Энциклопедия колдовства и демонологии том 2

что существуют такие :ущества как ведьмы, является столь суще-:твенной

составляющей католической веры, что утверждать противоположное мнение означает

провозглашать ересь".

Как теологи, так и светская общественность приветствовали концепцию еретично-

>сти колдовства как новое изобретение. Связанные более ранним церковным законом,

¦положениями канона Episcopi, где прямо .говорилось, о том, что вера в

колдовство является предрассудком и ересью, инквизи-доры начали заниматься

крючкотворством, .доказывая, что колдовство, о котором там .идет речь,

отличается от того колдовства, которое установлено инквизицией. Новое i

колдовство явно являлось ересью, и к нему не . относились ограничения,

обозначенные в "Каноне". В этот период многочисленные теоло-• ги еще могли

отказаться поддержать точку i зрения инквизиции, как это сделал в XV веке '

известный францисканец Альфонс де Спина и в начале XVIseKa Самуэль де Кассини.

Действительно, инквизиция встретилась с значительным противодействием

охоте за

ведьмами и еще более сильным безразличием. Шпренгер и Крамер, имевшие дурную

репутацию, горестно сожалели о повсеместной враждебности немецких правителей и

общественности, и папа Иннокентий VIII в булле 1484г. специально распорядился,

чтобы этим следователям не препятствовали.

Все ранние охотники за ведьмами сообщают о конфронтации со скептиками. Жакье

пишет, что многие противодействовали инквизиции. Висконти и Пико говорили о том,

что многие полагали, что признания получают только под пыткой. Марнер был

потрясен тем, что отдельные теологи объясняли разрушения чаще естественными

причинами, нежели колдовством. И еще в 1514г. Альцетиус заявлял, что крестьяне в

приальпииских лугах отвечали восстаниями на массовые сожжения, проводившиеся

местным инквизитором. Только годы спустя, после десятилетий внедрения новой

доктрины и подавления оппозиции, начала расти общественная поддержка

заблуждения.

Именно здесь проходит различие между колдовством и чародейством, которое никогда

не было "народной верой". Колдовство считалось умственным отклонением,

изобретенным инквизиторами на основании права исключительной пытки и

конфискации, вскоре колдовство приняли и поддержали светские власти, едва ли

отдававшие себе отчет в том, что, колдовство было одним из способов управления

ими. Индифферентную общественность безжалостно заставляли верить в

колдовство. Там, где принимались методы инквизиции, например, в Германии и

Франции, оказывались десятки тысяч ведьм. В Англии же, где пытки не

разрешались, а собственность ведьм не конфисковывали, число казней было в сто

раз меньше. И в тех европейских автономиях, где пытки были запрещены,

например, в герцогстве ЬОлиерсберг после 1609г. не был сожжен ни один

человек, хотя вокруг происходили постоянные погромы. В Кельне, в результате

запрещения конфискации собственности, за исключением двух незначительных

вспышек, было гораздо меньше казней за колдовство, чем в других частях Империи.

Когда в 1630-31 гт. император запретил судам присваивать собственность,

преследования ведьм пошли на убыль, как, например, в Бамберге, где с 1626 по

1629г. сжигалось в среднем в год по сто человек, в 1630г. сожгли только двадцать

четыре человека, а в 1631 - ни одного.

энна

15

Введение

случилось так, что всего только четырнадцать лет назад она стала ведьмой?

В ответ она попросила, чтобы ее сняли с лестницы, тогда она скажет правду. Нет,

сперва она должна начать признаваться, иначе она останется на лестнице Когда она

увидела, что ее не собираются отвязывать, она сказала, что восемнадцать лет

назад ее супруг пришел домой пьяным и пожелал, чтобы дьявол забрал ее вместе с

детьми (в то время она только что родила второго ребенка).

[Согласно отчету, допрос продолжается на следующий день].

Поскольку заключенная симулирует болезнь и явно хочет отречься от своих

показаний, и признаки вчерашнего раскаяния угасают, приказано бичевать ее в

камере пыток, чтобы возбудить страх и вынудить к правдивым показаниям После трех

ударов она заявила, что дьявол, одетый в черное, вчера ночью и cei одня утром

приходил к ней в тюремную камеру Вчера ночью он пришел точно между одиннадцатью

и двенадцатью часами и имел с ней сношение, но причинил ей такую боль, что она

едва смогла его вынести, и теперь ее спина и бедра буквально отваливаются Кроме

того, она снова пообещала отдаться ему телом и душой, никак не обнаруживать их

договор, подчиняться только ему и сопротивляться судьям так долго, как она

сможет В свою очередь инкуб обещал помочь ей и приказал подумать о том, каким

образом она сможет совершить самоубийство Для этого она расцарапала ногтями

отверстие шириной в полбазена на средней вене правой руки, где две недели назад

ей делали кровопускание и были свежие шрамы, так что вены очень легко можно было

вскрыть. Подобным образом она могла бы убить себя, не привлекая внимания и

отдаться дьяволу телом и душой

[27 ноября заключенная снова стала несговорчивой! Она говорит, что ее показания

почти правдивы, но потом тяжело вздыхает

Все это выглядит как попытка нового отречения. Тогда она снова предстает перед

палачом для допроса-

Как она влияла на погоду^

Она не знала, что ответить, смогла лишь

прошептать. "О, Матерь Божья, защити меня!"

К одной ноге применили пытку лиспан-ским сапогом", но винты не были затянуты

Поскольку ответы оказались неудовлетворительными, и, как полагали, она все еще

явно находилась во власти дьявола, ее привязали веревками, чтобы подвергнуть

порке. Последовало несколько ударов. После чего она призналась, что пятнадцать

лет назад вместе с NN она закопала в порошок, полученный от дьявола, надеясь,

что это вызовет плохую погоду и помешает созреванию фруктов в том году Т ак оно

и случилось

Она не хочет продолжать и заявила, что дьявол приказал ей ничего больше не

говорить Не обращая внимания на то, о чем ее спрашивали, она громко читает

символ веры После многократных просьб признаться она получила гри удара кнутом,

в то время, ко!да звонили "Аве, Мария"

Суд продолжался, и конец приближался 11 декабря ее снова привели в камеру пыток,

и она подтвердила имена сорока пяти сооб щчнков В течение трех последующих дней,

В, 14 и 15 декабря, она подтвердила признания, данные в предыдущие Met. яры 17

декабря ее сожгли как ведьму

Второй пример связан с церковным с/дом 1631г над приходским священником отцом

Домиником Горделем, перед епископом Ситье, являвшимся папским наместником в

Лотарингии Первичные обвинения, предъявленные от цу Горделю исходили от лиц,

находившихся под пытками по обвинениям в колдовстве.

В башне Вегелой [La Johette] епископ ского дворца в Туле, 26 апреля 1631г , п

час пополудни в присутствии преподобного магистра Жана Мидо, Великою архи

диакона и каноника упомянутой Тульской церкви, магистра Антуана Л'Антань,

священника-благотворителя сквайра Ситье, доктора медицины Шарля Матио и Жана

Марсона, тульскою городского хирурга, которых мы попросили помочь в проведении

суда и проследить чтобы к упомянутому Горделю не было применено необоснованного

насилия Заявив упомянутому Горделю, после того как он был серьезно предупрежден

о тяжести предъявленных ему обвинений, чтобы он должен добровольно признаться в

своем преступлении, не вынуж-

-"**¦*

Введение

заставили его присягнуть на Святом Евангелии, что он будет говорить правду. Он

ответил, что не является чародеем и никогда не вступал ни в тайный ни в явный

договор с дьяволом.

После этого мы приказали мастеру Пу-арсо, палачу Туля, применить тиски для

пальцев на левую руку (за исключением пальцев, используемых для благословения).

Обвиняемый восклицал: "Иисус, Мария!", и говорил, что никогда не был чародеем.

Затем мы применили тиски на те же пальцы правой руки, причем он говорил: "О

святой Николай!"

На вопрос, вступал ли он в какой-либо договор с дьяволом, обвиняемый ответил:

"Нет", и добавил, что хочет только умереть и предать свою душу Господу.

Затем мы заставили применить упомянутые тиски к большим пальцам ног, на что он

отвечал, что никогда не посещал шабаша, и восклицал: "Иисус, Мария! Святой

Николай!" и "Святая Мария, Матерь Божья! Господи Иисусе!"

На вопрос, не сопровождал ли он Клода Кателино на шабаш, он ответил, что нет и

что он никогда не был на шабаше.

После этого мы поместили его на дыбу и растянули, и мы приказали поднять его до

первой перекладины. На вопрос, был ли он когда-либо на шабаше и заключал ли

договор с дьяволом, он отвечал только: "Иисус, Мария!", добавляя: "Я умираю!"

Принуждаемый сказать, занимался ли он каким-нибудь чародейством или соединять

присутствовавших на шабаше узами брака, он ответил: "Нет". Однако, мы заметили,

что за все это время мы не услышали от него ничего, кроме: "Иисус, Мария!" и

того, что он никогда не заключал ни тайных, ни явных сделок с дьяволом и никогда

не был на шабаше.

[Пытки были усилены. Отца Гордела поместили на страппадо и, когда он висел с

руками, связанными за спиной, применили тиски].

После этого мы распорядились, чтобы тиски были применены к его левой руке, бедру

и левой ноге; на все это он отвечал, что никогда не был на шабаше и кричал: "Я

умираю! Я разбит! Иисус, Мария, я проклинаю дьявола!" Услышав это, мы приказали

сдавить его сильнее, а он кричал, что говорит правду и никогда не был

16 I

на шабаше, все время повторяя: "Иисус, Мария! Матерь Божья, сжалься надо мной! Я

другого. Я никогда не склонялся на его уговоры". Когда его сдавили более сильно,

он сказал: Иисус, Мария! Всемогущий господь, помоги мне! Я разбит. Я никогда не

видел шабаша. Я никогда не был на шабаше. Я отрекаюсь от дьявола и верую в

Святую Троицу. Я предаю себя в руки добрых ангелов. Пощадите! Я взываю о милости

Господней!"

Пример третий, возможно, волею случая, самый трогательный, из всех судебных

отчетов, хотя и в данном случае ход судебного ^збирательства был тот же, что и

повсюду. 1628 году бургомистр Бамберга, 55-летний Иоганнес гОниус был обвинен в

колдовстве собственным другом, сознавшимся под пыткой. Подобно другим обвиняемым

во время первого допроса он заявил, что ничего не знает о таком преступлении как

колдовство. Спустя два дня спустя "упомянутого Юниуса снова убеждали сознаться

без пытки, но он снова ни в чем не признался. После чего, поскольку он ни в чем

не захотел признаться, его подвергли пытке".

Уникальным в этом деле является письмо, которое Юниусу удалось передать из тюрь

мы своей дочери Веронике, где он рассказ; вает о том, что с ним произошло.

"Затем пришли палачи, - О, Господи, яви свою милость, - и наложили мне тиски,

стянув обе руки вместе, так что кровь брызнула из-под ногтей во все стороны, и в

течение четырех недель я не мог ничего делать руками, как ты можешь увидеть по

моему почерку.

После этого они раздели меня, связали руки за спиной и поместили на дыбу. Тут я

подумал, что наступил конец света. Восемь раз они поднимали меня и позволяли

падать вниз, так что я страдал от ужасных мучений. Я сказал доктору Брауну: "Да

простит вас Господь за подобное обращение с невиновным и уважаемым человеком".

Он ответил: "Ты - мошенник"

Это произошло в пятницу, 30 июня, i с божьей помощью, я должен был выд< жать

пытку. Когда наконец палач отв<_ . меня обратно в камеру, он сказал: "Господин,

умоляю вас, именем Господа, пр знайтесь хоть в чем-нибудь, неваж.

17

Введение

пыток, которым вас подвергнут, но даже, если вы выдержите, вам все равно не

суждено спастись - даже если бы вы были графом. Одна пытка будет следовать за

другой, пока вы не скажете, что вы - колдун. И без этого, - сказал он, - они не

оставят вас в покое, так было на всех процессах, которые они вели, каждый раз

одно и то же...

Затем я должен был сказать, кого из людей я видел [на шабаше]. Я сказал, что не

узнал их. " Гы, старый мошенник, я должен заставить палача схватить тебя за

глотку. Говори - не было ли там канцлера?" И тогда я сказал: "Да". "Кто, кроме

него?" Я никого не узнал. Тогда он сказал: "Водите его по улицам. Начните от

рынка, затем перейдите на другую сторону улицы и возвращайтесь по соседней". Я

должен был назвать там несколько человек. Затем началась длинная улица Я никого

не знал. Должен был назвать восемь человек, живущих на ней. Затем - Цинкенворт -

еще один человек. Затем по верхнему мосту к воротам Георгтор по обоим сторонам.

Снова никого не знаю. [Мне сказали], если я знаю кого-нибудь из замка - неважно,

какую должность он занимает - я должен назвать его без страха. И так

последовательно они расспрашивали меня по всем улицам, хотя я не мог и не хотел

больше говорить Тогда они передали меня палачу, велев ему раздеть меня, обрить

повсюду и подвергнуть пытке: "Этот негодяй знаком с кем-то на рыночной площади,

видится с ним ежедневно, и, все-таки не хочет назвать его" Он имели в виду

бургомистра Дитмайера, поэтому мне пришлось также назвать и его

Затем я должен был сказать, какие преступления я совершил. Я ничего не ответил.

"Вздерните этого мошенника на дыбу!" Тогда я сказал, что до\жен был убить своего

ребенка, но вместо этого убил лошадь. Это не помогло. Я сказал еще, что якобы

взял священную облатку и закопал ее Когда я сказал это, меня оставили в покое.

И теперь перед тобой, дитя мое, мои действия и признания, из-за которых я должен

умереть. И все это чистейшая ложь и небылицы, Господи, спаси и помоги! Поскольку

все это я был вынужден сказать из-за страха пыток, кроме той первой, что меня

подвергли. Они ведь

никогда не прекращают пыток, пока не признаешься хоть в чем-нибудь, и, как бы ты

ни был благочестив, все равно объявят колдуном. Никто не спасется, даже, сам

герцог. Если Господь не позволит истине проявиться на свет, все наши

родственники будут сожжены. Господь на небесах знает, что я ничего не знаю. Я

умираю невиновным, как мученик.

Милое дитя, сохрани это письмо в тайне, чтобы люди не нашли его, иначе меня

подвергнут еще более жестоким пыткам, а тюремщика обезглавят. Столь строго это

запрещено... Милое дитя, заплати этому человеку талер... Мне понадобилось

несколько дней, чтобы написать все это, ибо мои руки искалечены. Я нахожусь в

весьма плачевном состоянии. Спокойной нрчи, милое дитя, потому что твой отец,

Иоганнес Юниус больше не увидит тебя".

Таковы примеры процессов над ведьмами, проводившихся повсеместно в Европе.

С точки зрения традиционного англосаксонского общинного права где судебное

заседание служило для доказательства вины обвиняемого, инквизиторские законы

католической церкви и европейских стран, основывавшиеся на классических нормах

римского права, могли бы показаться отвратительными обвиняемый должен был

доказывать собственную невиновность, тогда как его вина принималась без

доказательств. Применительно же к образу мыслей, считавшемуся преступным, такая

задача, естественно, была невыполнимой. Другие аспекты инквизиторских законов

были столь же нетерпимы по отношению к инакомыслящим:

1. Судебное заседание было тайным.

2. Слухи принимались как доказательство вины. Теоретически это означало

показания нескольких достойных людей, на практике же сплетни или наговоры

давались под пыткой. Обвиняемый должен был опровергать слухи.

3. Часто точную формулировку обвинения скрывали от обвиняемого. Очень редко ему

разрешали пользоваться услугами адвоката, назначаемого судом, но адвокату

приходилось опасаться, ибо за слишком хорошую защиту обвиняемого, его также

могли обвинить в покровительстве еретику. В конце концов устранили даже подобную

видимость защиты

4. Имена свидетелей или доносчиков сохранялись в тайне, но, по их

желанию, устраивались очные ставки с обвиняемыми.

Введение

5. Личности, обычно исключавшиеся для дачи показаний на всех других процессах,

допускались и поощрялись к даче показаний на судах над ведьмами - дети десяти

лет и моложе, уличенные в лжесвидетельстве, уголовные преступники и отлученные

от церкви.

6. Не допускались показания, свидетельствовавшие в пользу обвиняемого о его

предыдущей жизни и характере. В преступлениях совести поступкам человека вообще

не придавалось никакого значения.

7. Свидетельствующего в пользу обвиняемого могли счесть его другом и,

следовательно, виновным по аналогии в том же самом преступления.

8. Пытки применялись повсеместно, не существовало никаких ограничений ни

ее жестокости, ни продолжительности, если же обвиняемый умирал под пыткой,

полагали, что это дьявол сломал ему шею. Даже, если обвиняемый признавался без

пытки, он все равно должен был повторить свое признание под пыткой, ибо

допускалось, что он мог специально признаться, чтобы избежать пытки. После

пытки обвиняемому приходилось "добровольно" повторять свое признание, чтобы его

можно было занести в судебный протокол.

9. Самые жестокие пытки приберегались для того, чтобы заставить обвиняемого

стать доносчиком, часто имена "сообщников" подсказывались ему судьями или

палачами.

Ю. Ни один из обвиняемых никогда не оправдывался. В лучшем случае его могли

объявить невиновным, и в любой момент снова открыть дело против него. Однако

такова была теория, на самом же деле обвиняемого пытали до тех пор, пока он не

признавался или не умирал под пыткой.

Порядок ведения суда над ведьмой, обусловленный ее "чрезвычайным преступлением"

("cnmen exceptum") наиболее полно обобщил Жан Боден в 1580г., как уже отмечалось

выше.

"Если случается так, что кого-либо обвиняют в том, что он является ведьмой, его

наговоры его обвинителей не станут ясными как день, поскольку доказательства

подобного преступления столь туманны и сложны, что ни одна ведьма из миллиона не

могла бы быть обвинена или казнена, если бы судебное производство подчинялось

всем нормам и правилам"

Жертвы не раскрывали приемы, которь" их принуждали становиться доносчикам!

потому что любая попытка публично отречьс от своих ложных показаний приводила к

ещ более серьезным мучениям: так, упорству ющие или закоренелые жертвы могли

быта лишены обычной милости в виде удушения перед сожжением.

Иногда ведьма сообщала о ложности показаний духовнику, составлявшему краткий

отчет/ Одна из подобных записей, сохранившаяся! лишь в виде описания в одной из

книг, также/ сохранившейся в единственном экземпляре, ¦ была сделана около J630

года протестантским! пастором из Хиршберга, близ Падерборна,! Михаэлем

Стапириусом. Он подробно излагает! типичный ответ одной из ведьм, которую сн|

убеждал отказаться от ложных показаний:

"Я была подвергнута пытке и мне был! задан вопрос. "Что ты знаешь о таком-то и|

таком-то, что живут около кладбища?" Меня I спрашивали так быстро, что я не

могла! понять, каких людей он [инквизитор] хочет, I чтобы я обвинила. Тогда я

упомянула имена I тех, о ком люди перешептывались между/ собой Но я

действительно ничего не знала о I них. . Я умоляла члена комиссии вычеркнуть I

их имена, но он ответил, что если я захочу/ заявить о том, что они невиновны,

мне | придется снова подвергнуться пытке.

Когда священник умолял другую осужденную ведьму, чтобы она реабилитировала тех/

невиновных людей, которых она была вынуждена назвать, женщина сказала-

"Посмотрите, отец, на мои ноги! Они/ как огонь - готовы вспыхнуть, такая/

невыносимая боль. Я не могу вынести/ прикосновения к ним даже мухи, не говоря |

уже о том, чтобы снова подвергнуться | пыткам Я скорее сто раз умру, чем снова I

подвергнусь столь страшным мукам Я не J смогу описать ни одному живому суще

ству, насколько ужасна эта боль"

Другая женщина рассказала священнику что боится, что ее доносы на других навлеку

на нее вечные муки.

"Я никогда не думала, что с помощью пытки можно заставить рассказывать такие I

небылицы, какие я плела. Я не ведьма и/ никогда не видела дьявола, но должна

молить | о пощаде и доносить на других. Я умоляю вас, ради Бога, помогите мне

спастись?" Столь неопровержимые разоблачения как , представленное, привели к

тому, что власти /

19

Введение

уничтожены.

В Англии осужденным было легче заявить о своей невиновности - это не влияло на

характер их казни. В 1662 году одна женщина заявила Генеральному прокурору

Шотландии:

"что она не признавалась не потому, что считает себя невиновной, потому только,

что была жалким существом, работавшим ради пропитания, и, если бы ее ославили

как ведьму, она знала, что будет голодать, поскольку никто после этого не дал бы

ей ни пищи, ни приюта, и все мужчины будут бить ее и спускать на нее собак, из-

за чего она и захотела покинуть этот мир. Затем она горько заплакала и, на

коленях, призвала Господа в свидетели всего того, что она сказала".

В высшей степени изобличающий приговор колдовству был вынесен известным

иезуитом, теологом и поэтом, Фридрихом фон Шпее в "Cautio criminalis"

("Предписания следователям") (1631). Шпее не только был высокообразованным

ученым, но и состоял приходским священником, в чьи обязанности входило

сопровождать приговоренных ведьм к столбу. На основании собственного судебного

опыта отец Шпее пришел к следующему выводу: "Раньше я никогда не сомневался, что

в мире существует множество ведьм, однако теперь, когда я изучаю общественные

отчеты, я ловлю себя на мысли, что у нас вряд ли существовала хоть одна".

Все выводы Шпее о кошмаре судов над ведьмами заслуживают самого пристального

внимания. Он, в частности, писал-

"Когда, претерпевая боль, ведьма признавалась, ее состояние невозможно было

описать. Она не только не могла спастись сама, но была вынуждена обвинить

других, кого она не знала, и чьи имена часто вкладывались в ее уста следователем

или палачом, или тех, о ком она слышала как о подозреваемых или обвиняемых. Те,

в свою очередь, принуждались обвинять следующих, последние - еще новых, и так

это продолжалось. Кто может вмешаться, наблюдая за тем, как это должно