Халықаралық ғылыми-теориялық конференция материалдары 3 мамыр 2013 жыл

1. 
   Байтұрсынұлы А. Тіл – құрал.-А.: Сардар,2009.
   
2. 
   Жұбанов Қ. Қазақ тілі жөніндегі зерттеулер.-А.: Ғылым,1999.
   
3. 
   Маманов Ы. Қазақ тіл білімінің мәселелері.-А.: Арыс,2007.
   
4. 
   Исаев С. Қазақ тілі жайында ойлар.-А., 1997.
   
5. 
   Аханов К. Тіл білімінің негіздері.-А.: Санат,1993.
   
6. 
   Хасанов Ғ. Қазақ тілінің лексикалық синтагматикасы.-А., 2009.
   
7. 
   Аблақов Ә., Исаев С., Ағманов Е. Қазақ тіліндегі сөз тіркесінің дамуы мен лексикалану процесі.-А.: Санат,1997.
   

Речевое поведение личности вариативно, и это можно проследить в художественных текстах. В своих произведениях писатели показывают не только проявление разнообразия речевого поведения персонажей, но и природу, особенности текстового высказывания и его интерпретацию. С этих позиций язык романа-эпопеи «Путь Абая» М. Ауезова представляет собой явление интересное и неповторимое. Интерес и неповторимость заключаются и в том, что через широкий спектр языковых средств раскрывается широта замысла автора и картина мира, глубина проникновения в жизнь великого казахского поэта и различных слоев общества, в быт и психологию народа.

Основное назначение художественного текста – служить образцом того, как можно, «выражаясь сжато, высказать многое, быть кратким в многословии и плодовитым в краткости, тесно сливать идею с формой и на все налагать оригинальную, самобытную печать своей личности, своего духа». Эти слова литературного критика В. Белинского о русском поэте М. Лермонтове, мы считаем, применимы и к литературному творчеству известного казахского писателя М. О. Ауезова.

Погружаясь в языковую стихию романа «Путь Абая», мы обнаруживаем различные маркеры и показатели речевого поведения героев, которые реализуются посредством:

1. 
   Репродуктивной речи, переданной в основном вербально в виде текстового высказывания и частично невербальными средствами (кинетическими – жестами, мимикой, взглядом; паралингвистическими – интонацией, паузой).
   
2. 
   Описательной речи, переданной одновременно как вербально, так и невербально.
   

Причиной несоответствия речевых акций (S1) и речевых реакций (S2) в ходе коммуникации чаще всего является непонимание чужого сообщения, в связи с этим неприятие его и – как результат – противодействие по этому поводу в адрес собеседника. Какая важная стратегическая задача ставится в такой ситуации? Для S1 главная стратегическая задача заключается в том, чтобы выбрать эффективные варианты языковых и речевых знаков для передачи определенного содержания в соответствии с целями и условиями общения. Для S2 – распознать языковые и речевые знаки и интерпретировать их адекватно замыслу S1. При этом процесс и механизм выбора, а также распознавания может быть двунаправленным: от общего (целого) к конкретному (частному) и от конкретного к общему. В первом случае осуществляется выбор фрейма, представляющий общий «фон» ситуации, затем определяются языковые структуры, тактики и коммуникативные шаги. Это направление (первое) соответствует схеме «фрейм – язык». Во втором случае идет реализация внимания к различным конкретным языковым и речевым сигналам, происходит распознавание схемы «язык – фрейм». Говорящий обычно предпочитает первый путь и строит свои высказывания на основе собственных целей, мотивов, установок и речевых стратегий. Напротив, слушающий избирает второй путь, то есть узнавание им фрейма осуществляется через анализ конкретных признаков высказывания своего партнера по общению (лексемы, конструкции, тактики). Если сообщение неверно декодировано или замысел «не уловлен», то возникает ситуация несоответствия акции S1 и реакции S2. Такое несоответствие почти всегда вносит в коммуникативный акт напряжение и служит маркером конфликта. Исследователь М.В.Никитин отмечает, что причинами несоответствия акции и реакции являются следующее: отсутствие необходимых знаний у одного из собеседников, полное или частичное непонимание, намеренное сокрытие информации S1, употребление импликатур.

Следует отметить, когда потребность одного из участников речевого взаимодействия неудовлетворена, создается реальная почва для возникновения конфликта, появляется предмет конфликта – существующая проблема, служащая причиной противоречия. Например:

«Такежан ответно загорелся гневом: «Ты ничего не хочешь видеть, ничего не хочешь знать! Пока не изловлю твоего брата, не успокоюсь! Это Балагаз и Абылгазы заводят смуту в народе, а не я!» - кричал он.

Базаралы рассердился пуще прежнего:

- Выходит, ты будешь весь народ держать на аркане, пока не поймаешь Балагаза?

В ответ Такежан рявкнул:

- Откуда ты взялся, заступник народный? Кто тебя назначал бием?... И я тебе скажу как на духу: пока не смирится Балагаз, ты не жди от меня покоя ни днем ни ночью! Земля будет гореть под твоими ногами! Никуда от меня не денешься!

- Оу, создатель! Я думал, что разговариваю с разумным человеком. Ошибка вышла! Да ты, оказывается, совсем бестолковый!.... – сказав это, Базаралы встал и вышел.

Абай попытался сказать Такежану, что он неправ, но старший брат, ослепнув от ярости, совсем, «по-кунанбаевски» рявкнул на него: «А ты не вмешивайся!...» (М.Ауезов. Путь Абая, с.535).

Мы наблюдаем, что имеются две противоборствующие стороны. Возникшее противоречие влечет за собой действия одной из сторон, направленные против интересов другой (Такежан - Балагаз, Абылгазы). В этой ситуации при отсутствии двух лиц становится реальным общение с другим участником прямого разговора (Такежан – Базаралы), протекающее в зоне конфликта. От средств, которые используют персонажи, чтобы вербализовать тот или иной путь, зависит исход (результат) коммуникативной ситуации. Качество развития коммуникативного акта зависит от характера речевых действий ведущих людей между собой диалог, в котором просматриваются предпринимаемые негативные речевые стратегии, выплескиваются различные эмоции. Конфликтная ситуация между субъектами (Такежан – Базаралы) развивается, однако ни одна из сторон не пытается предпринять коммуникативные шаги для дальнейшего продолжения диалога по позитивной модели.

В приведенном нами отрывке ярко проявляются жанровые сценарии конфликтного общения, как порицание, угроза. Порицание представляет собой такой тип дисгармонии, который препятствует выражению коммуникативной интенции говорящего эксплитивным перформативом. С точки зрения прагматического фактора следует выделить детерминирующий характер в выборе способов выражения. Порицание – это речевое действие двунаправленного характера. Поэтому высказывание Базаралы с порицанием «… ты, оказывается, совсем бестолковый…» в адрес Такежана, в какой-то степени, может быть оправдано его стремлением обличить перцептора, которого он наблюдает, а оценочное наименование «бестолковый» может функционировать в роли слова-разоблачителя. Мы считаем, что в данном конкретном случае порицание тесно связано с внутренним миром человека (Базаралы), и оно воспринимается как обоснованная реакция на негативные поступки человека (Такежан). На воплощение коммуникативной интенции порицания (в том числе и осуждения) оказывает влияние фактор адресата. Говорящий А (Базаралы) обвиняет словами «…ты будешь весь народ держать на аркане, пока не поймаешь Балагаза?» говорящего В (Такежан). Говорящий В предпринимает тактику отрицания/защиты: «Откуда ты взялся, заступник народный?...И я тебе скажу как на духу: пока не смирится Балагаз, ты не жди от меня покоя ни днем ни ночью!...» (желательное для В, но нежелательное для А). Действие объекта обвинения говорящим В указывает на его уверенность, что поступки говорящего В плохие и выходят за рамки норм поведения. Угроза используется в разговоре как выражение намерения сделать что-то, что повредит интересам другой стороны, и ориентирована на то, чтобы принудить собеседника своим целям. Высказанное посредством угроз условие «…Земля будет гореть под твоими ногами! Никуда от меня не денешься!...» (Такежан в адрес Базаралы), как правило, указывает на предпринятую наиболее конфликтную тактику. Последняя в этой фразе конструкция «не денешься» содержит в себе «пик» угрозы, что еще больше подливает масла в огонь, после чего конфликт может перейти в агрессию. Угроза, как один из видов конфликтного общения, ограничивает действие собеседника предлагаемой альтернативой и отражает речевое поведение в ситуациях, когда цели S1 и S2 не совпадают, и интересы их сталкиваются. Семантическую модель сценария угрозы можно представить таким образом: «не делай чего-либо, иначе я тебе сделаю очень плохо». Данная конструкция относится к прямым средствам этой жанровой сценарии. Кроме прямых средств угрозы имеются и косвенные. Косвенным способом выражения угрозы могут выступать повествовательные предложения, содержащие только одну часть угрозы – сообщение о негативных последствиях (тебе хуже будет…). Для осуществления своей цели говорящий может использовать различные языковые средства: ненормативную лексику, оскорбления, грубый тон. Например: «Кунанбай, выслушав Базаралы, непонятно уставился на него единственным своим глазом.

– Жа! Ты свое уже высказал! Пора остановиться!

В этом отрывке мы видим грубый и властный тон Кунанбая. Междометие «жа» в его устах выступает как яркий маркер некооперативного дискурса и не требует от слушающего (Базаралы) усилий для распознавания высказывания. Речевой маркер интерпретируется однозначно, независимо от степени импликации таких конфликтных жанров, как: угроза, оскорбление, обвинение, упрек, порицание, запугивание и др. Решающую роль в них играет отношение персонажей (коммуникантов) друг к другу и к реализации ими межличностного речевого взаимодействия.

В конфликтном общении, помимо порицания и угрозы, выделяется жанровый сценарий колкости. Этот тип дискурса представляет собой следующую структуру: 1) субъект оценки (тот, кто говорит колкость); 2) объект оценки (тот, на кого направлена колкость, его действия); 3) содержание оценки (плохо, неправильно). В процессе коммуникации колкость, обычно, говорят, чтобы задеть личность и вывести ее из себя. Например: «Кунанбаю, дожившему до своих лет, еще никогда не приходилось встречаться и разговаривать с джигитом из рода Тобыкты, который был бы столь непринужденным и свободным в обращении с ним. Он искренне расположился к гостю и про себя восхищался им.

И все же, в текущем разговоре Кунанбай не мог не бросать в его сторону легкой колкости:

- Уа, коли осуждаешь воров, помоги их поймать!

Базаралы ответил Кунанбаю, но ответ не понравился. …Кунанбай смотрел единственным своим глазом – уже не очень приветливо – на Базаралы» (М.Ауезов. Путь Абая, с. 520).

Как видим, общее значение речевого акта характеризуется к концу разговора менее доброжелательным отношением субъекта (Кунанбай) к объекту (Базаралы). Оценочное содержание колкости заключается собственно в высказывании, но в тоже время оно выводится и из элемента пропозиции – «ответ не понравился». Эта реакция была продемонстрирована персонажем (Кунанбай) и невербально – «единственным глазом». Следует заметить, что у этого персонажа глазное, или визуальное поведение ярко выражено.

Вербализованная часть коммуникативного поведения литературных образов в романе «Путь Абая» предусматривает использование в их речи различных языковых средств (морфологический уровень), например, группу глаголов, подчеркивающих угрозу, исходящую от Такежана: пока не изловлю, никуда не денешься, будешь гореть. Автор через глаголы показывает его негативные качества и конфликтное речевое поведение («кричал», «рявкнул», «загорелся гневом», «ослепнув от ярости…рявкнул»).

В романе стратегия конфликта, характерная для речевого поведения некоторых действующих лиц, сопоставляется со стратегией кооперации в общении. Кооперативное речевое общение характерно между Абаем и Кадырбаем: «В Кадырбае чувствовался человек благородной крови и широчайшей степной души. Признаки мелких натур – себялюбие и надменность совершенно отсутствовали в нем. Речь его была проста, несуетлива. …И дальнейшее их общение было разговором двух людей, глубоко понимающих друг друга, равно великих душой и не разделенных возрастом, поколениями» (М.Ауезов. Путь Абая, с. 490). Еще один пример свидетельствует о гармоничной коммуникации, но при этом использование упрека (жанровый сценарий дисгармонии) не вызывает конфликт: «У Ербола тоже оказалось свое тайное недовольство и сожаление. …И теперь он негромко, с упреком сказал Абаю:

Абай, кому был адресован упрек, выбрал тактику молчания, тем самым не дал ход возникновению конфликта, это, во-первых. Во-вторых, участниками выбран доброжелательный тон общения, что достигается путем употребления эмоциональной лексики: теплую окраску вносят междометие «эх», ласкательное обращение «Абайжан». Речь ведется между Абаем, Ерболом и Базаралы спокойно, негромко.

На протяжении всего произведения мы наблюдаем проявление высокой культуры в общении главного героя – Абая – с разными людьми (по возрасту, полу, социальному происхождению и положению). Абай неисчерпаем, образ поэта привлекал и будет привлекать читателей. Текст романа-эпопеи «Путь Абая» всем сердцем, разумом постигал и З. Ахметов, как читатель и как ученый-исследователь. В своей монографии «Роман-эпопея Мухтара Ауезова» он глубоко изучил конкретный художественный текст в контексте культуры. Знаток тонкостей и специфики поэтического языка, известный педагог, общественный деятель З.Ахметов оставил ценное литературное наследие, в котором основательно и всесторонне осветил многие вопросы, связанные с развитием казахской поэзии, прозы, драматургии.

Таким образом, проанализировав виды конфликтных ситуаций в романе «Путь Абая» М. Ауезова, мы можем выделить некоторые особенности, которые связаны и каким-то образом оказывают свое влияние на развитие поведенческих моделей персонажей. Так, если в речевом поведении одних действующих лиц раскрываются прагматические аспекты конфликтности, то в процессе общения у других литературных героев ярко проявляются речевые стратегии и тактики кооперации. Разнообразие речевого и речежестового поведения описывается при социальных и межличностных взаимодействиях, при этом важную роль играют как вербальные, так и невербальные средства коммуникации. Текстологическое исследование романа актуально и всегда востребовано, поскольку это необходимо для постижения глубины художественного образа, его мироощущения, а также для поиска смысловых точек соприкосновения с нравственными, эстетическими и другими явлениями в человеческой жизни.

1. 
   Ауезов М.О. Путь Абая: роман-эпопея. – М.: Художественная литература, 1965.
   
2. 
   Винокур Т.Г. Говорящий и слушающий: варианты речевого поведения. – М.: Наука, 1993.
   
3. 
   Третьякова В.С. Речевой конфликт: предпосылки и стадии развития// Пятые Поливановские чтения. Социолингвистика: Сб. научных статей. Смоленск, 2000, Ч.1.
   

Связь между казахским и татарским народами многосторонняя. Как известно, казахский и татарский языки очень близки друг другу в генетическом плане. В Казахстане родились некоторые татарские просветители, деятели искусства. Среди них мы с гордостью можем назвать великого татарского композитора Наджиба Жиганова, известного писателя Ибрагима Салахова, дирижера Фоата Мансурова. «Помощь в просветительском деле, которую оказывали татары казахам, преследовала святые цели. Было общепринятым жить, помогая друг другу во всех областях жизни татарского и казахского народов» [3]. Это можно пронаблюдать на примере жизни и деятельности М.Гафури. он летом несколько раз отправлялся в казахские степи, чтобы учить детей, нанимаясь преподавателем. Вот что он вспоминает: «В этом году меня

звали к себе муллой, очень умные, хорошо знакомые со старой литературой, мастерски играющие на домбре, два брата - Муса и Джома. Жизнь у них оставила в моей душе только хорошие впечатления. Мы рассказывали друг другу литературные вещицы, они играли на домбре, я в ответ им пел татарские песни. Проведя таким образом лето, с наступлением осени, я вернулся в Троицк» [8].

Своими людьми в казахских степях были М.Акмулла, Г.Тукай, М.Гафури, Г.Ибрагимов, М.Укмаси. М.Акмулла считается поэтом одновременно трех народов: татарского, казахского и башкирского. Некоторые татарские поэты на примере его творчества чувствуют в своих стихах влияние казахской поэзии. «М.Гафури часто использовал форму, состоящую из четверостиший в казахском стиле с одиннадцатью ударениями в каждой строке» [9].

Великий татарский поэт Г.Тукай долгое время жил и, можно сказать, сформировался как поэт в Уральске. Здесь он активно общался с казахами. Особенно его восхищало мастерство такынов. На становление его как поэта, несомненно, должное влияние оказало искусство слова этого поэтического народа. Казахские песни для него были своеобразной поэтической школой. Так, в статье «Наши стихи» (1907) он пишет: «Когда я писал это, лежал лист бумаги с казахской песней. Она состояла из следующих слов:

Как в раю гурии бывают,

Чтобы увидеть захочешь попасть в рай,

Хочется видеть ее каждый час,

Тоскуя, не могу оставаться дома».(перевод Г.Г.)

Казахский поэт Беркут Исхаков в своем стихотворении «Тукай» выражает свое отношение к великому татарскому поэту:

Тукай - великий Тукай,

Акын великого народа.

Сын татарского народа Тукай,

И друг казахского народа. (перевод Г.Г.)

По мнению казахского ученого Е. Байтунова: «Между на воспитанных на шедеврах единого народа песнях казахских поэтов С.Сейфуллина, И.Джансугурова, А.Токмагамбетова, Т.Жарокова и произведений татарских писателей М.Гафури, Х.Такташа, Ф.Бурнаша есть духовная общность» [7]. Таким образом, понимается неразрывное единство родственных тюркских народов. «Особенно чувствуется влияние казахского языка, казахского фольклора на творчества Дардменда и Бабича - в их стихах органично переплетаются казахские образные выражения, образные слова. В произведениях известных казахских поэтов Султана Махмута Турайгырова и Сабита Дунатаева видно влияние татарского языка» [7]. Таким образом, здесь мы наблюдаем двустороннее влияние. К.Наджми также отмечал сильное влияние казахского фольклора в познании им красоты народной поэзии.

Роман Г.Ибрагимова «Дочь степи» (1923) и сегодня не теряет своей актуальности. В процессе работы над романом автор опирался на собственный опыт. Как известно, Г.Ибрагимов в молодости учительствовал в казахских степях, изучал богатое народное творчество, быт этого народа. В произведении, где описываются события, происходившие в казахских степях в конце XIX и начале XX веков, также изображаются традиции и обычаи, связанные с рождением, женитьбой и смертью человека. Многие из этих обычаев сохранились и до сих пор, а некоторые, естественно, были забыты [5]. Г.Ибрагимов довольно полно раскрывает особенность казахского народа. «Их народная литература, в отличие от других племен, очень богата и велика. Нам, для обогащения своего литературного наследия, нужно глубоко изучить литературу казахского народа», - отмечает Г.Ибрагимов [6]. Писателя

восхищали творчества казахских художников слова. Для эпиграфа к роману «Дочь степи» он выбрал следующие строки:

Видите, расстилается широкая степь,

Покрытая зеленым бархатным ковром.

Есть у них и Кукляш-гора, и вода слаще меда,

Вот эта мать меня и родила. (перевод Г.Г.)

Это отрывок из стихотворения известного казахского поэта Магджана Джомабаева [4].

Казахи уважают Г.Ибрагимова не только за то, что он написал этот роман, но и за то, что смог показать достойное место казахского народа в системе тюркских народов.

На Международной научно-практической конференции, посвященной 125-летию со дня рождения Г.Ибрагимова профессор из Астаны, ведущий научный сотрудник Тюркской Академии Куныпия Алпысбаев раскрыл связь казахской литературы и Г.Ибрагимова. В своем докладе он дал оценку трудам М.Джомабаевой, Дж.Телепбергеновой, С.Сейфуллина, которые занимаются изучением творчества Г.Ибрагимова [1].

Таким образом, изучение традиций и обычаев, литературного наследия этих двух народов, рассмотрение культурной связи и сегодня играет большую роль в сближении Казахстана и Татарстана.
Список литературы
1. Алпысбаев К.К. Галимжан Ибраһимов және XX гасыр басындагы казак әдебиетi // Г.Ибраһимов мирасы һәм төрки дөнья: Г.Ибраһимовның тууына 125 ел тулуга багышланган Халыкара фәнни-гамәли конференция матриаллары.- Казан, 2012.- Б.30-32.

2. Галимуллин Ф. Казакълар һәм без // Табигыйлеккә хилафлык.- Казан: Татар.кит. нәшр., 2004.- Б. 172.

3. Галимуллин Ф. Казакълар һәм без / Табигыйлеккә хилафлык.- Казан: Татар.кит. нәшр., 2004. Б. 176

4. Ватаным Татарстан.- 1993.- 20 авг.

5. Зарипова-Четин Ч.А. Г.Ибраһимовның “Казакъ кызы” романында казакъ халкының гореф-гадәтләре һәм мәдәни кыйммәтләре// Г.Ибраһимов һәм XXI гасыр: Тууына 120 ел тулуга багышланган Халыкара фәнни-гамәли конференция материаллары.- Казан: , 2007.- Б. 273-283.

6. Ибраһимов Г. Әсәрләр.- Казан: Татар: кит.нәшр., 1978.- 5 т. Б.229.

7. Казан утлары.- 1977.- № 9.- Б.185.

8. Совет әдәбияты.-1934.-№ 11.- Б.73-74.

9. Совет әдәбияты.-1944.-№ 10.- Б.50.

10. Ыскаков Б. Казакъ-татар бәйләнеше.- Алма-Ата, 1976.