Тема и идея — первые и самые существенные аспекты эстрадной дра­матургии в целом

Это, как правило, наиболее трудная, но самая интересная, по-на­стоящему творческая работа для людей с определенными профессио­нальными знаниями, кругозором, отчетливо сложившимся мировоз­зрением.

При этом, когда ясна общая идея будущей программы (или номе­ра), ее контуры и объемы, состав исполнителей, площадка, сроки, раз­мер постановочных средств, когда к работе уже привлечен художник-постановщик (а это следует делать на возможно более ранних этапах создания будущего зрелища) — неизбежно во всей своей остроте вста­ет вопрос: с чего начать Представление? И вслед за ним: чем закончить?

Пролог и финал — непременные структурные элементы эстрадной дра­матургии.

При всей своей кажущейся простоте и естественности, на самом деле решить эти проблемы качественно и, что называется, «с ходу» удается крайне редко.

Можно сказать, мол, хорошо было в спектаклях Театра миниатюр А. Райкина. Вышел на авансцену Аркадий Исаакович или просто даже, как он это любил, — показал свое лицо в прорезь занавеса, и зал уже в восторге, все улыбаются, все аплодируют, все довольны...

Или в программе, где выступает Алла Пугачева, которая, конеч­но же, должна заканчивать концерт, а уж как именно — это не наша -это ее забота, на то она и примадонна, и «королева эстрады»...

Но для того чтобы думать так, совсем не обязательно претендо­вать на звание сценариста, эстрадного драматурга или режиссера-по­становщика.

Начало представления, его пролог, его «запев» — исключительно важ­ный элемент постановки.

Сегодня сложилась мода, — и зритель уже привык к такой фор­ме, — что прежде чем его пригласят в зал и начнет звучать увертюра к спектаклю, затем переходящая в тот или иной Пролог, что-то не­пременно будет происходить на улице, на подходе к стадиону или дворцу спорта, что-то интригующее создатели спектакля придума­ют на контроле, кроме билетеров, милиционеров и металлоискателей, и почти всегда — в фойе...

Как правило, это или встречающий гостей у самого входа ду­ховой оркестр, или какие-то костюмированные «зазывалы», росто­вые куклы, иногда русские скоморохи, словно пришедшие с до­революционных ярмарок и масленичных гуляний; или же звучит музыка, трепещут на ветру гирлянды разноцветных воздушных ша­ров, работают массовики-затейники, продаются пирожки-пряники и прочее угощение...

Это стандартный набор для создания особого предпразднично­го настроения, элементы массового, так называемого «народного гулянья». Но все это тоже должно быть придумано, продумано, «рас­писано» по минутам. Иногда автора просят написать какие-то при­ветственные слова в прозе или в стихах, частушки, «подтекстовать» известные песенки, что, конечно же, для профессионального сцена­риста, как правило, совсем не трудно...

При этом характер данной, предваряющей эстрадное представле­ние части, естественно, должен соответствовать характеру будущего концерта. Так, предпролог к праздничной программе, посвященной Дню Победы, не может быть автоматически перенесен на 1 Апреля -День смеха, или, как его иногда называют, День дураков.

Когда задуман и проводится в городе какой-то «званый», напри­мер губернаторский бал, то тут требования другие. Другие костюмы встречающих, ковровые дорожки, пиротехника, охрана — иногда ко­стюмированная «под старину», а иногда, что называется, «в натураль­ную величину»...

Детские спектакли, в особенности новогодние представления, требуют для предпролога соответствующего сказочного антуража, и элементы его сегодня являются чуть ли не обязательной частью программы.

Какие-то затеи часто приходится придумывать, развлекая зрите­лей в фойе.

Например, на программе, посвященной Дню Победы и имевшей афишное название «Иосиф Кобзон приглашает друзей», в фойе Кон­цертного зала «Россия» вместе с пришедшими на спектакль рядовы­ми зрителями разгуливали народные и заслуженные артисты — участ­ники программы. Здесь были и известные политические деятели во главе с М. С. Горбачевым и Раисой Максимовной... Можно было за­просто взять автограф у «живого классика» М. Жванецкого или М. Задорнова.

Особенно важно придумать и выиграть пролог на открытом ста­дионе, собрать внимание присутствующих, что называется, «въе­хать в тему», заинтересовать, заинтриговать гостей праздника. Это тот трамплин, без которого в дальнейшем даже «звездам эстрады» будет трудно работать. Многое из того, что сказано выше, относит­ся скорее к работе режиссера-постановщика, чем к заботам сценари­ста. Но в данном случае, да и вообще на эстраде, труд представи­телей этих двух, в общем-то, разных профессий очень трудно раз­делить, обособить, выделить, образно говоря, в чистом виде. Эстрадная программа — дело общее, это результат коллективного труда.

По времени пролог к эстрадной программе может занимать и 15 и 20 минут — до получаса сценического времени. Хорошо и правиль­но, когда пролог демонстрирует зрителю если не всех, то главных исполнителей*.

Важный структурообразующий элемент драматургии эстрадной про­граммы — вступительный фельетон (монолог) Ведущего.

Вступительный фельетон Ведущего может прозвучать не обяза­тельно в начале пролога, а и в середине его, и в финальной части. Он может быть написан как в прозе, так и в стихах, исполняться под музыку, в сопровождении оркестра, перерастать в общую вступи­тельную песенку.

Можно сказать, что драматургия эстрадного концерта по свое­му характеру может быть описана известной фразой из русских сказок: «Вдруг, откуда ни возьмись...».

* Хотя они чаще всего достаточно активно сопротивляются необходимости дваж­ды, а то и трижды (потом, в финале например) выходить на сцену.

Стр. 33

Как известно, вся юмористика основана на неожиданностях -неожиданной реплике, неожиданном повороте событий. Но в эстрад­ной программе это всегда как бы «ожидаемая неожиданность», она не может быть какой угодно вообще, она должна укладываться в заранее предложенные «условия игры». Одна из важных задач про­лога состоит как раз в установлении этих «условий игры». В каком-нибудь так называемом «правительственном концерте» рядом с со­листами Большого театра, всерьез танцующими фрагмент из балета «Лебединое озеро», вряд ли возможен выход циркового клоуна, а сра­зу после клоуна — исполнителя песен военных лет…

Можно привести пример довольно удачного решения таких про­блем.

Было время, когда репутация нашей армии была неизмеримо высо­ка. Это была армия — победительница, армия — защитница мира во всем мире, служить в ней считалось за честь. В военкоматах, при проводах новобранцев в армию устраивались неплохие концерты с участием из­вестных артистов, выступающих с соответствующим репертуаром. Одна такая эстрадная программа с О. Милявским в Лужниках, посвященная 23 февраля — Дню Армии, строилась на очень простом драматургиче­ском приеме: в первом отделении программы ребят как бы провожали служить, а во втором — встречали их, уже демобилизованных, повзрос­левших, возмужавших... Простая логика и правда жизни давали возмож­ность построить программу естественно и легко. Ее герои приезжали и «на побывку домой» и «писали» трогательные письма своим девушкам и бабушкам, выслушивали «инструктаж», который вел замечательный имитатор и пародист Ю. Григорьев. Этот номер, в частности, был напи­сан специально для этой программы, но был так хорош, что остался в репертуаре исполнителя на долгие годы. Авторы использовали все воз­можности артиста-имитатора, который у микрофона блистательно ими­тировал «звуки боя», рев самолетов, грохот танков, взрывы снарядов, ко­манды, отдаваемые по «полевому телефону». Номер назывался «Первые учения» и всегда имел большой успех.

Таким образом, характер пролога во многом определяет структуру про­граммы, финал — в образной форме подводит тематический итог, ста­вит эмоциональную точку.

Стр. 34

Но все это касается того случая, когда представление идет в од­ном отделении, пусть большом, длительном, но — без антракта.

При необходимости разбить эстрадное представление на две части количество проблем естественно удваивается. Надо правиль­но определить, чем заканчивать первое отделение и чем начинать второе.

Очень часто все второе отделение отдается «на откуп» какому-то одному известному исполнителю или коллективу. Первое отде­ление — так сказать, сборное. Оно может быть и театрализованным, и тематическим, и единым по своему характеру, логике и «посылу», а второе — уже «монолитным».

Приведем удачный, на наш взгляд, пример.

В театрализованном представлении, посвященном юбилею народ­ной артистки России С. Моргуновой, умудрившейся родиться в день 8 марта, в первом отделении выступали одни мужчины. Они это дела­ли под лозунгом: сегодня женский праздник — вот и отдыхайте, ува­жаемая героиня вечера и все ваши подруги...

Зато во втором была реализована продолжающая первое отделе­ние программы мысль: для женщины-артистки возможность порабо­тать в таком прекрасном концерте — тоже праздник! У женщин тоже есть что сказать в данном конкретном случае. И целый «блок» концер­та был составлен из номеров в исполнении одних женщин. А далее, ес­тественно, эти две линии соединялись в общем массовом красочном и веселом — финале.

Еще один пример из программы коллектива из Чехословакии «Латерна Магика», гастролировавшего в свое время у нас в стране.

Программа строилась на синтезе «кино плюс эстрада». В конце пер­вого отделения делалось шутливое объявление о том, что, мол, сейчас у нас предусмотрен антракт. Те, кто устал, могут проследовать в фойе, а для оставшихся в зале будет показан веселый пародийный номер...

Это было определенной неожиданностью. И действительно — кто-то ушел отдохнуть, в буфет, покурить, зато оставшиеся были возна­граждены совершенно замечательным номером, в котором герои двух одновременно демонстрируемых на большом экране киносюжетов

Стр. 35

вступали в конфликт, перебегали с одного экрана на другой, перебра­сывались репликами, стульями, посудой и подушками... Можно отме­тить антракт и таким образом. А в другой программе, в антракте дей­ствительно был организован театральный ужин, в котором принимали участие, наравне со всеми артистами, занятыми на сцене, и все пришед­шие на представление зрители.

Таким образом, антракт в эстрадном представлении не является про­стым перерывом, а становится частью его драматургической структу­ры. Он часто включается в художественную ткань зрелища, органично вплетается в тематику и эмоциональный строй концерта.

В постановке большой эстрадной программы (где есть такая реальная возможность и не очень жесткий финансовый лимит) пред­ставляется очень уместным взять пример с цирка и иметь некото­рую костюмированную группу «униформистов» — «вспомогатель­ный взвод». Эти участники программы будут раскрывать и закры­вать занавес, выносить и уносить микрофоны, реквизит, двигать декорации, музыкальные инструменты, причем все это может вы­глядеть и весело и красочно — это специально прочерченная линия. Данную роль могли бы исполнять артисты ансамбля пантомимы, того или иного хореографического ансамбля. У них может быть своя задорная песенка (скажем, «О пролетариях театрально-физическо­го и умственного труда»), свой марш, какие-либо построения, пере­строения, инструктаж. Они могут объявлять на сцене свои «заба­стовки», проводить «митинги», попутно и незаметно делая очень важную техническую работу, необходимую в любом большом кон­церте, а тем более — в эстрадном шоу.

Нечто похожее было сделано в большой эстрадной программе «Вы­ставка Достижений Эстрадного Искусства», шедшей в свое время в Ле­нинграде, в Спортивно-концертном комплексе в Парке Победы и в Москве — в Лужниках. Но там эта линия была только намечена в про­логе, а потом, к финалу, как бы растворялась в других сценических по­строениях...

И тем не менее — это очень удобный и на сегодняшний день практически не используемый на эстраде прием.

Как известно, любой автор, сценарист, режиссер-постановщик, со­здавший, придумавший и реализовавший на сцене то или иное эстрад­ное представление, по закону может претендовать на некоторые

Стр.36

отчисления от валового сбора, поступившего в кассы концертного зала. За­нимается этой сложной, кропотливой и во многих случаях таинствен­ной счетной работой Российское авторское общество, с которым этот «творец» должен своевременно заключить соответствующий Договор. Но тогда вы должны будете принести в РАО свое произведение, свой сценарий, объемом в 20-25 машинописных страниц, содержащих не только описание того, что происходит на сцене, кто откуда выходит и что именно исполняет, но и тексты всех написанных вами литера­турных материалов. Это будут монологи, фельетоны, интермедии, реп­ризы, куплеты... Тогда жанр вашего представления будет определен следующими официально установленными словами: «Сценарий мас­сового театрализованного концертного представления со сквозным сю­жетом».

На «сквозном сюжете» — как структурном элементе драматур­гии эстрадного представления — надо остановиться отдельно.

На самом деле это существующее уже не один десяток лет в официаль­ных документах определение некорректно. «Несквозного сюжета» в природе не бывает, это — попросту «масло масляное».

Но спорить с чиновниками бесполезно.

Как показывает практика, сегодня чрезвычайно мало эстрадных программ и шоу-представлений со сквозным сюжетом — таким, ка­ким этот сюжет понимают в обычной, театральной драматургии. По тем или иным причинам сценаристы не прибегают к подобным усложненным построениям, а режиссеры их не ставят.

Правда, много лет назад А. Райкин играл в своем Театре мини­атюр спектакль под названием «Человек-невидимка», написанный по мотивам известного научно-фантастического романа А. Беляева, но фактически это тоже было не более чем обозрение, набор эпизо­дов, объединенных одним главным действующим лицом.

Использование того или иного сюжета, с одной стороны, как бы расширяет возможности самой постановки, дает ей некоторый объем, глубину, а с другой, — вводит определенные дополнительные требования.

Начав сюжет, «нырнув» в него в начале программы, мы не только дол­жны как-то добраться до конца заявленной интриги с теми же действу­ющими лицам, в своих действиях и приключениях не выходящих за гра­ницы разумного, но и завершить сюжет, развязать драматургический

Стр.37

узел, придти к какому-то выводу, результату. В многожанровой эстрад­ной программе сделать это совсем не просто.

Но вообще, что касается типичных эстрадных программ и пред­ставлений, то тут часто под «сюжетом» понимается некоторая общая, главная тема, основная штрих-пунктирная линия развития, и никак не более того. Если мы захотим придумать настоящее сюжетное пред­ставление, то у нас в лучшем случае получится или мюзик-холль­ный спектакль, или мюзикл. А если мы двинемся еще дальше по линии усиления драматургии, у нас начнет прорисовываться музы­кальная комедия, оперетта, затем, далее, может быть комическая опера, но никак не многожанровая театрализованная шоу-програм­ма в тех рамках, к которым привык наш зритель...

Исключение тут составляет разве что телевидение, где возмож­но соединение разных эстрадных номеров и какого-то более или менее сквозного сюжета, так как есть, например, еще и такой жанр, как «фильм-концерт». Мы знаем музыкальные кинокомедии, такие как «Веселые ребята» или «В джазе только девушки». Но там, в кино, все другое. Другая форма общения со зрителем, другие артисты, другие «параметры» и соответственно другая драматургия, отличная от той, в которой мы сейчас пробуем разобраться.

Как это ни странно кажется на первый взгляд, сюжетные пред­ставления у нас чаще реализуются на арене цирка — там, где, каза­лось бы, беспощадно действует закон номера, который в манеже должен начаться, пройти свое логическое, художественное и техни­ческое развитие и непременно завершиться тем или иным финалом. При этом такой номер почти не связан с последующим номером, кроме, возможно, некоторых соображений о том, что в программе не следует представлять публике подряд трех воздушных гимнастов, а вслед за тем четырех эквилибристов...

И тем не менее мы знаем в цирке хорошо осуществленные сю­жетные представления, такие как «Каштанка» по А. П. Чехову или «Руслан и Людмила» по А. С. Пушкину.

Осуществлял первую постановку главный режиссер Ленинград­ского цирка А. Сонин, вторую — он и режиссер А. Шаг. На вопрос, приходилось ли ему при перенесении произведения классика рус­ской литературы А. С. Пушкина под крышу цирка как-то вторгать­ся в поэтический текст, приспосабливать его к нуждам циркового представления, а, может быть, — не дай Бог, — дописывать те или

иные необходимые слова или фразы, А. Сонин ответил: «Ничего подобного, мы просто перевели Пушкина на язык цирка!».

Вопрос перевода произведения из одного жанра в другой сегод­ня встает очень часто, и тут есть особые проблемы.

Но что касается данного случая с «Русланом и Людмилой», то, возможно, дело еще заключалось в одном интересном обстоятельстве. Специалисты утверждают, что А. С. Пушкин, кроме всех своих прочих достоинств, обладал еще и так называемым «кинематографическим мышлением», или «кинематографическим видением».

И примером тому является поэма «Медный всадник», где имеет место прямая «раскадровка» текста, чередование общих, средних и крупных планов, панорамирование, выделение детали — все то, чем пользуются кинорежиссеры при монтаже киноленты.

Впрочем, давно известно, что кинокадры и целые киноэпизоды довольно легко и органично вписываются в ткань того или иного эст­радного представления, расширяя его возможности и палитру выра­зительности. То же самое можно сказать о телевизионных фрагмен­тах, включаемых в эстрадный спектакль, — от специально проведен­ных съемок до прямой трансляции с места событий...

Конечно, в хорошем спектакле они каждый раз решаются по-сво­ему.

Чтобы детской категории зрителей было легче воспринимать происходящее, им надо следить, как там разворачивается тот или иной, пусть нехитрый, но понятный и логичный сюжет, — и какие-то ожидаемые ими события действительно реализуются. Дети очень легко вступают в контакт с действующими персонажами, радуются ними, негодуют, возмущенно кричат, дают советы... Так что то, что сегодня носит модное название «интерактивная манера веде­ния программы», много лет назад начала реализовываться на детских спектаклях.

Если позволяют конструкция и архитектоника того помещения, где происходит детское представление, и сценарист и режиссер учли эти обстоятельства, то всю программу можно разворачивать

на нескольких относительно обособленных площадках. Тогда дей­ствие последовательно, вместе со зрителями переходит от одной «иг­ровой точки» к другой. Если этих наших зрителей много, они могут быть разбиты на группы, последовательно двигающиеся одна за дру­гой. Важно только, чтобы эти сценические площадки были «по зву­ку» изолированы друг от друга.

Подобная форма могла бы быть реализована, к примеру, на аллеях Центрального парка культуры и отдыха или в каком-то другом парке нашего города. Тут зрители могли бы быть относительно «включены» в само действие, с его возможными «погонями» на мото­циклах или лошадях, с неожиданными «открытиями», сделанными при нахождении «в засаде». Это почти не тронутый «пласт» постановочного поля, некий «белый лист», еще ждущий своих первопроходцев.

          

Подводя итоги, можно констатировать, что важнейшими струк­турообразующими элементами любого театрализованного представ­ления являются:

1. 
   Эстрадные номера, составляющие основу любой формы концерта.
   
2. 
   Предпролог, который может быть или не быть, — в зависимости от конкретных условий.
   
3. 
   Пролог к первому отделению, или, соответственно, ко всей программе.
   
4. 
   Эпилог программы, ее финал, реализованный в той или иной форме.
   
5. 
   В случае необходимости следует продумать и финал первого отделения, и начало второго.
   
6. 
   В отдельных случаях одним из структурообразующих элементов драматургии эстрадного представления является антракт.
   
7. 
   Важное место — хотя на современной эстраде и относительно редкое — занимает сюжет эстрадного представления.
   

Почему именно комическому началу в эстрадной драматургии посвящена целая глава? Конечно же, потому что на эстраде веселый, ироничный, сатирический номер и концерт встречаются гораздо чаще, чем драматический, грустный*.

Эстрада всегда была связана с праздником. А на празднике че­ловек ищет развлечений.

Этимология слова «развлекать» лежит в глаголе «волочь». И не только в русском языке. В греческом это — «тащу», в латыни — «бо­розда». То есть даже этимологически развлечение — противовес обы­денно-рабочему состоянию человека, оно призвано уводить его от этого состояния: надо на некоторое время оттащить (отволочь) че­ловека от борозды его трудовых будней.

В этом смысле развлечение — средство спасения от монотон­ности труда. Причины поиска развлечений очень разнообразны

* Хотя естественно, что и разного рода памятные дни мы отмечаем, собираясь вме­сте, отдавая дань тому или иному печальному событию. Эстрада включает в себя и тако­го рода мероприятия.

Стр.41

по своей природе. Рабочий хочет оторваться от тяжелой физичес­кой работы, деревенский житель к этому может добавить желание раздвинуть однообразие жизненного пространства. Работник музея или артист хочет отвлечься от привычных культурных ценностей, окунувшись в мир спортивного праздника.

Общее здесь то, что развлечение — это отрыв от обыденности.

Может быть, поэтому появившиеся в последнее время и распро­страненные среди молодежи жаргонные выражения «тащиться» и «оттянуться» в основе своей содержат все тот же глагол «тащить»: имеется в виду вытащить себя из привычной борозды, то есть - развлечься.

М. М. Бахтин утверждал, что развлечение и праздник явления неискоренимые, что они — первичная и неуничтожимая категория культуры; они могут оскудеть и даже выродиться, но не могут ис­чезнуть вовсе.

На празднике, посвященном 50-летнему юбилею со дня основания города Магадан, бывшие узники одного из лагерей ГУЛАГа рассказы­вали, как для них изменился и стал более светлым мир после того, как начальство разрешило отбывавшим там срок татарам отметить свой на­циональный праздник. На него пригласили представителей других национальностей, живших в соседних бараках. А потом этим же путем пошли дагестанцы, корейцы...

Это возвращало всех заключенных к воспоминаньям о счастливой прошлой жизни «на воле», к мысли о том, что есть еще какой-то нор­мальный мир и в него непременно нужно вернуться — найти в себе силы перенести все испытания...

Само звучание слова «праздник» заставляет думать о праздном, свободном от работы дне. Искусство же — дитя свободного времени свободных людей — всегда праздник. Эта связь неразделима, так как и то и другое вынуждают нас переживать «...чудо разрыва естествен­ного хода жизни, будничного течения дней, переключают наш эмо­циональный строй»¹.

Истоки больших массовых праздников и народных гуляний те­ряются в седой глубокой древности, что естественно при отсутствии письменности, бесконечных войнах, переселениях народов и прочих природных и общественных катаклизмах.

Так что мы не знаем сегодня, кто были они — эти первые в исто­рии человечества режиссеры-постановщики и сценаристы этих мероприятий,