Гунтхард Вебер кризисы любви

О наличии таких переплетений можно догадаться по тому, что происходит. Со временем приобретаешь на это нюх, но его нужно тре­нировать, как музыкальный слух. Большинство начинает различать совсем грубо, но если человек развил потом абсолютный слух, то он воспринимает любое небольшое различие. Он чувствует тогда то, что не чувствует другой. Так что для этого нужна определенная трениров­ка и определенное развитие.

143

Вопрос на семинаре:

Б.Х.: Нет, в случае Карла это был вывод. Я в таком случае выпус­каю это как пробный шар и смотрю, так ли это. Это часто гипотеза, которую я развиваю на основе расстановки. Чувство грусти, которое он выказывал в начале, в этой ситуации было необъяснимо. Тогда это дает основания предполагать, что это чувство перенято.

Вовлеченность в чужие динамики

С одного из семинаров:

Вольфганг: Я снова и снова попадаю в ситуацию не обвинителя, а того, кто на что-то обижается, хотя с этим уже покончено, а я, соб­ственно говоря, уже вне ситуации. Речь здесь, например, о работе, с которой меня уволили.

Б.Х.: Ты должен сказать, так вам и надо, что ъъ{ меня потеряли.

Вольфганг: Да я это уже сказал (смеется).

Б.Х.: Есть такие случаи, где невозможно понять, в чем дело.

Пример:

Один коллега, который пару раз был здесь в группе на суперви-зии, написал мне в прошлом году письмо, где сообщил, что одна га­зета опубликовала о нем статью. Там было написано, будто он рабо­тает терапевтом по-сектантски, будто он основал секту и что это очень опасно. Это его очень задело. Позже он позвонил мне и спросил, что ему делать. Я сказал ему: «Ничего, ты не должен вообще ничего де­лать, ты не должен давать им никакой власти в своей душе. Ты дол­жен их забыть, совершенно забыть». За это он прислал мне флягу для вина.

144

Еще одна история по этому поводу:

Об одном человеке, который не знал, что уже наступил мир

После тридцатилетней войны — а это были скверны? времена — люди возвратились из лесов и начали восстанавливать свои дома, обработали поля и позаботились о немногом еще оставшемся ско­те. Через год они собрали первый «мирный» урожай, количество скота увеличилось, и они устроили праздник. Но на краю деревни был один дом, дверь которого была замурована. Иногда люди проходили мимо, и им казалось, будто что-то они слы­шат там, внутри, но у них и без того забот хватало. Как-то ночью перед замурованной дверью жалобно заскулила соба­чонка, где-то она поранилась. И тогда от замурованной двери,от­валился кусок цемента, один камень отделился, высунулась рука, взяла собачку и втянула ее внутрь.

Значит, там действительно был некто, кто еще не знал, что на­ступил мир. Человек держал маленькую собачку у своего живота, ощущал ее тепло, и собачка заснула. Он смотрел через узкое от­верстие, видел далекие звезды и в первый раз после долгого време­ни вдыхал свежий воздух ночи.

И вот занялся день, прокукарекал петух, маленькая собачка просну­лась, и человек понял, что должен ее отпустить. Он просунул ее через узкую брешь, и собака убежала к своим. Когда солнце взошло, к дому пришли дети, и один из них держал в руке свежее яблоко. Они увидели отверстие, заглянули внутрь и увидели того человека. Он заснул. Взгляда на волю ему было достаточно.

в) Замена плохой компенсации хорошей

Если рожденный позже, тот, кто копирует судьбу какого-то более раннего исключенного члена семьи, вдруг понимает, что происходит, он может прекратить идентификацию, если посмотрит на этого че­ловека или встанет рядом с ним, то есть примет его в свое сердце, полюбит и склонится перед ним. С помощью любви устанавливается связь, и исключенный становится уважаемым, другом, ангелом-хра­нителем и источником силы. Ведь идентификация — это противопо­ложность контакту. Тот, кто раньше был идентифицирован, как бы «забирает себя назад» и возвращается на свое собственное, соответ­ствующее ему месте. Так восстанавливается равновесие.

10 — 2296

145

В семейной расстановке мы можем объемно и пластично видеть перед собой, как на наших глазах система меняется и Обретает по­кой, когда снова приняты и заняли достойное место те, кто был ис­ключен из системы.

Отказ от идентификации — это большой отказ, потому что в этой позиции человек чувствует себя очень важным. Но и терапевт не мо­жет считать, будто он этим овладел, существуют всё нойые и новые вариации, так что это всегда эксперимент, проводимый на ощупь.

Итак, уйти от этой смутной потребности в компенсации в злом мы можем только заменив плохую компенсацию хорошей. Это мо­жет произойти, если более поздние примут всё у более ранних, ка­кой бы ни была цена, и если они будут чтить более ранних, что бы те ни сделали, и если прошлое, было ли оно хорошим или плохим, тоже сможет остаться в прошлом. Те, кто был исключен, тогда снова по­лучат свое право гостя и, вместо того чтобы наводить на нас ужас, принесут нам благословение, а мы, если предоставим им в нашей душе подобающее им место, будем с ними в мире, почувствуем себя целыми и полными, потому что в нас тоже есть все, кто к нам отно­сится.

Чтобы эта компенсация удавалась легче, я расскажу одну исто­рию, которая поможет тому, кто ей доверится, испытать то, о чем она повествует.

Возвращение

Я приглашаю вас совершить путешествие в прошлое, как спустя годы люди еще раз отправляются в путь, чтобы вернуться туда, где в свое время произошло нечто решающее. Но на этот раз не подстерегает их никакая опасность, все опасности уже преодоле­ны. Это больше похоже на то, как старые вояки, когда уже давно воцарился мир, еще раз шагают через то поле боя, где им пришлось показать себя. Там уже снова растет трава, там цветут и плодо­носят деревья. И может случиться так, что они даже и не узнают

146

это место, ибо покажется оно им не таким, как сохранили они его в памяти, и, чтобы сориентироваться, им нужна помощь.

А все же странно, как по-разному мы встречаем опасность. Стоит, . например, ребенок, замерев от ужаса, перед большой собакой. Но вот приходит мать, берет егЪ на руки, напряжение спадает, и он начина­ет рыдать. И вскоре он уже поворачивает голову и теперь, с безопас­ной высоты, как ни в чем не бывало смотрит на страшного зверя.

Другой, порезавшись, не может видеть, как течет его кровь. Но стоит ему отвернуться, и болит уже совсем не сильно.

Так что плохо, когда все чувства разом оказываются в плену у про­исходящего, когда они не могут больше действовать каждое по от­дельности, и если одно из них окажется поражено, то человек боль­ше не видит, не слышит, не чувствует и не знает, что происходит на самом деле.

Мы отправляемся сейчас в путешествие, где каждый, как захочет, увидит все, но не разом, и всему будет свидетелем, но с такой за­щитой, которой он себе пожелает; а также сможет понять все, что важно, одно за другим. Кто захочет, может в этом путеше­ствии представлять себя, как человек, который устраивается дома поудобнее в кресле, а потом закрывает глаза и видит, как во сне он совершает путешествие, и пусть он остается дома и спит, но видит и переживает он все так, будто он там.

И вот дорога нас ведет в какой-то город, что был богат и знаме­нит когда-то, но уж давно тот город одинок и пуст, как город при­зраков на Диком Западе. Здесь еще можно увидеть штольни, в ко­торых добывали злато, дома стоят почти что невредимы, и даже оперный театр остался. Но все покинуто. Давно уж здесь ничего нет, кроме воспоминаний.

Кто в путь такой отправиться собрался, в проводники себе нахо­дит знатока. И так он попадает в те самые места, и память ожи­вает. Так, значит, здесь происходило то, что потрясло его так силь­но, то, что и сегодня трудно вспоминать, так больно это было. Но сейчас над городом пустынным светит солнце. Туда, где жизнь была, и беды, и насилье, теперь вошел покой, почти что мир.

По улицам и переулкам идут они и вот находят дом. И медлит че­ловек, еще не знает, захочет ли отважиться войти, но проводник егб сначала один идет, чтоб наперед все осмотреть и знать, а безопасно ли теперь то место и не осталось ли еще чего-то там с прошедших тех времен.

147

Вот проводник ему кивает, что можно подойти. И теперь он сам\ заходит в дом, проходит в вестибюль, смотрит вокруг себя и ждет., Он знает, кто тогда бы мог ему помочь выдержать то, что было, • он знает, это люди, любившие его, были и сильны, и смелы, и знаю-1 щи. Он чувствует, как будто они теперь все здесь, он слышит го- < лоса их и ощущает силу. Тогда его товарищ берет его за руку, и ■ оба открывают они дверь. Ту самую.

И вот теперь он здесь, вернулся. Он держит руку, что привела его сюда, и спокойно осматривается, чтобы увидеть, как было все на деле, и то, и это, все целиком-Странно, как по-другому все воспри- \ нимает он, когда сосредоточенно-спокойным остается, а рядом с • ним помощник. А когда он вспоминает еще и то, что так давно «за скобками» осталось, как будто наконец находит свою нишу это, чье место тоже здесь. И так он ждет и смотрит, пока не узнает все.

Но им тогда овладевают чувства, и в глубине, за теми, что на поверхности, он чувствует любовь и боль. И кажется ему, как буд­то он домой вернулся и видит теперь суть, где больше нет ни прав, ни мести, где действует судьба, смиренье исцеляет, а сла­бость устанавливает мир. Помощник держит его руку, чтобы уве­ренно он чувствовал себя. Он дышит глубоко и отпускает. Так вы­текает то, что долго в нем копилось, и ему становится и легче, и теплей.

Лишь это позади, друг смотрит на него и говорит: «Быть может, ты тогда взвалил на себя что-то, что должен был оставить здесь, ведь это не твое и требоваться от тебя не может. Чужая, напри­мер, вина, как будто ты платить обязан за то, что взял не ты. Сними все это здесь, оставь все то, что чужим быть для тебя еще должно: болезнь чужую, может быть, судьбу, иль веру, или чувство. И то решение, что принял ты себе во вред, оставь и его здесь».

Эти слова идут ему на пользу. Он видит себя тем, кто тяжкий груз таскал, и вот теперь с себя его снимает. Отряхиваясь, он вздыха­ет с облегченьем. И поначалу возникает ощущенье у него, что стал он легок, словно пух. ,>,,

148

Друг снова начинает говорить: «Быть может, ты тогда еще ос­тавил что-то, от чего-то отказался, что должен сохранить, так как оно твое. К примеру, некую способность иль глубокую потреб­ность, возможно, также невиновность иль вину, воспоминание, уве­ренность, а может выть, и мужество на то, чтоб полной жизнью жить, чтоб совершить то дело, что по плечу тебе. Так собери теперь все это снова и в путь, вперед с собой возьми».

Вот друг его ведет на пару шагов дальше, и там, на заднем плане, они подходят к двери. Открывают ее и там находят... знание, что примиряет.

Ничто теперь не держит их здесь дольше. Он хочет снова в путь и, поблагодарив своего спутника и друга, идет обратно. Когда придет домой, то нужно будет время, чтоб разобраться смог он со своей свободой новой и со старой силой. Но втайне он похода нового уже лелеет планы, на этот раз похода в новую и незнакомую страну.

г) Отданный Богу во искупление

(Подробное описание случая)

Фридрих — священник, он принимал участие в одном из шести­дневных курсов. История его родной семьи — это пример того, как в семье рожденные позже на протяжении поколений пытаются иску­пать вину за Поступки тех, кто был раньше, и как они копируют их судьбы. Мы будем сопровождать Фридриха в течение шести дней.

В конце первого дня

Фридрих: На меня производит очень сильное впечатление, на­сколько далеко в прошлое уходят процессы в семейной расстановке, а в конце меня несколько шокировало то, что ты сказал об отказе в партнерских отношениях. В глубине души я все еще крайне удивлен.

Б.Х.: Так для тебя это еще чересчур рано! (Всеобщее веселье.)

Фридрих: Да, я был убежден в том, что мужчина что-то получает от женщины, и наоборот.

Б.Х.: Да, так все сначала думают.

Фридрих: Я думаю, это еще как-то связано с сексуальной сферой. Я был безумным рационалистом, и между тем я несколько более спо­собен проникаться чувством (к эмпатии). Тут теперь во мне снова что-то пробудилось.

149

Б.Х.: На пути существует нужное место и нужное исполнение в оп­ределенный момент. Если это пора цветений, то плодов еще нет. А когда листва вянет, тогда падают плоды. (Веселье.)

Б.Х.: Отказ до исполнения желания плох, он озлобляет. Отказ после исполнения делает спокойным, приносит полноту и имеет совершенно другой результат. Поэтому отказ не должен приходить слишком рано.

На второй день в первой половине дня

Фридрих: Мне хорошо. Я немного в замешательстве, и у меня снова и снова возникают вопросы по поводу того, что я вижу. Но если бы я их задал, это бы все слишком раздробило. Я хочу это пережить.

Б.Х.: Точно, хорошо!

Фридрих: Меня интересует еще кое-что из вчерашней расстанов­ки. Я думаю, у меня это как-то связано с покинутостью.

Б.Х.: Тебя бросили?

Фридрих: Да, у меня были отношения с одной женщиной. Ведь при моей профессии логично, что она отворачивается, даже если В отношениях я был полон жизни.

Б.Х.: Да, точно.

Фридрих: Разумом я могу это принять (тихим голосом), но, не­смотря на это, мне больно.

Б.Х.: Это детская боль. Поэтому и отношения пошли напереко­сяк, раз ты вступаешь в них с ожиданиями ребенка, а не как равный. Позже мы это рассмотрим. Хорошо?

На второй день пополудни

Фридрих: Я чувствую себя по-настоящему расслабленно, прият­но, я рад...

Б.Х:Жалъ\

Фридрих: ...что я...

Б.Х.: Ты слышал, что я сказал?

Фридрих: Да: жаль! Потому что здесь нет напряжения? Но я чув­ствую, что уже есть любопытство...

Б.Х.: Этого слишком мало.

На третий день:

Фридрих: Да, сегодня ночью у меня разболелся живот. Б.Х.: Ведь боль в животе всегда означает одно. Знаешь что? У де­тей начинает болеть живот, когда отсутствует мать. Я несколько сме-

150

ло сейчас выразился, у меня слишком мало такого опыта, но и у пожи­лых людей в состоянии покинутости начинает болеть живот. Я просто увязываю одно с другим. Помогает тебе такая интерпретация?

Б.Х.: Возможно, с этим связано еще и какое-то воспоминание.

Фридрих: Да, я ощущаю какую-то тяжесть здесь (проводит по ще­кам с обеих сторон), и я удивлен, что усваиваю все, что здесь гово­рится. Внутри меня такое чувство, что я очень устал, хотя спал доста­точно.

На четвертый день пополудни I

Фридрих: Что меня занимало все это время, так это то, что касает­ся компенсации. Моя мать до моего рождения отдала меня Деве Ма­рии и Богу. Я был третьим ребенком в семье и первым ребенком, ко­торый появился на свет абсолютно без проблем. С двумя первыми при родах были немыслимые трудности. За пару дней до моего рож­дения моя мать прокляла мою бабушку и потом панически боялась, что произойдет что-то скверное. И когда я без всяких проблем по­явился на свет, я был Божьим подарком.

Б.Х.: Священники почти все жертвуются Богу во искупление чего-то в их семье и чтобы компенсировать некую несправедливость. То, что ты описываешь, — совершенно типичная ситуация. Поэтому по­жертвованные таким образом зачастую и сердятся на Господа Бога. Это бывает заметно и у пап, когда они ведут себя так, словно втайне злятся на Бога и скорее отвращают от него людей, чем привлекают. Но когда кто-то втянут в такую динамику, нужно смотреть на это с сочувствием.

Много лет назад меня пригласили на курс для евангелистских викариев в Швейцарии. Я слишком поздно заметил, что в отноше­ниях с группой ситуация была совершенно невыносимой. Ведь я был единственным католиком среди них, да к тому же еще и бывшим свя­щенником, и они смеялись надо мной. Они говорили: «Ты же даже не христианин». Тогда я сказал себе: «Я отомщу». Потом я выжидал удоб­ного случая. Это был очень важный процесс, который должен был быть.

Через несколько дней у меня появилась идея, как мне это сделать. Во второй половине дня после кофе я совершенно невинно сказал: «Мне тут пришло в голову одно упражнение, но оно так ужасно, что я едва осмеливаюсь его предложить. А речь, собственно, о том, что мы могли бы поставить на середину стул, а вы бы представили себе, что на нем сидит Иисус, и каждый бы ему что-то сказал». Они тут же начали

151

это упражнение, и дело тогда дошло до невероятных вспышек ненави­сти. В заключение я сказал: «Я не нахожу у Него никакой вины». Такой| была моя месть.

Как спастись теперь человеку от этого?

Фридрих: Я отграничился от моей матери.

Б.Х.: Это не приносит решения, напротив, это еще больше це-1 ментирует ситуацию. Дать свободу могло бы; если бы ты сказал:;] «Мама, для тебя я рад это делать!» В этот момент жертва выходит из| позиции жертвы. Тогда она больше не пассивна, а активна. Дай это-| му на себя подействовать, Фридрих. Хорошо?

На четвертый день вечером

Фридрих: Мне на ум пришла внебрачная дочь Moerd деда по от-1 цовской линии, из моей семьи она была совершенно исключена. МояI мать рассказала мне об этом уже очень очень поздно. Эта дочь вырос-1 ла у своей матери, а потом ушла в монастырь.

Б.Х.: Кто должен был бы уйти в монастырь, если уж думать в та-| ких категориях? Ну да, конечно, дед, но дочь взяла на себя искупле-J ние его проступка.

Фридрих: Одна сестра моего отца тоже ушла в монастырь, и одна| моя сестра тоже.

Б.Х.: Что-то уж очень часто у вас такое случается.

Фридрих: Да, две сестры моей матери тоже ушли в монастырь, а) один брат моей мамы покончил с собой.

Б.Х.: С точки зрения системной динамики это одно и то же: уйти -в монастырь или покончить с собой.

Расскажу-ка я тебе одну маленькую историю. (Кто-то хватается за карандаш, чтобы записать.) Кто записывает, тот похож на челове­ка, который идет на лужайку, срывает цветок, а возвратившись до­мой видит, что цветок уже завял.

Любовь

Одному мужчине приснилось ночью, что он услышал голос Бога, ко­торый ему сказал: «Встань, возьми сына твоего, единственного,

которого ты любишь, и принеси его во всесожжение на одной из гор, о которой я скажу тебе».

Наутро мужчина встал, посмотрел на своего сына, единственного, которого любил, посмотрел на жену свою, мать ребенка, посмот­рел на своего Бога. Он взял ребенка,' повел его на гору, построил алтарь, связал ему руки, достал нож и хотел его убить. Но тут ему был другой голос, и вместо сына он зарезал овцу. Как смотрит сын на отца? Как отец на сына? Как жена на мужа? Как муж на жену? Как смотрят они на Бога? И как смотрит Бог — если он существует — на них?

Еще одному мужчине приснилось ночью, что он слышал голос Бога, который сказал ему: «Встань, возьми сына твоего, единственного, которого ты любишь, и принеси его во всесожжение на одной из гор, о которой я скажу тебе». /

Наутро мужчина встал, посмотрел на своего сына, единственного, которого любил, посмотрел на жену свою, мать ребенка, посмот­рел на своего Бога. Он сказал в ответ ему в лицо: «Я не сделаю этого!»

Как смотрит сын на отца? Как отец на сына? Как жена на мужа? Как муж на жену? Как смотрят они на Бога? И как смотрит Бог — если он существует — на них?

На пятый день пополудни

Фридрих: Что меня сейчас больше всего волнует, так это моя про­фессия и мои отношения. С одной стороны, я полон жизни в моей профессии, с другой стороны, я влюбился в одну женщину. Я думаю, здесь что-то не так.

Б.Х.: Да, что-то тут не так.

Фридрих: В этом направлении течет слишком много энергии, и это слишком занимает мои мысли.

Б.Х.: Да, это называют маниакальным. Если ты это так описыва­ешь, значит это относится только к тебр. «J7 чувствую себя хорошо, у меня много энергии, я...» А что же та женщина? Она тобою просто пользуется. Она попадает в позицию матери, а ты уходишь в пози­цию ребенка. И у вас ничего не складывается, потому что ваши отно-

153

Женщина, которая моложе, всегда представляет собой мать. Если I пожилой человек ищет себе молодую девушку, то ищет он свою мать. | Это уклонение от равенства. В этом случае внешне все выглядит так,' будто превосходство за ним, но в действительности в этой позиции! для него главнее женщина, которая младше его, а не он для нее. Тогда! это отношения мать — сын. В свою очередь, то же самое относится н| к женщинам. По этой причине такие отношения не могут ничем стать.!

Фридрих: Да, это так, с равной женщиной я менее способен завя-J зать отношения. Тут мне не так легко установить для себя границу! между профессией и отношениями.

Б.Х.: Но тогда тут была бы возможна и любовь. С не равной тебе| это невозможно. Это касается обоих направлений: для мужчины мать] может быть представлена женщиной как намного старше, так и на-* много моложе его. А для женщины отца может представлять мужчи­на как намного старше, так и намного моложе ее. Но есть, конечно, щ определенный возрастной диапазон, внутри которого возможны парт-J нерские отношения.

Фридрих: Если бы у меня было хорошее чувство, я бы, вероятно, ] уже сделал выводы. Но пока этого еще нет.

Б.Х.: Да, точно, но даже если бы ты их сделал, сначала это тоже j пошло бы вкривь и вкось.