ВЫ ЧИТАЕТЕ ВЕБ-ЖУРНАЛ BLUEEYEDBOY

3

ВЫ ЧИТАЕТЕ ВЕБ-ЖУРНАЛ BLUEEYEDBOY

Вот так зеркальный синестет вышел сухим из воды после совершенного им убийства. Ловкий трюк, согласитесь, и я выполнил его со свойственным мне мастерством. Зеркала ведь чрезвычайно изменчивы. С помощью зеркал можно левитировать, можно заставить исчезнуть тот или иной предмет, можно проткнуть шпагами обнаженную даму. Да, у меня порой бывают головные боли. Но Голубоглазый помог мне и в этом отношении. Разве я не говорил, что предпочитаю описывать себя самого, даже когда пишу от третьего лица? Голубоглазый не способен проникать в чувства других людей, он вообще редко кому-то сопереживает. Его холодное, бесстрастное отношение к окружающему миру отлично оттеняет мою нежность.

Нежность? Вы, судя по всему, удивлены? Ну да. Я ведь очень чувствителен. Зеркальный синестет способен именно чувствовать все, чему становится свидетелем. В детстве мне потребовалось некоторое время, чтобы понять: другие устроены иначе. Пока на сцене не появился доктор Пикок, я считал, что совершенно нормален. Такие, как у меня, способности, по его словам, порой отмечаются в некоторых семьях и являются наследственными, хотя даже у однояйцовых близнецов зачастую проявляются по-разному.

Так или иначе, у моего брата Бена с самого начала не было ни малейшего желания делить со мной свет рампы и всеобщее внимание. Когда мы с ним впервые отправились в Особняк, он предупредил меня: если я хоть намекну доктору Пикоку на свою необычность, если только дам знать, что я вовсе не то «ванильное мороженое», каким кажусь, то последствия для меня будут самые неприятные. Сначала я пренебрег его предупреждением. И только из-за той гравюры с Гавайями, выполненной сепией, а также из-за того, как доктор Пикок со мной обращался, пробуждая в моей душе надежду, что и я мог бы стать по-своему выдающимся…

В общем, три недели я стоял на своем. Найджел откровенно насмехался — не верил, что Брендан Браун на что-то способен; Бенджамин настороженно и с раздражением наблюдал за мной, выжидая удобного момента подставить мне подножку. Он уже тогда был сущим дьяволом. То мимоходом обмолвится при матери, что я завидую ему, то шепнет, что я попросту притворяюсь, копируя его, родного брата, а собственного дара у меня нет и в помине.

Согласитесь, вряд ли у меня имелся шанс на успех. Толстый, неуклюжий, страдающий дислексией, да еще и заика — постоянный объект шуток и издевательств для одноклассников и кошмар для учителей. Даже глаза у меня не голубые, а туманного, серо-синего оттенка, тогда как глаза Бена так и сияли, точно летнее небо; уже одно это располагало к нему людей, да что там, многие его просто обожали. И верили ему. А почему бы, собственно, им не верить такому голубоглазому?

Прибегнув к электропроводу, мать вытянула-таки из меня чистосердечное признание. И мне даже показалось, что мы оба испытали облегчение. Я понимал: соревноваться с Беном мне не под силу. Ну а мать и так с самого начала все знала; знала, что я никак не могу быть особенным. Как же я посмел дискредитировать Бена? Как посмел вешать ей лапшу на уши? Я выл, извивался и просил прощения, а мой братец смотрел на это и улыбался. Ну а потом ему достаточно было пригрозить мне, что он пожалуется маме, и я превращался в его покорного раба.

Тогда я в последний раз предпринял попытку рассказать о своем даре. И в очередной раз Бен полностью затмил меня. Затем я попытался снова вернуться в шкуру Брендана Брауна, к прежнему безопасному состоянию самой-что-ни-на-есть-посредственности. Но в душе матери тоже произошел сдвиг. Возможно, сказался «обратный эффект ореола». А возможно, это было связано с феноменом Эмили Уайт. Как бы там ни было, с тех пор я окончательно превратился в мальчика для битья, на которого мать всегда могла излить разочарование. Когда доктор Пикок перестал работать с Беном, тут же оказалось, что, на ее взгляд, в этом есть и моя вина. И когда Бен провалился на экзаменах в школу Сент-Освальдс, наказали именно меня — да, я действительно намеревался тогда слинять из школы, но мы оба понимали: если бы Бен хорошо сдал экзамен, обо мне никто бы даже не вспомнил.

Настоящим спасением для меня стала еда — еда и, несколько позже, Эмили. Я ел не потому, что был голоден, и не из жадности, а из желания спрятаться от мира, где полно опасностей, где любое слово фальшиво, где даже смотреть телевизор нельзя без риска, поскольку каждая сцена таит острый угол, только и ждущий, когда я налечу на него.

Теперь-то я научился с этим справляться. Немного помогают музыка и художественная литература; к тому же благодаря Интернету я нашел способ наслаждаться собственными способностями. Виртуальный мир — это поистине питательная среда для самых разнообразных порнофильмов. А для зеркального синестета виртуальный мир ничуть не хуже реального. Прикосновение, поцелуй — и порой я почти забываю, что на экране вовсе не я, что я только зритель, шпион, и что реальное действо происходит где-то в другом месте…

Среда, посредник. Какое интересное слово: посредник. Им можно описать одновременно и того весьма средненького, самого обыкновенного мальчишку, каким я был, и того человека, которым я являюсь сейчас: умного, ироничного, служащего настоящим рупором для мертвых.

Говорят, у человека только одна жизнь. Загляните в Сеть и поймете, что это неправда. Попытайтесь поместить туда свое имя и увидите, у скольких людей такое же; и все эти люди могли бы быть вами: нищий, живущий за счет чужого милосердия; спортсмен; актер, почти уже ставший звездой; старик, одной ногой стоящий в могиле; всенародная знаменитость; просто парень, родившийся с тобой в один день, — все они лишь тени того, как могло бы быть, если бы жизнь сложилась чуточку иначе.

В общем, мне представилась возможность стать кем-то иным. Перешагнуть пределы собственной жизни и занять место одной из моих теней. Да разве любой из вас не сделал бы то же? Вы сами разве так не поступили бы, если бы получили шанс?