Исследование (1967) Вступительное слово Уильяма
жүктеу/скачать 1.48 Mb.
|
Глава XXIXНа протяжении всего дня и ночи 4 апреля 1919 года Вильсон метался в кровати, будучи не в состоянии сделать выбор между двумя альтернативами, которые были в равной степени ужасны для него. 5 апреля 1919 года Вильсон все еще был прикован к постели. Клемансо, Ллойд Джордж и Орландо встретились с Хаузом в кабинете Вильсона, находившемся рядом с его спальней. Полковник исполнял роль курьера, курсируя между спальней и кабинетом. Вильсон уже уступил требованию Англии в вопросе о пенсиях и различных денежных выплатах, которые по требованию английской стороны должны были быть включены в счет репараций. Он также приказал американским экспертам прекратить борьбу за свое первоначальное намерение проставить в договоре какую-либо определенную сумму, которую Германия должна будет выплатить. По остальным вопросам Вильсон не собирался идти на компромиссы, надеясь, что Ллойд Джордж поддержит его в том, что все репарационные платежи должны быть ограничены суммой, которую Германия сможет выплатить в течение 30 лет. Однако, к удивлению Вильсона и Хауза, Ллойд Джордж высказался против любого ограничения как в годах, так и в количестве денег, которые должна выплатить Германия. Отчаявшийся Хауз уступил Ллойд Джорджу и Клемансо и облек эту уступку в форму слов "репарационного компромисса", что в действительности означало отказ от всей американской позиции. "График платежей враждебных государств будет составлен комиссией. При этом при установлении времени выплат будет приниматься во внимание их способность к выплате". Он считал, что будет лучше заключить "немедленный мир и установить в нем порядок... чем... пытаться добиться в будущем более справедливого мира". Хауз сам был настолько взбешен требованиями Клемансо и Ллойд Джорджа, что посоветовал Вильсону пойти на этот компромисс, но покинуть конференцию, если союзники потребуют дальнейших уступок. Таким образом, в субботу 5 апреля 1919 года даже Хауз, который был главным защитником компромисса, рекомендовал Вильсону бороться. Из Америки Вильсон получит такой же совет. Как раз перед болезнью Вильсона Грейсон, его врач и друг, послал каблограмму Тьюмалти, в которой говорилось: "Все еще уверен в том, что президент победит. Столкновение с трудностями, серьезная ситуация. Президент более, чем когда-либо, является надеждой всего мира, и при его смелости, мудрости и силе он добьется своего. Есть ли у Вас какие-либо предложения относительно гласности или иного способа борьбы?" 5 апреля 1919 года Тьюмалти ответил: "По моему мнению, президент должен... очистить воздух от сомнений, непонимания и отчаяния, которые в настоящее время характеризуют всю ситуацию в мире. Он должен взять руководство в свои руки, чтобы спасти мир от происков политиканов. Лишь смелый удар, нанесенный президентом, спасет Европу и, возможно, весь мир. Этот удар необходимо нанести, невзирая на крики и предостережения его друзей-советников. Он пытался решить этот вопрос тихо, без огласки; лишь гласность, и очень драматическая, может спасти ситуацию, которая требует от него той смелости, которая помогала ему побеждать в любой битве". Вильсон получил каблограмму от Тьюмалти и 6 апреля, в воскресенье, принял решение изложить перед прихожанами, которыми являлось все человечество, закон Бога. Президент послал за специально уполномоченными членами американской делегации. Таким образом, 6 апреля 1919 года Вильсон принял решение либо отправиться домой, если в течение нескольких последующих дней Клемансо и Ллойд Джордж не согласятся с условиями мира, соответствующими их обещаниям заключить мир на основе 14 пунктов, либо настаивать на том, чтобы они открыто высказывали свои предложения, и таким образом бороться против них в открытую. Такое решение позволяло ему "увильнуть от затруднений" еще на несколько дней и снова выражало утешительную надежду на то, что он наконец-то сможет поднять мирную конференцию до уровня университетских дискуссионных клубов, в которых он доминировал за счет своей моральной честности и ораторского искусства. И снова, как и в 1918 году, он надеялся, что ему не придется использовать мужественные средства борьбы. Тем не менее это решение было важным, так как указывало на его готовность начать борьбу. Однако вскоре он отступает, согласившись на "репарационный компромисс" Хауза. В воскресенье того же дня Хауз записал в своем дневнике: "Я обсуждал с президентом вопрос о репарациях, над которым в этот день работали эксперты, и убедил его согласиться с внесением несущественных изменений". Таким образом (так как "репарационный компромисс" в действительности означал полный отказ от американской позиции), Вильсон после принятого им решения не идти более ни на какие уступки совершил столь громадную уступку, что она, скорее, была не компромиссом, а поражением. Ясно, что он все еще был в тисках своих конфликтующих желаний и страхов, хотел по-прежнему говорить и верить в то, что не пойдет на компромисс, и в то же самое время путем уступок избежать страшащей его борьбы. Позднее, вечером того же воскресного дня, 6 апреля 1919 года, он, по-видимому, действительно пришел к решению сражаться. Он находился в постели, рядом с которой сидела с вязаньем в руках миссис Вильсон, когда Грейсон привел к нему Бернарда М. Баруха, близость которого с Вильсонами начала расти по мере охлаждения отношений с Хаузом. Вильсон сказал, что его терпение истощилось в спорах с англичанами, французами и итальянцами и придется каким-либо образом оказать на них давление. Барух предложил прекратить их кредитование. Вильсон послал каблограмму секретарю казначейства, приказывая не давать новых кредитов Англии, Франции и Италии. Затем он подчеркнул свою решимость бороться, попросив Грейсона отправить каблограмму на корабль "Джордж Вашингтон" с указанием немедленно вернуться в Брест. Вильсон решил держать корабль наготове, чтобы иметь возможность сразу же покинуть Францию, если Ллойд Джордж и Клемансо не захотят выполнять свои обещания заключить мир на основе 14 пунктов. Когда Клемансо, говоря о цели Вильсона, приказавшего привести корабль "Джордж Вашингтон" в Брест, сказал: "Это запугивание, не правда ли?" - Грейсон с полнейшей искренностью ответил: "Он ни на йоту не обладает ничем подобным в своем характере". В то же воскресенье, 6 апреля 1919 года, Грейсон по просьбе одного из авторов этой книги пытался получить от Вильсона решение относительно предложения советского правительства о мире, срок которого истекал 10 апреля. Вильсон, "однонаправленный разум" которого был целиком поглощен Германией, сказал, что передал этот вопрос для рассмотрения Хаузу, и отказался лично беспокоиться о мире в России и с Россией. Ленин предлагал заключить немедленное перемирие на всех фронтах и признать де-факто установление антикоммунистических правительств, которые возникли в следующих областях на территории бывшей русской империи: 1) Финляндия, 2) Мурманск - Архангельск, 3) Эстония, 4) Латвия, 5) Литва, 6) Польша, 7) Западная Белоруссия, 8) Румыния, включая Бессарабию, 9) более половины Украины, 10) Крым, 11) Кавказ, 12) Грузия, 13) Армения, 14) Азербайджан, 15) весь Урал, 16) вся Сибирь. Таким образом, Ленин предлагал ограничить власть коммунистов Москвой и небольшой прилегающей площадью плюс городом, известным теперь как Ленинград. Будучи коммунистом, Ленин, естественно, рассчитывал расширить область большевистского правления, как только он сможет безопасно это сделать, невзирая ни на какие обещания, которые он вынужден будет дать. Однако, сокращая коммунистическое государство до площади, немного больше той, которая была у первого русского диктатора, назвавшего себя царем, - Ивана Грозного, - Ленин предлагал Западу уникальную возможность предотвратить насильственное завоевание коммунистами прилегающих областей. Между прочим, Ленин также предложил принятие советской республикой долгов Российской империи. Последствия отказа Вильсона обратить внимание на вопрос о России были значительными. Действительно, мы даже по сегодняшний день не знаем, сколь колоссальны могут быть последствия этого. Может оказаться и так, что отказ Вильсона перегружать свой "однонаправленный разум" Россией в конечном счете окажется единственным, самым важным решением, которое он принял в Париже. На следующий день, в понедельник 7 апреля 1919 года, Хауз занял место Вильсона на встрече премьер-министров, которая проводилась в апартаментах Ллойд Джорджа. Представители союзников столь рассердили Хауза своими придирками, что полковник в гневе ушел. По всей видимости, наконец-то наступил явный разрыв. Хауз записал в своем дневнике: "Я пришел к президенту, чтобы сообщить ему о ходе встречи, и он полностью одобрил мои действия. Мы провели вместе всю вторую половину дня, ничего не предпринимая. ...Когда мы обсудили создавшееся положение, президент был сильно обескуражен и не знал, каковы будут последствия этого". После ухода Хауза Рей Стэннард Бейкер разговаривал с Вильсоном: "Я поднялся к президенту в 6.30 - в первый раз после его болезни - и имел с ним продолжительную беседу. Я застал его изможденным и бледным... Я понял, что он не пойдет на дальнейшие уступки... "Значит, Италия не получит порта Фиуме?" - спросил я. "Конечно, нет - до тех пор, пока я здесь", - резко ответил он. "А Франция не получит Саарскую область?" - "Нет..." Я спросил его, что я могу сказать корреспондентам. Он поручил мне посоветовать им снова перечитать наши соглашения с союзниками и Германией и заверить их в том, что он не откажется от этих принципов. Я сказал президенту о том эффекте, который произвело заявление относительно прибытия "Джорджа Вашингтона". "Пришло время довести это до сознания, - сказал он. - Хауз тоже был здесь и сказал мне, что Клемансо и Клоц весь день совещались... Я не буду более ничего с ними обсуждать. Мы согласились между собой, а также с Германией относительно определенных общих принципов. Весь ход конференции состоял из неоднократных попыток, особенно со стороны Франции, нарушить это соглашение, завладеть территорией и установить громадные контрибуции. Единственная действительная заинтересованность Франции в Польше состоит в ослаблении Германии посредством передачи Польше территории, на которую она не имеет прав"". М-р Бейкер записал также в связи с этим разговором с Вильсоном следующее: "Мы говорили также о переменчивой позиции Ллойд Джорджа; было даже сказано, что Ллойд Джордж ввиду этого кризиса намеревается опубликовать заявление, обвиняющее Вильсона в задержке принятия решений. Я никогда не забуду ту крайнюю печаль, отразившуюся на изможденном после недавней болезни лице президента, когда он стоял у своего рабочего стола. "Хорошо, - ответил он. - Полагаю, мне придется сражаться в одиночку"". В свете всех этих слов трудно поверить, что вечером 7 апреля 1919 года у Вильсона была какая-либо иная мысль, нежели мысль о борьбе в противовес дальнейшему компромиссу. Но мы уже видели, сколь часто он приближался к мысли о борьбе и сколь часто в последний момент шел на компромисс. И мы можем быть шокированы, но не удивлены, узнав о том, что в полдень 8 апреля 1919 года, спустя менее 24 часов после того, как он сделал все эти заявления м-ру Бейкеру, он в первый раз после своей болезни принял премьер-министров и уступил их требованиям, приняв соглашение о репарациях, которое разрушило экономическую жизнь Европы. Хауз записал в своем дневнике: "К моей большой радости, они пришли к пробному соглашению по вопросу о репарациях. Президент уступил больше, чем, как мне казалось, ему следовало уступить, но не больше того, чем требовалось в данном случае". Начиная с этого момента падение Вильсона к Версальскому договору было быстрым. Оно было ускорено каблограммой, посланной ему Тьюмалти 9 апреля 1919 года: "Приказание "Джорджу Вашингтону" вернуться в Европу рассматривается здесь как акт нетерпеливости и обиды со стороны президента и не одобряется ни друзьями, ни врагами. Оно рассматривается как свидетельство того, что президент намеревается покинуть конференцию, если не будет принята его точка зрения... Отъезд в такое время будет равнозначен дезертирству". Более того, секретарь казначейства сообщил ему, что уже были выданы кредиты, покрывающие потребности союзников до июля. 9 апреля Вильсон согласился уступить Франции Саарскую область, и никогда более он не грозил бороться за тот мир, который обещал дать человечеству. До того как мы попытаемся проанализировать моральное падение Вильсона, представляется разумным отметить еще одно изменение в его дружбе с Хаузом. После их беседы 14 марта Вильсон до минимума сократил личный контакт с Хаузом. Но когда он заболел 3 апреля, он должен был назначить кого-либо, кто занял бы его место в Совете четырех, и, так как он не доверял Лансингу даже больше, чем Хаузу, он выбрал полковника. В течение нескольких дней казалось возможным, что их отношения могут стать близкими. Но среди друзей Хауза в Париже был политический корреспондент лондонской "Тайме" по имени Уикхэм Стид, который писал передовицы для парижской "Дэйли мэйл". Хауз хвастался миссис Вильсон, что Стид напишет все, что он пожелает. Когда миссис Вильсон взяла вырезку из "Тайме", датированную понедельником 7 апреля 1919 года, и, протянув ее полковнику, сказала: "Мне кажется, вы попросили его написать это", Хауз увидел следующее: "Поборники мира... (От нашего политического корреспондента) Париж, апрель 6 Деятельность полковника Хауза. ...До настоящего времени всякое реальное улучшение перспектив на благоприятный исход конференции, как считают, главным образом связано с государственной деятельностью полковника Хауза, который, вследствие недомогания президента Вильсона, снова направил свой такт и примиренческий строй мысли на службу главным миротворцам. Полковник Хауз - один из очень немногих делегатов, "приносящих пользу" во время работы конференции. И действительно, представляется вероятным, что мир был бы успешно заключен уже много недель тому назад, если бы не болезнь, которая застигла его в начале работы конференции. Когда же он выздоровел, Совет десяти уже усвоил плохие манеры... Мало что можно было сделать, чтобы поправить дела до возвращения м-ра Ллойд Джорджа в Англию, а президента - в Америку. Во время их отсутствия полковник Хауз, у которого никогда не было затруднений в работе со своими коллегами, так как он бескорыстный человек, не боящийся кропотливой работы, быстро продвинул дело вперед. Проволочка, имеющая место со времени возвращения президента Вильсона и м-ра Ллойд Джорджа, была главным образом обусловлена расстройством той хорошей работы, которая была проведена в их отсутствие, и отказом от здравых методов в пользу "прекраснодушных импровизаций...". Если и есть шансы на то, что конференция выйдет из полосы неудач на относительно здравую почву, то они главным образом обусловлены усилиями полковника Хауза и целебным воздействием того общего чувства, что народы союзных держав становятся серьезно встревожены по поводу секретных манипуляций их главных представителей". Хауз был ошеломлен. Некоторое время он безмолвно стоял, глядя на миссис Вильсон. Затем поспешил к президенту, говоря, что объяснит все позже. Но он так и не пришел объясниться. Да какое могло быть объяснение. Стид завершил круг личной размолвки, который начал Очинклос. Миссис Вильсон была убеждена в том, что Хауз был инспиратором как Очинклоса, так и Сти-да. Начиная с этого времени она ненавидела Хауза и верила в то, что он предает ее мужа, чтобы присваивать его достижения, в то время как всю вину за свои ошибки сваливает на Вильсона. Президент был менее резок, нежели миссис Вильсон, по отношению к Хаузу. Он не доверял Хаузу, но не испытывал к нему ненависти. Его отождествление Хауза с маленьким Томми Вильсоном еще было живо, хотя постепенно и отмирало. Он продолжал использовать Хауза как помощника, так же как продолжал использовать в качестве секретаря Тьюмалти после того, как потерял в него веру, но следил за тем, чтобы Хауз знал не слишком много о его мыслях и действиях, так же как из-за предосторожности держал Тьюмалти на расстоянии. В первых числах апреля на одной из встреч Совета четырех появился сэр Морис Ханки, которого рекомендовал Ллойд Джордж для ведения протоколов заседаний. Итак, Ллойд Джорджу помогал Ханки, Клемансо - Мэнтоукс, у Вильсона же не было никого (к тому же в это время вместо него на заседаниях присутствовал полковник Хауз). Англичане предложили Вильсону, чтобы Ханки ежедневно передавал протоколы совещаний Хаузу. Вильсон ответил, что протоколы не должны предоставляться ни Хаузу, ни кому-либо другому из американской делегации, кроме него. После этого ни один американец не знал, какие соглашения подписывает президент США. Вильсон перед всеми решил продемонстрировать, что он, а не Хауз является правителем США. В апреле 1919 года он согласился на внесение изменений в свои 14 пунктов в Версальском договоре. жүктеу/скачать 1.48 Mb. Достарыңызбен бөлісу:
|