама.

По данным Г. Максимова, к концу XIX в. почти каждый аул Балкарии имел свою мечеть. Учитывая все сложности процесса исламизации в Карачае и Балкарии, следует отметить, что эта религия одержала победу над остальными религиозными течениями не только в силу социально-экономических факторов, но что более существенно, в силу соответствия уровню и канонам этнической ментальности карачаево-балкарцев.

Синкретизм язычества, христианства и ислама (с большей долей последнего) к началу ХХ века определял, богатство духовной жизни карачаевцев и балкарцев. "Культура человечества движется вперед не путем перемещения в "пространстве и времени", а путем накопления ценностей, писал Д.С. Лихачев, - "ценности не сменяют друг друга, новые не уничтожают старые, а присоединяясь к старым увеличивают их значимость для сегодняшнего дня. Она не утяжеляет наш шаг вперед, а обличает". Однако, процессу дальнейшего совершенствования религиозности не суждено было развиваться дальше. С установлением Советской власти в Карачае и Балкарии, как и по всей стране, начинается эпоха воинствующего атеизма. Воздействие на умы и сознание приобретает прямо противоположную направленность. Карачаево-балкарское общество, успевшее приобрести некоторую однородность в религиозном отношении, под воздействием атеистической пропаганды распадается на несколько категорий.

К первой категории относились люди, убежденно верующие в Аллаха, согласующие все свои действия с требованиями шариата, выполняющие все сакральные обряды, соблюдающие религиозные запреты. Большинство лиц, принадлежащих к этой категории, получили образование в духовных школах дореволюционного периода, по сему хорошо разбирались в догматической литературе. Эта категория лиц, наиболее яростно сопротивляющаяся антирелигиозным действиям властей, ведущая агитацию среди неверующих и, несмотря на риск быть наказанным, пытающаяся притормозить процесс расшатывания и вытравливания ислама из народного сознания. Исходя их данных полевых исследований, эта категория лиц пользовалась значительным авторитетом у карачаевцев и балкарцев, с их мнением считались, к ним обращались в сложных житейских ситуациях.

На противоположном полюсе находилась категория лиц слабо верующих, либо не верующих вообще. Представители этой категории с легкостью восприняли новый пропагандируемый советский образ жизни, активно включились в его строительство. Главным регулятором их жизни стали партийные установки и советское законодательство. Вместе с тем, нельзя сказать, что лица, принадлежащие к этой категории, полностью отрицали религию и отказывались от исполнения каких-либо религиозных обрядов. Каким категоричным бы ни был антирелигиозный настрой, в обществе был сохранен дух веры, а пренебрежение общественным мнением и страх стать предметом всеобщего осуждения не позволяли полностью игнорировать традиционные устои. Поэтому эта группа лиц формально исполняла отдельные религиозные обряды, но была лишена внутренней убежденности в необходимости этих действий.

Третья категория включала в себя наиболее многочисленную прослойку общества. Это были умеренно верующие люди, у которых религиозная ориентация занимала важное, но не ведущее место в жизнедеятельности. В пределах семьи они соблюдали главные мусульманские обряды и праздники, не проявляя при этом особого рвения, руководствуясь богобоязнью и тезисом "Так делали наши отцы и деды, должны и мы". Как правило, представители этой группы были слабо знакомы с исламской теорией и не испытывали особого стремления к ее познанию. Данная категория несмотря на свою многочисленность была наиболее нестабильной и пополняла как первую, так и вторую категорию.

Таким образом, поворот в политической жизни Карачая и Балкарии приостановил процесс складывания карачаево-балкарского общества в цельную конфессиональную общину, поскольку главная конфессиональная черта - вера в открытость им (членам общины) абсолютной истины - не стала типичной для карачаево-балкарского этнического сознания.

Социальные катаклизмы, определяющие новые направления и тенденции развития этноса способны лишь продемонстрировать определенные черты этнического сознания и характера, но не изменить их. "Духовный уклад" народа есть величина меняющаяся, но неизменно присутствующая при всяком полном социальном переживании". Именно этот факт лежит в основе того, что несмотря на более чем полувековой период государственного атеизма ни карачаевцы, ни балкарцы не склонились к безбожию.

Исламизация карачаево-балкарского общества стала своеобразной ступенью в познании и понимании смысла единых для всех мировых религий нравственных заповедей в приобщении к вере в существование высшей истины и реальности. Изоляция Северного Кавказа от основных центров мусульманского мира на протяжении семидесяти лет государственного атеизма оказала деструктивное влияние на этот процесс. Дефицит религиозной литературы, ограниченный объем канонической практики привели к резкому снижению религиозной образованности карачаевцев и балкарцев. Ислам и его предписания подчас принимались интуитивно как вера отцов или как "просто слова". Представление об исламе как целостной системе практически отсутствовало. Отдельные исламские постулаты искажались, соизмеряясь с советской действительностью. Немаловажную роль в этом сыграла и большевистская реформа письменности. Устранение арабского алфавита, который распространился повсеместно, прервало культурную преемственность и фактически аннулировало накопленные традиционной интеллектуальной элитой знания. Таким образом, религиозное сознание карачаево-балкарцев, если не было разрушено полностью, то по меньшей мере претерпело существенные изменения. Учитывая религиозную умеренность исследуемого народа, подобное насильственное угнетение религиозных чувств могло привести к полному расстройству национальной духовности.

Сегодня, благодаря процессам либерализации, общество вновь повернулось лицом к духовности, лицом к религии. Религиозные чувства народа получили новый импульс к развитию. Действуют и строятся десятки мечетей, организуются мусульманские религиозные учебные заведения. Духовным управлением мусульман налаживаются деловые связи с аналогичными представительствами в Сирии, Турции, Египте, Саудовской Аравии. Влияние религиозного сознания на общественную и частную жизнь в Карачае и Балкарии имеет тенденцию к росту. Это вполне закономерно, если учесть определенный консерватизм обыденного сознания, с которым тесно соотнесены религиозные воззрения. Семейно-бытовые обычаи и традиции, календарные признаки, нормы поведения всегда зависели от исповедуемой религии, вопрос состоял лишь в доли религиозности в определенный период времени. На сегодняшний день эта доля весьма значительна, что предполагает повышенную значимость конфессионального сознания в процессе этнической консолидации. Этническое сознание в ходе многофакторного этнического развития испытывает изменения, способствующие интеграции и деинтеграции этноса. Принадлежность к одной конфессии, безусловно, способствует единению и росту национального самосознания. Советский период истории Балкарии и Карачая привнес в общество религиозную разобщенность, которая сейчас с успехом преодолевается. Это, тем не менее, не означает, что карачаевцы и балкарцы ударились в религиозные крайности. Несмотря на отдельные рецидивы религиозного экстремизма, основная часть придерживается светского образа жизни, не соблюдая строгих коранических запретов, правил, касающихся супружеских обязанностей, выполнял лишь отдельные обязанности мусульманина. Так, данные полевых исследований свидетельствуют об увеличении числа людей, выполняющих пятикратный намаз и соблюдающих мусульманский пост (уразу). Значителен процент (около 70%) семей, совершающих жертвоприношения во время празднования Курбан байрама. Появились люди, отдавшие предпочтение шариатскому стилю одежды.

Одной из отличительных черт карачаево-балкарской религиозности, рожденной в ходе исторического развития, можно также назвать открытость по отношению к другим религиозным течениям. Подтверждением этого могут служить многочисленные браки, заключенные между представителями разных конфессий. Уважение и терпимость, свойственные карачаево-балкарцам, созвучны с заявлением участников объединения избирателей "Союз мусульман России": … мы открыты для поиска союзников среди партий и движений, члены которых принадлежат к иным конфессиям. Главных требований к нашим союзникам два: они, во-первых, должны стремиться к процветанию России, которую мы с не меньшим основанием, чем русский народ считаем своей родиной, и, во-вторых, с уважением и пониманием относится к нуждам мусульманской общины". Таким образом, суть отношения к религии в карачаево-балкарском обществе можно свести к следующему: "всем народам Бог указал путь к спасению через пророков. Наш путь указан пророком Мухаммадом, общину которого составляют все мусульмане. Мы должны идти по этому пути, как и другие народы обязаны следовать по пути, указанному их пророками".

Последний момент, заслуживающий внимания в анализе карачаево-балкарской религиозности (вчера и сегодня), заключен в наметившейся тенденции к возрождению в Балкарии и Карачае тенгрианства, как исконной религии данного народа, что знаменует появившееся стремление к единению с общетюркским этническим массивом. Эта тенденция пока проглядывает лишь пунктирно, но интерес к религиозным воззрениям предков возрос. Увеличилось и число языческих проявлений в быту карачаевцев и балкарцев: обращение к предсказательной магии, использование языческих оберегов, вера в существование домашних покровителей и т.п. "Наша страна богата древними религиями, которые формировали человека, складывали его ментальность, - пишет Р.Г. Кузеев. - Тот интерес, который сейчас проснулся к язычеству, и к шаманизму, к тенгрианству будет иметь далеко идущие последствия. Я не очень верю, что будущая высокая нравственность, будущий духовный мир восстановится и будет обогащаться на основе классического христианства или классического ислама. Он должен быть освежен горячей кровью язычества, азиатских и сибирских культур".

Сочетание разнонаправленных процессов, исламского ликбеза и возрождение национальных традиций, определяет перспективу развития карачаево-балкарской религиозности, а следовательно и эволюцию этнического сознания. Состояние устойчивого равновесия сегодня обеспечивает либерализованный карачаево-балкарцами ислам. В целом, согласимся со словами Н.С. Трубецкого, который позитивно оценил вектор развития тюркских народов. "Что касается до социальной и культурной ценности людей туранского (тюркского - И.М.) психологического типа, то ее нельзя не признать положительной. Туранская психика сообщает нации культурную устойчивость и силу, утверждает культурно-историческую преемственность и создает условия экономии национальных сил, благоприятствующие всякому строительству".