§ 2.1. Что такое адаптивная стратегия ?

Мы уже знаем, что в психике и поведении человека сущест­вует целый ряд адаптивных механизмов. Когда они составляют устойчивые сочетания и с их помощью люди защищаются и адаптируются в сложных проблемных ситуациях, мы говорим о том, что в их психике образовались адаптивные комплексы. Ча­стную, но очень важную группу составляют защитные комплек­сы.

В структуру адаптивной стратегии входит "стратегическая цель" личности, т.е. тот ожидаемый результат, ради которого организуется весь процесс. Эта цель является повторяемой, воспроизводимой: в типичных проблемных ситуациях она вновь и вновь выдвигается личностью. Это может быть, напри­мер, цель самосохранения или достижения власти и высокого статуса, блестящих результатов в профессиональной деятельно­сти и т.п.

В структуру адаптивной стратегии входит также общий план действий, типичные, повторяющиеся, в том числе ставшие при­вычными, познавательные действия, а также группа конвергиру­ющих мотивов.

В общем, стратегия — это общий и принципиальный путь поведения и (или) познания. Она формируется для решения кардинальных проблем жизни и нацелена на крупные и устой­чивые цели личности. С ее помощью реализуются большие жизненные планы людей.

Адаптация в случайно возникающих (нетипичных, совер­шенно новых) ситуациях еще не может иметь свои стратегии. В подобных ситуациях происходят тактические адаптивные про­цессы вроде тех непосредственных реакций на ситуацию, о ко­торых пойдет речь на следующих страницах. Они, как правило, еще не приводят к формированию устойчивых адаптивных ком­плексов и стратегий. Правда, человек в таких ситуациях может спонтанно или произвольно апробировать свои уже готовые стратегии, проверяя их эффективность в этих новых условиях.

Основными адаптивными стратегиями личности в проблем­ных ситуациях стресса и фрустрации являются следующие: 1) бегство из ситуации, уход из нее; 2) нападение на фрустратор или стрессор; 3) адаптация с изменением ситуации; 4) адапта­ция без изменения ситуации (приспособление в собственном смысле слова); 5) предвосхищающая адаптация (предадапта-ция), адаптация при предвидении грядущих фрустраций или стрессов с помощью механизма "опережающего отражения"; 6) две специфические стратегии разрешения конфликтов между идеальным-я и реальным—я личности, уже описанные нами в другом месте', и другие.

Рассмотрим некоторые из них.

А. Предварительная адаптация

Стратегия предварительной адаптации предназначена для подготовки ответа на ожидаемые, предвидимые фрустраторы.

См.: Налчаджян А. А. Социально-психическая адаптация личности. Формы, механизмы и стратегии. Ер., 1988, Гл. 4.

Это мощная стратегия психической самозащиты, поскольку необходимые защитные механизмы и их комплексы приводят­ся в состояние готовности и как только появляется фрустратор, следует адекватный ответ.

Но для этого необходимо, чтобы процессы антиципации, т.е. предвосхищения будущих событий, были по возможности точ­ными. Основная функция этих процессов - подготовка для адаптации в будущих проблемных ситуациях. Здесь следует ис­пользовать существующие психологические и психофизиологи­ческие концепции о предвосхищении и показать в них место адаптивных механизмов.

Таким образом, знание реальности, актуальных и ожидае­мых ситуаций — одна из основ адаптации к этой реальности. Но, как справедливо говорил X. Хартманн, знание реальности еще не есть адаптация к этой реальности¹. Знание необходимо, но недостаточно для успешной адаптации. Поскольку очень ча­сто мало знающие люди лучше адаптируются к социальным си­туациям, а много знающие дезадаптированы, то перед нами проблема, требующая новых исследований. Решение проблемы "Знание и адаптация" следует, по—видимому, искать в следую­щем: каким образом знание воплощается в механизмах и страте­гиях адаптации и в их правильном выборе?

Во многих случаях люди не могут изменить ситуацию, в ко­торой оказались, или не хотят этого делать. Но если вынужде­ны остаться в ней и действовать, тогда, чтобы адаптироваться, должны сами меняться. Это и есть приспособление личности к ситуации, и в его основе мы видим различные формы уступчи­вости и конформизма. Дело иногда доходит до рабского подчи­нения внешней необходимости.

Людям, живущим в странах, управляемых авторитарными и деспотическими методами, подобное состояние хорошо извест­но. Чувство беспомощности, последующее 'за первоначальным бунтом, заставляет людей жить, приспосабливаясь к внешним ожиданиям и требованиям².

См.: Hartraann H., Ego Psychology and the Problem of Adaptation, p. 19. " Это хорошо показал А. И. Солженицын в рассказе "Один день Ивана Дени­совича" и в последующих произведениях.

Во взаимоотношениях этносов эта стратегия конкретизиру­ется в процессах ассимиляции, которой мы посвящаем отдель­ную главу.

Внутренний, психологический конформизм выражается во внешних, реальных приспособительных действиях. Тут уже в дело включается механизм подражания, который играет огром­ную роль в социальной жизни. Подражание является одним из важнейших механизмов приобретения и реализации конформ­ного поведения.

Выбор той или иной адаптивной стратегии непосредственно связан с моральными проблемами. Это особенно касается вы­бора конформистской стратегии поведения. Поскольку мораль­ные выборы и решения часто относительны, людям приходит­ся выбирать не то, что абсолютно правильно и морально, а на­именьшее из зол, и приспосабливаться к ожиданиям группы или ее лидеров. Об этом достаточно подробно сказано в рабо­тах исследователей морального поведения¹.

Конформизм можно считать адаптивной стратегией, спо­собствующей закреплению существующего общественного по­рядка и государственного устройства. Так, конформизм совет­ской интеллигенции не только помогал Сталину и его соратни­кам управлять страной, но и усиливал их позиции, давая им в руки знания, опыт, новые виды вооружений, т.е. все, что нуж­но было для усиления и укрепления деспотической власти.

То общество, в котором преобладающей стратегией адапта­ции людей является конформизм (поскольку именно эта стра­тегия поощряется), не может обеспечить себе прогрессивное развитие. Оно будет стабилизироваться и станет стереотипным. Стереотипный характер приобретают вся культура и образ жиз­ни такого общества, требующего стандартизации образа и сти­ля жизни всех своих членов.

Отсутствие отбора по полезным для прогресса, выдающим­ся признакам означает подавление, элиминацию конструктив­ных отклонений от норм, подавление инновационных тенден­ций, практическое отрицание таланта и гения.

¹ См.: Kohlberg L., Obenhaus V., Ethics for an Industrial Age. New York. 1965; Ла­вровский А., Указ. соч., с. 80—84, и др.

Во взаимоотношениях этносов эта стратегия конкретизиру­ется в процессах ассимиляции, которой мы посвящаем отдель­ную главу.

Внутренний, психологический конформизм выражается во внешних, реальных приспособительных действиях. Тут уже в дело включается механизм подражания, который играет огром­ную роль в социальной жизни. Подражание является одним из важнейших механизмов приобретения и реализации конформ­ного поведения.

Выбор той или иной адаптивной стратегии непосредственно связан с моральными проблемами. Это особенно касается вы­бора конформистской стратегии поведения. Поскольку мораль­ные выборы и решения часто относительны, людям приходит­ся выбирать не то, что абсолютно правильно и морально, а на­именьшее из зол, и приспосабливаться к ожиданиям группы или ее лидеров. Об этом достаточно подробно сказано в рабо­тах исследователей морального поведения¹.

Конформизм можно считать адаптивной стратегией, спо­собствующей закреплению существующего общественного по­рядка и государственного устройства. Так, конформизм совет­ской интеллигенции не только помогал Сталину и его соратни­кам управлять страной, но и усиливал их позиции, давая им в руки знания, опыт, новые виды вооружений, т.е. все, что нуж­но было для усиления и укрепления деспотической власти.

То общество, в котором преобладающей стратегией адапта­ции людей является конформизм (поскольку именно эта стра­тегия поощряется), не может обеспечить себе прогрессивное развитие. Оно будет стабилизироваться и станет стереотипным. Стереотипный характер приобретают вся культура и образ жиз­ни такого общества, требующего стандартизации образа и сти­ля жизни всех своих членов.

Отсутствие отбора по полезным для прогресса, выдающим­ся признакам означает подавление, элиминацию конструктив­ных отклонений от норм, подавление инновационных тенден­ций, практическое отрицание таланта и гения.

¹ См.: Kohlberg L., Obenhaus V., Ethics for an Industrial Age. New York. 1965; Ла­вровский А., Указ. соч., с. 80—84, и др.

Адаптиеные процессы и стратегии

59

В подобных обществах создаются образы "нормальных" лю­дей, т.е. типичных конформистов, приспособленцев, которые захватывают все ключевые посты, наиболее важные социаль­ные статусы. Борьба за статусы ведется уже между наиболее ловкими конформистами, поэтому появляются все более со­вершенные, гибкие разновидности этой стратегии в различных областях социальной жизни. Причем преобладает осознанный конформизм, двуличие: люди знают, что вся жизнь организо­вана неправильно, что налицо глубокая стагнация, но внешне приспосабливаются, чтобы обеспечить себе все те выгоды, ко­торые связаны с обладанием средних и особенно высоких со­циальных статусов. Эта борьба между конформистами приво­дит к еще большему закреплению порочной социальной систе­мы, поскольку о ее совершенствовании лидеры по существу не беспокоятся. Конформисты преследуют свои эгоистические це­ли, а эти цели только случайно могут совпадать с целями про­грессивного развития общества. Но конформистам свойствен­ны рационализации, преследующие цель создать искусственные мотивировки высокого социального и морального характера. Это вторичный обман: рационализации используются для воз­вышения (сублимации) собственных мотивов. Недаром жули­ки—конформисты громче всех говорят о защите интересов об­щества и принципов высокой морали, на каждом шагу тайком нарушая эти нормы и принципы. В подобных условиях истин­ными регуляторами общественных отношений становятся субъективные связи и оценки людей, субъективная воля власть имущих. Подлинное право и мораль вытесняются со всех сфер жизни. Появляется целый класс жуликов и именно социаль­ный тип конформиста—жулика становится модельным, как тип "удачливого" и "умного", "понимающего жизнь" человека. Поскольку все это сочетается с глубоким, всепроникающим бюрократизмом, то налицо состояние деградации и застоя, на­лицо глубокий кризис общества.

Возникает проблема: можно ли обеспечить прогрессивное развитие общества в условиях сохранения специфики преобла­дающей адаптивной стратегии? Из характеристики этой страте­гии мы приходим к выводу, что это невозможно: нужны ради­кальные, революционные изменения. Прогресс на основе кон-

серватизма невозможен. Требуется обновление как идеологии, так и управления застойного общества.

Можно выделить целый ряд адаптивных стратегий исходя из критерия преобладания того или иного защитного механизма в адаптивных процессах личности. Одной из них является регрес­сивная адаптация. Это понятие ввели в научный обиход психо­аналитики, в частности, его употреблял Г. Хартманн в своей книге об адаптации личности¹. Очевидно, что в этой адаптив­ной стратегии ведущим является механизм психической рег­рессии, о котором мы уже подробно говорили в другом месте². Эта стратегия систематически используется, большей частью самопроизвольно, при пуэрилизации человека, что может иметь место в разные возрастные периоды под влиянием сильных и длительных фрустраторов, а также при возрастной инфантили-зации в пожилом возрасте.

В психоанализе установлено, а в настоящее время уже обще­принято, что художественное творчество является результатом регрессии, поскольку используемые в нем образы имеют арха­ичный и магический характер. Но психоаналитики понимают, что искусство не сводится к простому архаическому "остатку". Магические в прошлом образы, как замечает Г. Хартманн, пре­доставляют различные возможности для принятия синтетичес­ких решений. Он считает художественное творчество разновид­ностью регрессивной адаптации: психические достижения, кор­ни которых архаичны, приобретают новое значение для синте­за и во взаимоотношениях с внешним миром - именно в силу возвращения к архаическому.

§ 2.3. Сочетание двух стратегий у этнической группы

Здесь мы, на примере определенного этноса, покажем, что адаптивные стратегии, во—первых, свойственны не только ин­дивидам, но и этническим группам, во-вторых, что в пережи­ваниях и поведении одной и той же группы две или больше стратегий могут сочетаться. Это позволит нам более логично

См

перейти к рассмотрению вопросов групповой фрустрации и психической самозащиты.

Отношение отсталых или обездоленных этнических групп, убежденных в своей аборигенности, к своему прошлому, как отмечается в этнологической литературе, особое: если на дан­ной земле живут еще и пришельцы, то аборигенная и отсталая группа выражает сожаление, что разрешила первую иммигра­цию. Она обвиняет своих предков за проявленную слабость и уступчивость. При этом ими выражается горечь и сожаление. Вообще исторические ошибки предков воспринимаются этно­сами с горечью, сочетаемой с революционностью.

Так, в Шри-Ланке сингальцы, считающие себя аборигена­ми и хозяевами земли, крайне недовольны тем, что была раз­решена иммиграция тамильцев из Индии. Есть между тамиль-цами и сингальцами и религиозные различия. Тамильпы явля­ются индуистами, а сингальцы — буддистами. Сингальцы тре­буют решительных мер, а именно — репатриации тамильцев в Индию. Аборигены считают, что поступают великодушно, что лозволяют иммигрантам жить в своей стране¹.

Нетрудно представить, что там, где у людей есть такое пол­ное сожаления и горечи отношение к прошлым ошибкам сво­ей национальной истории, там есть возможность вспышки все новых и острых этнических конфликтов. На примере взаимо­отношений тамильцев и сингальцев это очевидно. Есть немало примеров и в других регионах мира — в Малой Азии, Закавка­зье, на территории Югославии. Так, до сих пор армяне и гре­ки жалеют о том, что в XI—XII веках нашей эры не объедини­лись против проникновения тюркских племен в Армению и Византию: если бы они совместно и дружно выступили против тюркских орд, история теперь была бы другой. Вина раздора лежит в основном на греках, ибо они, имея мощное государст­во (Византию), вместо того, чтобы усилить своего естественно­го союзника — Армению, крайне ослабили ее, лишив возмож­ности иметь армию.

В переживаниях и действиях аборигенов, теперь уже притес­няемых народов, сочетаются, по—видимому, две стратегии адап­тации: регрессивная адаптация и стратегия агрессивная, наступа-

' Horowitz D. L., Op. cit., p. 114.

62 Альберт Налчаджян

тельная, причем первая из них становится психологической опорой для второй.

§ 2.4. Групповая защитная адаптация

Прежде чем перейти к обсуждению этнозащитных механиз­мов и процессов, необходимо вкратце рассмотреть вопрос о том, как вообще возможна психологическая самозащита на групповом уровне и как совершается переход от индивидуаль­ного уровня психологической защиты на групповой уровень.

Чтобы имели место групповые защитные процессы, группа, как целое образование, должна быть фрустрирована. Она должна переживать комплексное состояние стресс—фрустрации. Можно принять простой подход: если большинство членов группы фру-стрировано одним и тем же фрустратором, естественно сказать, что группа в целом фрустрирована. Например, вся группа может лишиться определенной ценности или не суметь получить то, что желает или, наконец, лишиться того, что уже имела.

Возможен и другой случай: реально фрустрируется только один из членов группы (например, семьи или этноса), но дру­гие ее члены переживают с ним психологическую идентифика­цию и тоже приходят в состояние фрустрированности. Индиви­дуальная фрустрация порождает групповую. Так, если член чу­жой группы оскорбляет достоинство индивида, то его фрустра­ция может передаваться и его семье, и его этнической группе.

Реальность подобных процессов не подлежит сомнению. Из­вестны многочисленные факты о том, как семья стремится на­казать врага одного из своих членов (кровная месть у некоторых народов, весьма распространенная в прошлом), и даже нацио­нальное государство может объявить войну другому государству за нанесение оскорблений или другого вреда своим гражданам.

Отсюда ясно, что как существуют индивидуальные меха­низмы защиты личности и ее самосознания, должны сущест­вовать и групповые защитные механизмы, с помощью которых фрустрированная группа старается наказать виновного, улуч­шить свое психическое состояние и освободиться от фрустри­рованности.

Адаптивные процессы и стратегии 63_

Когда социальная группа подвергается внешнему давлению, преследованиям и репрессиям, она претерпевает внутренние изменения: меняется поведение такой группы, меняются неко­торые ее нормы и установки, формы выражения чувств и т.п. Если внешние агенты — фрустраторы и стрессоры — опасны, а возможности ухода из ситуации ограниченны, может произой­ти дезорганизация группы, она может оказаться даже в состо­янии паники. Вообще появление фрустрирующей ситуации порождает коллективные действия членов группы, направлен­ные на фрустраторов. Во всех подобных случаях изменения, происходящие в группе и в ее поведении, в общем можно счи­тать защитно—адаптивными, во всяком случае по их мотивам. Результаты этих действий, конечно, могут быть не только адаптивными.

Всякие поражения, вызывая тяжелые фрустрации всего этно­са или большинства его членов, требуют защитных процессов. Как возникают при этом тенденция к самозащите и ее меха­низмы, можно проиллюстрировать на исторических примерах.

Б. Групповые адаптивные механизмы

Адаптивные процессы на личностном и групповом уровнях имеют ряд различий, в том числе качественных. Свидетельст­вом этого может служить следующее явление: личность может обладать такими чертами, которые делают ее неадаптирован­ной в группе, но эти же черты личности могут способствовать адаптации ее группы к более широкой социальной среде. На­пример, во многих случаях таковыми являются творческие спо­собности личности, которые, вызывая зависть и соперничество в контактных группах, могут принести этим же группам почет и более высокий статус среди других социальных групп.

Есть группы, в составе которых много таких неординарных людей. И если бы лидерам таких групп удалось сохранить единство, устойчивость и целенаправленность действий, то, благодаря своей продуктивности, они смогли бы занять высо­кий статус и приобрести престиж и, таким путем, добиваться высокого уровня адаптированности в обществе. Эти суждения касаются, например, научно—исследовательских групп и уч­реждений.

6£ Альберт Налчаджян

Из групповых адаптивных механизмов можно упомянуть также народные традиции и обычаи¹, которые довольно устой­чивы, хотя и могут претерпеть некоторые изменения при пере­даче от одного поколения другому. Степень этих изменений за­висит, конечно же, от типа общества (традиционный, буржуаз­ный и т.д.) и от того периода истории нации, в котором она на­ходится. Для создания психологии этих групп исследование адаптивных функций традиций и других аспектов культуры со­вершенно необходимо. Это полезно также для раскрытия исто­рических аспектов адаптивных процессов, кристаллизации адап­тивных механизмов, их комплексов и стратегии, а также ре­зультатов их использования в культурном наследии народа.

Можно, конечно, сформулировать и более общую проблему в виде следующего вопроса: какое адаптивное значение имеют тс или иные элементы культуры данной этнической группы как для всего этноса, так и в жизни отдельных его представителей? Что происходит, когда те или иные элементы национальной культуры в новых условиях теряют свое адаптивное значение?

В. О групповых защитных механизмах

Из всех адаптивных механизмов групп и индивидов в данной работе нас интересуют в первую очередь защитные механизмы. Первоначально, в работах 3. Фрейда, А. Фрейд, Э. Джонса и других психоаналитиков, защитные механизмы и процессы рас­сматривались только в качестве способов личностной адапта­ции, т.е. связывались с индивидом и его самосознанием ("я").

Ясно, однако, что по мере проникновения психоанализа в об­ласть социальной и этнической психологии должна была воз­никнуть аналогия между личностью и группой. И такая анало­гия четко представлена, например, в одной из работ У. Р. Байо­на, выдвинувшего идею "коллективных защитных механизмов" по аналогии с индивидуальными⁵. Не зная еще работ этого авто­ра, мы в 1988 году выдвинули эту же идею о групповых защит­ных механизмах в монографии, где предложена подробно разра­ботанная теория социально-психической адаптации личности³.

¹ См.: Беккер Г., Косков А. Современная социологическая теория, с. 120. - См.: Bion W. R. Experiences in groups. London, 1961.

³ Налчаджян А. А. Социально-психологическая адаптация личности. Формы, механизмы и стратегии.

Адаптивные процессы и стратегии 65

Конечно, эти идеи находятся еще на первоначальном этапе раз­работки. Мы намерены в данной книге, на примере психологи­ческой самозащиты этносов, представить более разработанные представления о групповых защитных механизмах. Отметим, что об идеях У. В. Байона очень кратко написали Г. М. Андреева и ее соавторы¹, но без добавления каких—либо новых результатов.

Как личность в группе или организации имеет свои статусы, так и социальные группы имеют свой статус в групповой ие­рархии общества.

Исследователи заметили, что представители классов и обще­ственных групп, занимающих в обществе низкие статусы, а также представили этнических меньшинств, приобретают ха­рактерный защитный психический склад (a typical defensive men­tality). Причина в том, что к ним не проявляется такое же от­ношение, как к другим, и со временем они сами начинают вос­принимать себя в качестве объектов дискриминации, презре­ния и эксплуатации. У таких людей уровень самоуважения бы­вает низким и они вынужденно выполняют такие роли, кото­рые затрудняют для них приобретение самоуважения. Как ува­жать себя, когда вынужден выполнять такие унижающие чело­веческое достоинство роли — вот логика таких людей².

Конечно, недостаточно дать название открытому явлению — "защитный психический склад". Следует раскрыть его содер­жание. Но уже то, что об этом начали говорить специалисты, свидетельствует о том, что, во-первых, мы имеем дело с реаль­ным явлением и, во—вторых, речь идет о рабской психологии. Какими типичными защитными механизмами, комплексами и стратегиями обладают люди с рабской психикой, "психологи­ческие рабы"?

Но здесь хотелось бы отметить, что в различных обществах, особенно в европейских и американских демократических стра­нах, все время увеличивается число людей, занимающих сред­ние социально-экономические статусы. В различных обществах распределение людей и семей по низким, средним и высоким

Андреева Г. М. и др., Современная социальная психология на Западе (теоре­тические направления). М., Изд-во МГУ, 1978, с 159-161. ' См.: Shibutani Т. and К. М. Kwan, Op. cit., p. 35.

66 Альберт Налчадмсян

статусам (стратам или классам) различно. Увеличение числа людей со средними статусами свидетельствует о прогрессе об­щества по пути демократии. Но для психолога важно то, что при этом, по—видимому, уменьшается число людей, занимаю­щих низкие, пренебрегаемые статусы и имеющих защитный психический склад. Правда, вопрос о том, какие черты харак­терны для среднего класса, каковы его типичные фрустрации и защитные механизмы, все еще ждет своих исследователей.