Монастыри Нижнего Прикамья

Монастыри Нижнего Прикамья

Начало основания первых монастырей и вообще проникновение монастырей в регион Нижней Камы связано с массовой колонизацией этого края православным населением в конце XVI-начале XVII веков. Однако собственно монашество в виде пустынножительства возникло здесь, видимо, гораздо раньше.

Народное предание гласит, что издревле в пещерах уральских гор и особенно по берегам реки Белой жили монахи-пустынники. Они обитали здесь не только в одиночку, но и по нескольку человек, составляя как бы монашеские братства. Возможно, это могло относиться еще ко временам монгольского нашествия, ибо монголы, как известно, проявляли большую веротерпимость по отношению к другим религиям. По крайней мере, они не препятствовали появлению в Приуралье отдельных монахов или их небольших общин, их обоснованию в этих местах. Память народа сохранила немало легенд и сказаний о жизни и подвижнической деятельности святых старцев. В частности, с развитием судоходства по Каме и Белой рабочие на баржах и судах в минуты опасности нередко произносили такие заклинания: «Помогите нам, святые угодники — невидимые пустынножители здешних гор!»

Однако по-настоящему массовое проникновение монастырей в наш край началось со второй половины XVI века. Это относилось и к крупным монастырям, имевшим общероссийское значение, и к местным. Так, в XVII веке рыбные ловли по рекам Кама, Ик, Мензеля, нижнему течению реки Белой вместе с прилегавшими к ним угодьями (пастбищами, сенокосами, хмелевым щипанием, бортными ухожаями) были отданы казной в оброк Савво-Сторожевскому, Богоявленскому и Богородскому монастырям. В устье р. Бетька, на левом ее берегу, находились владения Спасского Пыскорского монастыря. На правобережье Камы Казанская Седмиозерная пустынь владела селом Тихие Горы (пригород нынешнего г. Менделеевска), Раифская пустынь — селом Свиные горы и т. д.

В отношения собственности, впрочем, надо внести некоторую ясность. Пользование угодьями «из оброка» еще не превращало их в монопольную собственность монастырей, так как держатели должны были вернуть рыбные ловли, земли и т. п. казне по истечении оброчного срока. Отчасти по этой причине на оброчных землях монастырей по Каме и ее притокам практически на появились села и деревни монастырских крестьян, за исключением нескольких починков по р. Шильне, о которых речь пойдет ниже.

В конце XVI-начале XVII веков из небольших монашеских общин по обеим берегам Нижней Камы возникло несколько местных монастырей. При содействии центральных властей они получали государево жалование, а также земли, угодья, рыбные ловли. При этом власти, как правило, охотно шли навстречу просьбам монастырей, так как они рассматривались как один из важнейших элементов колонизационной политики.

Монастыри вели большую хозяйственную деятельность — обрабатывали землю, заготавливали сено, разводили скот, содержали мельницы, имели обширную торговлю. Естественно, что этим занимались, главным образом, монастырские крестьяне. Крестьяне вообще охотно селились у монастырей, потому что повинности там были заметно легче, чем у помещиков. Платили они оброк деньгами и продуктами своего труда: мясом, маслом, орехами, ягодами, а также изделиями промыслов — телегами, санями, хомутами, вожжами и т. д. В женских монастырях было широко развито рукоделие, главным образом ткачество и вышивание.

Заметный след в истории края оставил Елабужский Троицкий мужской монастырь. Он был выстроен при царе Михаиле Федоровиче. Это произошло около 1614 года. Строил монастырь старец Иона, бывший до того казначеем Костромского Богоявленского монастыря. Место было выбрано привлекательное — на высоком берегу Камы, с отличным обзором во все стороны. От нападений башкир и других кочевых народов монастырь со стороны реки защищали остатки каменных стен, башен и других укреплений древней булгарской крепости (так называемого Чортова городища), а также земляной вал.

В 1637 году настоятель монастыря отец Моисей просил царя Михаила Федоровича о выделении земли и угодий. Царской грамотой монастырю были пожалованы обширные пространства на левобережье Камы, между речками Бетькой и Курьей — с сенными покосами, рыбными ловлями, Простинскими истоками и многочисленными озерами. Дворцовые и казенные крестьяне села Бетьки, деревень Соболеково и Прости стали монастырскими.

Несмотря на эти приобретения, масштабы существования и хозяйственной деятельности Елабужского монастыря так и не приобрели сколько-нибудь значительного характера. Более того, в 1692 году по челобитью Казанского митрополита Маркела Елабужский Троицкий монастырь был приписан к Казанскому Архиерейскому Дому и сравнен с прочими его вотчинами в платежах и повинностях. В сделанной при этом подробной описи монастыря и его вотчин, в частности, значилось: «... 3. В селе Бетьках (за Камой) церковь во имя Пресвятой Богородицы Владимирския, дворов, кроме причта, всех 29, в них 302 души; 4. В деревне Простях (за Камой же) двор монастырский и 16 крестьянских, в них 106 душ; 5. в деревне Соболековой (за Камой же) двор монастырский и 9 крестьянских, в них 63 души».

Вскоре эти две деревни (Прости и Соболеково), продолжая оставаться монастырскими, именуются уже селами.

С началом XVIII века имущественные владения монастыря и количество принадлежащих ему крестьян постепенно уменьшаются. К 40-м годам Троицкий монастырь стал уже домовым монастырем. Реформы 1764 г. (указ Екатерины II об утверждении духовных штатов) он не пережил и перестал существовать. Монастырские крестьяне были переданы в ведение Коллегии Экономии и стали называться экономическими. В первой половине XIX века они перешли в разряд государственных крестьян.

На территории современного города Набережные Челны в XVII веке также существовал мужской монастырь. Поскольку документов по его истории сохранилось очень мало, то в трудах краеведов прослеживается много разногласий и неясностей по этому вопросу. Попробуем разобраться в некоторых из них.

Во-первых, о названии. В некоторых книгах и статьях монастырь именуется Шильнинским. На самом деле в переписных книгах XVII века нам ни разу не встретилось такое название. Да монастырь и не мог так называться, так как располагается не на р. Шильне, а в устье речки Челнинки. В документах он именуется так — «новые пустыни Пресвятые Богородицы Казанския и архистратига Михаила». В исторической литературе XIX века он был известен как Казанский Богородицкий монастырь. Такое название он получил по имени храма, который располагался в устье Челнинки (на Элеваторной горе) и являлся центром и сердцевиной монастыря.

Во-вторых, много неясностей имеется и по вопросу о времени основания Казанского Богородицкого монастыря. В «Справочной книжке Уфимской губернии» за 1883 год известный знаток древностей Закамья Р. Г. Игнатьев относил возникновение его к концу XVI — началу XVII веков. При этом он ссылался на хранящиеся якобы (сейчас этот факт проверить трудно) у крестьян села Боровецкого выписки из писцовых книг за 1623 и 1624 годы. В этих документах утверждалось, в частности, что «строитель черный поп Авраамий строил новую (выделено нами — В. Е.) деревянную церковь Казанския Божия Матери с приделом св. Михаила Архангела». Отсюда следует, что прежняя церковь и сам монастырь существовали задолго до 1624 года и, соответственно, задолго до основания Набережных Челнов.

Возникают, однако, серьезные сомнения на этот счет. Почему, например, при наделении в 1626 году землей и угодьями крестьянской общины Федора Попова ни сам монастырь, ни его земельные владения в документах не упоминаются? Это неизбежно случилось бы при первом же земельном межевании, которое тогда осуществлялось по естественным признакам. Обращает на себя внимание и другое обстоятельство. Непреложным фактом является то, что Казанский Богородицкий монастырь был приписан к Казанской Седмиозерной Богородичной пустыни^*. А известный историк конца XIX — начала XX веков И. Покровский считал временем основания Седмиозерной пустыни 1628 год^**.

** И. Покровский. К истории Казанских монастырей до 1764 года. 1902, стр. 8.

Выполнив эту работу, основатели монастыря вновь обратились к уфимскому воеводе Льву Плещееву с тем, чтобы им были пожалованы пашенные земли и сенные покосы, «чем бы им сытыми быть». В ответ вскоре последовало распоряжение — выделить «на прокормление старцам пашенные земли вверх по Шильне речке полянка промеж черного лесу и дубровки за речкою Башкиркою до речки Чалны и по смете на той земле будет на восемь четвертей в поле, а дву потому же. Да с устья Шильны речки вверх по Каме реке до речки Пещанки луга и сенные покосы и с дубровками по Шильне речке вверх до мельницы и с хоромным лесом...» Всего же только пашенных земель было передано монастырю более 290 четвертей в каждом из трех полей.

Прежде чем оформить эту передачу, был произведен «розыск» — не находились ли эти земли в чьей-либо собственности. Выясняла это целая группа доверенных лиц, куда входили челнинский земский староста Савка Овчинников, соцкий Ивашко Салников, пятидесятник Петрушка Васильев и толмач (т. е. переводчик) Томилко Михайлов. В результате расспросов челнинские крестьяне, башкиры-вотчинники, жители чувашских деревень Шемелиной и Ильбахтино сказали, что «де та земля лежит в пусте и не владеет ее ни хто и в оброке и в дачах ни за кем не бывала...» Согласие с этим утверждением крестьяне подтвердили подписями своих уполномоченных, а башкиры и чуваши — родовыми тамгами. Только после такого «розыска» воевода Лев Плещеев «тою землею и сенными покосы велел им (т. е. монахам — В. Е.) владеть...» В переписных книгах Приказа Казанского Дворца, составленных Ильей Безобразовым и подьячим Иваном Чистым в 1636 и 1637 годах, эти приобретения монастыря уже были отмечены. Подлинная государева грамота о наделении монастыря землей и угодьями хранилась в дальнейшем в Казанской Седмиозерной пустыни и неоднократно использовалась для доказательства прав собственности в спорах с соседями.

Перепись 1647 года дает нам очень мало сведений о Богородицком монастыре. Из нее становится ясно лишь, что на отведенной монастырю земле появилось первое поселение. В документах переписи оно именуется так: «Челнинского ж починка на реке Шильне Новый починок монастыря Пречистые Богородицы Казанские». Поселение это было еще очень небольшим. В нем насчитывалось всего три крестьянских двора, причем, один из них был пуст. Проживали в починке три человека мужского пола — Артюшка Гаврилов с сыном Ларькой двадцати пяти лет, да Фролко Лукьянов.

В переписи Семена Карева за 1651 год монастырский починок именуется как деревня Корелина. Проживали в ней все те же домохозяева — Артюшка Гаврилов и Фролко Лукьянов. Однако, как нам кажется, речь идет здесь о поселении, которое несколько позже будет известно как Боровецкий починок и село Боровецкое. В этой связи хочется поспорить с теми краеведами (в частности, с Б. В. Казаковым), которые считают село Боровецкое более древним по времени основания, чем Челны. На наш взгляд, первые жители появились там не только после возникновения Чалнинского починка, но и после основания Богородицкого монастыря и наделения его землей, т. е. в конце 30-х-начале 40-х годов XVII века. Причем, это поселение возникло первоначально и существовало на протяжении более чем сотни лет именно как монастырское поселение.

Что касается названия села Боровецкого, то его происхождение, на наш взгляд, таково. В конце 40-х-начале 50-х годов XVII века в монастырском починке проживал Степан Боровецкой. Занимался он торговлей, платил в казну довольно большой оброк — тридцать алтын. Кроме этого на реке Шильне у него имелась мельница, с которой полагалось оброка еще почти 4 рубля. Так что для небольшого починка Степан Боровецкой был человеком заметным и даже выдающимся. Не удивительно поэтому, что за починком (а затем и селом) постепенно закрепилось его имя. Таково, на наш взгляд, происхождение названия села Боровецкого^*.

Внутри церкви имелось несколько икон. В алтаре размещался «образ запрестольной Пречистой Богородицы Казанские на празелени». Имелось еще несколько икон Пречистой Богородицы Казанской, чье имя и носил храм. Кроме того, в церкви можно было видеть тринадцать икон в деисусном ряду «на краске», а также образ Петра и Павла «на краске», образ Георгия Страстотерпца «на празелени», образ Вознесения Господня «на празелени». По свидетельству монахов, последняя из перечисленных икон была прислана из Казанской Седмиозерной пустыни. В приделе архистратига Михаила имелся «образ месной Собор архистратига Михаила и прочих бесплотных на празелени».

Располагала церковь и разнообразными предметами, необходимыми для проведения церковных служб — серебряными крестами, сосудами (потир, два блюда оловянных, лжица деревянная), насвечниками белого железа и резными деревянными, кадилами медными и т. д. Для облачения священнослужителей предназначалась одежда — ризы выбойчатые и полотняные, оплечья выбойчатые, патрахели червчатые и выбойчатые, а также поручи, улах дъяческий и т. д. Некоторые из этих предметов были переданы в церковь из Седмиозерной пустыни.

В церкви имелось довольно много книг, главным образом религиозного содержания — Псалтирь печатная, Минея общая печатная, Канонник печатный, Апостолы — печатный и рукописный, три Часовника печатных и один рукописный, Служебник рукописный, три Налоя кожаных. Часть книг была прислана из Седмиозерной пустыни — Требник рукописный, четыре книги Минеи месячные, Служебник рукописный, книга Ефрем Сирин печатная и др. Так что, всем наобходимым для проведения служб священнослужители располагали.

Сохранилось в переписной книге Михаила Змеева и имя попа, служившего в церкви в 1651-1652 гг. — Петр Данилов. Есть там сведения и о монахах. Непосредственно у храма располагались три кельи, в которых проживали три старца Седмиозерной пустыни — Серапион, Александр и Увар — пономарь, а также три местных старца — Афонасий Черепан, Аврамий Корелитин и Пафнутий Корелитин. Кроме них, в тех же кельях проживали служка Сидорко Иевлев, да церковный дъячок Никитка Кононов. Из хозяйственных построек рядом были расположены погреб с напогребницей и житница.

На берегу реки Камы находилась небольшая монастырская слободка, состоящая из двух дворов. Проживали в ней служка монастырский Кондрашко Васильев и крестьянин Гришка Халлель. Еще один монастырский двор со служкой Афонкой Кондратьевым располагался на реке Шильне.

К 1651 году монастырское хозяйство значительно расширилось и окрепло. Количество земли — пашни, перелога, дикого поля — заметно увеличилось по сравнению с указанным первоначально в церковной грамоте и составило 1180 четвертей в каждом из трех полей. Заметно возросло и число монастырских деревень и починков. Среди них мы встречаем такие названия, как деревня Корелина («на речке Шилне»), починок Шестоперов («на усть речки Шилны»), деревня Маркова («на Каме и на озерах), починок Савин («на реке на Каме на берегу к реке Пещанке»). Все эти поселения были небольшими, в них насчитывалось в общей сложности двадцать крестьянских дворов и столько же — душ мужского пола.

Строевым лесом монастырские крестьяне пользовались по р. Шильне вместе с челнинскими крестьянами и белопашенными казаками. Сенных покосов тоже было достаточно. Они располагались по рр. Каме, Шильне, Челнинке, Башкирке и Елтемирке. В дальних Шайтановских лугах сенокосы находились в совместном пользовании с челнинскими крестьянами и казаками. Чтобы не возникало споров и недоразумений, все границы владений были подробно описаны, согласованы, а документы скреплены подписями доверенных лиц всех заинтересованных сторон. По этой причине мы сейчас можем иметь представление о том, например, что монастырские крестьяне владели сенокосами «от Камы реки с нижнюю сторону до усть речки Пещанки до ключей и до дороги шильненской». Сенокосы, расположенные от деревни Марковой вверх по Каме («двадцать пять длинников»), являлись собственностью челнинских крестьян.

Все описанное выше составляло лишь часть довольно обширного монастырского хозяйства. Кроме этого, например, на реке Шильне имелась еще водяная мельница. Она обслуживала собственные нужды монастыря и приносила немалый доход за счет переработки зерна крестьян окрестных селений. Сведения о других занятиях монахов и монастырских крестьян сохранились лишь очень отрывочные и неполные.

Имущественные права монастыря на его земли, угодья и недвижимость неоднократно проверялись различными чиновниками в 1649, 1658, 1664 годах. Это происходило, главным образом, по случаю исков и тяжб к нему со стороны соседей. И всякий раз права монастыря на его собственность признавались законными.

Судьба самого Казанского Богородицкого монастыря была достаточно трагична. Он оказался разрушенным восставшими башкирами в ходе восстания 1682–1684 годов и с тех пор больше не возобновлялся. Выписка из писцовых книг Приказа Казанского дворца, датируемая концом XVII века, прямо подтверждала, что «Казанский монастырь воровские люди в бывшие инородческие бунты сожгли».

Его земли и угодья перешли к Казанской Седмиозерной пустыни. Грамота царя Федора Алексеевича за 1682 год подтверждала, в частности, права этого монастыря на село Боровецкое и показала, что это село бывшего Казанского монастыря Чальниковского (Чалнинского). В 1696 г. права собственности Седмиозерной пустыни были подтверждены указом царей Иоанна и Петра Алексеевичей. Таким образом, на основании этих и других документов, Седмиозерная пустынь вплоть до 1764 года владела землями, угодьями и крестьянами бывшего Богородицкого монастыря. В частности, из межевой записи Зыбина (начало XVIII века) видно, что сенными покосами этого монастыря «от устья речки Шильны вверх по Каме реке до истоку дремучего и до пашенной земли монастырской деревни Марковы на двух стах на пятидесяти на одну десятинах... владеют Седмиозерные пустыни села Тихих гор строитель со крестьяны...»

Монахи Седмиозерной пустыни жили то в селе Мыс, то в Боровецком починке. Они, а также принадлежавшие монастырю крестьяне, занимались земледелием, в частности, выращивали хлеб, хмель. Монастырские служащие и крестьяне даже сплавляли по Каме и по другим рекам свои барки с хлебом. Так, в архиве Мензелинского уездного суда еще в конце XIX века хранилось дело, производившееся в 1778 г. по предписанию Казанского губернатора фон-Бранта. Из него следовало, что предприимчивая братия Седмиозерной пустыни пыталась провести барку с хлебом по реке Ик от Нагайбацкой крепости до села Боровецкого. Однако судоводителями монахи были, видимо, неважными. Да и воды в Ике в тот год было немного. Как бы там ни было, дошедши до башкирской деревни Бикбуловой, барка прочно села на мель. Пока искали выход из создавшейся ситуации, груз ее был разграблен местным населением. Такая вот получилась неудачная коммерция.

После утверждения духовных штатов (т. е. после 1764 г.) село Боровецкое и земли, принадлежащие когда-то Казанскому Богородицкому монастырю, а затем — Седмиозерной пустыни, были переданы в ведение Государственной Коллегии Экономии, а в первой половине XIX века — Министерству Государственных Имуществ. Соответственно менялось и название крестьян бывших монастырских селений: монастырские — экономические — государственные.

В документах XVII-XVIII веков встречаются упоминания еще об одном местном монастыре, находившемся в Ильбухтино. Челнинские краеведы (В. Лапочкин, А. Мухин и др.) долгое время считали, что туда был переведен (после нескольких разрушений в ходе национальных восстаний) монастырь из Челнов. Однако это не так. Документы XVII века говорят об обоих монастырях, существовавших одновременно. Причем, о возникновении ильбухтинского монастыря они сообщают следующее: «а деревня Илбахтина была за рекою Шилною и татаровя из тое деревни вышли, а поселились на той земле новой пустыни строитель Левонтий з братьею и церковь устроили, а земли им на пашню дано два поля Илбахтинские же татар за речкою Шилною. А от той Илбахтинской пашни вверх по Шилне реке до татарские же деревни Шемелины». Судя по всему, название его было таким — Новорождественский монастырь. Располагался он рядом с большой Уфимской дорогой.

Видимо, в конце XVII века (как и Елабужский монастырь) монастырь в Ильбухтино был приписан к Казанскому архиерейскому дому и в дальнейшем именовался домовым архиерейским приписным монастырем. Его судьба аналогична судьбе Богородицкого монастыря — в 1707 году, во время мощного национального восстания, он был сожжен. Крестьяне села Ильбухтино (Макарьевское) продолжали числиться архиерейскими крестьянами. В середине XVIII века их насчитывалось 91 душа мужского пола^*. В дальнейшем они также перешли в разряд государственных крестьян.

Кроме того, целый ряд монастырей был разрушен в ходе восстаний местного нерусского населения. Кроме Богородицкого и Ильбухтинского монастырей, это относится еще и к Преображенскому мужскому монастырю близ с. Березовки Бирского уезда, I-му Вознесенскому мужскому монастырю при р. Усолке в Стерлитамакском уезде и другим. Восставшие часто видели в них активных проводников насильственной христианизации и русификаторской политики по отношению к ним. В ходе национальных восстаний были сожжены почти все монастыри, не защищенные гарнизонами и крепостями, а также многие десятки православных храмов.

Как бы там ни было, существование монастырей в Челнах и их ближайших окрестностях — факт непреложный. В то же время в истории края это, пожалуй, наименее изученная и наиболее запутанная ее часть. Предложенный выше очерк представляет одну из первых попыток систематизировать накопленный в связи с этим краеведческий материал. Если у читателей после прочтения его стало больше определенности по этой проблеме, то мы будем считать свою цель достигнутой.