Е. Н. Чернозёмова

Друзья! Мне неприятно говорить об этом – особенно после столь успешной конференции, – но тем не менее сказать необходимо. Дело в том, что диссертация Росова имеет свой «метастаз» в городе Киеве – в докторской диссертации Иванны Отрощенко. Ее название – «Движение за объединение монгольских народов в первой половине ХХ века». Четыре страницы этого объемистого труда по существу подтверждают версию Росова.

Я зачитаю, как это сформулировала сама диссертантка: «Однако можно допустить, что идея Великой Монголии импонировала ему, поскольку он мечтал про новое буддийское государство на тех самых просторах, которые надеялись объединить монголы».

Это и есть подтверждение тезиса Росова, одного из его тезисов. На чем основывается Отрощенко? Я уже говорила, у них одна и та же «источниковая база». Она цитирует тот же документ, который использует Росов, как одно из основных «доказательств». Этот документ у нас на конференции прозвучал. Но в отличие от того, что цитируют Отрощенко и Росов, в нем есть фраза: «по непроверенным сведениям». То есть, это документ военного архива, донесение агента Гончаренко. И в нем по непроверенным данным сообщается о том, что якобы (в документе стоит слово «якобы») Николай Константинович имеет какую-то связь с этими монголами, которые борются за объединение. Но и Росов и Отрощенко из этого весьма недостоверного документа делают утвердительные клеветнические выводы.

Но я хотела бы сказать не только об этом. Мы дали свои отзывы, как положено – до защиты диссертации, в которых обосновали несогласие с этими пунктами. Мы пришли на защиту, где отстаивали свою точку зрения и аргументировано показали, что выводы лишены основания. И здесь меня больше всего насторожило, и я уже сказала об этом в докладе, что поднялся весь Ученый совет, все эти господа, доктора исторических наук, которые защищали право ученого на любую точку зрения, в том числе, видимо, и на вранье... Вообще, любой добросовестный исследователь, особенно если он затрагивает великую культурную личность, великого художника, как мне кажется, не имеет права брать просто так чьи­то доносы и второстепенные документы, а должен исследовать логику жизни человека. И у Николая Константиновича эта логика жизни с его студенческих дневников через всю жизнь, в том числе и через годы Центрально­Азиатской экспедиции, идет четкой нитью, или, лучше сказать, единым стержнем, который у него был, начиная именно с юношеских лет. Все это мы достаточно убедительно показали на той же защите, но нас просто не захотели слушать. И во всем этом совершенно отчетливо проглядывала предвзятая, предубежденная, выстроенная позиция тех кругов, которые связаны с востоковедением. То есть вся востоковедческая верхушка Украины оказалась в лагере фальсификаторов. Нас вообще не поддержал никто, там готовы были больше поверить Шишкину, чем нам и самому Николаю Константиновичу, в первую очередь. Сценарий был очень похож, между прочим, на то, что было на том экспертном совете, где рассматривали докторскую диссертацию Росова. Нам тоже не дали выступить как следует, грубо прерывали, оскорбляли. Председатель прямым текстом сказал диссертантке, чтобы она не отвечала на наши замечания. Мы, конечно, это не оставили: записали стенограмму, расшифровали и выдержку из этой стенограммы послали в Аттестационную комиссию Украины с соответствующими своими комментариями и аргументами в защиту Николая Константиновича. Пока мы еще не получили никакого ответа, но, я думаю, что мы пошлем запрос с просьбой официально ответить нам на наше обращение.

Я предлагаю при рассмотрении Резолюции конференции ввести в определение, которое будет касаться Росова, дополнение с критикой позиции Отрощенко. Потому что, мне кажется, что всех таких псевдоисследователей нужно заклеймить публично, чтобы их имена были названы. Я считаю, что противодействие их осознанное. С этой диссертанткой я разговаривала за год до защиты как раз по поводу диссертации Росова. Она тогда уже защищала Росова, и, когда ей попытались на защите что­то сказать, она сделала вид, что незнакома с диссертацией Росова, и будто бы последняя не влияла на ее исследования. Но на самом деле это не так. Это осознанная позиция в поддержку Росова. Поэтому я прошу при голосовании Резолюции поддержать этот пункт о добавлении Отрощенко в эту компанию.

Спасибо.

Я прошу господина Амарала пройти вместе с переводчиком сюда. У нас есть обычай: не оставаться в долгу при подарках, и поэтому я дарю нашему другу свой фотоальбом «По маршруту Центрально­Азиатской экспедиции».

(Людмила Васильевна дарит альбом. Господин Л.О.Амарал благодарит за подарок.)
М.Н.Чирятьев, член-корреспондент Международной академии наук экологии и безопасности человека и природы, советник РАЕН, Санкт-Петербург:

Хочется отметить, что эта конференция дала нам другие просторы для мышления и даже новые уровни и подходы для осознания великой миссии самих Рерихов. И это, наверное, не случайно, потому что выстраивается определенная логика периодических проведений конференций, семинаров, выставок, других акций и программ, которые готовят МЦР и его подразделения, например, ОНЦКМ или дружественные МЦР организации, такие как Международный Совет Рериховских организаций, задавая в сложившихся ритмах наших встреч новые смыслообразующие фокусы. Возникает напряжение, когда от нас требуется какое­то новое качество осмысления, а у творчески мыслящих людей действительно происходит реализация какой­то новой ступени осознания. И импульс для такого понимания перед этой конференцией, ее смысловой многогранный стержень – был задан в докладе Людмилы Васильевны. Она включила из своих прошлых статей и выступлений какие­то ключевые материалы, но так композиционно их выстроила, что, когда она говорила, возникла ассоциация с музыкальным произведением, в котором встречающиеся повторы углубляют сущностные оттенки смыслов и вносят новые акценты. Примерно таким же образом воздействуют и картины Николая Константиновича. В них действуют и вибрации, и вся композиция, работает световая и, даже хочется сказать, звуковая и больше того – смысловая гамма. Здесь это происходило. Конечно, это во многом помогло будущим докладчикам, потому что в таком выступлении обобщенно выражался большой собственный опыт. Ибо настоящая достоверность произносимого приходит из жизненности собственного опыта, оформленного в мыслях и в словах. Без этого происходит компиляция, рефлексия чужих мыслей и их механическое сопоставление. В определенных случаях и такой подход иногда уместен, когда требуется напомнить те или иные комбинации событий, но, как правило, это не бывает жизненно и глубоко.

На этой конференции мы видели выступления представителей разных исследовательских направлений, как естественнонаучных, так и гуманитарных. В ряде докладов сквозил любительский опыт, но он тоже может быть полезен, особенно, когда создается новая наука. Ведь она зачастую строится, как это было и 200–300 лет назад, дилетантами с непредвзятым мышлением. Такой яркий человек как, например, великий дилетант Гете, не стал ученым, но, тем не менее, занимаясь исследовательским экспериментированием в своей теории цвета, может быть, для будущей науки сделал больше, дав стимул для последующих открытий, нежели некоторые теоретики, подгонявшие эксперимент к своим выкладкам. И так происходило всегда, ибо существует какая-то невидимая сторона внутренней работы научной мысли, которая зажигает новый ассоциативный ряд идей и позже воплощается, озаряя ум других исследователей.

Кроме такого разностороннего подхода хочется отметить, что в ряде докладов была преодолена мировоззренческая парадигма старого мышления и осуществлено приближение к новому космическому мышлению, что является уже принципиальным. Но чтобы это стало возможным, оказывается, полезными были и наша конференция по космическому мышлению, и наша работа по созданию Объединенного Научного Центра проблем космического мышления. Мы видим результативность этой, пусть даже и неявно обозначенной работы, в ряде выступлений.

В отдельных докладах встречалась хорошая научная конкретика, иногда переходящая в академизм и выходящая на философские обобщения, что важно, для того чтобы всем нам можно было учиться сопоставлять уже сформировавшийся облик старой науки с возникающей новой научной картиной и с ее обновленными методами. Наука – органичная часть культуры, которая немыслима без преемственности. Поэтому мы должны уметь находить и связывать лучшие звенья прошлого с будущими построениями. Но при осуществлении этой связи есть много специфики, например, язык науки. Многим легче выразиться на языке, понятном в рериховских кругах, так как особенность наших конференций в том, что их темы преломляются в свете Учения Живой Этики и творческого наследия семьи Рерихов. Это способствует выработке подходов к метанаучным знаниям. Отрадно, что немало выступлений, прозвучавших на закончившейся конференции, к ним приблизились. Но выстроить связь конкретики с философскими обобщениями и выводами, сделанными в свете Учения и творческого наследия Рерихов, бывает чрезвычайно сложно, потому что язык и методология старой науки, вся ее парадигма и сложившиеся критерии оценок не готовы безболезненно принять одухотворенный и многомерный мировоззренческий подход – мы сталкивались иногда в выступлениях с этой проблемой – и еще не готовы, в значительной степени, бывают сами выступающие, претендующие на свежий взгляд в изложении нового материала.

К сожалению, имеют место такие трагические крайности, когда специалист, не будучи носителем культуры, начинает, манипулируя наукообразными приемами, втискивать многомерную картину духовной реальности в прокрустово ложе старых плоских представлений. Так возникают извращения и искажения в оценках и смыслах Центрально­Азиатской экспедиции Рерихов и других великих эволюционных свершений. Причем, амбиции и клановая солидарность с привкусом политического заказа, из всех сил стараются удержать и оправдать мертвую форму старой отжившей исторической схемы представлений. Но живая история развивается помимо историков. И это проблема всей науки. Ибо старая материалистическая парадигма создала узаконенные формы, по канонам которых далекие от культуры люди стали диктовать от имени науки.

И еще следует отметить, что в ряде докладов преобладали компиляционные моменты. Цитирование, которое не имеет органичной творческой связи с жизненным опытом, приводит к распаду смыслов, превращается в механическую конструкцию из научно-­описательных, рефлекторных сторон феноменологии. Ведь, честно говоря, многое в нашей науке сводится к описанию и классификации явлений, а не к нахождению их сути, причин и следствий, о чем говорили сами Рерихи. Это одна из главных проблем науки. И, к сожалению, такой подход присутствовал на конференции, но не во многих докладах. Обратная этому сторона тоже была – творческое воплощение и преображение своего жизненного опыта и мыслей, обогащаемых и вдохновляемых Учением.

Наши встречи на конференциях и семинарах, на которые мы выносим результаты осмысленной работы своей внутренней лаборатории, – вопросы, обсуждения и демонстрацию иных взглядов – должны служить новым огненным стимулом для качественно нового творчества. Ведь таким образом определенное пространство энергетики формируется. На этой конференции мы невольно отражали в малом масштабе то, что происходило в грандиозном планетарно-­космическом масштабе экспедиции Рериха. В этом и большая ответственность за то, что наши мысли породили для будущего. Хочется верить, что эти следствия будут благими.

Теперь немного по сути о том, что не очень явно прозвучало на самой конференции. В экспедиции проходило закладывание магнитов и, благодаря этому, Учителями через Рерихов был дан импульс для нового планетарного сдвига. Веками готовится преобразование сознания, его сдвиг ускоряется творческим устремлением великих людей, которые «руками и ногами человеческими» прокладывают новые пути жизни, что и было сделано Рерихами. Позже этим путем прошла Людмила Васильевна. В труде такого пути есть достоверность правды. Космический магнит, озаривший лучами этот путь, являет венец Космического Разума, сердце Космоса, проявляемое через сердце Планетарного Водителя, Учителя Рерихов. Готовящиеся таким образом существенные смещения условий жизни, вплоть до геологических, переселения народов, возникновение новых очагов культуры и т.д., были эволюционно обоснованы. И то, что Н.К.Рерих имел опыт археологичских работ и осознавал насущность культурных преобразований с сохранением лучших достижений прошлого, Ю.Н.Рерих знал многое об истории и закономерностях процессов былых переселений народов, об их религиях и языковых формах мышления, а Е.И.Рерих была приобщена к сотрудничеству на огненных планах Бытия, в которых рождались идеи и образы наиболее целесообразных эволюционных сдвигов, создавало духовную творческую силу Магнита семьи. Руководство Учителя и созвучия Космиче­ского Магнита с Магнитами сознаний Рерихов, с лучами священного Камня, который они имели, с картинами, создаваемыми Н.К.Рерихом, с достижениями огненного творчества Е.И.Рерих, определяли жизненность закладываемых магнитных вех намеченных будущих сдвигов.

Кроме этого, Рерихи пошли на очень мужественный шаг – они связали ту традицию космизма, которая уходила корнями в лучшие духовные свершения прошлого человечества, с будущим культурным расцветом. Они построили мост через пропасть узко материалистических представлений и преобразований последних веков и восстановили преемственность основных духовных Учений, очень мощно и ярко вселили веру в возрождение Культуры и указали действенный путь к этому. Величественным аккордом, завершающим результаты экспедиции, новым «претворением идей пространства в действия» стало создание Рерихами Института Гималайских исследований «Урусвати» и последующая творческая научная работа. Были заложены основы и намечена программа для новой одухотворенной науки. Самоотверженный подвиг семьи Рерихов открыл врата для многих будущих поколений людей, выбирающих путь к Свету.

Спасибо за внимание.
Марга Куцарова, председатель Национального общества Рерихов, София, Болгария:

Подводя итоги нашей конференции, я бы хотела обратить внимание на роль Международного Центра­Музея Николая Рериха, как одного из ее организаторов. Что я имею в виду? Я имею в виду, конечно, лучшие традиции русской востоковедческой науки начала ХХ века, его выдающихся представителей, таких как С.Ф.Ольденбург. Ольденбург был не только крупным буддологом, индологом, но одним из теоретиков и практиков музееведения. Он очень много внимания уделял Музею антропологии и этнографии, описи экспонатов и их пополнению – вместе с участниками экспедиций, организованных Русским комитетом по изучению Средней и Восточной Азии. Он, конечно, работал не только для этого музея, но в основном для Музея антропологии и этнографии в Петербурге. Он видел востоковедческую науку, этнографическую науку, а также и географическую, в неразрывной связи с музееведческой работой. То есть в лучших традициях русского, да и не только русского, востоковедения начала ХХ века – это утверждение музеев как одних из наиболее действенных каналов научно-просветительной работы, способствующих общему подъему культуры народа, и как базы научных исследований. И мы, конечно, не можем не отметить роль Музея Николая Рериха, Международного Центра­Музея Рериха сегодня как продолжателя лучших традиций русской науки. Ибо прошедшая конференция демонстрирует именно, что Музей Николая Рериха является базой научных исследований, если мы говорим о Центрально­Азиатской экспедиции.

Полностью поддерживаю предложение о введении в оборот, в частности, академической географической науки достижений Центрально­Азиатской экспедиции, и, может быть, стоит обратить внимание на то, что, следуя именно этим лучшим традициям русской науки начала ХХ века, такие исследования нужно проводить в теснейшей связи с Музеем имени Н.К.Рериха.

Спасибо.
О.А.Уроженко, профессор Уральского государственного университета им. А.М.Горького, председатель Международного Совета Рериховских организаций имени С.Н.Рериха, Екатеринбург:

Дорогие друзья, прежде всего мне хотелось бы остановиться на двух или трех моментах. Это выступление не будет целостным, но оно будет касаться того, что меня взволновало в той конференции, свидетелями которой и, главное, участниками которой мы были.

Первое, что мне хотелось сказать... Мне кажется, что сегодня исследование Центрально­Азиатской экспедиции будет не полным, если не учитывать тот путь, который прошла экспедиционным маршрутом Людмила Васильевна, и соответственно один из результатов этого действия – это ее книги и ее фотовыставка.

Позвольте от имени Международного Совета рериховских организаций передать благодарность Людмиле Васильевне за предоставленную возможность экспонирования выставки фоторабот «По маршруту Мастера». В течение двух лет выставка трудилась в пятнадцати городах России и за рубежом, собирая многочисленные аудитории. С полной уверенностью можно утверждать: она стала крупным культурным событием в Украине, Белоруссии, Киргизии, Узбекистане, Казахстане, Молдове, Болгарии и России, вылившись в мощный международный культурный проект. Магнетизм Ваших фотографий, притягивающий культурным магнитом Азии, живой трепет светописи, бесконечно мирные ритмы смысловых композиционных пространств выстраивали свой особый путь к осознанию феномена Центрально­Азиатской экспедиции, приближая к освоению философии космической реальности. Так каждый раз выставка становилась утверждением столь необходимой сегодня правды об экспедиции академика Николая Рериха.

Далее мне хотелось бы обратиться к докладу Людмилы Васильевны и сказать о том, что идея введения метаисторического метода в различные науки касается, безусловно, и искусствоведческих дисциплин. И те идеи, которые несколько дней назад прозвучали из уст Людмилы Васильевны, – это идеи, связанные с новым прочтением, с новым пониманием творческого процесса, с абсолютно новым пониманием художником натуры. Мне представляется, они необычайно важны, и в искусствоведческой науке их необходимо и развивать, и утверждать.

Также следует отметить, что в традиционном искусствоведении натура есть живой эскиз, этюд, с которого ты что­то непо­средственно пишешь, живой плотный, а здесь живой – энергетический образ, здесь появляется феномен метанатуры. Я об этом говорю только потому, чтобы не было путаницы между натурой в традиционном искусствоведческом смысле и энергетической натурой, метанатурой, которая необходима для того, чтобы утвердить в искусствознании этот путь понимания искусства прежде всего как художественной реальности, как действительной реальности, как магнита, который перестраивает, переструктурирует пространство.

И еще один момент в этой связи. По сути дела понятия художественной убедительности и художественной правды являются субъективными, и отсюда появляется вкусовая оценка: мне нравится – мне не нравится, это правда – это неправда. Но подход Людмилы Васильевны говорит о том, что работы, которые опираются на метанатуру, на энергетическую натуру, изначально будут нести в себе этот феномен правды и художественной убедительности. И это объективный факт, а не субъективное вкусовое мнение исследователя.

Мне хотелось бы еще сказать о том, что метаисторический метод познания – это необходимая часть системы живого познания; той системы живого познания, о которой в своих категориях писал Циолковский в статье «Как делаются открытия и изобретения». Он говорил о том, что всякое открытие или изобретение, то есть всякое познание начинается с видений, с внутренних натурных, метанатурных открытий. Это может быть у сказителя, это может быть у мифотворца, это может быть у любого творца такого уровня и такого характера. На второе место Циолковский ставил художников с их виденьем и претворением в материю художественную – косную все­таки, земное вещество – этих утонченных образов, которые напитывают пространство. И только на третьем месте стоит наука – теоретическая вначале, потом экспериментальная, и дальше идет процесс введения новых открытий в реальную земную жизнь, то есть происходит очень реальное заземление.

Должна еще сказать, что работа, которая была проведена в связи с маршрутом экспедиции на Алтай, обратила наше внимание на Москву как на объект Центрально­Азиатской экспедиции, не только в контексте тех метаисторических и исторических явлений, о которых было сказано, но и с точки зрения закладывания магнитов, ибо многие места Москвы были посещаемы Еленой Ивановной, Николаем Константиновичем и Юрием Николаевичем. То, что экспедиция разместилась в гостинице «Метрополь» – это факт известный. Юрий Николаевич, Николай Константинович и Лихтманы посетили собрание картин Третьякова – это очень важный магнит, ибо отечественное искусство фундировано, оно имеет глубокие корни, и опора на него очень важна в становлении космического мировоззрения здесь у нас. Участники экспедиции, это было для меня неожиданным, вместе с Еленой Ивановной посетили дом боярина Романова, что на Варварке (ныне это музей «Палаты в Зарядье»). Это материал, который требует архивных исследований. Надо посмотреть, что это за дом боярина Романова, каким образом, какие страницы, какие магниты лежат там, если (я повторяю вновь) сама Елена Ивановна, неся тот Великий Камень и будучи сама Великим Магнитом, посетила это пространство. Ну и, наконец, они побывали в двух шагах от усадьбы Лопухиных, ибо они были в Музее изобразительных искусств на Волхонке и затем в Храме Христа Спасителя – откуда открывался вид на Кремль, который так нравился Елене Ивановне Рерих.

Это только часть тех элементов, которые как объект Центрально­Азиатской экспедиции нам необходимо включить в ее маршрут, в ее структуру. И в этой связи я подумала о том, что, возможно, будет собран коллектив, который будет заниматься созданием путеводителя «Москва Рерихов», и мы все вместе постараемся сделать метаисторическое прочтение Москвы в контексте этих экспедиций.

Всего наилучшего, спасибо.

Слушая все эти дни выступления на конференции, я почемуто вспоминала слова великого человека – Радищева: «Я оглянулся окрест себя, и душа моя страданиями человечества уязвлена стала». Мне показалось, что у многих, кто выступал, у многих, кто сидел в залах, «душа уязвлена страданиями человечества». Надо найти выход, надо сплотиться, необходимо единение, но как, как это сделать? И этот вопрос бился в каждом выступлении, и в кулуарах во время перерывов мы все продолжали говорить на эту тему.

Вспомнилось еще одно. Когда Тургенев был далеко от России, он писал в стихотворении «Русский язык»: «Во дни сомнений, во дни тягостных раздумий о судьбах моей родины, – ты один мне поддержка и опора, о великий, могучий, правдивый и свободный русский язык».

Русский язык живет в творениях народа, живет в эпосе, живет в легендах, живет в устном народном творчестве. И не только русский язык – язык каждого народа живет в его эпосе.

И я хотела бы сказать о том, что во время экспедиции Николай Константинович и Юрий Николаевич, Елена Ивановна – все собирали устное творчество народов. Где они проходили, по всему маршруту, они записывали эпос. И была такая мысль у Николая Константиновича, что нужно собрать эпос всех народов, и тогда может родиться герой, который поведет человечество к освобождению.

Я читаю наш эпос «Манас», сказания других народов и, конечно, вижу очень много схожего. Ведь эпос – это энергетическое сердце народа, без которого невозможно продвижение по ступеням духовной эволюции, потому как всякий эпос – это высокодуховное произведение. И герой поднимается не только мужеством и храбростью – он поднимается в духе. Эпос «Манас» начинается именно со слов: «От тех, кто жил прежде, осталось это слово». Ведь главное – это слово; слово, которое сохранилось в народном творчестве. Дальше продолжается эпос так: «После Карахана вышли Байгур и Уйгур, потом Бабырхан, потом Тюбейхан, потом Кегейхан, потом Ногойхан, потом Джакып и потом только Манас». Какая была лестница! Если говорить о Карахане... У нас есть Карахан, а Мадайхан – это уже эпос алтайского народа. По именам очень много схожего во всех сказаниях. Эпос «Манас» охватывает очень много мест, где проходит действие: это и Алтай, и Бурятия, и Монголия, и Кыргызстан, и вся Центральная Азия. И нам, современным исследователям, и тем, кто займется этим в будущем, надо обладать большими способностями, о которых говорилось в докладе Людмилы Васильевны, т.е. способностью предвидеть, хорошо развитой интуицией, способностью испытывать озарение, умением проникнуть в глубину повествования. В эпосе очень много расшифровывается. Например, сны – ведь каждый герой эпоса видит сон, который потом обязательно проявится.

Таким образом, эпос – синтез народного опыта, народной мудрости, синтез всего того, чем должен обладать человек. Манас родился для великого дела. А великое дело – это поднять меч против зла.

Я сейчас хочу вам прочитать маленький отрывок из нашего эпоса, но не о герое Манасе и его подвигах, а о его жене, потому что без жены тоже жить никак нельзя. Маленький отрывочек... я думаю, что вы послушаете его и подумаете: обладаем ли мы всеми теми качествами, которые нужны женщине, находящейся рядом с предводителем народа?

«Каныкей к каждому находит подход, глубоко обдумывает мысли свои, рассматривает все со всех сторон, не оставит грязи ни на волосок. Причесывается, оглаживает всю себя, осматривает себя с ног до головы, изъяна не допустит – осмотрит все. Доброте ее нет границ, человеку душу смягчит, само сердце она, порванные концы соединит. Если у раба Божьего, на которого кинет взгляд, жалоба есть, расспросит его. Сказавшему: “Не хватает мне” – может рукав отрезать у себя и отдать – оказывается, щедрая она. До конца додумывает свою мысль – оказывается, глубина в ней есть, твердость, оказывается, в ней есть. Все предсказывает она, – оказывается, красноречивая она. К людям приспосабливается, не ищет поддержки у невежд. Сказанное ее слово удовлетворит каждого и к каждому человеку найдет подход. Несчастным помогает всегда – оказывается, стойкость в ней есть. Если молодец ухаживать начнет, не разочарует его – оказывается, взаимность проявит она. Со смекалкой делает все дела – сама забота она. Отыщет то, чего и нет, – оказывается, бережливая она. Не проявляет свой девичий нрав – оказывается, признаки замужней женщины в ней есть. Хоть и много у нее богатств – нравом она скромнее других. Хоть и много богатств – не зазнается она. Плохих и хороших не различает она – как хороших принимает плохих, бесноватого принимает как шамана, шамана примет как хаджу, хаджу примет как падишаха, молодого джигита принимает как возмужавшего храбреца, а с мужественным человеком обходится с почтением таким, как только что вышедшая замуж келин».

Настоящий герой всегда будет действовать во имя общего блага и не будет думать о себе. И вот это полное забвение себя в борьбе, в труде, в искусстве – во всем, что окружает его в жизни, – это и есть те качества, которые надо выработать.

И в заключение я бы хотела сказать вот что... Ах, да, опять вернуться к стихотворению Тургенева; получается, что эти качества – великий, могучий, правдивый и свободный – в языке есть, а в народе нет. Значит, будут и в народе – делает заключение Тургенев. Вот эти качества, о которых мы читаем в эпосе, будут и в народе, если воспитывать на эпосе детей, начиная с самого юного возраста!

И последнее – это Россия. Сейчас все народы с надеждой смотрят на Россию. И вот то, что делается здесь сейчас, это и есть залог того благоденствия, о котором мечтали Рерихи. Ведь благоденствие России есть благоденствие всего мира.

Спасибо за внимание.