Эрик-эммануил шмит фредерик

МУ ДЕ ЗВОН. Разумеется…Может быть у тетушки Момбрёз попросить… Сколько еще нужно?

ГАРЕЛЬ. Три тысячи.

МУ ДЕ ЗВОН. Я попробую.

ГАРЕЛЬ. По рукам, дорогой друг, дело сделано. Будем ставить ваш первый шедевр! Браво, браво! Но какой талант, нет каков! Я вас провожу.

МУ ДЕ ЗВОН (повержен). Да…

ФРЕДЕРИК, Ты кое о чем забыл.

ГАРЕЛЬ. Я?

ФРЕДЕРИК. У него еще часы остались!

ГАРЕЛЬ. Чего вам неймется, в конце концов? Я спокойно занимаюсь нашей будущей пьесой.

ФРЕДЕРИК. Я твой ангел-хранитель, Гарель. Я мешаю тебе стать бесчестным.

ГАРЕЛЬ. Так сразу уж и бесчестным…. Громкие слова!

ФРЕДЕРИК (меняет тему). Гарель, дружище, я в тревоге. Волнения в Париже усиливаются. Французы в Луи-Филиппе разочарованы. Стоило затевать революцию, чтобы в результате оказаться у подножия трона…(Видя, что Гарель его не слушает). Гарель, я говорю с тобой о Франции.

ГАРЕЛЬ. Плевал я на Францию, у меня театр на руках!

ФРЕДЕРИК. Гарель, способен ли ты вообще к восприятию больших идей?

ГАРЕЛЬ. Большие идеи? Это какая-то эпидемия. Кто попало, облокотясь о стойку бара и заливая горло, пускается в рассуждения о больших идеях и считает себя способным управлять страной.

ФРЕДЕРИК. У французов гражданственность в крови. Это политика.

ГАРЕЛЬ. Это претензия.

ФРЕДЕРИК (язвительно). Мой милый Гарель, если волнения разгорятся, в театрах никого не останется.

ГАРЕЛЬ (уяснил). Ай…ай…

ФРЕДЕРИК. На сей раз тебе не выйти из положения при помощи лживой рекламы. Помнишь, что ты опубликовал в газетах в прошлом году, во время эпидемии холеры? «Как показали исследования профессоров Мелиса и Бордеро, театр ««Фоли-Драматик»» обладает единственным в Париже залом, где холера не распространяется»!

ГАРЕЛЬ (сварливо). И как это вы узнали, спрашивается? Вы же сидели в то время взаперти у себя дома и даже почту не вскрывали.

ФРЕДЕРИК (рычит) Гарель!

ГАРЕЛЬ (ворчит) Ну ладно. Что нужно сделать ?

ФРЕДЕРИК. Республику!

ГАРЕЛЬ. Этот Леметр меня погубит! Чего только я для него не делаю: даю роли, оплачиваю костюмы, кредиты – неограниченно, гонорары – выше не бывает, так теперь он требует у меня республику! (Вне себя). Но это я никак не могу вам предоставить!

ФРЕДЕРИК. Разумеется, но зато ты можешь поставить вот эту пьесу, например, пьесу республиканскую. (Достает из кармана рукопись). «Карл П». Это история английского короля, которому отрубили голову на плахе. Представляешь сцену: топор…смертельная тревога, палач, народ-цареубийца...

ГАРЕЛЬ. И снова будет скандал.

ФРЕДЕРИК. А ты что, против?

ГАРЕЛЬ. Напротив. Шум скандала отдается звоном монет в кассе.

ФРЕДЕРИК. Отлично. (Отдает ему рукопись и снова мрачнеет). По поводу монет в кассе, хотел бы тебе сказать, что восемь спектаклей в неделю – это слишком. Я не желаю больше играть утренники.

ГАРЕЛЬ. Мы возместим!

ГАРЕЛЬ (с хитрецой). Вы прочли рецензию Жюля Жанена в «Фигаро».

ФРЕДЕРИК (с восхитительным лицемерием). «Фигаро»? Что это такое? Не знаю.

ГАРЕЛЬ. Вы просите прибавки, потому что вы прочли плохую рецензию.

ФРЕДЕРИК. Я? Обо мне пишут только хорошие рецензию, и в любом случае я их не читаю.

ГАРЕЛЬ. Журналисты даже не представляют, какой ущерб они мне наносят! Всякий раз, когда они критикуют идущий спектакль, актеры заставляют директора прибавлять им жалованье. Я отказываюсь участвовать в этой игре. Впредь я буду платить непосредственно критикам.

ФРЕДЕРИК. Вот тебе на! А ты разве этого не делаешь? Тогда куда же идут деньги, заработанные нашим потом? Я- то считал, что работаю в серьезном театре.

Стремительно входит привратник Пипле.

ПИПЛЕ. Катастрофа! Внизу – судебные исполнители.

ФРЕДЕРИК. Черт побери! Они к кому, ко мне или к Гарелю.?
ПИПЛЕ. Думаю, что на сей раз, они жаждут Господина Гареля.

ГАРЕЛЬ (спокойно). Хорошо, я иду. Попросите их подняться ко мне в кабинет.

ФРЕДЕРИК (доставая что-то из кармана). Возьми, старина, это лук, с ним дело пойдет полегче.(Карманным ножом разрезает луковицу пополам). Положи ее в платок, и во время разговора разрыдайся.

ГАРЕЛЬ (аккуратно укладывая луковицу в свой платок). Очень мило с вашей стороны, господин Фредерик. (Несколько уязвлен). Но, знаете, как только речь заходит о деньгах, слезы приходят сами собой.

Уходит.

ФРЕДЕРИК (помрежу) Ну, а репетиция?

АНТУАН, ПОМРЕЖ. Уже четверть девятого, через пятнадцать минут начинается спектакль, господин Леметр.

ФРЕДЕРИК. Ну вот, поднимают тебя на рассвете по причине репетиции, а потом все исчезают.

АНТУАН, ПОМРЕЖ. Вас ждут в фойе.

ФРЕДЕРИК. Меня? Я никому не назначал.

АНТУАН,ПОМРЕЖ. Она очень красивая.

ФРЕДЕРИК. Ах, так? Тогда возможно и назначил.

ФРЕДЕРИК. Здравствуй, радость.

КРАСОТКА. Я пришла за моим вечерним поцелуем.

Фредерик целует Красотку в губы.

КРАСОТКА. Ты меня простишь? Утром у меня была назначена примерка платья у Пейроне, и я решила тебя не будить.

ФРЕДЕРИК. И хорошо сделала. (Пауза). А где ты была во второй половине дня?

КРАСОТКА. У моего учителя пения. А ты?

КРАСОТКА. Я тебе не верю.

ФРЕДЕРИК. Я тебе тоже. Странно, но в этом сезоне учителя пения совершенно не вызывают доверия. (Внезапно меняет тон, становится ласковым, чувственным, подходит к ней, нежно обнимает, шепча на ушко что-то фривольное). Добрый вечер, моя сладость. Мы сегодня, стало быть, забавлялись? Распускали крылышки на Бульварах, вызывая у мужчин головокружение? Демонстрировали ножку, выходя из кареты? Оставляли повсюду улыбки в зеркалах ?

КРАСОТКА (счастлива и раскованна). Да.

ФРЕДЕРИК (чувственно). И сколько же раз мы строили глазки? Бросали невинные взоры? Роняли платки невзначай?

КРАСОТКА. Десятки.

ФРЕДЕРИК. Значит, день не пропал понапрасну! Мне необходимо знать, что женщина, которую я люблю, по пути ко мне собирает жатву из вожделений всех встречных мужчин, что эти желания легким муслиновым облаком обвивают ее шею и грудь, и она приходит ко мне отягощенная их желаниями, чтобы упасть к моим ногам.

КРАСОТКА. Ты любишь, когда я нравлюсь, правда?

ФРЕДЕРИК. Мне это необходимо.

КРАСОТКА. Я редко видела в своей жизни таких неревнивых мужчин.

ФРЕДЕРИК. И только один бог знает, сколько же их было у тебя вообще…

КРАСОТКА. Грубиян!

ФРЕДЕРИК. Прости, прости, да, я не ревнив.

КРАСОТКА. Но при этом был исключительно достоверен в «Отелло»!

ФРЕДЕРИК. Это из-за грима.

АНТУАН,ПОМРЕЖ. Дамы и господа, вы должны покинуть сцену, первые зрители уже заходят в зал.

КРАСОТКА. Побегу к себе в уборную. Мне должны надеть парик выше колокольни Нотр-Дам. (Уходит, но сразу же возвращается). Да, ведь ты мне так и не ответил: где ты был сегодня после обеда?
ФРЕДЕРИК. Я же тебе сказал: у моего учителя пения.

КРАСОТКА (скептически). У тебя прекрасный голос, но поешь ты фальшиво.

ФРЕДЕРИК. В том-то и дело. Представляешь, сколько ему со мной приходится работать.

Она слегка пожимает плечами и исчезает. Фредерик поворачивается к помрежу. Тот делает гримасу, наблюдая за уходящей Красоткой.

АНТУАН. Вам не следует ей доверять, господин Фредерик. Про Красотку много чего говорят.

ФРЕДЕРИК. В самом деле? И что же? Что именно?

АНТУАН. Говорят, что развести ноги для нее всё равно, что развести руками.

ФРЕДЕРИК (ему смешно). Мне это известно. Думаешь, я лучше нее?

АНТУАН (пожимая плечами). Ну, если вам это безразлично. Лично я не очень люблю шутить, когда замешаны чувства.

ФРЕДЕРИК. Чувства, как ты говоришь, требуют сознания нерушимости; чувство постоянно, оно длится, бросает свой якорь во времени. Я же приспособлен лишь к мимолетностям, мне свойственны только эмоции.

АНТУАН. А любовь?

ФРЕДЕРИК. Я ее приобретаю в упаковке.

АНТУАН. А между тем, господин Фредерик, любовь, такая, как у Ромео, у Отелло, это ваша сценическая специальность.

ФРЕДЕРИК. Вот именно. Вся любовь, на которую я способен, ушла в мои роли.

Внезапно приближается к Антуану и, блестя глазами, спрашивает его, как сообщника.

ФРЕДЕРИК. Скажи мне, она здесь?

АНТУАН. Кто?

ФРЕДЕРИК. Лебединая шейка…

АНТУАН. Пока что ее ложа пуста.

ФРЕДЕРИК. А ты ее видел?

АНТУАН. Я, как и вы, господин Фредерик, замечаю ее только во время спектакля, в полутьме.

ФРЕДЕРИК. Каждый вечер, на протяжении нескольких месяцев, я вижу ее лебединую шейку, легко склоненную к сцене, вижу ее нежный, трогательный затылок. И ни разу мне не удалось рассмотреть ее лицо. Только глаза цвета зеленой яшмы. Они, как у кошки, излучают свой собственный свет.

АНТУАН. Господин Фредерик, не сочтите за дерзость, но вам пора готовиться к спектаклю…

Фредерик быстро уходит. Он открывает дверь. Круг поворачивается, и он оказывается в своей гримуборной.

Картина вторая

КРАСОТКА. Я…(Очертя голову) Я рылась в твоих ящиках, читала письма, чтобы узнать, обманываешь ты меня или нет.

ФРЕДЕРИК. Ответ утвердительный. Ты удовлетворена?

КРАСОТКА. О!

ФРЕДЕРИК. Тебе следовало заглянуть в зеленую шкатулку. Деньги лежат там.

Открывает шкатулку, достает оттуда ассигнации и кладет на стол. Красотка краснеет.

КРАСОТКА. Я в настоящий момент несколько стеснена.

ФРЕДЕРИК. Стеснена, разумеется, не в поступках. Возьми.

КРАСОТКА (берет деньги). Фредерик, давай сменим пьесу, в этой мне нечего играть.

ФРЕДЕРИК (искренне). Да нет же, уверяю тебя, у тебя прекрасная роль: всё время тебе об этом толкую.

КРАСОТКА. Говорю тебе, это роль неблагодарная.

ФРЕДЕРИК. Надо сказать, что ты особенно и не стараешься ее сыграть. Выходишь на сцену, как в бальный зал, показываешь, какой у тебя красивый голос, обольстительная грудь, прекрасная фигура…ты изображаешь красавицу, но не играешь.

В этот момент слышно, как в коридоре помреж стучит палкой об пол.
ГОЛОС АНТУАНА. Мадмуазель Жорж! Мадмуазель Жорж!

Мадмуазель Жорж входит в уборную Фредерика

МАДМУАЗЕЛЬ ЖОРЖ. Скажи, Фредерик, ты подумал над тем, что я тебе говорила? Перечитал «Клеопатру»? (Обнаруживает присутствие Красотки). Добрый вечер, Красотка.

КРАСОТКА (холодно). Добрый вечер, сударыня.

МАДМУАЗЕЛЬ ЖОРЖ (Фредерику). «Двадцать лет или Жизнь неудачника» - с этим далеко не уедешь. Пора начать что-то другое.

ФРЕДЕРИК. Мне прислали пьесу о Карле П.

МАДМУАЗЕЛЬ ЖОРЖ. Ммм… А как насчет «Клеопатры»?

КРАСОТКА. С вами?

МАДМУАЗЕЛЬ ЖОРЖ. Само собой разумеется.

КРАСОТКА. Публика требует героинь… молодых… и способных пробудить желание.

МАДМУАЗЕЛЬ ЖОРЖ. Дитя мое, не следует слишком носиться со своей молодостью. Это только переходный период. Потом пройдет. Пройдет, как бы вы не старались. Более того, чем больше вы будете пытаться ее удержать, тем легче проскользнет она у вас между пальцами. (Самоуверенно разглядывая ее ). Через несколько лет, голубушка, вы будете вызывать сочувствие: станете старухой, которая хочет казаться молодой. (Фредерику). Лично я никогда не боялась состариться, потому что никогда не была молоденькой. В моем случае молодость оказалась просто недоразумением. (Красотке). Зато у меня было главное: талант.

КРАСОТКА. Увидим,…когда ко мне перейдут ваши роли!

ФРЕДЕРИК. Красотка, прошу тебя!

МАДМУАЗЕЛЬ ЖОРЖ. Нет, не останавливай ее. Это дитя использует доступные ей средства. Когда она выходит на сцену, публика, конечно, вздыхает: «Как хороша!», но лишь единожды, а через десять минут перестает это замечать. Что до меня, то при моем появлении публика не говорит ничего, зато после моего ухода просто вопит: «Как она прекрасна!», а потом долго еще об этом вспоминает.

КРАСОТКА. Вас душит зависть к моим фиалковым глазам.

МАДМУАЗЕЛЬ ЖОРЖ. Как жаль, что у вас их только два! (Кричит) Помреж!

Немедленно появляется Антуан и начинает стучать палкой об пол.

АНТУАН. Мадмуазель Жорж! Мадмуазель Жорж!

КРАСОТКА. Вы некрасивы!

МАДМУАЗЕЛЬ ЖОРЖ. (по-королевски). Красива, когда захочу!

КРАСОТКА. Ненавижу! Ненавижу!

ФРЕДЕРИК. Напрасно ты цепляешься к Жорж. Весь Париж у ее ног, включая Императора.

КРАСОТКА. И тебя тоже?

Не получив ответа, Красотка сжимает кулаки.

КРАСОТКА. Но ведь она даже хорошенькой никогда не была!

ФРЕДЕРИК. Нет…хорошенькой она не была…более того, она была…

КРАСОТКА. Не выношу подобных разговоров.

ПИПЛЕ. Господин Фредерик, тут девушка, которой вы как будто назначили встречу.

ФРЕДЕРИК. Пригласи ее войти, Пипле.

В уборную входит Береника, с интересом оглядывается вокруг. Как и прежде, глаза ее светятся удовольствием.
Фредерик продолжает одеваться и гримироваться за ширмой. Его не видит ни публика, ни Береника. Они начинают разговаривать, прежде чем увидят друг друга.
ФРЕДЕРИК. Вы здесь?

БЕРЕНИКА. Да.

ФРЕДЕРИК. Ничего не надо говорить, я знаю, кто вы такая. Вам примерно двадцать лет, вам казалось, что детство не кончается слишком долго, родители у вас – идиоты, жизнь печальна, как зимние сумерки, и вы торопились вырасти, чтобы появились бедра, грудь, осанка, дерзкая манера себя вести…короче говоря, сгорали от нетерпения обрести могущество, стать женщиной. И вот вы ею стали. Верно?

БЕРЕНИКА. Женщиной? Верно.

ФРЕДЕРИК (продолжая готовиться к спектаклю и одновременно забавляясь ситуацией). Вам двадцать лет, денег у вас нет, вы хотите положить этому конец, для чего существует три возможности: самоубийство, замужество или театр. Самоубийство – вещь рискованная; замужество – дело верное, но не быстрое. Остается театр. И вы вспомнили поговорку: « Актриса – больше, чем женщина, актер – меньше, чем мужчина». Кстати, я предпочитаю умолчать относительно того, что я думаю о второй части этой поговорки. Итак, глядя на себя в зеркало. вы сказали: «Почему бы мне не стать актрисой? В конце концов, у меня красивый голос, и выгляжу я не хуже других». (Меняя тон). До сих пор все совпадает?

БЕРЕНИКА (ей весело). Вам бы этого так хотелось?

ФРЕДЕРИК. Чего?

БЕРЕНИКА. Чтобы вы оказались правы?

ФРЕДЕРИК. Безумно.

БЕРЕНИКА. Не хочу отказывать вам в этом удовольствии.

ФРЕДЕРИК (радостно). Тогда я продолжаю. (Всё это время он одевается в костюм генерала ушедшей Империи). И вот вы уже видите себя в роскошных туалетах – как на сцене, так и в жизни, вам дарят цветы, подносят драгоценности, твердят комплименты, вы разъезжаете по городу в открытой коляске, и народ вас приветствует. Верно?

БЕРЕНИКА. Вам будет приятно, если и на сей раз вы окажетесь правы?

ФРЕДЕРИК. Как и прежде.

БЕРЕНИКА. Тогда верно.

ФРЕДЕРИК. Но здесь внезапно вы начинаете сомневаться: ведь за всё это придется платить; вы станете добычей мужчин, интриг, ревности; и как бы не оплошать, прежде чем начнется взлет… И со свойственной вам рассудительностью вы подумали: мне нужен покровитель, повидаюсь-ка я с Фредериком Леметром.

БЕРЕНИКА. Прежде всего?

ФРЕДЕРИК. Простите?

БЕРЕНИКА. Ведь я могла бы себе сказать: повидаюсь-ка я с Бокажем или с Дебюро.

ФЕДЕРИК (смеется). Нахалка…

БЕРЕНИКА. В Париже немало больших талантов.

ФРЕДЕРИК. Да, но самая дурная репутацию по женской части – у меня.

БЕРЕНИКА. Это правда. Итак я, стало быть, сказала: повидаюсь-ка я с Фредериком Леметром.

ФРЕДЕРИК. «Повидаюсь с Фредериком Леметром. Если я ему понравлюсь, может быть, он что-нибудь сделает для меня», при этом вам и невдомек, что подобная идея приходит в голову двадцати девушкам в день, и что десять из них воплощают ее в жизнь.

БЕРЕНИКА. В этом я ни минуты не сомневалась, это я знала.

ФРЕДЕРИК. Неважно, вы выдумываете назначенную встречу и врываетесь ко мне в гримерную. И здесь я кричу вам: Остановитесь!

БЕРЕНИКА. Простите?

ФРЕДЕРИК. Довольно мечтаний. В актрисе вы видите только шлюху. Но театр – не тротуар, по которому расхаживают разряженные женщины в поисках клиента. Чтобы вам аплодировали, надо иметь талант.

Фредерик готов продолжать свою тираду, но в этот момент, уже в гриме и костюме генерала прошедшей Империи, он отодвигает ширму и видит Беренику.

ФРЕДЕРИК (вскрикивает). Лебединая шейка…

БЕРЕНИКА (поворачиваясь к нему) Простите?

ФРЕДЕРИК (видя лицо Береники). Глаза цвета зеленой яшмы…

БЕРЕНИКА. Не понимаю.

Фредерик, сам того не ведая, поражен, как молнией.

ФРЕДЕРИК (медленно приходя в себя). Нет, ничего… вы похожи на…одно воспоминание.

БЕРЕНИКА (улыбаясь). Приятное?

ФРЕДЕРИК. Будет видно…(Внезапно). Вы совершенно не подходите ни к одному амплуа.

БЕРЕНИКА. Какому амплуа?

ФРЕДЕРИК. В том-то и дело, что ни к какому. (Пауза. Он пытается взять себя в руки). О чем я говорил?

БЕРЕНИКА. О том, что актрисе необходимо, прежде всего, иметь талант. Я нахожу, что вы слишком категоричны, никак не предполагая во мне ничего подобного. Откуда вы знаете?

ФРЕДЕРИК (созерцая ее ). Как женщина вы безусловно талантливы.

БЕРЕНИКА (польщена). Благодарю.

ФРЕДЕРИК. Я даже не спросил, как ваше имя.

БЕРЕНИКА. Думаю, что вы знаете и это. Марион, Ирма, Марго? Да, Марго!

ФРЕДЕРИК. Так я сказал бы за ширмой, не видя вас. Теперь я думаю, что у вас должно быть более редкое имя. Пожалуйста, назовите мне его.

БЕРЕНИКА. А если я его придумаю?

ФРЕДЕРИК. Тогда оно еще больше подойдет вам.

БЕРЕНИКА. Береника.

ФРЕДЕРИК. Потрясающе. (Глядя на нее, бормочет из Расина)

Да сможем ли терпеть неделю, месяц, год,

Что между нами ширь необозримых вод,
Что народится день и снова в вечность канет,
Но встречи нашей днем он никогда не станет

БЕРЕНИКА (нежно заканчивает цитату).

И нас соединить не сможет никогда?

ФРЕДЕРИК (обольщает). Как жаль, что меня зовут Фредерик, а не Тит. (Берет себя в руки) Вы знаете трагедию Расина?

ФРЕДЕРИК. Кто вы?

БЕРЕНИКА. Береника.

ФРЕДЕРИК. Это понятно: это с вас Расин должен был написать свою пьесу.

БЕРЕНИКА. Мама восхищалась им в Комеди-Франсез; она была под таким сильным впечатлением, что решила дать мне это имя.

ФРЕДЕРИК. Эта сцена у меня перед глазами: мама, прачка или портниха, которая поднимается на самый верхний ярус Комеди-Франсез, сидит там на жесткой деревянной скамье, рыдает над александрийским стихом Расина и решает дать своему бедному ребенку имя принцессы. Стало быть, вы – дитя райка?

БЕРЕНИКА.(нежно) Разве бывают другие дети?

Он сильно взволнован. Она также. Они смотрят друг на друга. В это время нервно стучат в дверь, и, прежде чем Фредерик успевает ответить, в страшной тревоге появляется привратник.

ПИПЛЕ. Господин Фредерик! Господин Фредерик! На помощь, помогите мне!

ФРЕДЕРИК. Что я вижу? Максимилиан?

ПИПЛЕ. Они его убьют.

ФРЕДЕРИК. О чем это ты?

ФРЕДЕРИК (обмывая его влажной тряпкой). Ничего, ничего, он просто в обмороке. (Осматривает плечо). А это что?

ПИПЛЕ. Повредило пулей.

ФРЕДЕРИК (Беренике). Пожалуйста, принесите что-нибудь, чтобы промыть рану.

ПИПЛЕ. Спросите у моей жены в привратницкой!

Береника быстро выходит. Фредерик запирает дверь на ключ. Обращается к Пипле.

ФРЕДЕРИК. Тебе не кажется, что надо бы мне всё это объяснить?

ПИПЛЕ. Вы прекрасно знаете, господин Фредерик, что в нашей семье мы все – республиканцы.

ФРЕДЕРИК. Да, мне это известно.

ПИПЛЕ. Так вот, Максимилиан и его друзья готовили покушение на Луи-Филиппа. Но на них донесли. Полиция явилась в подвал, где они собирались. Максимилиану удалось бежать, но полицейские его ранили.

ФРЕДЕРИК. Он потерял много крови.

ГОЛОСА. Откройте! Полиция!

ПИПЛЕ. Черт подери! Они уже здесь!

ФРЕДЕРИК. Тише!

ГОЛОСА. Открывайте!» Полиция! Открывайте!

ФРЕДЕРИК. Одну минуту, господа, я не одет.

ГОЛОСА. Плевать мы хотели.

ФРЕДЕРИК. А я нет.

ГОЛОСА. Открывайте немедленно!

ГОЛОСА. Открывайте!

ФРЕДЕРИК. Дайте хоть рубашку натянуть.

Быстро снимает панталоны и обувь.

Потом идет открывать.

Двое полицейских и Начальник Службы безопасности грубо врываются в уборную. Находят там Фредерика и Пипле.

ФРЕДЕРИК. С кем имею честь?

НАЧАЛЬНИК СЛУЖБЫ БЕЗОПАСНОСТИ. Начальник Службы безопасности.

ФРЕДЕРИК. Фредерик Леметр.

НАЧАЛЬНИК СЛУЖБЫ БЕЗОПАСНОСТИ (недоброжелательно). Мы вас знаем.

ФРЕДЕРИК. А вот господин Пипле, привратник в ««Фоли-Драматик»» (Замечает, что Пипле бьет нервная дрожь). Не обращайте на него внимания, он несколько не в себе.

НАЧАЛЬНИК СЛУЖБЫ БЕЗОПАСНОСТИ. В театре укрывается убийца.

ФРЕДЕРИК. В таком случае…(Внезапно запирает дверь) Господа, умоляю вас, останьтесь здесь со мной. (Трое мужчин прекращают обыск и с удивлением смотрят на Фредерика). Я нуждаюсь в защите. В прошедшем месяце сюда заявился некий кучер и пытался учинить надо мной расправу на том основании, что жена его во сне произносила якобы мое имя! Глядите, он прятался в единственном месте, где можно укрыться в этой комнате, - в сундуке!

Театральным жестом указует на сундук.

Трое полицейских смотрят на сундук.

Пипле начинает дрожать еще пуще.

ФРЕДЕРИК. Я гримировался, а он вдруг как выскочит из сундука, и нож в зубах держит. К счастью, я увидел его в зеркало, успел обернуться, и мы сцепились. Потом подоспели товарищи и помогли его скрутить. Больной! Настоящий сумасшедший! Разве я могу отвечать за то, что снится по ночам его жене!