Изложение духовной науке рудольфа штайнера том Второй част вторая a n t h r o p o s

Человек и наука

209. 
     «Для меня наука, в конце концов, есть ответ на большой вопрос: что означает мое «я» по отношению к Универсуму?». 38с. 158.
     
210. 
     «В последние столетия греко-латинского разви­тия и до середины ХV столетия человечество все более и более склонялось ко взиранию на совершенно чуждое миру Божественно-духовное и утратило возможность познавать само человече- ское в его божественном происхождении. Затем пришло время, когда человечество об­ратило взор на подчеловеческое, на то, что составляет природный принцип». 198 (13)
     
211. 
     Средневековый человек видел единство законов мироздания и человеческой
     

природы. «Так что не существовало никакого разделения между тем, что называет­

209. 
     Естественнонаучный путь «пришел к заблуждению потому, что духовный путь смог выступить лишь позже». 186 (12)
     
210. 
     «Когда начинают ощущать эту внутреннюю сво­боду духовного существа, можно предчувствовать, как во время сна душа и дух реально испытывают, что такое зеленое и желтое, звук «соль» или «до-диез», теплое или холодное, кислый или сладкий вкус. Но век науки не хотел познания человека, основанного на духовной ре­альности.
     

214. 
     «В восьмидесятых годах XIX в. было куда труд­нее, чем теперь... подойти к признанию духовного мира, ибо физически-чувственный мир со всеми его гран- диозными законами - он, ведь, был доказан!» 258 (1)
     
215. 
     «Естествознание на почве природы может праздновать какие угодно грандио- зные триумфы - челове­ческую природу, человеческое существо оно разрушает до основания, ибо оно порождает антисоциальные по­требности, роет пропасти между человеком и человеком». 192 (11)
     

В то время как Ньютон еще обладал уверенностью в абсолютном движении, в наши дни многие затрачивают достаточно усилий, чтобы доказать, в конечном итоге, что знание о движении утеряно одновременно с опытом и внутренним ощущением это- го движения. В этом основа теории относительности, предназначенной опрокинуть доктрины Ньютона. Теория пришла в предназначенный судьбой час. Она должна была появиться в нашу эпоху, потому что для выхода из тупика, куда она нас загнала, для того, чтобы в действительности узнать, что такое движение или покой, надо самим принимать в них участие. Движение или покой, когда человек не пере- живает их внутренне, соотносятся одно с другим только как понятия относите- льные, релятивные». 326 (7)

Совершенно невозможно снова обрести ощущение скорости, если при наблюдении движения продолжать по-прежнему перебирать дифференциалы. Надо возвра­титься к человеку. Надо наблюдать его извне, изучить его физ. тело и отчетливо понять, что именно в этом теле, особенно в его частях, мы только и можем найти перво­начальное состояние всего того, что является живой ре­альностью природы.

Именно в его физически-эфирном организме надо искать первоначальное состоя- ние при­роды. Физика и химия сами, ни к чему не придут, если только изучение человеческого существа, согласное с ре­альностью, не послужит им посредником.
Конечная стадия І «я» І Пневматология

І астр. тело І Психология І Физиология

Начальная І эф. тело І Химия

стадия природы І физ. тело І Физика

Но не надо забывать, что это познание человеческого существа не может быть достигнуто современными фи­зическими методами. В самом деле, эти последние не видят в человеке ничего, кроме того, что уже мертво, неодушевленно; применяя их, мы никогда ничего не увидим, кроме трупа. Что надо изучать в человеке - это жизнь, и не надо стремиться вновь вводить в него химию и физику. Надо изучать его методами Духовной науки. Потребности будущего призовут Духовную науку дополнить науки естественные». 326 (9)

218. «Вейсман, биолог второй половины XIX в., обна­ружил, что в любом живом организме самым сущест­венным является взаимное действие органов друг на друга (у низших существ - разных частей тела). Знание этих взаимных влияний позволяет нам понять, как живет орга­низм, но вначале ничто не выдает того, что он смертен. Когда изучают только организм, говорит Вейсман, то не находят ничего, что указывало бы на возможность смерти. Единственное доказательство, что организм должен уме­реть, - это труп. Это говорит о том, что живого существа недостаточно для того, чтобы дать нам идею о смерти. В то же время, труп приносит нам доказа- тельство того, что в организме есть нечто, приводящее его к смерти.

Но, прибавляет Вейсман, есть целый мир органичес­ких существ, где никогда не бывает трупов, - это одно­клеточные существа. Действительно, у них не существу­ет трупов, они только делятся.

Когда размножается одноклеточное существо, то оно разделяется на две части; затем каждая из двух новых клеток, в свою очередь, разделяется на две, и т. д. Превращения у этих существ происходят так, что никогда не образуется трупа. Одноклеточные существа, заключает Вейсман, бессмертны. Эта идея о бессмертии одноклеточных существ создала эпоху в биологии XIX в. Почему же считали их бессмертными? - Потому что среди них не находят трупов и что только вид трупа может дать идею смерти. Из этого логически следует, что жи­вые существа, не оставляющие трупов, бессмертны». Од­нако «как только появляется тенденция к разделению, то это значит, что начинается умирание». 326 (5)

219. «На заре научной эры человек отбрасывает от себя физику и химию, а с другой стороны, он прячет пси­хологию в самого себя. Эволюцию этого процесса мож­но проследить у таких мыслителей, как Бэкон и Локк. В их произведениях можно увидеть, как все, что душа получала из внешнего мира: звук, свет, тепло и т.д. - было понемногу включено в самого человека.

Еще более худшее происходит в отношении «я», чув­ство которого все более и более сокращается и приводится, можно сказать, к одной точке. Т.обр., философам легко отрицать его существование. В древности у людей не было сознания своего «я»,

но у них было внутреннее ощущение его. Такое присутствие «я» обосновывало базу для науки более возвышенной, чем психология, и кото­рую можно назвать пнев- матологией. Эту пневматоло­гию человек также погружает в самого себя, отделяя ее от мироздания, и ограничивает ощущение своего «я» чем-то бесконечно слабым и тонким».

«И так, если видеть первопричину физических и хи­мических наук в эф. теле человека, а психологии - в астр. теле и «я», то можно сказать, что, переходя от древ­ности к современной научной эре, человек выбросил из себя то, что было физикой и химией, применяя их только к природе. Наоборот, материальные концепции психо­логии и пневматологии изолируются от физической при­роды. В психологии еще сохраняется достаточно жизни для того, чтобы человек мог находить слова для обозна­чения того, что происходит в его душе. Но чувство «я» становится таким тонким, что пневматология полностью исчезает. «Я» становится теперь не более чем с трудом воспринимаемой точкой. Вот что осталось от той гармоничной внутренней жизни прошлых времен, когда говорили о четырех элементах - земле, воде, воздухе, огне; при этом землю ощущали в своем физ. теле, воду – в движении органических жидкостей, вызываемых эф. те­лом, воздух - в астр. теле, в мышлении, в чувстве, в воле, потому что мысль, чувство и воля казались человеку втекающими и вытекающими вместе с воздухом, который он вдыхал. А тепло, или, как тогда говорили, огонь, чело­век ощущал в «я».» 326 (8)

220. 
     «Рассудок ищет в веществе, в силе, в природ­ной закономерности перво- основу явлений, но инстинкты склоняются к тому, чтобы по отношению к этим сущностям ощущать то же самое, что другие ощущают по отношению к своему личному богу. Такие люди защищаются против упрека в безбожии; но они делают это не потому, что их миропонимание ведет к чему-либо, что со­гласуется с каким-нибудь представлением о Боге, но потому, что они унаследовали от своих пред- ков ощущение инстинктивного страха при слове «безбожник». Великие есте- ствоиспытатели подчеркивают, что они не изгоняют представления Бога, бессмер- тия, а только хотят изменить их в духе современной науки. Их инстинкты оста- ются за их рассудком». 5 (1)
     
221. 
     «В нашей (современной) науке больше арабизма, чем Христианства!» 239 (3)
     

Мысль способна на наивысшее, но она должна стать совсем бессамостной.

При экспериментировании необходим выход из себя, что дает уверенность». Д. 21, с. 6

«Все изобретения, делаемые слишком рано, служат разрушению. Изобретателями должны быть только ста­рые люди». Д. 41, с. 4

224. 
     «Эрнст Геккель невозможен вне христианской культуры... все новейшее естествознание есть дитя Хрис­тианства, прямое продолжение христианского импу- льса. Когда пройдет период детских болезней естествознания, человечество увидит, что это естествознание, будучи пра­вильно исследованным, от своего первоисточника после­довательно приводит к Духовной науке, что от Геккеля последовательный путь ведет к духоведению». 148 (1)
     
225. 
     «Человек должен проходить сквозь тени и дол­жен иметь в себе способность, проходя через поле трупов современной науки, вносить в это поле трупов то, что дает новое духовное откровение, что дает новая Духовная на­ука, что действительно антропософски может возникнуть из человека. Только так придет человек к своей полной силе». 203 (11)
     

«Предположим, что какое-либо существо с Мерку­рия или Марса обозревало бы Землю. Тогда оно сказа­ло бы: там, внизу, Земля, и на ней множество пунктов, в которых находятся центры сил, обусловливающих при­родный ход. Но эти пункты находились бы для него не вовне, в природе, а внутри людей. Созерцающий извне почувствовал бы, что он должен смотреть на внутреннее людей, если хочет найти причины того, что совершается в ходе природы». Конечно, здесь необходимо смотреть чуть дальше собственного носа. В будущем это знание станет частью естествозна- ния. С этим связано и иное чувство ответственности. 195 (3)

«Переживающий внешний мир восприятий, что он имеет? - Он имеет просто истину, но никакой науки. А переживающий внутренне, абстрактно-мистически имеет просто науку, но никакой истины; ибо он заблуждается относительно основного феномена внутреннего, посколь­ку внутренние переживания являются пламенем матери­альных процессов. Ищущий во внешнем мире просто материальность инте- рпретирует мир в ариманическом смысле; а ищущий во внутреннем истину, ищу- щий во внутреннем истину абстрактно-мистическим образом интерпретирует ее люциферически. Искомое же антро­пософски ориентированной Духовной наукой

представ­ляет собой равновесие между этими двумя интерпрета­циями, является сплетением истины и науки. Мы долж­ны истину искать на одном полюсе, а науку - на дру­гом и осознавать, как здесь поляризована живая дей­ствительность, когда мы истину пронизываем наукой, а науку - истиной. Тогда познание является деяни- ем».

«Рассматривая все звездное небо, формы облаков, со­держание трех царств: минера- льного, растительного, животного, - а также и четвертого, человеческого цар­ства, во всем, что мы воспринимаем как подступающее к нам, мы не должны искать какой- либо материи! Вообще все такие явления, феномены представляют собой подо­бие, например, радуги, хотя и выступают грубее радуги.... Также, взяв в руки кристалл кварца - радугу мы взять в руку не можем, - несмотря на то, что органы чувств говорят нам об нем, мы все же должны говорить о кристалле как о феномене, нам не следует выдумывать какую-то материальную реальность, безразлично, что при этом представляет себе окольным путем природное воззрение.... все это идет из другой реальности, которой мы не постигнем, не представляя ее себе духовно. Это ощущение мы должны развить: не искать материи во внешнем мире!

При этом особенно искажают цель антропософского развития те, кто пренебрегают внешней материальностью, говоря: ах, все это, воспринимаемое внешне, является лишь материей, над ней необходимо возвышаться! - Это, пря­мо говоря, ложно. Именно воспринимаемое внешне не является материальным, в этом мы не должны искать никакой материи».

«Тот, кто считает, что сделал все, говоря: ложно внутри мира восприятий искать материю, - тот еще не находится в антропософски ориентированной Духовной на­