Гунтхард Вебер кризисы любви

Ларе: Втечение последних трех-четырех лет я принимал моего отца, и я чувствую, что я еще не принял мою мать, и мне этого не хватает, в тот числе как энергии. Я очень хотел бы взглянуть тут на это.

В.Х.: Подумай еще раз о сне. Когда ты сейчас это говоришь, мне снова приходит образ из твоего сна. Лежал ли ты как-нибудь, когда был совсем маленьким, в больнице?

Ларе: Да, часто, я много болел, и у меня есть такое чувство, что я еще легко от этого отделался. В полгода у меня был фурункулез, и моей маме Приходилось тогда все время ходить со мной к врачу, и та вьщавливала фурункулы, должно быть, это было жутко больно.

Б.Х.: Да, она входит, и ты знаешь, в чем дело.

Ларе: И я, наверное, безумно орал, а потом я снова из-за Чего-то другого в больнице...

Б.Х. (перебивая): Нет, нет, нет, больше я ничего знать не хочу, у меня уже все есть. Это твой сон. Ты можешь себе представить, каково было твоей матери, когда врач выдавливала малышу фурункулы? Ре­бенок ведь этого не понимает.

Однажды у меня была знаменитая женщина-терапевт, и она рас­сказала, как проводила группы, где участники работают с фигурами родителей. Ее 16-летний сын тоже в этом участвовал. Они деЛали воз­растную регрессию и чувствовали себя как дети, и вдруг ее сын стал очень грустным й сказал: «Мама, ты морила меня голодом». И Тера­певт вспомнила эту сцену. У ребенка была холерина, и врач сказал матери, что ребенок не должен ничего есть в течение 24 часов. Так она и сделала, и ребенок выздоровел. Но теперь он вспоминает, что мать морила его голодом. Вот каково приходится родителям.

Другой терапевт рассказывал, что однажды он строго взглянул на свою дочь, а та пошла потом к матери и сказала: «Папа меня поколо­тил». Вот это тогда и запомнилось.

Если ты сейчас почувствуешь как твоя мать, ты сможешь решить в душе эту сцену. Было бы намного хуже, если бы она оставила тебя в больнице.

в) Терапевтическая работа с сопротивлениями

Б.Х. — мастер обращаться с такими формами поведения и чув­ствами, которые мы охотно обозначаем как сопротивления. Наблю­дая за его работой, можно увидеть, что для того чтобы воспрепятство-

254

Возражения как тормоз

Йене (по поводу своей расстановки, в которой он поддерживает прежнего друга матери): Возможно ли, чтобы между >1ужем и любов­ником дошло до примирения, или это умопостроение?

Б.Х.: Умопостроение.

Йене: Но в жизни это все же не исключено.

Б.Х.: Если они примирятся, значит, они гомосексуальны (все сме­ются).

Йене: А я все-таки не могу исключить, что примирение возможно.

Б.Х.: Я хотел бы указать на что-то очень важное: на все, что пра­вильно, существует свое законное возражение. А влияние возраже­ния таково, что то, что до этого признавалось как правильное, вдруг не может больше действовать. Таким образом, возражение парализу­ет энергию, оказывает разрушительное воздействие, и оно всегда де­шево, так как произвести его можно легко и без усилий. Тому, кто возражает, как правило, нет необходимости отвечать за последствия.

Дело обстоит несколько иначе, когда человек входит в ситуацию и, исходя из процесса, находит какую-то другую вариацию. В этом случае он приобретает некий опыт, и когда он им делится, этот Опыт обладает тем же качеством, что и инсайт, — он либо что-то добавляет, либо корректирует. Это большая разница, так как за этим стоит ду­ховное напряжение, опыт и риск, которому человек себя подвергает. Критиковать и ставить под сомнение — это игра академиков. Я все могу поставить под вопрос, но что это даст? Что дает это тебе, Йене, когда ты возражаешь таким вот образом? Ты можешь здесь наблю­дать, что происходит с процессом, когда ты выдвигаешь возражение, которое его прерывает.

Йене: И второе...

Б.Х.: Нет, вы заметили: он был сейчас в стороне от процесса и тут же у него уже новая мысль. Когда речь идет о настоящем процессе, то угро­за здесь в том, что он, как правило, не оставляет нам выбора. Разве что в мелочах, Но по большому счету — нет. Высказывая возражения, мы с

255

Эрнст (после того как Б.Х. предложил ему решение): Что мне сразу пришло в голову, так это...

Б.Х: Нет, нет, никаких возражений. Я хочу кое-что сказать по поводу возражений: они действуют, как коса на траву, прежде чем та даст семена.

Поиск причин и объяснений

Людвиг: Я довольно долго ничего не мог добиться, не закончил учебу и много занимался то тем, то этим. А теперь у меня вот какая идея: а что если тут идентификация, что мой отец не мог завести себе подругу, потому что был еще никем?

Б.Х. (после некоторого раздумья): Даже если бы это было так, та­кого рода подход обречен на неудачу. Ты все еще ищешь причины, а у тебя уже есть решение.

Людвиг: Это все, что я должен сделать, а все остальное ерунда?

Б.Х.: Что является сейчас решением?

Людвиг: Решение в том, чтобы я склонился перед моим отцом.

Б.Х.: И чтобы ты сказал матери: «Я принадлежу моему отцу, он тот, кто мне нужен». Тогда все остальное ты можешь забыть.

Людвиг (немного упрямо): Тогда все остальное неважно — сестра и так далее...

Б.Х.: Теперь это согласие в качестве обороны.

Корова и забор из колючей проволоки

Лидия: В данный момент я чувствую себя спокойной и сильной. Се­годня ночью я видела сон. Когда я проснулась, то сильно расплакалась. Тогда мне пришли в голову определенные образы. Один из них был та­кой: я видела маленького человека, который упал в бочку с дождевой водой, а потом я увидела мою сестру, но без какой-либо взаимосвязи...

Б.Х.: Это образы сна или что?

Лидия: Это было после сна, и при этом были слезы.

Б.Х.: В этом ничего нет.

Лидия: Хорошо, но это как-то связано с одним разговором...

Б.Х. (перебивая): Я не хочу этого знать.

Лидия (продолжая говорить): Хорошо, но несмотря на это, еще кое-что расскажу, хочешь ты это знать или нет.

Б.Х. (перебивая): Нет, это пример, который я хотел бы проанали­зировать. Тут есть некое переживание, и тогда начинается поиск его

256

Это можно увидеть на примере истории мистики. Некоторые со­бытия у христиан, мусульман и буддистов очень похожи, а интерпре­тируют они их все по-разному. Они пытаются осмыслить его с помо­щью тех возможностей, которыми располагают. Но переживание нельзя обосновать, и нужна большая дисциплина, чтобы оставить все как есть и отказаться от объяснений. Нужно плыть в потоке и смот­реть, куда он несет. Так понятно, Лидия? Ты можешь это принять?

Лидия (немного надменно): Большое спасибо, но...

Б.Х.: Снова ничего. (Дальше группе) Если терапевт сейчас деталь­но остановится на том, что он или она приводит в качестве объясне­ния, то он помешает течению опыта. (Лидия начинает плакать. ОЪ-ращаясь к ней) Теперь ты возвращаешься к чувству. Это хорошо.

Я размышлял как-то о чистой правде и как с этим обходиться. Мудрец ведет себя с чистой правдой как корова с забором из колю­чей проволоки. Покуда есть что поесть, она держится подальше. А потом она ищет отверстие. (Смех в группе.) Теперь я дал тебе руко­водство к действию, как обходиться с некоторыми авторитетами.

Упрямство и дух противоречия

Хильдегард: Вчера я поняла, что я всегда сначала защищаюсь. Мне трудно на что-то согласиться. Я быстро реагирую упрямством.

Б.Х.: Это те люди, которыми лучше всего манипулировать. На упрямство всегда можно положиться. Здесь есть три сорта людей: первые сначала говорят «да», а потом думают; вторые сначала гово­рят «нет», а потом думают; а третьи сначала думают. (Пауза) Хиль­дегард это слышала? Она не могла это услышать, потому что тут же сказала «нет».

Пока варится яйцо

Эдда: У меня слегка учащено сердцебиение. Я все еще не отошла от отказа сегодня утром.

Б.Х.: Да, ты можешь спокойно пестовать это, если тебе угодно. Но пестовать это ты можешь, только если закроешь глаза.

Эдда: Я не хочу это пестовать, но я очень быстро понимаю, что упрямые...

Б.Х.: Ну-ну-ну. Это было приятно. Ты им показала.

Эдда: Чего, чего?

17 — 2296

257

• Упрямство — это неспособность брать, и дилемма тут в том, что человек ждет, когда ему кто-то поможет. Однако если ему кто-то по­могает, то нужно его оттолкнуть, чтобы упрямство сохранилось. Но путем многолетних исследований я установил, что в случае упрям­ства есть решение: его на пять минут задвигают.

Триумф или успех

Гудрун: Сегодня я проснулась в шесть утра, и у меня было такое чувство, что вокруг меня сидит много народу и все говорят: «Ты дол­жна, ты обязана... ты должна проводить твоего друга. Ты должна сна­чала отдать ему должное, ты не можешь больше быть недовольной...»

Б.Х.: Ты должна каждому сказать, что ты это сделаешь... сделаю, сделаю, сделаю. Только в этом случае ты когда-нибудь от них изба­вишься (веселье).

Гудрун: Но это так много. Тут приходит один, который говорит...

Б.Х. (перебивая): Хорошо, хорошо, если тебе это доставляет уд-вольствие, то пожалуйста. Вот внутренняя стратегия, которую я тебе показал. Но она требует дисциплины, а самая высокая дисциплина, которая нужна человеку для выполнения стратегии, — это отказ от триумфа. Это две взаимоисключающие вещи: триумф и успех. Или у меня есть триумф, и я жертвую успехом, или у меня есть успех, и я жертвую триумфом. Такова дисциплина для достижения успеха, и поэтому в нем всегда есть некий элемент смирения. Я говорю о том успехе, который остается.

Гудрун: Я еще не решилась отказаться от триумфа.

Б.Х.: Точно, он у тебя будет, Когда распирает грудь — это имеет свою цену: там внутри преимущественно воздух. Ты слышала только слова.

Хильдегард: Моя сестра овдовела. У нее не было детей, и тогда она вышла замуж за вдовца, у которого есть взрослый сын. Этот сын очень трудный, и даже отец страдает от своего сына, который живет в той же местности. И хотя моя сестра знает, что это его сын, но она также видит, как он страдает из-за отношений с сыном, а еще как человек посторонний она видит, какие ошибки допускает отец, и даже гово­рит ему об этом. Но это не помогает.

Б.Х.: Ну да, конечно, нет! Она должна ему сказать: «Ты лучший отец для своего сына». '

Хильдеград: И я думаю сейчас, после того, как ты...

Б.Х. (перебивая): Ах, ну разве не изощренно она это вытеснила? (Обращаясь к Хильдегард) Что я сказал?

258

Б.Х.: Нет, нет, ты еще не совсем поняла. Ты услышала только слова.

Хильдегард: Я думаю, что к этому относится еще...

Б.Х.: Нет, нет, это еще не внутри у тебя. Я прерываю это сейчас.

Хотеть — знать

Хилъдегард: Я не знаю, как я себя чувствую.

Б.Х.: Когда человек этого не знает, ему всегда хорошо. Когда че­ловеку плохо, он это знает.

Хильдегард: Но мне и не так уж хорошо. Я чувствую, что в опре­деленные моменты у меня появляется большое волнение и многое оказывается затронуто, но потом это раз за разом очень быстро шмыгает в угол, чтобы я не могла туда попасть. И тогда остается один рассеянный туман, который тоже частично отделяет меня от реальности.

Б.Х.: Для волнения есть хороший угол, куда можно ускользнуть, чтобы избежать, изменения. Это хотеть — знать больше, чем это необ­ходимо, для того чтобы действовать. Это когда я хочу понять, вместо того чтобы продолжить движение и соответственно действовать. Зна­ние — это тот уголок, где на энергию налагается запрет. Еще что-то, Хильдегард?

Хильдегард: Для начала хватит.

Б.Х.: Ты это поняла?

Хильдегард: Боюсь, да (смех).

Б.Х.: Сейчас это исключение из правила, сейчас можно понимать.

Ирэне: Я слишком много думаю и чувствую себя тогда перенапря­женной. Сейчас время что-то делать, а не говорить, а потом я позво­ню маме.

Б.Х.: Есть же люди, которые встают под душ и считают капли. (Пауза) У нее это отклика не нашло, а у вас? *

Я приведу другой пример, чтобы пояснить этот процесс:

В Америке есть новый метод изучения языков. Там используют его в основном для обучения шпионов. Так они в кратчайшие сроки великолепно осваивают чужой язык. Метод этот очень прост: ученик получает шесть учителей, которые непрерывно обращаются к Нему на иностранном языке, пока он не перестает вообще что-либо пони­мать, и тогда он учится на другом уровне. И дети тоже так учатся. Шесть человек или больше непрерывно говорят что-то ребенку на иностранном языке.

17*

Молодые рыбки попадаются на удочку

Эдда: Я вспоминаю два сна из моего детства, и я хотела бы разоб­раться, что это за сны.

Б.Х.: Нет!

Эдда: Почему?

Б.Х.: У тебя сейчас больше шансов, когда ты спрашиваешь меня почему, или меньше?

Эдда: Меньше.

Б.Х.: Точно. Этот вопрбс «почему?» — попытка оттеснить другого в подчиненную позицию. Тогда я, так или иначе, перестаю быть те­рапевтом. Я хочу быть как минимум равным. То, что сейчас сделала Эдда, называется «бросить приманку». Молодые рыбки на это клю­ют. (Веселье.) Еще что-то, Эдда?

Эрих: Десять минут назад я проснулся с одним сном, который за­кончился...

Б.Х. (перебивая его): Нет, нет, я хочу иметь начало. (Все смеют­ся.) Как он начался? Только если ты хочешь это сказать.

Эрих: Я не знаю, последняя сцена показалась мне совершенно замечательной.

Б.Х. (ухмыляясь): Каким бы оно могло быть?

Эрих: Вдруг мне пришло на ум отправиться в паломничество.

Б.Х.: Это что-то о сне. То, что о сне говорится, не в счет. В счет идет только сам сон. Итак, я...

Эрих: Итак, я отправляюсь в чужой город.

Б.Х.: Вот эта фраза. Теперь ты должен проверить, то ли это, что нужно, ведет ли тебя туда хорошая сила или тебя гонит туда демон.

Эрих (немного тихо): Я думаю, это хорошая сила.

Б.Х.: Я думаю, это демон. Демон хитер.

В этом что-то есть

Катарина: У меня все еще вертится в голове, про чувства. В отно­шениях с людьми часто бывает так, что я автоматически занимаю противоположную позицию. Мне никак не удается за этим просле­дить, так быстро это происходит. Раз — и я уже там. Когда речь идет, например, о справедливости, я завожусь наверняка.

Б.Х.: Как-то одна женщина рассказала мне, что ее мать назвала ее шлюхой. Она спросила меня, что ей теперь делать. Она всегда уходи­ла в противоположную позицию. Я сказал ей, что ей следует согла­ситься: «Да, есть немного». Так что, когда ты в следующий раз захо­чешь снова занять контрпозицию, ты можешь сказать: «Что-то в этом есть».

Катарина: Это совсем просто.

260

Б.Х.: Прежде всего, тогда у другого с его позицией не будет над тобой власти. Когда человек знает, как с этим обходиться, этим мож­но почти что наслаждаться.

Мануэля: У меня сильно бьется сердце, я боюсь, что у меня то же самое, что и у Эдды. Но я сейчас снова зареву, может быть, мне следу­ет передать слово дальше?

Б.Х.: Ох как страшно! Если ты оставишь глаза открытыми, сказа­ла Нора, то так реветь лучше. (Оба улыбаются.) И громко дышать. И смотреть. Так, да. И продолжать дышать. Но ты меня все еще не ви­дишь.

Мануэла (быстро): Да нет, я вижу, что у тебя голубые глаза (все смеются).

Б.Х.: Ты первая, кто мне это говорит. У меня вовсе не голубые гла­за. Ты уж посмотри повнимательней.

Мануэла: Теперь я действительно этого не вижу.

Б.Х.: Вот именно это я и хотел тебе сказать. Ты даже не видишь моего лица. Какие у меня волосы?

Мануэла: Уж их-то я пока еще вижу.

Б.Х.: Ах, боже мой, у меня снова какие-то появились! (Громкий смех.) Еще что-то, Мануэла?

Мануэла: Нет.

Выход в том, что все может остаться так, как есть

Мирьям: В начале круга я была еще полностью в моей нынешней системе, но сейчас я снова думаю о том, что мои родители переезжа­ют из дома, в котором прожили сорок лет, а мы в этот дом въезжаем. Это очень-очень долгий процесс, когда моя мама, например, наво­дит порядок в чулане и когда еще раз всплывает все прошлое.

Б.Х.: Я бы не стал туда переезжать.

(Длительная пауза.)

Мирьям: Ты можешь объяснить почему?

Б.Х.: То, что очевидно, объяснений не требует.

Мирьям: Тогда оставлю-ка я все как есть.

Б.Х.: Ты как раз-таки и не оставляешь.

Мирьям: Да, я просто не могу сейчас ничего сказать по этому по­воду. Я же должна это сначала как-то проработать.

Б.Х.: Проработать — значит: я нахожу выход, что все может остать­ся так, как я это запланировала. У тебя нет выбора, потому что ты не готова принять оба варианта. У тебя был бы выбор, если бы ты приняла один вариант и проверила, как он на тебя подействует, приняла бы

261

другой и проверила его влияние на тебя. И в то же время позволила бы себе почувствовать, какое воздействие это оказывает на твою семью. В таком решении есть отрицание конца и непостоянства. Здесь есть ук­лонение от прощания и уклонение от назревшего конца.

Марта: Я замечаю такую амбивалентность: я очень хотела бы сде­лать расстановку моей семьи и в то же время думаю, а не стоит ли мне записаться на следующий год, если я теперь не успею.

Б.Х.: Записаться-то ты можешь, только я тебя не возьму (улыба­ется, все смеются).

Марта: Я очень этого хочу, но я не знаю, достаточно ли я сообра­зительна.

Б.Х.: Нет, ты слишком медлительная. Но это ведь тоже замеча­тельно, наблюдать замыкающего процессию.

Марта: Тут есть и жадность тоже. Я хотела бы расставить мою се­мью, отношения с моим другом и, может быть, еще кое-что в связи с моей профессией.

Б.Х.: Да, уж если не всё, тогда совсем ничего.

Тайна пути

Мануэла: Я надеюсь, что во время курса я когда-нибудь приду к тому, чтобы сделать расстановку моей семьи. Я надеюсь, но я не знаю, удастся ли это.

Б.Х.: Скорее нет!

Мануэла: Хорошо, если ты так говоришь. Жаль, но, может быть, это и неплохо. (Начинает плакать и смотрит себе под ноги.)

Б.Х.: Я хочу сказать кое-что о тайне пути. Человек идет по пути вперед, оставляя все, что было до сих пор, позади, в том числе и прежнее понимание. И я скажу тебе еще кое-что по поводу пути: цели человек достигает последним шагом. Все остальное — подго­товка.

Я расскажу еще одну историю.

Осел

262

Но у своего хозяина он ел с руки, даже если это была пустая солома. А тот везде его расхваливал и говорил: «Это самый большой осел, которого я когда-либо видел!» — и дал ему имя Ия. Позже люди не могли прийти к единому мнению о том, как произно­сится это имя, пока один диалектик из Баварии не решил, что оно должно звучать так: Щи) я(я).

г) Если не помогает понимание, поможет страдание: терапевтическая работа с симптомами

На семинарах Б.Х. делился некоторыми новыми идеями по пово­ду типичных динамик при образовании определенных симптомов и некоторыми неожиданными возможностями решения, которые я не хотел бы утаить от читателей.

Это можно показывать в цирке (кусание ногтей)

Андреа: Вчера меня заинтересовали истории, связанные с ночным недержанием мочи у девочки. А что беспокоит меня, так это то, что наша дочь уже долгое время грызет ногти.

Б.Х.: Ох, скажи ей, что она должна очень красиво округло их об­кусать, а затем посмотри, удалось ли ей сделать это красиво.

Андреа: Мы как-то уже делали это в течение какого-то времени, и она довольно-таки противилась этому.

Б.Х.: Второй вариант — это забыть, что она грызет ногти.

Андреа: По мне, это не совсем хорошо, потому что грызет она их очень интенсивно. Недавно она даже обкусала ногти на ногах.

Б.Х.: Это она может показывать в цирке. (Всеобщий смех.)

Андреа: Вальтер (ее муж) тоже не считает, что это так уж плохо, и говорит: «Давай я с этим разберусь, я беру это на себя».

Б.Х.: Но что действительно могло бы помочь, так это, может быть, одна маленькая зашифрованная история.

Одна молодая женщина с маленьким ребенком идет по улице. Ре­бенок говорит: «Я хочу мороженого». На что мать отвечает: «Нет, это плохо для твоих зубов». Чуть позже: «Я хочу мороженого». «Нет,отнего ты растолстеешь». Они идут дальше. «Я хочу мороженого!» «Нет, сей-

час это невозможно, это слишком дорого». Они идут дальше... В конце концов мать купила себе мороженое, поделилась немного с дочерью, и тогда все стало хорошо.

Андреа: Теперь я тоже этого не понимаю.

Б.Х.: Да, так она ведь и была зашифрована.

Я делаю это для тебя (например, заболеваю)

Очень часто симптомы являются попытками прийти в семье к компромиссу.

Гудрун: Когда у моего Отца была связь с подругой, у моей матери развилось заболевание щитовидной железы, а когда мне было восем­надцать и я ушла из дома, у меня началась та же болезнь. Мне это видится так, как будто это была та цена, которую я заплатила, чтобы смочь оставить мать.

Б.Х.: Терапевтической интервенцией здесь было бы сказать этому человеку: «Я делаю это для тебя. Да, два зоба все же лучше, чем один. Благодаря второму первый пропадает».

Гудрун: Скорее нет. Я точно видела, какие симптомы развились у моей матери.

Б.Х.: И ты ей подражаешь. Очень хорошо.

Головная боль как накопившаяся любовь

Участница: Сегодня с утра у меня так сильно болела голова, что я не могла прийти.

Б.Х.: Что это была за боль?

Участница: Мне кажется, что она не связана с простудой. Болело в области затылка и в ладьевидной ямке.

Б.X.: Знаешь, что означают головные боли? Скопившуюся любовь. Куда ж ей деться, любви? Выдыхать, например, — это один путь дать ей вытекать, и приветливо смотреть — это тоже путь. Ну, посмотри-ка сюда приветливо! Доброе утро!

Участница: Доброе утро!

Б.Х.: Другой путь — это дать ей вытекать через руки. Тут она тоже вытекает. Она вытекает через выдох, приветливый взгляд и через руки. Да, точно так.

Участница: Я часто думаю, что недостаточно люблю мужа.

Б.Х.: Да, ты этого не делаешь.

Участница: И это уйдет, если я осознанно встану рядом с ним?

Б.Х.: Точно!

Участница: Но это не течет само по себе, мне придется снова и снова делать это осознанно.

Б.Х.: Это не повредит. Главное, это помогает.

264

При болях в спине показано поклониться