Гунтхард Вебер кризисы любви

Фридрих: Меня по-прежнему довольно сильно занимает то, что ты мне сегодня сказал, но я думаю, что я уже даю очень много любви...

154

Б.Х.: Нет, нет, нет, это заблуждение. Ты можешь определить это по тому, сколько сил,ты готов вложить в эти отношения. Вопрос в том, насколько надежным ты будешь и насколько уверенным в тебе может быть другой человек. Тебе не иужно отвечать мне сейчас. Это только' внутренний тест. .

Фридрих: Но как мне тогда выйти из того, что ты назвал манией?

Б.Х.: Эйфорическое чувство влюбленности пропорционально тому естественному, что человек отрицает. Чем больше оно отрицается, тем больше человек отрывается от реальности.

Я приведу пример из другой области, который здесь уместен. Есть серьезные эзотерики, которые идут иным путем. Но что касается мно­гих из тех, кто называют себя эзотериками, ты можешь увидеть, что человек обращается к эзотерическому в тот момент, когда увиливает от какой-нибудь совершенно естественной обязанности, обычно это забота о ребенке. Чем больше они уклоняются, тем дальше уходят от реальности.

Фридрих: Тогда это связано с моей связью с матерью?

Б.Х.: Да, она настолько сильна, что ты не можешь срчувствовать женщинам. Твоя мать всегда будет считать тебя хорошим, как бы ты ни обходился с женщинами. Рядом с твоим отцом это, вероятно, было бы по-другому. Сочувствовать женщинам мужчина учится у отца. Ты сейчас по-настоящему серьезен. Будучи так серьезен, ты воспримешь что-то, что принесет силу и что должно прийти с любовью.

На шестой день

Фридрих: Я подумал о моих братьях и сестрах. У одного моего бра­та дефект речи, самый старший говорит крайне медленно, а я уже много лет скриплю зубами.

Б.Х.: Среди трех симптомов эта участь лучшая,

Фридрих (улыбаясь): Я тоже так подумал. У меня есть желание сделать расстановку моей родной семьи.

Б.Х.: Пожалуйста.

Фридрих дает некоторые дополнительные сведения.

У его матери было девять братьев и сестер. Самый старший брат, который должен был стать священником, погиб на войне. Следую­щий по старшинству брат был выгнан из дома, потому что нарушал отцовские нормы. Две сестры ушли в монастырь. Следующий после матери брат в конце концов взял семейное дело на себя, жил в очень плохом браке и позже покончил с собой. Где-то после этого у деда по материнской линии должна была быть сексуальная связь с жещци-

156

ной. Он был очень строгим, иногда пил и бил свою жену, а потом часто снова просил у нее прощения. Самый младший ребенок рано умер, у него была задержка умственного развития вследствие затяж­ных родов. Берт Хеллингер рассматривает самоубийство дяди в связи с тем, что вопреки порядку в семье он взял на себя дела. Фридрих делает расстановку своей родной семьи. Сразу после этого Берт Хел­лингер ставит мать, которая стоит чуть впереди отца, рядом с отцом (движение 1).

Высказывания участников:

Отец: Благодаря тому, что моя жена теперь снова перешла на мою сторону, моя грусть из-за смерти младшего ребенка стала меньше. Ког­да моя жена встала рядом со мной, моя умершая дочь и Фридрих оказа­лись в моем поле зрения. Это те двое, кто меня ободряет и успокаивает. Если я смотрю вперед, то чувствую только мою жену и совсем не знаю, что у меня такая большая семья. Я хотел бы больше обратиться к дру­гим детям. Но между нами стоит моя жена.

Мать: Когда я стояла чуть впереди, мне было очень грустно. Здесь, рядом с мужем, мне хорошо, и я почти немного влюблена в ту, кто стоит напротив (умершая дочь). Это прекрасный опыт. Она мне очень знакома.

Б.Х.: Это странное выражение, что она влюблена В дочь. Кто бы это мог быть из ее семьи?

157

Фридрих: Ее самая младшая сестра, которая умерла вскоре после рождения. После этого мама мамы плакала целыми днями. В семье; нее был ореол святости, ее почитал» все родственники.

Б.Х. (обращаясь к исполняющему роль Фридриха): Ты как?

Исполняющий роль Фридриха: Еще нив одной расстановке мне не было так беспокойно, как сейчас. Я должен принимать военный па­рад, я воспринимаю это как ужасные, чрезмерное требование и страш­но злюсь.

Б.Х.: Да, он жертва. (Фридриху) Внешне ты чаще показываешь! себя веселым, но за этим стоит злость. Поскольку сегодня у нас мало! времени, я не буду больше изучать весь процесс, но наведу некото-1 рый порядок. (Делает заключительную расстановку.)

Заключительная расстановка родной семьи Фридриха:

Высказывания участников:

Отец: У меня расправляется грудь. Я могу свободно дышать, и у меня очень гордое чувство: это наша работа — двух партнеров по про­изводству (показывает на детей, всеобщее веселье).

Мать: Полкоманды! У меня прошла фасцинация.

158

Самый старший сын: Раньше я чувствовал себя очень зажатым. Те­перь у меня хорошая позиция, и я могу двигаться;

Исполняющий роль Фридриха: Мне тоже теперь хорошо, и я чувствую, что горжусь моими родителями и моими братьями и сестрами".

Самая старшая дочь: Мне здесь нехорошо. Я сюда не отношусь. Я заметила, что я совсем в стороне от материнской линии.

Б.Х.: Она представляет внебрачную сводную сестру отца. (Ставит эту сводную сестру рядом с отцом, и старшая дочь указывает ей там нужное место; см. движение 1.) *

Самая старшая дочь: Теперь я чувствую свою принадлежность.

Б.Х.: Видите, у нее такие же чувства, какие должны были быть у сводной сестры отца. r r ^.

Сводная сестра отца: В придачу я получаю здесь некую тень (по­казывает влево от отца) и никого не вижу, кроме нее (самая старшая дочь; Берт Хеллингер ставит ее за самую старшую сестру Фридриха, и та сияет; движение 2).

Б.Х.: Кто-то из детей ушел в монастырь?

Фридрих: Да, эта сестра ушла в монастырь.

Б.Х.: Тогда она точно копировала эту женщину.

Фридрих: Но ей нехорошо.

Б.Х.: Ты должен объяснить ей расстановку.

Четвертый сын: Мне все еще немного тесно между обеими сест­рами.

(Берт Хеллингер ставит брата матери, который покончил ci собой, за четвертым сыном; движение 3.)

Четвертый сын: Да, так мне легче.

Б.Х. (к исполняющей роль матери): Для тебя это имеет какое-ни­будь значение?

Мать: Да, мне теперь приятнее.

Младшая сестра: Так очень хорошо. Поначалу я ощущала некую сильную тягу. У меня было чувство, будто я вытягиваю мать из семьи. Это было как транс, но у меня было плохое чувство по отношению к другим. Теперь это больше не так. Хорошо также, что брат мамы сто­ит позади моего брата, потому что иначе у меня было бы ощущение, что он опирается на меня, а я выпадаю. А так я могу хорошо стоять.

Брат матери: Для меня тоже важно иметь эту связь (с младшей дочерью).

Б.Х. (приглашает Фридриха встать на свое место, а затем ставит позади него мужчину; движение 4): Кто это?

159

Фридрих: Это погибший брат моей матери.

Фридрих: Да, хорошо. Мое второе имя — это его имя. Оно дает! мне большую энергию.

Б.Х.: Хорошо, тогда это решение.

Фридрих: Я единственный...

Б.Х. (перебивая его): Нет, ничего сейчас не говори! (Через какое-'! то время.) Ну, тогда всё. Вы можете сесть. (Фридриху) Я расскажу i еще одну небольшую историю.

Поворот

И все же одного, думает он, еще недостает. Так он отправпяеп в далекий путь, чтобы в самом дальнем уединенном месте лер шагнуть, быть" может, и последнюю грань. Он идет мимо стары* садов, которые давно уже покинуты. Но там цветут еще одичав шие розы, а высокие деревья приносят ежегодно плоды, но падают\ они на землю, потому что здесь нет никого, кто бы их собирал. А\ после начинается пустыня.

Уже скоро его со всех сторон окружает неизвестная пустыня. Ему\ кажется, здесь одинаковы все направления, и те образы, которые! он видит иногда перед собой, оказываются вскоре миражами. Он} идет, будто его что-то гонит вперед, и когда он уже давно пере-} стал доверять своим чувствам, видит перед собой источник, бьет из земли, и земля же принимает его обратно. Но там, разливается его вода, пустыня становится похожа на рай.

И тут, обернувшись, он видит, что приближаются два незнакомца. Они поступили точно так же, как он. Они следовали своему образ*\ цу, пока не стали ему равны. Так же, как и он, они отправились в) далекий путь, чтобы в безлюдье пустыни, быть может, перешаг* j нуть некую последнюю грань, и, как и он, нашли источник. Вместе • склонились они к нему, пили одну и ту же воду и считали себя почти < уже у цели. Тогда они назвали друг другу свои имена: «Меня зовут' Гаутама Будда». — «Меня зовут Иисус Христос». — «Меня зовут , пророк Муххамед».

160

Но вот наступает ночь, и над ними, как и испокон веков, недости­жимо далеко тихо сияют звезды. Они все умолкают, и один из них троих знает, что он близок к великому примеру, как никогда рань­ше. Ему кажется, будто, пусть на одно мгновение, он может дога­даться, каково ему было, когда он это знал: бессилие, тщетность, смирение, и каково ему должно было быть, если бы он знал еще и о вине.

11 — 2296

VI. О ПРАКТИКЕ СЕМЕЙНОЙ ПСИХОТЕРАПИИ

1. Терапевтическая позиция

Святой муж, будучи бездеятельным,

Распространяет свое учение.

Вся тварь подчиняется ему

И никогда не откажется от исполнения его воли.

Он производит много, но ничего не имеет;

Делает много, но не хвалится сделанным;

Совершает подвиги, но не приписывает их себе.

Он нигде не останавливается,

Поэтому ему нет надобности удаляться туда,

Куда он не желает.

(Из книги Лао-цзы «Дао-де-цзин»,

Перевод Д. Конисси)

а) Восприятие, ориентированное на ресурсы

Я очень четко разделяю восприятие и наблюдение. Наблюдение ведет к частичному знанию при утрате общего обзора. Когда я на­блюдаю поведение человека, я вижу только детали, а сам человек от меня ускользает. Если же я отдаюсь во власть восприятия, от меня ускользают детали, но я сразу схватываю главное, суть, зерно другого человека.

Восприятие возможно только если я обращаюсь к другому чело­веку без всякой цели и умысла и с готовностью к контакту. Восприя­тие основывается на контакте. Тогда возникает очень глубокая, ис­кренняя связь, но которая тем не менее требует глубочайшего уваже­ния и некоей дистанции. Предпосылкой этого является то, чтобы каждый оставался самим собой, чтобы не устанавливалось никакой нормы, которой нужно было бы подчиняться. Здесь речь идет не о правильном или неправильном, а только о помощи и решениях. В мыслях я свободен и могу играть, но как только я включаюсь в вос­приятие и открываюсь для интересов другого человека, этой свободы больше нет.

162

Удивительно то, что человек, которому я сообщаю свое восприя­тие, меняется на моих глазах. Так что восприятие — это творческий процесс, который что-то вызывает, чему-то способствует. В этом зак­лючены тайны, которых я не понимаю, но которые можно увидеть и использовать.

Для восприятия речь идет об исполнении, а не об истине. Речь всегда идет о том, что я сейчас делаю, что возможно? Как терапевт я делаю это для другого, и в то время, как он мне что-то рассказывает, я спрашиваю себя: «Что сейчас уместно?» Тогда я нахожусь в контакте с чем-то большим. Я не хочу тогда помочь, а просто вижу это в неко­ем порядке. Так действует интуиция, и тогда она тоже исполнена люб­ви и уважения.

Итак, если кому-то приходит в голову что-то по поводу другого человека, то ему, возможно, захочется этому человеку что-то сказать. Он смотрит на этого человека и проверяет, а даст ли то, что пришло ему в голову, пищу другому и создаст ли что-либо или же это ему по­мешает и его ослабит. Восприятие — это не событие, которое мож­но искать. Когда я посвящаю себя другому человеку, то восприятие приходит как молния, и результат бывает совершенно поразитель­ный. Выдумать я этого не могу. Иногда я начинаю этого бояться. И если я отступаю, то что-то ломается в моей собственной душе.

Я хочу еще раз сформулировать это в одной истории: в ней это зашифровано, но указан путь.

Эта история — вид психотерапевтической теории познания.

Мера

S

Спросил ученый мудреца, как в целое вплетаются детали и чем отлично знание о многом от знания предмета полноты.

163

Ученый возразил: «Кто хочет истины добиться, тот должен знать и все детали». Мудрец не согласился. О старой правде много мож­но знать. А правда, что ведет нас дальше, отважна и нова и свой исход скрывает, как дерево таит в себе росток. Кто медлит дей­ствовать, поскольку знать желает больше, чем следующий шаг проникнуть позволяет, упустит то, что к цели приведет. Он день­ги путает с товаром, деревья превращает он в дрова.

Ученый, полагая, что это был не весь ответ, а часть, продолжить просит. Но мудрец лишь молча головой качает — ведь полнота вна­чале что бочка юного вина, которое и приторно, и мутно. Оно дол­жно перебродить, и требуется время ему, чтоб, отстоявшись, про­зрачным стать. И кто тогда, вместо того чтоб пригубить, пить станет, расплывется.

Другой как равный

На многое я могу отважиться только тогда, когда другой человек деятелен, критичен и исполнен уважения. Том% кто сразу же подчи­няется, ничего рискованного я сказать не могу. Если же другой не просто все проглатывает, и я могу быть уверен, что сказанное он под­вергнет собственной проверке и оценит с Помощью своего знания, то в этом случае я могу пойти очень далеко. Тогда он предстает передо мной как равный, и наш диалог — диалог между людьми, находящи­мися в равных весовых категорях. Общность в группе может возник­нуть только тогда, когда сосредоточен каждый. Если этого нет, то че­ловек находится во власти чего-то другого и отчужден от своего бес­сознательного. Бессознательное же собирает и объединяет.

б) Сдержаннрсть

Важным критерием уважения является не стремиться исцелить и спасти другого. Этому есть великие примеры. Благо человечества — это осознание того, что можно действовать посредством присутствия без того, чтобы вмешиваться. Тогда это та сконцентрированная сила, которая воздействует через не-действие и не имеет ничей? общего с отстранением. Отход ничего не дает. В «Дао-дё-цзин» это замечательно описал Лао-цзы.

В терапевтической работе наблюдается одна удивительная вещь. Когда терапевту приходит в голову нечто верное и он удерживает себя от того, чтобы сказать это, то же приходит в голову и клиенту. Иногда

164

решение бывает возможным тогда, когда терапевт от этого отказывает­ся. Не в его власти и то, как поступят клиенты с тем, что он говорит. Однажды я привел такой пример: «Нет вины Иисуса в том, что богатый юноша уходит». Так же и в психотерапии: другой может уйти. В этом скрыто большое уважение. Хорошая терапия характерна отсутствием конкретных планов и намерений, она свободна от заранее определен­ных целей, — это значит, что я до определенной степени отказываюсь от влияния.

ночным недержанием мочи

Недавно у меня брали интервью на австрийском радио, и мне нуж­но было рассказать что-нибудь про те истории, которые исцеляют. Я сориентировал свой рассказ на чисто практические вещи — как с по­мощи историй можно помогать детям. На вопрос, чтсшожно сделать в случаях ночного недержания мочи, я рассказал следующее.

Один отец спросил меня, что бы он мог сделать для своей малень­кой дочери, чтобы она не писалась по ночам. Я ответил, что ему сле­дует сказать дочери, как он был рад жениться на ее маме — а ребенок появился на свет до брака. Он мог бы сообщить ей это как бы невзна­чай, а затем ему следовало рассказать ей сказк^с небольшими вариа­циями, например, о Красной Шапочке.

Подходит Красная Шапочка к бабушкиному дому и видит, что прохудилась кровля. Она идет в сарай, берет смолу и заделывает дыру, чтобы в прихожей не было сыро. А потом она входит в дом.

Или сказку про Белоснежку. Один из гномов говорит, что у него в доме постоянно сверху капает, и Белоснежка говорит ему, что сейчас все исправит, проверяет, в чем дело, и видит, что просто сдвинут один кирпич, и ставит его на место. Маленький гном даже и не замечает, что в доме что-то изменилось. Но теперь все в порядке.

Или история, где из крана капает вода, а она его закрывает. Или как маленькая девочка сидит в туалете, и вдруг дверь открывается и внутрь заглядывает незнакомый человек. Он очень быстро закрывает дверь, и девочка с облегчением вздыхает.

Знаете, что является здесь гипнотерапевтическим фоном? Когда входит незнакомый человек, девочка сжимает сфинктер мочевого пузыря. Это известная эриксоновская интервенция.

Через полгода отец снова пришел ко мне и поведал о своем опыте. Он сказал, что это сразу подействовало — это было хорошо. Примеча­тельно было то, что обычно, если в историях, которые он рассказывал, случались расхождения с оригиналом, его маленькая дочка сразу же

165

Это многое говорит о психотерапевтических методах. Рассказы­вая такую историю, отец отнесся к девочке с глубочайшим уважени- j ем, и девочка почувствовала, что ее уважают, и ей не нужно было за­щищаться. В этом не было ни малейшей попытки ее подчинить. Ос-i новой здесь была чистая любовь, и в пространстве доверия происхо-i дило что-то, о чем потом больше не говорилось.

Это те границы, в которых происходит исцеление. Если я говорю' человеку: ты должен делать это так-то или так-то, я ставлю себя выше него и, тогда он уже с самого начала оказывается проигравшим и его достоинство заставляет его отказаться от моих рекомендаций. Но если в моем распоряжении есть методы, где это никак не проявляется, как, например, при рассказывании историй, тогда человек просто слуша­ет историю и уже не замечает, что я ее ему рассказываю. В этом слу­чае он может сам отыскать в ней для себя подходящие стимулы и са­мостоятельно найти решение. Тогда ему нет'необходимости дискути­ровать со мной, он может меня забыть. Это как в кино. Там мы тоже забываем тех, кто обслуживает аппаратуру для показа. Человек смот­рит фильм, а потом уходит. Так делают и клиенты, и тогда это назы­вается психотерапией.

Про хотеть помочь

Одна участница семинара, Петра, рассказывает на первом круге: «В моей практике я на собственном опыте убеждаюсь в том, что могу утерапевтироваться до смерти, а изменений у клиента не происхо­дит».

Б.Х.: Терапевт урабатывается до смерти...

Петра: ...а ничего решающего не происходит.

Б.Х.: Потому что терапевт много о себе воображает.

Петра: Потому что хочет помочь.

Б.Х.: Я расскажу тебе одну маленькую историю, чтобы разобла­чить эту позицию. Это история чревата последствиями, если ее по­нять.

Вера

Кто-то рассказывает, что двое разговаривали о том, чтобы сде­лал Иисус, если бы он крикнул больному: «Встань, возьми свою по­стель, иди домой!», а тот бы ответил: «А я не хочу!» В конце концов один из них предположил, что Иисус, наверное, сна­чала бы замолчал. Но потом он обратился бы к своим ученикам и сказал: «Он относится к Богу с большим почтением, чем я».

Если мы дойдем до такой позиции, начнется новое измерение.

Пример:

На семинаре была одна женщина, у который был рассеянный склероз, причем все было довольно плохо. Я провел с ней в группе гипнотерапию. В легком трансе она вернулась в детство, и вдруг она увидела себя маленьким ребенком, стоящим на коленях у постели парализованной матери. Она была полна любви к матери, и тогда я прекратил работу.