ГЛАВА IV СОВРЕМЕННАЯ философия

Классические философские системы имеют основополагающее сходство, состоящее в том, что они нацелены в первую очередь на метафизику, на вопрос о том, что же в конечном итоге реально. Столкнувшись с современными философскими направлениями, мы наблюдаем явный сдвиг в иерархии основных философских категорий по степени важности. Этот сдвиг был стимулирован открытиями современной науки.

В течение столетий знания и философские воззрения человечества оставались довольно-таки неизменными. Приобретаемые знания, в целом, не обладали теми количественными или качественными характеристиками, которые создавали бы для общества трудности их приобщения к существующим мировоззрению и ежедневной практике. Однако, в семнадцатом и восемнадцатом веках это постоянство было нарушено. Сначала появились новые научные открытия и теории. Вскоре за ними последовали прорывы в области технологии, открывшие путь для промышленной революции, которая привела к разладу и коренной ломке традиционных для западного мира философских и социальных моделей.

На протяжении девятнадцатого и двадцатого столетий этот процесс увеличения научного знания и степени его влияния на общество продолжал ускоряться, что привело к тому, что многие люди отвергли идею о неизменяемой абсолютной реальности и даже о возможности ее познания. Человеку стало казаться, что как истина, так и наше понятие о ней относительны, что не существует ничего абсолютно несомненного.

Это привело к тому, что современные философские школы стали избегать вопроса о предельной реальности, сосредотачиваясь на релятивистском подходе к истине и ценностям исходя из интересов социальных групп (прагматизм) или индивидуализма (экзистенциализм). В этом отходе от метафизики прагматизм поставил в центр внимания философии гносеологию, в то время как экзистенциализм переместил центр внимания в сферу аксиологии. В дальнейшем будет видно, как этот сдвиг в отношении основного интереса философии привел к коренным изменениям в воззрениях теоретиков образования на природу обучаемого, роль преподавателя, содержание учебных программ, предпочтительные методы обучения и роль образования и школы в обществе.
ПРАГМАТИЗМ

История возникновения
Прагматизм является американским вкладом в историю философской мысли. О нем стало известно в течение последних ста лет, и он ассоциируется с такими именами, как Чарльз Пирс (1839-1914), Вильям Джеймс (1842-1910) и Джон Дьюи (1859-1952).

Традиционные философские направления были статичными, склонными принимать вещи такими, какие они есть. Однако вторая половина девятнадцатого века стала свидетелем беспрецедентных изменений, по мере того как промышленная революция достигла своего разгара. Индустриализация, урбанизация и миграция огромных масс населения стали главными событиями американской жизни. Стало казаться, что перемены являются главной чертой человеческой жизни. В интеллектуальной сфере получили развитие теории биологического и социального дарвинизма, которые с готовностью принимались людьми, стремящимися как-то осмыслить и взять под контроль происходящие перемены. Прагматизм (называемый также экспериментализмом или инструментализмом) стал реакцией философии на эти явления.

Вильям Джеймс определил прагматизм как “такое отношение, при котором мы отворачиваемся от того, что впереди — от принципов, категорий и предполагаемых потребностей, и поворачиваемся к тому, что сзади — результатам, последствиям, фактам”.¹  Прагматизм критикует предшествующие философские системы, которые, как утверждают прагматики, заблуждаются, занимаясь поисками предельных, абсолютных и вечных сущностей. Философы-прагматики подчеркивают, что эмпирическая наука, изменчивый мир с его многочисленными проблемами и природа составляют всю существующую реальность; их вера в науку не позволяет им выйти за пределы этого.

Прагматизм имел интеллектуальных предшественников в лице Гераклита (пятый век до Р.Х.), постулировавшего всеобщность изменений, и британских эмпириков (семнадцатый и восемнадцатый века), утверждавших, что человек может знать только то, что он постигает через органы чувств. Прагматическая мысль в области образования нашла свое наиболее влиятельное выражение в трудах Дьюи,²  чьи идеи дали толчок к широкому распространению экспериментирования в теории и практике образования двадцатого столетия.

Воздействие прагматизма на современное образование наиболее широко проявилось через влияние прогрессивистов. Кроме того, как прямо, так и косвенно, прагматизм повлиял на образование через реконструктивизм, футуризм и гуманизм в образовании. Все эти теории будут обсуждаться в шестой главе.
Философские положения прагматизма
Реальность на основе эксперимента. Некоторые прагматики отрицают даже само существование метафизики в их философской системе. Нет сомнений, что причина этого состоит в том, что традиционная метафизика была, прежде всего, заинтересована в “предельной” и “абсолютной” реальности, существующей за пределами постижения эмпирическим путем. В противоположность этому прагматики утверждают, что если такого рода реальность и существует, для человека она все равно непознаваема. С точки зрения прагматизма материя и разум не являются двумя отделенными друг от друга и независимыми сущностями. Люди могут познавать материальное только через его воздействие на органы чувств и последующее отражение этого воздействия в их разуме. Реальность, таким образом, никогда не может быть оторвана от познающего ее человека.

С точки зрения прагматизма человек живет в том месте, которое описано Платоном как пещера чувственного восприятия. Эта пещера, утверждают они, возможно, и не является всей существующей реальностью, однако, хотим мы этого, или нет, она представляет для нас все, что мы можем иметь. Мы живем в мире, познаваемом на опыте, и лишены возможности узнать, действительно ли истинно и реально то, что, по утверждению других философских школ, лежит за пределами человеческого опыта.

С течением времени меняется человеческий опыт, и вместе с ним изменяется и представление прагматизма о реальности. Его метафизические воззрения не допускают ничего абсолютного, никаких априорных принципов или неизменных естественных законов. Реальность — это не абстрактное “нечто”. Скорее, это деловой опыт, которому свойственны постоянные изменения. Как выразился Вильям Джеймс, человек живет в “мире с открытой крышкой”. Дьюи, подобно Джеймсу, отвернулся от старых понятий о замкнутом мире с фиксированными пределами и ограниченными возможностями.

Философ-прагматик укажет вам на то, что космологическая реальность претерпела за последние столетия многократные изменения. Например, в течение многих веков представление обо всем существующем мире было сосредоточено вокруг геоцентрической теории, помещавшей в центр Вселенной неподвижную Землю; затем расширение экспериментальных данных позволило Копернику выдвинуть гелиоцентрическую модель космической “реальности”; наконец, последовавшее за этим расширение научных фактов, накопленных в двадцатом столетии, привело к новым взглядам на реальность, основанным на представлении о всеобщей относительности.

Следовательно, утверждают прагматики, реальность не постоянна, не зафиксирована, она претерпевает постоянные перемены по мере того, как расширяется экспериментальное знание человека. То, что “реально” сегодня, может завтра перестать быть реальностью, поскольку реальность может быть отделена от опыта не более, чем материя отъединена от сознания. Мы живем в динамичном, подверженном постоянным изменениям мире, и потому основанные на ограниченном человеческом опыте научные законы следует формулировать скорее на языке вероятности, нежели как абсолютную истину.

Истина как то, что действует, дает результат. Основу прагматизма составляет его подход к гносеологии. Согласно воззрениям прагматиков, знание неотделимо от опыта. Человек обладает скорее активным, склонным к исследованиям, нежели пассивно воспринимающим то, что происходит вокруг, умом. В результате человек не просто воспринимает знание, но он создает его в процессе своего взаимодействия с окружающим миром. Поиск истины является, таким образом, деловым предприятием. Человек воздействует на свое окружение, в результате чего наступают определенные последствия. На этом опыте делового взаимодействия с окружающим миром человек учится.

Наиболее ясное и подробное обсуждение предложенного прагматизмом гносеологического метода превращения опыта в знание дано Дьюи в 1910 году в книге “Как мы мыслим”. Согласно Дьюи, рефлективное мышление может рассматриваться как процесс, имеющий пять стадий.³  На первом этапе человек в ходе своего активного продвижения по жизни встречается с проблемой, то есть с ситуацией, расстраивающей его планы и временно замедляющей его прогресс. Эта ситуация порождает момент остановки движения, когда включается процесс обдумывания, в ходе которого разум начинает сосредоточиваться на возникшей проблеме.

Второй стадией является осмысление того, что на первом этапе вызвало эмоциональный отклик, ставши препятствием в движении. На этой стадии человек предпринимает шаги к тому, чтобы осмыслить ситуацию, постигнуть истинную природу возникшей проблемы.

К третьей стадии относится процесс просмотра всех возможных решений. Человек дает своему разуму свободу предлагать любое потенциально допустимое решение. Эти возможные решения могут быть названы рабочими гипотезами.

Четвертый этап — это мыслительные упражнения, в ходе которых разум анализирует последствия реализации каждого из предложенных на третьем этапе возможных решений. Разум перебирает причины и следствия, стремясь сузить выбор тех решений, которые позволят успешно преодолеть текущее затруднение.

На пятой стадии осуществляется практическая проверка той гипотезы, которая избрана как наиболее разумная, то есть, определяется, действительно ли произойдут предполагаемые последствия. Если опыт использования гипотезы или предложенного решения дает ожидаемый результат, то гипотеза начинает рассматриваться как истина — истина есть то, что “срабатывает”. В случае же, если гипотеза не действует, то есть, ее проверка не позволяет преодолеть возникшие затруднения, она считается неподтвержденной и не подпадает под определение истины, даваемое прагматизмом. Если проверка гипотезы не дает ожидаемых результатов, человеку следует вернуться, по крайней мере, к четвертому этапу осмысления проблемы с тем, чтобы искать истину в какой-либо из гипотез, альтернативных первоначально избранной.

В связи с этим очень важно иметь в виду, что с точки зрения прагматизма между знанием и убеждением должно существовать ясное различие. Достоверны ли те убеждения, на которые может претендовать человек, — это его личное дело, но то, о чем он решается говорить как о знании, должно допускать проверку любым беспристрастным и компетентным экспериментатором. Другими словами, убеждения являются личным делом, в то время как знание всегда должно рассматриваться как категория общественная. Прагматики отмечают, что хотя некоторые убеждения и основаны на знании, нет сомнений, что в отношении многих это не так. С точки зрения прагматизма утверждение, претендующее на истину, должно быть выражено на языке “если... то” и допускать проверку с помощью общественного опыта.

Гносеологические воззрения прагматизма не допускают таких понятий как априорные суждения или Абсолютная Истина. Человек существует в постоянно расширяющемся, изменчивом мире повседневного опыта, и то, “что срабатывает” сегодня, завтра может оказаться неподходящим решением. Таким образом, истина относительна, и то, что истинно сегодня, в будущем или в контексте иной ситуации может перестать быть истиной.

В сфере этики критерием нравственного поведения, которым оперирует прагматизм, является общественная проверка. Этическим благом признается то, что “дает результат”. Однако при этом следует заметить, что так же, как в гносеологии критерием истины является общественная проверка, так и в аксиологии ценность определяется как то, что является благом для общества, а не просто для отдельного человека. Если, например, моя цель состоит в приобретении богатства, то я могу решить, что для меня было бы хорошо стать вором (это способствовало бы достижению моей цели). Поскольку для меня результаты такого решения могут быть вполне удовлетворительными, я могу быть искушаем считать, что поступаю нравственно. Но, утверждают прагматики, то, что срабатывает в отношении отдельного человека, может не срабатывать в отношении общества в целом, поскольку никто не сможет накопить богатство, если все будут воровать. Следовательно, воровство не проходит общественной проверки и не может считаться чем-то добрым или нравственным, поскольку делает цивилизованную жизнь невозможной.

Имея такой взгляд на этику, ранние прагматики смогли дать обоснование последним шести заповедям (относящимся к взаимоотношениям между людьми) иудео-христианского Десятисловия, однако, проигнорировали первые четыре (относящиеся к отношениям между Богом и человеком), поскольку эти последние не поддаются проверке эмпирическим путем. По нескольким причинам это стало узловым моментом их подхода к этике: (1) на этих заповедях основана система нравственности западной цивилизации; (2) нравственное образование традиционно опиралось на иудео-христианскую традицию; (3) общепринятый способ привития нравственности в религиозном контексте был подорван дарвинизмом и библейским критицизмом; и (4) если цивилизации свойственна преемственность, то необходимо было найти какое-то новое основание для нравственности — то, которое могло бы преподаваться в государственных учебных заведениях. Прагматики запустили в обращение аксиологический тест, который, как они думали, сможет решить эту важную социальную проблему.

Из приведенного выше рассуждения отнюдь не следует то, что прагматики отдавали предпочтение таким вещам, как универсальные заповеди и своды моральных законов. Напротив, они отстаивали ту позицию, что личность должна учиться тому, как принимать сложные нравственные решения, основываясь не на жестких предписывающих правилах, а на действии собственного разума, стремясь, таким образом, к лучшему результату, которого только может достичь человек. Таким образом, прагматический метод признает традиционные западные ценности, поскольку они были очищены от своих ненаучных “религиозных” элементов, которые не поддавались проверке опытом. Поэтому для того, чтобы преподавать традиционные этические учения в обществе, которое все в большей степени становится светским, был выработан новый логический метод.

В противовес классическим философским направлениям, которые находят свои эстетические детерминанты за пределами опыта, эстетический критерий для прагматиков лежит именно в области человеческого опыта. Дьюи в своей работе “Искусство опыта” дает общий обзор прагматистскому подходу к эстетике. Способ, которым происходит эстетическая оценка, можно назвать “общественным вкусом”. Концепции прекрасного зависят от того, как люди чувствуют то, когда они переживают “эстетический” опыт. Если, как считает автор этой работы, они увидят новый смысл в своей жизни и у них возникнут новые сильные чувства, которые позволят им установить лучший контакт со своими ближними, тогда они столкнулись с истинным искусством. С этой точки зрения, прагматик упраздняет различие между прекрасным и практическим искусством. Обе эти традиционные категории являются частью человеческого опыта и могут привести к правильному эстетическому восприятию.


Прагматизм и образование
Говоря об образовании учащихся, с гносеологической точки зрения прагматизма наиболее важно то, что они обладают знаниями. Учащиеся - познающие личности, которые способны использовать свой интеллект для разрешения проблемных ситуаций. Учащиеся изучают, как они воздействуют на окружающую среду и как, в свою очередь, эта окружающая среда воздействует на них, а также каковы последствия их поступков.

С точки зрения прагматизма, школьный опыт — это, скорее, часть жизни, чем подготовка к ней. Таким образом, то, как учатся люди в школе, не отличается качественно от того, как они учатся в другое время. День ото дня учащиеся сталкиваются с проблемами, которые заставляют их проходить сквозь “полное действие размышляющего сознания”. Рождающаяся в результате этого польза для их интеллекта стимулирует развитие, и это развитие позволяет им взаимодействовать и адаптироваться в меняющемся мире. Их идеи в процессе развития становятся инструментами для успешной жизни.

Учителя в понимании прагматизма — несколько другое, чем учителя в традиционном смысле слова. Это не просто люди, которые “знают”, в чем будут нуждаться учащиеся в будущем, и, таким образом, несут функции передачи этих существенных компонентов знания своим студентам.

Прагматики утверждают, что никто не “знает”, в чем будут нуждаться учащиеся, поскольку мы живем в мире, который постоянно меняется. Этот факт, соединенный с идеей о том, что не существует таких вещей, как априорная или абсолютная истины, (а об этом должны знать все учащиеся), меняет роль учителя.

Учителя, с точки зрения прагматизма, могут рассматриваться как товарищи учащихся в педагогическом процессе. Однако, учителя являются более опытными спутниками и могут, таким образом, пониматься как имеющие план руководители. Они советуют и направляют деятельность учащихся, что является результатом насущных потребностей их учеников. Они также играют эту роль в контексте и с преимуществами своего, более широкого, опыта. Но, что важно отметить, они не основывают свою педагогическую деятельность на своих собственных насущных потребностях.

Традиционные философско-педагогические школы ставили предметную сущность в центр педагогического рассмотрения. Полагалось, что ребенка нужно приспосабливать к требованиям и структуре разделов учебных планов. Прагматизм отвергает этот подход и помещает на центральное место учащихся с их потребностями и интересами. Содержание же предметов, согласно их мнению, должно подбираться с позиции потребностей учащихся.

Учебный план, согласно мнению Дьюи и других прагматиков, не должен быть втиснут в “прокрустово ложе” академических дисциплин. Скорее, он должен строиться вокруг естественных проблем, которые вырастают из актуальных вопросов и проблем, которые вырастают из актуальных вопросов и опытов учащихся. Специфические проблемы обучения в одном классе могут отличаться от проблем в другом классе, но идея прагматиков состоит в том, что традиционные школьные предметы (ИЗО, история, математика, чтение и т.д.) могут быть вплетены в такой метод обучения, который использовал бы естественный интерес учащиеся к изучению традиционных материалов, когда они работают над проблемами и вопросами, которые интересуют их в процессе ежедневной деятельности.

Методология, с точки зрения прагматизма, формируется вокруг предоставления учащимся некоторой свободы выбора в поиске обучающих ситуаций, которые будут в наибольшей степени значимы для них. Классная комната (которая рассматривается не просто как место занятий, но и как место, где может происходить та или иная деятельность) понимается как научная лаборатория, где те или иные идеи проверяются с целью увидеть, поддаются ли они верификации.^* 

Эта процедура, отмечают прагматики, имеет определенные преимущества перед такими видами деятельности, как чтение и аудио-визуальная практика, поскольку более вероятно, что учащийся получит возможность участвовать в непосредственном взаимодействии с окружающей средой. Не секрет, что эта сфера деятельности, а также другие существующие на деле виды опыта взаимодействия с окружающей средой съедают много времени. С другой стороны, они содержат больше мотивации, поскольку они имеют присущий им интерес; и они более значимы, поскольку они вовлекают людей скорее в прямые, чем в косвенные ситуации. Например, человек, человек больше узнает о маслодельни и коровах, сам пойдя в коровник и попробовав саморучно подоить корову, понюхав ее запах и послушая ее мычание, чем неделю будет читать об этом и наблюдать этот процесс по телеэкрану.

Итак, методология прагматизма напрямую связана с его эмпирической гносеологией. Одним из предпочтительных методов прагматизма является метод проекции, который будет описан в шестой главе в процессе рассмотрения прогрессивизма.

Эта эмпирическая методология, следует отметить, не предполагает, что все прагматики против книг, библиотек, музеев и других организованных источников знания. Дьюи, например, утверждал, что все обучение “вначале” должно быть “поставлено в рамки обычного жизненного опыта”. Несмотря на то, что учащиеся строят и доводят до зрелости фундамент знаний, покоящийся на их опыте, тем не менее, они должны суметь, придя и любое место, познавать мир посредством косвенных и последовательных подходов к организованному содержанию предмета.

Другими словами, ребенок, согласно Дьюи, должен постепенно двигаться от обучения, основанного на прямом опыте, к иным обучающим методам. Эти последние, сменяющие первые, должны быть все более значимыми, так как они построены на фундаменте знаний, основанном на существенных опытах из повседневной жизни.⁴ 

Социальная политика образования, как ее представляет прагматизм, есть либерализм в том смысле, что прагматики не страшатся социальных перемен. Фактически, они провозглашают, что социальные перемены неизбежны и задача школы в этом отношении - учить молодое поколение управлять этими переменами разумным способом. Цель школы не в том, чтобы заставлять учащихся заучивать определенную часть содержания, но скорее в том, чтобы учить их учиться, чтобы они могли приспосабливаться к постоянно меняющемуся миру настоящего и будущего. С этой точки зрения, можно заключить, что учебный план школы прагматизма будет связан с процессом, нежели с содержанием.

Политической позицией прагматизма является демократия. Прагматики видят школу, в идеальном плане, как демократический образ жизни и учебной обстановки, где каждый участвует в процессе принятия решений в ожидании того, что в скором времени он будет участвовать в процессе принятия решений в обществе.

Общественные и школьные решения в этой границе оцениваются скорее в свете их социальных последствий, чем в категориях некоторой освященной традиции. Социальные, экономические и политические перемены рассматриваются как позитивные, если они улучшают условия общества.
Неопрагматизм
Классический прагматизм был влиятельной силой в философских кругах (особенно американских) в первой половине двадцатого века, но в 1950-х годах он был вытеснен философским анализом (см. главу 7). Аналитическая философия в течение двадцати пяти - тридцати лет господствовала как ведущее течение, но в последние два десятилетия двадцатого века доминирование аналитической философии стало падать, и началось возрождение влияния прагматизма.

Одной из центральных фигур в этом возрождении был Ричард Рорти, который в 1979 году шокировал своих коллег посланием к Американскому философскому обществу, озаглавленном “Конец философии”. С точки зрения Рорти, философия, как в классическом, так и в аналитическом свое виде, умерла. По его мнению, философы не владели специальными знаниями, специальным доступом к знанию или специальными методами выявления знания. Знание, как он его понимает, не основано на идеях, которые полностью соответствовали бы реальности. Такое соответствие - не более, чем иллюзия. В духе Уильяма Джеймса, неопрагматистское философское изложение опирается скорее на соответствующие общественные воззрения, чем на “истины, раз и навсегда принятые как вечные, необходимые и неизменные”.⁵  Рорти назвал философию скорее длительной беседой о существенных вопросах, чем поиском метафизической или гносеологической определенности. Другими влиятельными неопрагматистами были Хилари Патнэм в Америке и Юрген Хабермас в Германии.

Философы - неопрагматики имеют как внутренние различия, так и сходства, которые вполне гармонируют с классическим прагматизмом. Эти сходства суть следующие:

1. Критичность по отношению ко всем обращениям к абсолютным истинам;

2. Настойчивость в отношении “здорового многообразия опыта, взглядов и вопросов”;

3. Продолжительное акцентирование внимания на нравственной, политической и общественной ответственности;

4.Сильное чувство зыбкости человеческого существования;

5. Обязательность демократических условий;

6. Острая потребность общения на языке, доступном всем социальным классам;

7. Положительная оценка возможностей человеческого поступка, основанного на “реконструкции” философии.⁶ 

Идеи неопрагматизма имеют прямое влияние в мире образования через некоторое участие постмодернизма (см. главу 5), и особенно через различные демократические программы реформ, выставленные под ширмой критической педагогики (см. главу 6).
ЭКЗИСТЕНЦИАЛИЗМ

Иcтория возникновения
Экзистенциализм является одним из самых недавних лиц философской сцены: почти целиком это продукт двадцатого века. Во многих отношениях он стоит ближе к литературе и искусству, чем к формальной философии. И это, несомненно, обусловлено тем фактом, что он скорее гораздо глубже затрагивает эмоциональную сферу личности, нежели ее интеллект.

Экзистенциализму, в силу самой его природы, очень сложно, если вообще возможно, дать определение. Уолтер Кауфман, один из наиболее известных американских экзистенциалистов, открывает свою книгу “Экзистенциализм от Достоевского до Сартра” замечанием о том, что экзистенциализм - не философия, а скорее условное обозначение для нескольких самых различных направлений, объединенных протестом против традиционной философии. Большинство “экзистенциалистов” не признали это имя, и сбитый с толку сторонний наблюдатель мог скоро заключить, что единственным сходством между ними является их взаимное отвращение.⁷ 

1.отказ принадлежать к какой-либо школе;

2.отвержение соответствия философских систем и элементов веры;

3.заметная неудовлетворенность традиционной философией как поверхностной, академической и далекой от жизни.⁸ 

Корни экзистенциализма лежат в работах Серена Кьеркегора (1813 - 1855) и Фридриха Ницше (1844-1900). Оба эти философа выступили против имперсонализма и формализма церковного христианства и спекулятивной философии Гегеля. Кьеркегор старался заново оживить христианство изнутри, поднимая значение индивидуальности и роль личного выбора и обязательства. Ницше, напротив, осуждал христианство, провозглашал смерть Бога и возвышал свое видение сверхчеловека.

Особенно влиятельным экзистенциализм стал после Второй мировой войны. Казалось, возобновившийся поиск смысла жизни особенно важен в мире, который страдал долгой депрессией и разрывался на части двумя глобальными войнами беспрецедентного размера. Дальнейшим стимулом для возобновления поиска смысла жизни и ее значения в экзистенциализме было дегуманизирующее влияние современной индустриализации. По большому счету, экзистенциализм является бунтом против общества, которое лишает человечество его индивидуальности. Наиболее влиятельными экзистенциалистами в двадцатом столетии стали Карл Ясперс, Габриэль Марсель, Мартин Хайдеггер, Жан - Поль Сартр и Альбер Камю.

Экзистенциализм занимался, главным образом, философскими вопросами и лишь постольку - поскольку —педагогической практикой. Его относительное молчание по вопросам образования было вызвано, несомненно, тем, что его интересовала скорее конкретная личность, нежели общественные группы. Исключения в таком пренебрежении педагогическими вопросами можно найти в работах таких авторов, как Мартин Бубер, Максин Грин, Джорур Неллер и Ван Клив Моррис.⁹ 

Экзистенциалисты утверждают, что философия - это не спекулятивная деятельность, которая может быть хладнокровно отделена от таких фундаментальных вопросов бытия, как смерть, жизнь и свобода. Философия, которая основывается главным образом на интеллекте, отвергается ими. Философия должна быть “исполнена страсти” и находиться в состоянии возвышенного чувства, которое только одно может открыть высшую реальность. Поэтому Мигель Унамуно осуждает тех, кто строит философию лишь только своим интеллектом, как “торговцы определениями” и “профессионалы мысли”.¹⁰ 

Далее, экзистенциализм не является “систематической” философией. В итоге, экзистенциализм не взаимодействует с педагогами с целью установления определенных правил, необходимых для выполнения, или установленных программ. С другой стороны, это не обеспечивает такого духа и отношения, которые могут быть применимы к образованию. Именно с этих позиций мы будем смотреть на философию, лежащую в основе экзистенциализма.

Пусть читатель возьмет на заметку, изучая раздел об экзистенциализме, что экзистенциалисты не излагают свои мысли в категориях метафизики, гносеологии и аксиологии. Тем не менее, все же существует определенная позиция, с которой они выступают. Она состоит в том, что экзистенциалисты выступают против любого анализа. Эта задача выполнена для новичков в философии, которые нуждаются в определенной отправной точке, которая может быть обеспечена данным анализом и классификацией. Обретя эту основу, им легче будет исследовать данный вопрос, осуществлять оценку и сравнения.

Философские положения экзистенциализма
Реальность как существование. Индивидуальное существование является центральным пунктом экзистенциалистского видения реальности. Один из способов рассмотреть метафизическую основу экзистенциализма - противопоставить его неосхоластическому положению о том, что сущность предшествует существованию в отношении времени. Например, некоторые неосхоласты смотрели на Бога как на Творца всех вещей — включая людей. Они утверждают, что идея человечества была в Его сознании до того, как Он создал людей.

Экзистенциализм начинается с изменения хронологического порядка в этом тезисе. Таким образом, существование предшествует сущности. Личность прежде всего существует, а уже потом он или она должны попытаться определить свою сущность. В мире, который не дает ответов, человек сталкивается с такими вопросами, как “Кто я такой?” и “В чем смысл жизни?” Этот акт повседневной жизни является процессом определения человеческой сущности. Идя по жизни, человек выбирает и развивает свои симпатии и антипатии. Именно посредством этой деятельности люди определяют, кто они такие как личности. Через этот процесс человек приходит к пониманию следующей мысли: он есть тот, кем он хотел бы быть. Люди сталкиваются с тем, чего они не могут принять и противостоят абсолютной и неизбежной необходимости осуществления важного выбора.

Центр реальности перемещается в собственное “Я” индивидуальной человеческой личности. Существование является центральным пунктом философии экзистенциализма. Каждый человек сталкивается с неумолимой реальностью жизни, смерти и смысла жизни; и каждый несет ответственность за свою сущность. Человек не имеет внешнего авторитета, на который опирался бы при необходимости, поскольку философские системы рассматриваются как сомнительные версии. Классические философы отказываются от индивидуальной подлинности в пользу логической системы, христианин полагается на Бога, реалист - на природу, а прагматик - на общество. Все это — пути, которыми люди пытаются уйти от пугающей их реальности, где каждый ответствен за собственный выбор. Они переносят человека из критической и первозданной реальности личного существования и собственного смысла в мир без смысла, отделенный от существования.

Жан - Поль Сартр, экзистенциалист - атеист, определил подобное человеческое затруднение следующим образом:

Если человек, как понимает его экзистенциалист, не поддается объяснению, это, во-первых, потому, что он - ничто. Только впоследствии он станет чем-то, и он сам сотворит из себя то, чем он станет. Таким образом, человеческой природы не существует, поскольку не существует Бога, который определил бы ее. Человек является не только тем, кем он себя считает, но также и тем, кем он желает себя видеть после этого выступления против существования. Человек - это не что иное, как то, что он сам из себя делает. Таков первый принцип экзистенциализма.¹¹ 

Некоторые читатели отреагируют на такой взгляд экзистенциалистов, сказав, что он лишен всякого смысла. Однако многим экзистенциалистам эта проблема не угрожает, ибо жизнь для них действительно не имеет разумного смысла — фактически, она даже может быть названа “абсурдом”.

Если существование предшествует сущности, тогда сперва существует индивидуальная личность, и лишь затем следуют ею создаваемые идеи. Все познание присуще самому человеку, и лишь только он сам принимает решение о том, что есть истина. Истина, таким образом, может рассматриваться в понятиях экзистенциального выбора, который основан на авторитете личности.

Эта гносеологическая позиция довольно радикально отличается от традиционных гносеологических воззрений. Интересно заметить, что некоторые христианские и еврейские философы и теологи поддержали экзистенциализм.¹²  В то же время, следует осознать, что они не являются христианами и иудеями в историческом смысле слова, поскольку они скорее сами стали средоточием власти, чем Бог, Который “где-то там” и Который традиционно придает смысл и телеологическое направление вселенной. Эти современные религиозные философы приняли взгляд, который позволяет им действовать “как будто” вечная власть и реальность Бога имеет смысл. Это оказало влияние на традиционный древнееврейско-христианский взгляд на откровение, который рассматривает откровение как авторитетное слово Божие к человечеству. С религиозной экзистенциалистской точки зрения, Библия может рассматриваться как отчет серий “неожиданных встреч” с Богом. Современные люди, заявляют они, также могут это испытать, и встречи эти могут обладать такой же силой, какой обладали встречи Моисея, Авраама или Павла. Таким образом, значение авторитета Библии модернизировано и (в его традиционном употреблении) упразднено руками религиозных экзистенциалистов.

Ценности, устанавливаемые личностью. Также, как центр традиционной философии лежал в области метафизики, а прагматизма - в области гносеологии, центр философии экзистенциализма находится в области аксиологии. Если экзистенциальная метафизика может быть выражена словом “существование”, а ее концепция гносеологии - словом “выбор”, то отсюда следует, что основная доля жизнедеятельности и философского интереса должны быть переплетены с аксиологическими интересами личности, которая осуществляет экзистенциальный выбор.

Экзистенциалисты столкнулись со сложной задачей: производить ценности из ничего. Индивидуумы выброшены в жизнь без своего на то согласия, и каждый волен становиться тем, кем желает. Люди ничем не ограничены. Скорее, они “приговорены быть свободными”. В силу этой свободы, каждый человек ответствен за свой выбор и поступок. В этом духе Карл Роджерс отметил, что люди не могут полагаться ни на Библию или пророков, ни на Фрейда или исследование, ни на Божественное откровение или решению других людей.¹³  Люди имеют свой личный опыт и осуществляют свой собственный выбор, который и является авторитетным. Люди не должны извиняться за свои поступки. По словам Сартра, ни один человек не имеет “выхода” из своей свободы и ответственности.

В сфере этики нет абсолютных истин, и никто не может определить природу хорошего поведения. Если бы такие вечные истины существовали, жизнь была бы намного проще - все, что человек должен был бы делать - это выполнять эти требования. Эта мука свободы в принятии индивидуальных этических решений рождается от того, что люди должны делать свой собственный выбор и нести ответственность за него. Человек не может опираться на какой-либо источник авторитета, помимо себя самого.

Эта мучительная проблема ответственной свободы ощущается сильнее, когда приходит осознание того, что люди могут делать выбор, который причинит им вред, осуществляясь на практике. Однако, если люди могут делать губительный выбор, они могут также делать и нравственный выбор, который может нейтрализовать потенциально вредные идеи и поступки. Каждый человек имеет огромные возможности улучшить, ухудшить или даже разрушить свое существование.

Жизнь с такого рода ответственностью включает также следование своим решениям, если человек правдив и верен самому себе. Нежелательные последствия для человека, действующего вразрез со своими нравственными убеждениями, не имеют большого значения в глазах экзистенциалиста. Важно действовать, не взирая на последствия. Единственный типично моральный вопрос, поставленный Сартром, - “Что, здесь и сейчас, было бы наименее фальшивой вещью для меня, достойной выбора?”¹⁴  Бездействовать - значит быть безответственным и искать мир, где нет напряжения и мучения. Экзистенциалисты отмечают, что напряжения нет после смерти, но некоторые люди стараются сделать свою жизнь подобной смерти путем избежания конфликта во всех вопросах. Противоположность смерти - жизнь, и жизнь для экзистенциалиста создает определенную степень напряжения, поскольку люди поступают вопреки своим нравственным убеждениям.

Эстетическая точка зрения экзистенциалистов может быть описана как мятеж против общественного стандарта. Каждый индивид является верховным судьей в отношении того, что есть прекрасное. Как и в других областях существования, никто не может принимать решения за других людей. Что красиво для меня - есть красота, и кто может противоречить мне?

В философии, которая восстает против регламентации личности, нельзя ожидать ничего другого, кроме того, что именно личность будет центром педагогического устремления. Ван Клив Моррис отмечает, что задачей экзистенциалистов в образовании будет помочь личности самостоятельно прийти к полнейшей реализации следующих позиций:

2. Я свободен, и я абсолютно свободен наметить цели своей собственной жизни.

3. Я лично отвечаю за свои свободные решения, реализующиеся в моем образе жизни.¹⁵ 
Роль учителя-экзистенциалиста не будет похожа на роль традиционного учителя. Учитель-экзистенциалист - это не тот, кто озабочен главным образом передачей знаний и кто априори имеет “правильные” ответы. Он будет скорее тем, кто желает помочь учащимся исследовать возможные варианты ответов.

Такой учитель будет иметь дело непосредственно с индивидуальностью каждого студента. Учителя - экзистенциалисты будут исходить из того, что не может быть двух похожих студентов и что, в итоге, не может быть двух человек, к которым можно было бы применить одну и ту же систему образования. Экзистенциалисты будут стремиться относиться к каждому студенту скорее по схеме Бубера “Я - Ты”, нежели по принципу “Я - Оно”. Следовательно, такие учителя будут обращаться со студентом скорее как с личностью, с которой они сами могут установить тождественные отношения, чем с неким “Оно”, которое нуждается в управлении извне и наполнением знаниями.

Роль педагога - экзистенциалиста можно охарактеризовать термином “помощник”, предложенным Роджерсом. В этой роли учитель будет уважать эмоциональные и иррациональные аспекты личности и стремиться привести студентов к лучшему пониманию самих себя. Такие учителя и юноши, которые вместе с ними столкнутся с вечными вопросами жизни, смерти и смысла бытия, будут исследовать человеческий опыт с различных точек зрения. Познавая этот опыт, и учителя, и ученики будут учиться и разделят свои роли по мере укрепления в осознании того, как им найти себя в этом механизированном мире, который стремится лишить их самостоятельности и индивидуальности.

Учебный план в экзистенциалистской школе с неизбежностью будет открыт к переменам, поскольку экзистенциалистская концепция истины постоянно расширятся и изменяется. С этой точки зрения выбор студентов должен быть решающим фактором в отборе учебного материала. Этот вывод не означает, однако, того, что традиционный учебный материал не найдет места в экзистенциалистском учебном плане. Он скорее показывает гибкость этого плана в противовес традиционной иерархии предметов по степени их значимости.

Экзистенциалисты в целом согласны в том, что основы традиционного образования — такие, как чтение, правописание и арифметика; наука и общественные дисциплины - должны изучаться. Эти так называемые базовые курсы являются основанием познавательных усилий и способности личности к самопознанию. Эти базовые предметы, однако, следует представлять скорее в отношении к эмоциональному развитию учащегося, нежели изолированными от личностного смысла и цели, как это часто бывает в традиционном образовании.

Гуманитарным наукам придается в экзистенциалистском учебном плане огромное значение также потому, что они дают огромную способность проникновения в главнейшие дилеммы человеческого существования. Гуманитарные науки исследуют следующие проблемы: какой выбор осуществляют люди в отношении секса, любви, ненависти, смерти, болезни и других значимых аспектов жизни. Они представляют всеобщий взгляд человечества как с позитивной, так и с негативной позиций, а следовательно, являются приоритетными по отношению к другим наукам в помощи людям понять самих себя.

Экзистенциалистский учебный план широко открыт также и для других дисциплин, помимо обозначенных базовых и гуманитарных наук. Любой предмет, который имеет значение для личности, может быть включен в курс обучения.

Методология для экзистенциалистов предоставляет ряд возможностей. Они принижают единообразие материалов, учебного плана и преподавания и провозглашают, что для учащихся, желающих учиться, должно быть открыто множество возможностей выбора. Эти возможности не должны быть ограничены лишь традиционной школой, но могут иметь место и в альтернативных типах школ или в сфере бизнеса, управления или личных дел. Иван Иллич выдвинул некоторые предложения педагогической вариативности в своей книге “Дешколинизированное общество” (1970), которая была высоко оценена многими экзистенциалистами.

Критерий экзистенциалистской методологии вращается вокруг концепции непринуждения и тех методов, которые помогают каждому студенту найти себя и быть самим собой. Возможно, образцами экзистенциалистской методологии могут быть такие подходы, как книги Карла Роджерса “Свобода учиться” (1969) и А.С.Нейла “Саммерхилл: радикальный подход к детскому воспитанию” (1960).

В целом, экзистенциалисты не касаются социальной политики образования или школы. Их философия делает акцент скорее на индивидуальных, чем на социальных аспектах человеческого существования.

В добавление к различиям между современными философскими школами, обсуждавшимися в этой главе, следует отметить, они имеют и сходства в вопросах образования. Например, и прагматизм, и экзистенциализм рассматривают учителя больше как экскурсовода или помощника, чем властную фигуру; оба верят, что учебный план так или иначе должен ставить во главу угла скорее нужды ребенка, чем твердое ядро неизменной “Истины”; оба отклоняют также роль школы как института, предназначенного в первую очередь для передачи знаний прошлого будущим поколениям.

И прагматизм, и экзистенциализм воздействуют на современное образование. Однако прагматизм сыграл здесь намного большую роль. Действительно, прагматизм оказал влияние на каждый аспект современного образования - от архитектуры, переносной классной мебели и функциональных центров до учебных планов на всех уровнях образования, которое было расширено, чтобы вдобавок к академическому началу присовокупить практические и полезные элементы. Многие исследователи отмечают, что прагматизм “трансформировал” школьное образование в США и других странах. Влияние экзистенциализма является более современным и, поэтому, менее драматичным. Несомненно, однако, что движения в альтернативном образовании, педагогическом гуманизме и дешколинизации, которые начались в 1970-х годах, нашли основную долю своих корней в экзистенциализме. В 1990-х годах и прагматизм и экзистенциализм были подвержены оживленному влиянию на образование со стороны постмодернизма. Мы рассмотрим это влияние в пятой главе.

Из христианской точки зрения явствует, что и прагматизм, и экзистенциализм имеют некоторые аспекты воззрений и педагогической практики, которые соотносятся с христианской философией и ее педагогическими принципами. Прагматизм, например, спустил философию “на землю”, так что она имеет теперь дело с насущными вопросами повседневной жизни. Осуществляя это, прагматизм попытался разрушить дихотомию между академическим формализмом и повседневной жизнью - дихотомию, которая повлекла за собой смерть для живой одухотворенности тех, кто отделил формальные аспекты религиозной веры от своей повседневной деятельности.

Кроме этого, прагматизм возродил союз практического и теоретического в образовании и дал людям такой взгляд на образование, который помогает им рассматривать его скорее как процесс, длящийся всю жизнь, который может иметь место везде, чем процесс, который ограничен специальными институтами (например, школами). Многие христиане рассматривают эти элементы, наряду с другими аспектами прагматизма, как находящиеся в большой гармонии с иудео-христианской мыслью, нежели греческие рамки эталона, адаптированного традиционными философскими школами.

Многие христиане нашли определенные элементы, соответствующие библейскому откровению, и в экзистенциализме. Например, экзистенциализм придает особое значение каждому отчуждению личности от самой себя, друзей, мира вместе с потребностью каждого человека решать основные вопросы существования - жизни, смерти и смысла бытия. Результат этого акцента привел к самооценке, осознанию уникальности каждой индивидуальной личности и ответственности каждого человека за принятие личных решений. Безусловно, эти аспекты экзистенциализма лежат в центре того, на что обращали внимание Иисус, Павел и библейские пророки. В этом смысле, экзистенциалисты не столько дали новую информацию, сколько стимулировали более пристальное внимание и обновленный интерес к старым вопросам и истинам - вопросам и истинам, которые имеют тенденцию подавляться бюрократическим обществом, иерархической церковью и формальными академическими философскими школами.

Следует, однако, отметить: то, что Пауль Тиллих справедливо назвал “экзистенциалистскими элементами в ранней христианской теологии”¹⁶  и зрелая экзистенциальная философия — две разные вещи. Историческое христианство возродило экзистенциалистские аспекты категории гуманности, но оно высветило те элементы в философской структуре, в которых реальность является скорее Богоцентричной, нежели человекоцентричной, откровение является скорее авторитетным, нежели просто эмпирическим и относительным, и ценности даны скорее Богом, чем выбраны людьми. Люди в первоначальном христианстве несли огромную ответственность за выбор того, как относиться к “Богу, который существует” и который обращается к человечеству, современное же христианство рассматривает людей как имеющих власть создать Бога в своем воображении или выбрать чтение смысла Его откровения.

Первоначальное христианство основано на существовании трансцендентного Бога и авторитетной точкой природы Его откровения как основы Библии. Многие современные люди, однако, склонны верить, что Библия имеет свои корни скорее в мифе, чем в действительности, и они имеют тенденцию рассматривать ее скорее как порождение сознания людей, чем как Божественное откровение. Вера в истинность Библии стала невозможной для них, и они, таким образом, потеряли основание своей веры. Однако, их чувство беспомощности ведет многих из них к желанию верить в Бога в любом случае. Эта безосновательная вера “христианского экзистенциалиста” уподобляется “прыжку в пустоту”. Этот прыжок был предпринят не по причине религиозных убеждений, а по причине отсутствия удовлетворительных альтернатив потребностям людей в безнадежном мире.¹⁷  Нельзя не согласиться с проницательностью Альбера Камю, который определил этот безумный прыжок как “философское самоубийство” людей, которые не могут противостоять абсурду и безнадежности. Истинно существующие люди, отметил он, должны иметь смелость “жить без мольбы” к тому, что находится вне их самих.¹⁸ 

Решающей ошибкой во многих христианских оценках экзистенциализма является неспособность разграничить “экзистенциальные элементы” первоначального христианства и экзистенциализм как философию. Первые являются центральными в историческом христианстве, в то время как последний можно рассматривать в отношении своей полной противоположности. Основной трудностью для некоторых христиан в отношении понимания экзистенциализма является то, что религиозные экзистенциалисты часто используют те же слова (например, Бог, создание или искупление), что и традиционное христианство, но с в другом значении. Следовательно, важно скорее исследовать философские корни того или иного автора, нежели получать простое поверхностное знание о какой-либо работе через использование автором отдельных слов.

В целом, христиане нашли прагматизм намного менее привлекательным, чем экзистенциализм. Это, несомненно, обусловлено тем фактом, что прагматизм непримиримо натуралистичен и гуманистичен. Прагматизм с самого начала отклоняет определенное знание о реальности вне чувственного опыта человека. Следовательно, большинство христиан считают его некорректным с точки зрения видения реальности, истины и ценностей.

Религиозные позиции прагматизма показаны Уильямом Джеймсом в его доктрине “воли к вере”. Для Джеймса, определенные доктрины являются “удобными”, например, доктрина веры в существование Бога. Поскольку эти доктрины “удобны”, постольку они и полезны (то есть они работают). Таким образом, именно их полезность и обуславливает их истинность.¹⁹ 

Аргумент Джеймса многие христиане рассматривают как нечто изрядно отличающееся от библейского христианства. Христиане вполне готовы согласиться, что вера в Бога удобна; но, заявляют они, она является удобной скорее потому, что Бог существует в своем собственном порядке, чем потому, что идея Бога помогает людям чувствовать себя лучше. Элтон Трублад в своей критике современных философских школ был абсолютно прав, когда писал: “’Я предпочитаю верить’ является нехристианским утверждением”.²⁰ 

В заключение можно отметить, что современные философские школы могут привести христиан к более глубокому осознанию некоторых аспектов библейского послания, которое было пересмотрено первоначальным христианством в процессе его сращивания с греческой философией. Задача, таким образом, состоит в том, чтобы не принимать всю философскую систему целиком, которая может иметь философские корни, не совместимые с библейским посланием. Каждый христианин должен скорее стремиться использовать эти достижения, предложенные современными философскими школами, для того, чтобы развивать личную философию образования, которая произрастает из христианского взгляда на мир, но обогащается отмеченными достижениями других точек зрения.

Итак, необходимо сделать особое предостережение в отношении изучения философских систем. А именно: не всегда возможно и даже желательно втискивать себя самих или каких-либо философов в маленькие коробочки с этикетками: “идеализм”, “реализм” или “экзистенциализм”. Эти системы, как уже было отмечено, являются просто обозначениями, избранными с целью помочь вести наше размышление, когда мы соотносим возможные ответы с основными вопросами, с которыми сталкивается человечество на протяжении веков. Шестая глава будет развивать некоторые из этих педагогических направлений традиционных и современных философских школ, как они проявлялись в двадцатом веке. Но прежде чем исследовать этот вопрос, нам нужно обратиться к постмодернизму.