§ 8.1. Фрустрации этноса и его агрессивные ответы

§ 8.1. Фрустрации этноса и его агрессивные ответы

Одной из первых теорий в области исследования фрустра­ции была так называемая теория фрустрации-агрессии '. Со­гласно авторам этой концепции, когда человека фрустрируют, он отвечает агрессивными действиями, а когда мы видим, что кто-то совершает агрессивные действия, мы можем сказать, что он фрустрирован.

Однако ознакомление с материалом предыдущих глав насто­ящей книги легко убедит читателя в том, что такая концепция выражает только часть истины. Да, во многих случаях как от­дельные люди, так и социальные и этнические группы отвеча­ют на воздействие фрустраторов и стрессоров агрессивными действиями и гневом. Но существует целый ряд других, неаг­рессивных защитных механизмов, которые не менее интересны и эффективны, чем агрессия. Наконец, во многих случаях че­ловек совершает агрессивные действия не потому, что непо­средственно фрустрирован, а только потому, что или подража­ет агрессивным действиям других, или же совершает агрессию

¹ См.: Dollard J. et al. Frustration and Aggression. New Haven: Yale University Press, 1939; Lawson R. Frustration. The Development of a Scientific Concept. The Macmillan Co., New York, London, 1965.

вынужденно, например, по приказу своего начальства, которое при неповиновении наказало бы его.

На фрустраторов люди отвечают такими неагрессивными действиями, как сублимация, проекция, атрибуция, рациона­лизация, фантазия, психическая регрессия и другие. Кроме то­го, следует иметь в виду, что агрессия чаше всего выступает не в виде грубых физических действий, а словесно, причем в за­маскированных формах критики, недооценки достижений лю­дей и этносов, распространения дискредитирующих сведений и т.п. Наконец, агрессия фрустрированного человека направляет­ся таюке на собственную личность в виде самокритики, само­бичевания, раздумий о целесообразности совершения само­убийства и реальных попыток ухода из жизни. Фрустрирован-ные и агрессивные люди становятся также склонными оказать­ся в неприятных ситуациях, стать жертвами несчастных случа­ев и т.п. Они склонны проецировать свои внутренние кон­фликты на внешний мир и реально создать конфликты с дру­гими людьми. Ответы личности на воздействие фрустраторов зависят таюке от их индивидуальных различий: есть люди, ко­торые даже на слабые фрустраторы отвечают агрессией, тогда как другие более терпимы.

Как видно из этого краткого изложения, психологические и поведенческие последствия фрустрации человека многообраз­ны, но в них значительное место занимают агрессивность и на­сильственные, агрессивные действия. Теория, согласно кото­рой фрустрация вызывает агрессию, касается отдельных людей, а не социальных и этнических групп. Теория групповой агрес­сии¹, в том числе защитной, должна разрабатываться отдельно. Речь идет таюке о теории этнической агрессивности.

§ 8.2. Групповая агрессия

Для того, чтобы социальная или этническая группа вела се­бя агрессивно, необходимо, чтобы значительная часть членов группы одновременно была фрустрирована, возбуждена, имея

Можно считать, что основы такой теории уже заложены в трудах Г. Тарда, I . Лебона, X. Ортеги—и—Гассета и других социальных мыслителей. См. так­же: Московичи С. Век толп. Москва. Центр психологии и психотерапии. 1998.

возможность передавать друг другу свои эмоции и суждения. Только в том случае, когда значительное число членов этноса фрустрируется одновременно и приобретает склонность совер­шить агрессивные действия, создаются предпосылки суммаиии их агрессивных действий и совершения совместных агрессив­ных актов.

Правда, никто еще не определил, какой процент членов эт­носа должен быть одновременно фрустрирован, чтобы этнос отвечал совместной агрессивностью. Можно предложить идею, которая, возможно, позволит в будущем решить данный во­прос: главное — не столько число реально фрустрированных чле­нов этноса, сколько тех, кто психологически идентифицирован с этнической группой, с ее фрустрированными членами, и сопере­живает вместе с ними. Люди, способные на такие альтруистиче­ские переживания, фактически так же фрустрируются, как и те, кто подвергался прямому воздействию фрустраторов. По—ви­димому, именно это имело место с монголами, которые объяв­ляли войну тем племенам и государствам, в которых их послов убивали. Этот вопрос мы еще обсудим на последующих стра­ницах.

Итак, идентификация, подражание и сопереживание — глав­ные механизмы, с помощью которых агрессивность нескольких лиц становится групповой. А если при этом люди переживают тревогу и страх, возбуждены, то уровень их психологической готовности к совместной ответной агрессии еще больше повы­шается.

Групповая агрессия возникает во всех тех случаях, когда оп­ределенное число членов группы фрустрируется и переживает состояние враждебности и ненависти. Это часто бывает при со­перничестве этнических групп, особенно при конфликтах, до­стигших уровня кризисов. До определенного этапа соперниче­ство этнических групп может носить общий, диффузный, не­специфический характер. Но когда оно осознается, концентри­руется вокруг определенных целей, когда четко определяется, за что идет соперничество и кто является главными действую­щими лицами в этом процессе, тогда оно принимает более це­ленаправленный и осознанный характер. Начинают соперни­чать лидеры этносов и их представители, элиты народов. При этом группы уже соперничают не только ради определенных

частных целей, но также для того, чтобы ликвидировать друг

друга. Это уже борьба, нередко вооруженная, во время которой многие нормы человеческих, в том числе межэтнических, вза­имоотношений игнорируются.

За какие цели обычно соперничают и борются этнические группы?

Борьба идет за землю, средства существования, за защиту людей и культуры, за женщин и престиж, а в многоэтнических обществах также за рабочие места и другие ресурсы и ценнос­ти.

Когда речь идет об этих конфликтах внутри полиэтнических обществ, можно заметить одну очень важную особенность за­щитной агрессии: к этническим меньшинствам агрессивнее всех относятся те члены доминирующего этноса, которые наиболее фрустрированы в своей среде. Ведь именно им приходится со­перничать с представителями этнических меньшинств за рабо­чие места, именно они нуждаются в переносе своей агрессии на других. Исследования американских и других социологов и социальных психологов показало, что насилие, направленное против национальных меньшинств, усиливается во время эко­номических кризисов, и в подобных действиях участвует мно­го простых людей.

В литературе, посвященной геноциду, нередко обсуждается вопрос: виноваты ли народы в том, что в некоторых странах (Турции, Германии и других) был осуществлен геноцид армян, евреев и других народов⁹ Если учесть психологические законо­мерности преобразования агрессии и повышенную агрессив­ность наиболее неимущих слоев господствующего этноса, на этот вопрос следует дать положительный ответ. Кроме того, в Турции в 1915-1923 г. турецкое население вместе с уголовни­ками, чиновниками, военными и курдами принимало самое ак­тивное и массовое участие в геноциде'. Те же, кто непосредст­венно не участвовал в этих действиях, терпели их, старались не заметить то, что невозможно было не замечать. Это было так­же молчаливое участие конформистского большинства.

См.: Киракосян Дж. С. Младотурки перд судом истории. Ереван, "Айастан", 1986.

Одной из причин повышенной агрессивности севсрокавказ-ских народов, с которыми в России в настоящее время возник­ли серьезные проблемы, является их страх перед возможным исчезновением, необходимость выживания. Это экзистенци­альная фрустрация. Один из авторов пишет: "...всем неболь­шим по численности северо-кавказским народам знакомо ощущение размываемости нации, обостренное чувство опасно­сти ассимиляции. Реакцией на это является наступательная де­мографическая и социальная активность северо-кавказских народов"¹. Чем количественно больше народ, тем сильнее и .увереннее чувствуют себя в нем люди. Это обстоятельство то­же очень важно учесть в условиях межэтнических конфликтов.

Наконец, экономическое соперничество тоже является од­ной из главных причин усиления агрессии против этнических меньшинств. Этот фактор играл важную роль в развязывании массовых агрессивных действий и геноцида в Турции, Герма­нии, некоторых странах Азии и Африки. Экономические фру-страторы становятся более интенсивными, когда сочетаются с религиозными и этническими различиями.

§ 8.3. Когнитивные посредники агрессии и этническая

самозащита

Результаты, которые мы сейчас рассмотрим, получены при исследовании индивидуальной агрессии², но могут получить прямое применение и в области этнической психологии. По­этому мы рассмотрим их с соответствующими указаниями для этнопсихологии.

В выражении или подавлении агрессивных действий людей играют роль следующие познавательные (когнитивные) факто­ры: а) атрибуция мотивов и намерений; б) предвидение послед­ствий агрессивных действий; в) заметность признаков страда­ния жертвы. Вкратце рассмотрим эти "когнитивные посредни­ки" агрессивных действий.

¹ Солдатова, Указ. соч., с. 132.

³ Обзор этих результатов см.: Krebs D. and D. Miller Altruism and Aggression. In:

G. Lindzey and E. Aronson (Eds.) Handbook of social psychology, 3rd Ed., Vol. 2,

1985, pp. 56-57.

А. Атрибуция мотивов и намерений.

Проблема эта сводится к следующему: если объект агрессии ("мишень") считает, что агрессор совершил свои действия на­меренно, то в таком случае переживает более интенсивный гнев и отвечает более энергичными агрессивными действиями, чем когда убежден, что он действовал случайно, без намерения нанести ему вред, под влиянием случайных обстоятельств. Иначе говоря, сила фрустратора зависит не только от его объ­ективных свойств, но и от восприятия и других познавательных процессов жертвы, в том числе от его атрибуций. Сила и фор­ма ответных действий, с помощью которых он мстит агрессо­ру, зависят от познавательных процессов объекта агрессии.

Таким образом, те люди вызывают в нас более умеренную агрессию, фрустрирующие действия которых нами приписыва­ются внешним факторам. Когда же у нас создастся впечатле­ние, что эти факторы находятся под их контролем, тогда и от­ветная реакция бывает более интенсивной.

Вполне понятно, что подобные ситуации возникают также в межэтнических и межгосударственных отношениях. Например, если военный истребитель одного государства случайно, в ре­зультате непреднамеренной ошибки пилота или по другим внешним причинам, проник на территорию соседнего государ­ства, то ответ последнего зависит от того, как оно будет интер­претировать это действие: как случайную ошибку, или же как преднамеренную агрессию. Государство—нарушитель в таких случаях, если не желает обострить ситуацию, заявляет, что на­рушение имело место случайно и выражает "сожаление" об этом.

Б. Предвидение последствий агрессивных действий.

Агрессивные действия, как и все остальные социальные по­ступки человека, зависят не только от мотивации агрессора, но и от того, какие последствия для себя предвидит тот, кто соби­рается действовать агрессивно¹. Когда предвидится, что про­тивник сможет отомстить, дать должный отпор, тогда желание

Этот вопрос специально исследовал известный психолог А. Бандура. См.: Bandura A. Aggression: A social-learning analysis. Englewood ClifTg (N. J.): Prentice-Hall, 1973.

действовать агрессивно ослабевает. Но когда отпор считается невозможным, тогда человек проявляег более интенсивную аг­рессию.

Данный вывод имеет важное значение для теории этнической агрессии, особенно для понимания того, почему в межэтничес­ких отношениях люди порой становятся чрезмерно агрессив­ными, а иногда терпят даже очень сильные фрустрации. Ин­тенсивность и длительность межэтнической агрессии намного больше, и эта агрессия намного разрушительнее тогда, когда агрессор не предвидит возможность получения отпора. Поэто­му если этнос желает предотвратить дальнейшие агрессивные поползновения другого этноса, и если имеет возможность, дол­жен отвечать на агрессию равноценной или даже более сильной агрессией.

Государственный террор по отношению к своим гражданам, а тем более к подчиненным этносам, достигает разрушительной силы и масштабов геноцида именно потому, что правители не видят для жертвы какой-либо возможности дать им равноцен­ный ответ. Именно так было в Турции в 1915-1923 гг. при ре­шении армянского вопроса путем организации геноцида, именно так они поступают в 90—е годы с курдами. Этот же ме­ханизм усиления межэтнической агрессии действовал в фа­шистской Германии во времена правления Гитлера, когда гла­вари этой страны организовали массовое избиение еврейского населения (около 6 миллионов жертв!).

Мы полагаем также, что во многих случаях одной из основ­ных причин переноса межэтнической агрессии во внутриэтни-ческую сферу и ее применение здесь является то, что человек или группа боятся представителей вражеского этноса, зная, что от него обязательно получат отпор. Свою агрессию в таких слу­чаях они переносят на своих соплеменников, которых считают менее опасными для себя, хотя это их ожидание не всегда оп­равдывается.

Еще одним частным проявлением рассматриваемого явле­ния можно считать следующее: лидеры страны, потерпевшей-поражение на войне с другим государством, становятся чрез­мерно строгими к гражданам своей страны и устанавливают ав­торитарные порядки. Правда, бывает и по-другому, и это тре­бует объяснения: лидеры победившей страны тоже очень стро-

го обращаются со своими гражданами, даже с бывшими солда­тами, обеспечившими им победу. Так поступил, например, И. В. Сталин с советскими гражданами после победы над фашист­ской Германией. Сразу же после войны он начал новую волну репрессий¹.

Однако предвосхищение наказания или мести не всегда пре­дотвращает действия агрессора. Как повседневные наблюде­ния, так и специальные исследования показали, что когда лю­ди очень сильно возбуждены, предвосхищение и другие когни­тивные опосредствующие процессы даже не успевают развер­нуться: под влиянием фрустратора человек немедленно отвеча­ет агрессивными действиями. Это имеет место при пережива­нии аффектов: сильнейшего гнева, оскорбленности, а также при большой интенсивности желания нанести другому вред. Эти результаты тоже очень важны для понимания механизмов этнической агрессии. Когда сила межэтнической агрессии до­стигает очень высокого уровня, сочетаясь с ненавистью и гне­вом, тогда когнитивные процессы человека тормозятся или, да­же в определенной мере развертываясь, не создают противопо­ложной силы, способной предотвратить агрессию. Агрессия становится безудержной и разрушительной. Массовые агрес­сивные действия, вплоть до геноцида, должны рассматривать­ся не только как результат действия патологических маньяков и садистов, хотя и это нередко имеет место. При объяснении таких явлений следует иметь также в виду результаты исследо­вания нормальных психологических механизмов агрессии и тех причин, по которым внутренние тормозящие механизмы не действуют.

В. Заметность признаков страдания жертвы

Исследования эмпатии и психологии оказания помощи нуждающимся показали, что люди с большей готовностью идут на помощь другому, когда непосредственно воспринимают признаки его страдания (выражение лица, голос, просьбу о по­мощи и т.п.)³. Исходя из этого твердо установленного в мно-

Из многочисленных публикаций на эту тему см.: Волкогонов Д. А. Триумф и трагедия. Политический портрет И. В. Сталина, Кн. 2, ч. 1-2, М., 1989; Рад-зинский Э. С. Сталин. Москва, "Вагриус", 1997, гл. 23. ' Milgram S. Obedience to authority. New York: Harper and Row, 1974.

гочисленных экспериментах вывода можно было предполо­жить, что восприятие признаков страдания жертвы и пережи­вание с ней эмпатии приводит к торможению агрессии. Иначе говоря, переживание эмпатии несовместимо с агрессивным по­ведением'. Исследования в целом подтверждают правильность этого вывода, но и здесь есть исключения. Так, еще в 1970 го­ду Фишбах высказал мысль, что в некоторых случаях восприя­тие признаков страдания жертвы усиливает агрессию, т.е. явля­ется положительным подкреплением для поведения агрессора. Эта, на первый взгляд парадоксальная реакция, как мы полага­ем, зависит от следующих факторов: а) жертва действительно в чем—то виновата и, с точки зрения агрессора, должна понести наказание. Признаки ее страдания показывают агрессору, что его действия достигают цели; б) если агрессор - садист, т.е. имеет сильнейшую агрессивную (внутреннюю) мотивацию, то он будет наслаждаться признаками страдания своих жертв. У них признаки страдания жертвы вызывают не сострадание, а садистическое наслаждение.

Поскольку современный человек, имея в своем распоряже­нии разнообразные и очень эффективные орудия смерти, мо­жет истязать и убивать людей совсем не видя их, агрессивность людей, а тем более политических лидеров мощных государств и т,олп, становится чрезвычайно опасной. Эти закономерности следует учесть при исследовании межэтнической агрессии и способов ее предотвращения.

§ 8.4. Жертва и агрессор

Отношения между агрессором и жертвой сложны как в по­вседневных отношениях внутри этноса, так и в межэтнических отношениях. Встречаются различные варианты и конфигура­ции этих отношений. Рассмотрим некоторые из них.

' См.: Baron R. Human aggression. New York: Plenum, 1977; Baron R. The reduc­tion of human agression: an incompatible response strategy. In: R. G. Geen and E. Donncrstein (Eds.) Aggression: theoretical and empirical reviews. New York: Academic Press, 1983.

А. Ненависть

Когда агрессор применяет насилие к своей жертве, особен­но когда насильственные действия повторяются или принима­ют систематический характер, у жертвы формируется ненависть к агрессору. Это активное состояние, мотивирующее ответные агрессивные действия. Это психологическая готовность к ответ­ной агрессии, для реализации которой, естественно, нужны со­ответствующие условия.

Ненависть к врагу и ответная агрессия, месть за нанесенную обиду и боль — вполне естественные и нормальные реакции на нападение извне. Можно, конечно, сказать, что неагрессивные реакции могли бы во многих случаях быть более эффективны­ми и адаптивными. Это так. Но мы ведь не можем требовать даже от самого нормального и зрелого человека холодного рас­чета в состоянии сильнейшего гнева.

С эт^й точки зрения психологически вполне правомерны и нормальны действия смелых представителей угнетенных наро­дов против своих поработителей. Так, начиная с 80—х годов XIX века на всех территориях Западной Армении, долгие века оккупированных турецкими захватчиками, началась активная национально-освободительная война. Когда все мирные сред­ства были исчерпаны, ходатайства западных держав и России не возымели действия, а турецкое руководство лишь ожесточи­ло репрессии и санкционировало массовую резню армян, у на­рода осталось только одно средство борьбы — вооруженное вы­ступление против врага. Армянских бойцов вдохновлял пример балканских славянских народов, которые тоже поднялись на освободительную войну и, с помощью России, обрели полити­ческую независимость. В подобных случаях, когда само суще­ствование народа оказывается под угрозой, месть вполне оп­равдана. После геноцида армян в Турции (1915-1923) органи­заторы этого преступления, главари младотурков, остались жи­вы и эмигрировали из страны. Но некоторых из них армянские мстители обнаружили в разных странах и уничтожили: бывше­го министра внутренних дел Турции Талаата — в Германии Убил С. Тейлерян¹, бывшего министра Энвера, который при-

.: Армянский вопрос. Энциклопедия. Отв. ред. К. С. Хуршудян. Ереван, 1, с. 311-312.

ехал в Среднюю Азию для организации борьбы басмачей про­тив России, 4 августа 1922 года застрелил офицер Акоп Мелку-мов. Таких примеров много. Эти акты — продолжение нацио­нально-освободительной войны, и зря турки стараются пред­ставить их в качестве обычных террористических действий. По­добные акты, конечно, не решают вопрос об освобождении ро­дины, но обеспечивают психологическую готовность народа, его боевой дух, для продолжения борьбы. В настоящее время национально-освободительную борьбу против Турции ведет многомиллионный курдский народ, бойцов которого турки и их друзья тоже называют террористами.

Но, наряду с таким здоровым ответом на агрессию, встреча­ются и другие — паранормальные и патологические ответы.

Б. Идентификация с агрессором и его оправдание

В повседневной жизни идентификация с агрессором выра­жается в формуле: если не в силах победить врага, лучше стать его другом. Но при этом нужно также желание врага. Если враг идет навстречу, то слабый оказывается в физически безопас­ном, но психологически унизительном положении.

Идентификация с врагом — явление, широко распростра­ненное в области политики и межэтнических отношений. Ис­следователи обнаружили его у многих заключенных концлаге­рей фашистской Германии и СССР. Такое поведение ирраци­онально потому, что жертва становится помощником своего аг­рессора, усиливает его позиции. Некоторые разновидности предательства связаны с идентификацией жертвы с агрессором.

В. Нейтральная позиция

Бывает, что жертва, вследствие своей трусости или исходя из каких—либо интересов, занимает по отношению к агрессору нейтральную позицию. Логика такого поведения следующая: что было, то было, будем жить мирно. Как будто именно жерт­ве дано решать данный вопрос! Если агрессор даже не выразил сожаления по поводу того, что случилось, не говоря уже о рас-каивании, то такая "великодушная" позиция жертвы может вызвать лишь жалость и иронию, особенно если агрессор оста­ется более сильной стороной этих отношений. О каком явле­нии идет речь, хорошо иллюстрирует приводимый ниже ь ате-

риал. Это статья армянского журналиста Гагика Мкртчяна по поводу сообщения Арменпресс о переносе праха Энвер-паши из Таджикистана в Турцию. Приведем отрывок из нее, но прежде всего — упомянутое сообщение Арменпресса: "Уже бы­ло сообщено, что прах Энвера-паши 4 августа будет переведен в Стамбул и перезахоронен рядом с Талаатом в мавзолее, пост­роенном в Хюриет Тепе. Как известно, руководитель младоту­рок, бежавший из Турции в Таджикистан, воевал против совет­ских войск и погиб в бою 4 августа 1922 года. Могила находит­ся в Таджикстане. Турция организовывает перевозку праха в честь годовщины его смерти". Автора статьи, да и нас тоже, по­ражает и настораживает нейтральный тон в отношении Энвера и Талаата. Как будто речь идет не о палачах армянского наро­да, на совести которых полтора миллиона человеческих жиз­ней, а о вождях племен уги и учзи, населявших территорию Маньчжурии в V—VIII вв. И уж вовсе неуместной представля­ется подобная "сдержанность и дипломатичность", если вспомнить, что этих извергов в свое время судили сами же тур­ки. Из пяти пунктов обвинения первый касался депортации и массовой резни армян. Суд длился около полугода. После дол­гого судебного разбирательства военный трибунал г. Стамбула 6 июля 1919г. вынес решение: за вовлечение Турции в мировую войну и организацию массовых депортаций и резни армян за­очно приговорить к смертной казни главных преступников — великого везиря и министра внутренних дел Талаата, военного министра Энвера, морского министра Джемаля, министра про­свещения и генерального секретаря младотурецкой партии док­тора Назыма"¹. Нейтральная позиция в таком вопросе, занятая Арменпресс и тогдашним официозом — газетой "Айастани Ан-рапетутюн", справедливо считается автором статьи преступле­нием, формой поддержки палачей собственного народа. Меж-. ДУ тем этих преступников, в том числе одного из идеологов пантуранизма и врага .России, Энвера, оказавшегося трусом, казнили армянские патриоты.

' См.: Мкртчян Гагик. В поисках новых героев? - Газета "Голос Армении", 3 августа 1996 г., №84 (18001)