Г. М. Борликова Элиста: апп «Джангар», 2005. 224 с. 15Вн 5-230-20213-0 Книга

Ушел в прошлое век двадцатый, а с ним целый пласт нашей истории -совет­ский период.

Случилось так, что смена эпох совпала со сменой поколений. Уходят из жизни люди, творившие советскую эпоху, отдававшие всего себя без остатка служе­нию идеалам своего времени. К их числу относится недавно скончавшийся наш незабвенный коллега и учитель, профессор, доктор исторических наук Михаил Петрович Иванов. Он продолжил скорбный список потерь, которые за после­дние годы понес Калмыцкий госуниверситет. Его жизненный путь - это убеди­тельный пример честности и порядочности, единства слова и дела, беззаветного

50

служения своему многострадальному народу, России. Но одновременно это и укор всем тем, кто сделал очернительство нашего недавнего прошлого спо­собом самоутверждения, проникновения во властные, коммерческие и прочие структуры. Михаил Петрович пронес через всю свою сознательную жизнь вер­ность раз и навсегда выбранным духовным ценностям и ориентирам жизни. И если сегодня мы не можем изображать советскую эпоху в одних лишь черных красках, как сплошное темное пятно в нашей истории, то несомненная заслуга в этом таких людей, как Михаил Петрович Иванов, которых, к счастью было немало. Он прожил достойную, наполненную высоким творческим и нравствен­ным смыслом жизнь. Его творческий и жизненный подвиг не вписывается в жесткие рамки советского периода. Имя и дела Михаила Петровича Иванова принадлежат не только настоящему времени, но и будущему.

Как в переносном, так и в прямом смысле, он вписал золотые страницы в историю своего народа, Республики.

Безжалостная смерть отняла у нас человека с большой буквы, коллегу, учи­теля и наставника. Невозможно привыкнуть к тому, что приходится говорить об этом человеке в прошедшем времени. Целеустремленный и собранный, он ка­зался мне воплощением неиссякаемой энергии. Он умел радоваться жизни, чув­ствовать красоту земного бытия. Он любил жизнь, и она отвечала ему взаимнос­тью, щедро одарив его многими положительными качествами. Вплоть до своей внезапной кончины он сохранил по- юношески стройную фигуру, легкую и стре­мительную походку. Даже чисто визуально внешний облик Михаила Петровича, обладавшего большим запасом прочности и жизненных сил, никак не ассоции­ровался со старостью, а тем более со смертью. Он был полон творческих за­мыслов и меньше всего думал о бренности земного существования. Но ковар­ная смерть распорядилась по-своему. Она настигла Михаила Петровича в пути, в прямом и переносном смысле. Остались неосуществленными многие его планы. А их было действительно немало. Активная научная и педагогическая деятель­ность поглощала все его время. Он спешил, работал с удвоенной энергией, слов­но предвидел скорую неумолимую развязку. Все мы, коллеги и друзья Михаила Петровича, видели, с какой самоотдачей и поразительной работоспособностью занимался он наукой. Как будто по мановению волшебной палочки из-под его пера выходили одна за другой книги, монографии, брошюры.

Наблюдая за Михаилом Петровичем, я (и не только я) отметил в нем поразительную черту, которой по-хорошему могут позавидовать все его коллеги, особенно молодые. С возрастом огонь творчества не только не угасал в нем, а разгорался все ярче. Его отличал редкостный талант с годами неуклонно наращивать и реализовывать свой творческий потенциал.

Мы, коллеги Михаила Петровича, испытали на себе благотворное влияние этой незаурядной личности. Обаяние его благородной и широкой души было

51

«ЗВЕЗДЫ НАД СТЕПЬЮ. Калмыкия в событиях и лицах. XX век»

неотразимо. Хотя внешне он выглядел замкнутым и даже несколько сухова­тым. Он был цельной натурой, широко открытой добру и правде жизни. Его отличали редкое бескорыстие и чуткое, заботливое отношение к коллегам, дру­зьям. С особым энтузиазмом он занимался проблемами подготовки молодых кадров для кафедры. Я хорошо помню, как часто он говорил своим молодым коллегам, ассистентам и аспирантам: «Не стесняйтесь, обращайтесь ко мне со своими проблемами. Держите меня в курсе ваших производственных дел». И шутя добавлял: «Пользуйтесь моментом, пока я у вас есть».

П
рофессор М. П. ИВАНОВ

для поступления в аспирантуру. А затем и для работы над кандидатской диссертацией. Долго и трудно писалась диссерта­ция. Однако Михаил Петрович ничем не выдавал своего недовольства. Прояв­лял удивительный такт и терпение. Он оказывал мне всяческую поддержку и не только моральную. В необходимых случаях сокращал мои учебные нагрузки, чтобы я имел больше времени для завершения работы над диссертацией. В ито­ге диссертация была защищена в Ростовском госуниверситете. И здесь не обо­шлось без его дружеского участия, практического содействия в решении разно­образных организационных вопросов.

В дальнейшем, благодаря во многом его поддержке и требовательному отношению я смог, хотя и медленно, но постепенно продвигаться по служебной лестнице - от ассистента до доцента, кандидата наук. Я не припомню случая, что­бы мой зав. кафедрой не пошел бы мне навстречу, не помог в конкретном деле. Это не только мое личное мнение. Так думают все члены кафедры, которую воз­главлял Михаил Петрович. Этот удивительно щедрый человек не ждал, когда его попросят о помощи. Я убедился в том, что оказание помощи коллегам и вообще людям было для него органической потребностью, я бы сказал, неотъемлемым свойством его благородного характера. Таким я его узнал в 1967 году. Таким он оставался до конца дней своих. Мне очень повезло, что судьба свела меня с этим замечательным человеком. Я даже не представляю себе, как сложилась бы моя судьба, если бы нашу кафедру возглавлял тогда другой руководитель.

Высокие профессиональные и человеческие качества и организаторские способности позволили Михаилу Петровичу Иванову не только создать и возглавить кафедру, но и сплотить коллектив на принципиальных позициях. Прямой и честный, он был человеком без всяких интриг и закулисных маневров. Он явно не принадлежал к той породе руководителей, которые в глаза говорят одно, рассыпаясь в комплиментах и источая любезности, а за глаза - нечто противоположное, когда маска убирается и наружу прорываются истинные чувства и намерения. Он создал на кафедре здоровый морально-психологический кли­мат, который стал постоянно действующим фактором успешной деятельности всего коллектива.

По-разному сложилась жизнь и творческая судьба членов кафедры, бессменным руководителем которой долгие годы являлся Михаил Петрович. Некоторые из них перешли на другую работу. Работает в одном из вузов г. Санкт-Петербурга И.Э. Сангаева. Находятся на пенсии Т. X. Киевская и К. Д. Педерова. К сожалению, есть и потери. Несколько лет тому назад оборвалась жизнь Н. X. Бадмаева, нашего уважаемого коллеги, чуткого и отзывчивого товарища. В начале 90-х годов наш коллектив вошел в состав кафедры отечественной истории. Это было сделано в рамках проводившейся тогда в вузе структурной перестройки.


52

53

Из той, первой группы преподавателей, на базе которой образовалась наша кафедра, оставались Михаил Петрович и я.

У Михаила Петровича было много друзей среди коллег из Северо-Кавказс­кого региона: в Ростове-на-Дону, Краснодаре, Ставрополе, Владикавказе, Нальчике, Махачкале, Грозном. В каждый из этих городов он приезжал как в родную Элисту и чувствовал себя везде по-домашнему, уютно. Он искренне любил друзей, и они отвечали ему взаимностью. Об этом, в частности, свиде­тельствуют многочисленные поздравительные телеграммы, направленные ему по случаю 70-летия со дня рождения. Юбилей ученого широко отмечался осе­нью 1996 года. Я помню, что собирался приехать на торжества его друг и кол­лега из Северо-Осетинского госуниверситета М. И. Гиоев. Заранее он прислал даже телеграмму такого содержания: «Прошу зарезервировать за мной место тамады за праздничным столом». Обстоятельства, однако, помешали профес­сору из Владикавказа прибыть на торжества и выступить в столь привычной и любимой для него роли тамады.

В 1972 г. мы с Михаилом Петровичем побывали в г. Владикавказе, где состоялась научная конференция, посвященная 50-летию образования СССР. В столице Северной Осетии мы провели несколько дней. Мой дед и дядя в при­казной форме сказали, чтобы я пригласил к ним в гости Михаила Петровича. С моих слов они много были наслышаны о Михаиле Петровиче, знали о большой его роли в моей судьбе. Сразу по окончании конференции произошло знаком­ство Михаила Петровича с моими родственниками, которое плавно переросло в дружеское и продолжительное застолье. Естественно, сказалось и знамени­тое кавказское гостеприимство. Тамадой был мой 90-летний дед. А Михаила Петровича посадили на самое почетное место, по правую руку от тамады. Ска­зать, что стол ломился от яств, значит, ничего не сказать. Высоким гостям за­помнилась встреча и градус спиртных напитков, но гораздо выше они оценили градус духовного, душевного общения и взаимного узнавания. Незабываемые речи, неповторимые тосты, удивительный контакт. Только так могу охаракте­ризовать эту встречу даже по прошествии стольких лет. Таково мнение и моих родственников, оценивших обаяние личности Михаила Петровича.

С глубоким и искренним уважением к нему относилась и моя жена - Зоя Сергеевна Гобеева, главный библиотекарь КГУ. А разве можно иначе относиться к человеку, который был тамадой на нашей свадьбе и от имени кафедры пре­поднес нам отличный подарок. В рамках подготовки к 70-летию ученого моя жена почти месяц занималась составлением библиографии его трудов. В итоге получилась наиболее полная картотека научных работ М.П.Иванова. А еще рань­ше она занималась подбором литературы по военной тематике. В частности, по истории Российского флота.

Перелистывая кафедральный журнал, я обратил внимание на записи,

54

Профессор М. П. ИВАНОВ

сделанные рукой Михаила Петровича. Факты проведения своих занятий он расписал до декабря 1998 г. включительно. А 8-го ноября его не стало. Сейчас я по-особенному воспринимаю эти записи, оставленные нашим старшим товарищем и коллегой. Нет, не о смерти он думал, а о жизни, об осуществлении творчес­ких планов.

Непросто мне даются эти строки. Снова, как и в день похорон Михаила Петровича, комок подступает к горлу, и непрошенные слезы застилают глаза. Невозможно привыкнуть к мысли, что нет с нами больше нашего учителя, что никогда уже не увидим его. Когда собираемся на кафедре, мне всегда кажется, что вот-вот откроется дверь и войдет Михаил Петрович с обычным для него сосредоточенным видом и продолжится наш разговор о делах и планах. О дне сегодняшнем и дне завтрашнем.

Начал писать эти строки еще в майские дни 1999 г. Весенними красками цве­ла тогда калмыцкая земля. В ней, в родной земле обрел вечный покой ее верный сын, патриот Калмыкии и России. Прошел месяц май, а с ним великий День По­беды. Это была первая весна нашей жизни без Михаила Петровича. Это-первый праздник Победы, которую мы отметили без нашего друга и наставника, участ­ника Великой Отечественной войны, широклаговца. Как горько это сознавать! Перестало биться сердце замечательного человека и ученого, с которым я имел счастье трудиться три десятилетия и которому я многим обязан в жизни. Прой­дут месяцы и годы, десятилетия. Он продолжает жить в своих замечательных детях и внуках.

Годы совместной работы, творческого и просто человеческого общения с незабвенным Михаилом Петровичем, личностью духовно богатой и одарен­ной, являются лучшими в моей жизни. Память об этих годах я сохраню как самое светлое мое воспоминание о Калмыкии и ее людях.

* * *

Октябрьским вечером 1964 года я, работавший тогда завучем Комсомоль­ской средней школы Черноземельского района, будучи в Элисте в команди­ровке, оказался на торжественном собрании студентов Калмыцкого государ­ственного педагогического института, которое было посвящено очередной годовщине комсомола страны.

55

«ЗВЕЗДЫ НАД СТЕПЬЮ. Калмыкия в событиях и лицах. XX век»

В зале царила атмосфера особой приподнятости и взволнованной значимос­ти. Но это объяснялось, пожалуй, в первую очередь и главным образом тем, что столь многолюдное студенческое мероприятие здесь было внове, потому как Калмпединститут только с сентября начал свой первый учебный год в сто­лице республики. Чувствовалось, что волнением охвачены не только студен­ты, но и преподаватели. В такой вот обстановке и произошла моя первая встре­ча с Михаилом Петровичем Ивановым.

Представляя нас друг другу, Владимир Бадахаевич Убушаев, в тот период секретарь обкома комсомола, сказал, что Михаил Петрович после завершения учебы в Академии общественных наук при ЦК КПСС и успешной защиты кан­дидатской диссертации, работает в пединституте. Узнав о моей профессии и должности, Михаил Петрович живо отреагировал: «Так ты же наш коллега. Давай готовь для нас толковых абитуриентов, а мы будем выпускать хороших учите­лей». Хотя мы встретились только что, благодаря его зачину между нами завя­зался непринужденный разговор.

Я узнал, что он в народном образовании прошел все ступени: работал учите­лем, завучем, директором школы, наконец, заведовал районным отделом народ­ного образования. Любопытно было слушать, как Михаил Петрович с легкой иронией вспоминал отдельные интересные эпизоды, забавные, а то и курьезные случаи из собственной практики, коими всегда бывает богата школьная жизнь. Была в этом экскурсе, на первый взгляд, некая неожиданность: с незнакомым человеком такие откровенности. Признания объяснялись тем, что эта часть его жизни, отошедшая в прошлое, была чрезвычайно дорога ему. Он не только вкла­дывал в любую работу огромные душевные силы, но и благодаря ей самоутвер­ждался.

Из этой первой встречи я вынес и некоторые другие наблюдения. Посколь­ку годы работы Михаила Петровича в сфере просвещения пришлись на печаль­ный период его жизни, в частности на спецпоселение, то уже сам факт столь успешного его служебного продвижения говорил о незаурядных личных качествах моего собеседника. В памяти остались приятные воспоминания о его простоте и доброжелательности.

В последующие несколько лет мы встречались лишь изредка, прежде все­го на различных республиканских семинарах, совещаниях и, неизменно, как добрые знакомые. С той только разницей, что Михаил Петрович выступал на них с установочными лекциями, моё же место было в аудитории среди заинтересованных и добросовестных слушателей. Как пропагандист партийной по­литсети и лектор-общественник, я старался извлечь из этих лекций максимальную пользу для своей общественной работы и не позволял себе праздное про­сиживание в зале. Потому со строгой меркой требовательности относился я к

56

Профессор М. П. ИВАНОВ

оценке выступлений лекторов. К сожалению, нередки были случаи разочарования.

Что же касается Михаила Петровича, то за его выступлениями я следил все­гда с некоторой внутренней настороженностью. Хотелось, чтобы его лекции от­вечали самым высоким требованиям и давали залу повод только для высокой оценки. Объяснялось это внутренней симпатией к нему, которая сформировалась по отношению к нему после нашей первой встречи. Она периодически подпиты­валась лестными отзывами в адрес Михаила Петровича, которые высказывал Владимир Бадахаевич Убушаев при моих наездах в Элисту. Поскольку наша друж­ба шла ещё с Сибири, то к мнению друг друга мы относились с абсолютным доверием. И тем приятнее было мне не обмануться в своем ожидании. Лекции Михаила Петровича показывали, насколько он ответственно относится к своим выступлениям перед идеологическими кадрами республики, как скрупулезно подбирает материалы, методически выверено их выстраивает и т.п.

Возможность общаться с ним более близко, узнать его человеческие каче­ства не поверхностно, а находясь почти что рядом, появилась у меня с середи­ны октября 1968 года, когда я перешел на преподавательскую работу на ка­федру общей физики пединститута. И хотя уже через год меня перевели на партийную работу в обком КПСС, мы успели достаточно хорошо узнать друг друга и сблизиться, причем так, что все последующие годы нас связывали доб­рые дружеские отношения.

Помимо основной работы на кафедре и в партийном бюро, у Михаила Петро­вича, как известно, было множество других обязанностей, так как он состоял членом бюро горкома партии, числился в активе обкома КПСС, республиканс­кого общества «Знание», был депутатом городского Совета и т.д. И он успевал всюду.

Но меня поражало не столько это, а то, как он много энергии, сил и времени отдавал для того, чтобы принять деятельное участие в судьбе многих студен­тов, преподавателей, сотрудников института, позже университета, а часто и вовсе посторонних людей. К сожалению, как это нередко бывает, его готовностью отозваться на чью-то просьбу, стремлением непременно помочь некоторые, откровенно говоря, злоупотребляли.

В таких случаях иногда бывало, что кто-то из нас, его друзей пытался убе­дить Михаила Петровича в отсутствии надобности его вмешательства, что просители сами в силах решить проблему. В ответ он вопросительно взирал на советчика, затем, недоуменно пожимая плечами, слегка разводил руками, что должно было означать безвыходность положения, и обезоруживающе признавался: «А что делать? Просят же». А потом шел и решал. И не припом­ню случая, чтобы он брался и не доводил до конца дело, отступал от него на полпути. Мог, пообещав что-либо без колебаний, идти в любую инстанцию, в

__ 57

любую властную структуру республики. Для него недоступного кабинета или начальника не было. Иной раз даже вне республики.

Показателен в этом отношении случай, который до сих пор изумляет даже нас, его друзей. На 28-29 мая 1992 года в Элисте планировалось провести Рос­сийскую научно-практическую конференцию по теме «Репрессированные на­роды: история и современность». Её устроителями выступили Министерство высшей школы, науки и технической политики РФ, Государственный комитет по национальной политике, Верховный Совет и Совет Министров Республики Калмыкия - Хальмг-Тангч, Калмыцкий государственный университет и Кал­мыцкий институт общественных наук РАН. Ход подготовки конференции коор­динировал оргкомитет. Но поскольку инициатива ее созыва исходила от заве­дующего кафедрой отечественной истории КГУ, профессора В.Б.Убушаева и ректора университета, профессора Г.М. Борликова, то вся подготовительная работа и ответственность за ее качество лежали на самих инициаторах. Они в свою очередь отчетливо понимали, что чрезвычайно важно хорошо подгото­виться, предусмотреть все детали и образцово провести саму конференцию.

Интерес к конференции в научных кругах Москвы, ряда крупных городов РФ и многих регионов был высоким. Подогревался он, ко всему прочему и тем, что после 1957 года, т.е. времени восстановления ранее ликвидированной националь­ной автономии ряда народов, такой научный форум был первым, где ожидался объективный научный анализ репрессивной национальной политики Советского государства и ее трагических последствий в судьбах депортированных народов.

Поэтому важнейшей частью подготовительной работы было издание сбор­ника тезисов докладов и научных сообщений всех потенциальных участников конференции. Но материалы из некоторых вузов и научно-исследовательских институтов, в особенности, Северо-Кавказского региона, задерживались. Традиционные письменные запросы, телефонограммы, телефонные переговоры срабатывали не в полной мере. Под вопросом оказалась возможность участия в конференции ученых Чечено - Ингушетии, т.к. уже набирали силу самоизоля­ция и информационная блокада, начавшиеся с приходом к власти Дудаева.

В университете прибегли к единственно верному варианту: решили послать нарочных. И когда Михаилу Петровичу предложили отправиться в Грозный, он, со свойственной ему конкретностью и деловитостью, лишь осведомился: «Ког­да надо?» Получив ответ, заверил: «Завтра полечу»,

Однако Михаил Петрович поутру через день явился на работу. Послыша­лись упреки: почему он тянет с выездом. В ответ он бросил невозмутимо «Я вчера вернулся». Это вызвало дружный хохот присутствующих, сопровождае­мый репликами: «Да будет тебе сочинять!», «Ну и уморил Михаил!» и т.п.

Оказалось, что, прилетев в Грозный, Михаил Петрович из аэропорта отправился не в вузы и НИИ, а прямиком в резиденцию Джохара Дудаева, т.е. туда,

58

Профессор М. П. ИВАНОВ

где любого человека встречала на дальних ее подступах вооруженная до зу­бов, очень жесткая, даже опасная охрана. Ни в какие переговоры с пришельца­ми она не вступала, признавала только лишь установленного образца пропуск, подлинность которого тщательно проверяла. Затем бородатые автоматчики препровождали вояжёра до следующих постовых, где процедура вновь повторялась. Внутри же здания посты находились на каждом этаже, вооруженное со­провождение выделялось только своё, от этажа до этажа, но ни на шаг далее. Само собой разумеется, что автоматчики-бородачи, находящиеся в приемной и в кабинетах, держали «стволы» наизготовку.

При такой системе контроля Михаил Петрович, не имея ни пропуска, ни даже какой-либо предварительной договоренности с кем-нибудь из чиновников, пусть даже второстепенных, сумел пройти до само­го Джохара Дудаева. И этим шагом он снял все проблемы: встретиться с руководителями и ос­новными участниками конференции вузов и НИИ Грозного ему не составило труда. Вече­ром того же дня Миха­ил Петрович чаевничал дома. На такое был спо­собен только он. Дру­гой бы испугался даже самой мысли проситься на прием к Дудаеву.

Несмотря на далеко не атлетическое телос­ложение, Михаил Пет­рович обладал завидны­ми физическими данны­ми. Подтянутый, легкий и неутомимый на дви­жения, он удивлял тем, что сохранял не по воз­расту высокую, прямо-таки спортивную натре­нированность. Порой

' _ 59

казалось, что годы ему нипочем. И это при его немилосердном отношении к себе, к своему здоровью. Можно сказать, что это было еще одним его фено­меном.

В разные годы мне доводилось бывать в поселке Приволжье, некогда на­зывавшемся Калмыцким Базаром. При случае, удобно расположившись на при­стани или неспешно прогуливаясь вдоль реки, степенно несущей свои воды к морю, я любил наблюдать за жизнью тысячекратно воспетой Волги. Но всякий раз, как только на берегу появлялись ватаги мальчишек, мое внимание всецело переключалось на них. Разновозрастные и разноплеменные, озорноватые, неугомонные, всегда и во всем солидарные, они приносили сюда свой особый мир. Забавлял даже цвет их кожи. Она словно обуглилась под знойным летним солнцем и лоснилась иссиня-черным отсветом.

О
чутившись в своей стихии — реке, они становились искуснее, чем на суше. Наслаждаясь своими проделками, то один, то другой, а то группой, пловцы друж­но исполняли в воде замысловатые кувырки и исчезали из виду. Через время, словно стайка шаловливых рыб, стремительно выстреливали из водной толщи. А потом, замерев на мгновенье в верхней точке взлета, совершали по-дельфи­ньи изящный перелет над гребнями вспенившихся волн и снова ныряли вглубь. Чтобы в последующие мгновенья, явившись взору, вновь блеснуть над водой еще каким-нибудь залихватским курбетом.

Однажды, наслаждаясь виденным, я поймал себя на мысли: «Вот такой же жизнью жил постреленок Мишка Иванов. И как эти мальчишки увлеченно озор­ничали в воде, бесстрашно прыгал с головокружительной высоты причальных построек в буруны, завихренные отходящим от причала судном. Здесь он учился не пасовать перед яростным напором слепой водной стихии, быть верным маль­чишеским привязанностям и дружбе. Набирался с годами и сил, и разуменья».

И стало отчетливо понятно почему, когда пришла лихая военная пора, юно­ша Миша Иванов, повзрослел до поры. Едва дождавшись окончания школы, в свои семнадцать лет, осознавая себя заматерелым бойцом, решительно шаг­нул в войну. И когда летом 1943 года с этой волжской пристани пароход увозил новобранца-добровольца Михаила Иванова в раскаленный от войны Сталинг­рад, никто не отговаривал и не оплакивал его отъезд. Мать одобряла поступок сына и желала лишь одного: чтобы сын вернулся с фронта живым.

Вместе с материнским благословением Михаил Иванов увозил с собой всё, что сумел впитать в себя, живя на многоводной реке Волге и богатой дарами природы ее прибрежья. И это все помогло ему стать тем, кем стал, кем был и останется Михаил Петрович Иванов.

Профессор М. П. ИВАНОВ

М. Н. Гиляшаева,

к. и. н., доцент Калмыцкого госуниверситета