К55 Майя. Исчезнувшая цивилизация: легенды и факты / Пер с англ. З. М. Насоновой. М.: Зао центрполиграф, 2003

По поводу возникновения цивилизации майя выдвинут уже целый ряд противоречивых гипо­тез. Одна из самых одиозных полагает, что ничем прежде не примечательные индейцы майя попали под влияние путешественников, явившихся к ним с берегов Китая. Здесь следует сделать отступление и пояснить для неспециалистов, что можно абсо­лютно категорически утверждать — ни одна из ве­щей, найденных в культурных центрах майя, не была идентифицирована как предмет из Старого Света, и со времен Стефенсона и Казервуда теории о трансатлантических или транстихоокеанских кон­тактах при тщательном научном рассмотрении все­гда рассыпались.

Последователи другого научного направления, исходя из предположительно низкого сельскохозяй­ственного потенциала Петена и Юкатана, утвержда­ют, что развитая цивилизация была привнесена в равнинную область майя из регионов с более бла­гоприятными природно-климатическими условия­ми. Еще одна гипотеза предполагает, что сельскохо­зяйственный потенциал этих областей сильно недо­оценивается и культура майя, в том виде, в каком она известна нам по классическому периоду, явля­ется полностью sui generic (Самобытный (лат.)), не несущей в себе ни­каких следов внешнего влияния. Надо сказать, что обе эти точки зрения являются преувеличением и по крайней мере частично ошибочными. Дело в том, что майя как горной, так и равнинной областей никогда не были изолированы от остальной Мезоамерики, и, как мы увидим в этой и последующих главах, на протяжении всей своей истории, начиная с самых древних времен, культура майя подверга­лась влиянию культур, существовавших на террито­рии современной Мексики.

Что именно мы понимаем под словом «цивили­зация»? Чем именно цивилизация отличается от дикости? Археологи обычно стараются увильнуть от такого вопроса и, вместо четко сформулированного ответа, предлагают целый список черт, присущих, по их мнению, цивилизации. Одним из существен­ных критериев считается наличие городов, но, как мы вскоре увидим, ни у майя классического перио­да, ни у целого ряда других древних цивилизаций не было чего-либо похожего на то, что мы привык­ли определять понятием «город». Ныне покойный В.Дж. Чайлд полагал, что другим важнейшим кри­терием цивилизации является наличие у нее пись­менности. Но инки Перу, создавшие развитую ци­вилизацию, были абсолютно безграмотны.

Цивилизация отличается от того, что ей предше­ствовало, скорее по количественным, нежели по качественным критериям, хотя, вне всякого сомне­ния, ни одна цивилизация не может возникнуть раньше, чем появятся институты государства, храмы, значительные масштабы общественных ра­бот и широко распространенные, единые художе­ственные стили. За немногими исключениями, у сложного государственного аппарата возникает по­требность в ведении записей в какой-либо форме, и в ответ на эту потребность обычно возникает письменность, обычно по этой же причине созда­ются и более или менее точные способы ведения отсчета времени.

Не следует забывать, что, несмотря на существо­вание общих черт, каждая из цивилизаций по-сво­ему уникальна. Майя классического периода, жив­шие в горной области, имели тщательно разрабо­танный календарь, письменность, пирамидальные храмы и дворцы, сложенные из известняковых бло­ков, внутри которых находились комнаты со свод­чатыми потолками. Имелась у них и традиция ар­хитектурной планировки, когда некоторые здания, расположенные вокруг рыночной площади, выделя­лись несколькими рядами каменных стел, установ­ленных перед ними. Кроме того, они имели полихромную керамику и изощренный художественный стиль, который проявлялся как в барельефах, так и в настенной росписи. Все эти характерные черты классического периода полностью отсутствуют в найденных к сегодняшнему дню материалах, от­носящихся к позднеархаическому (300 г. до н. э. — 150 г. н. э.) и предклассическому (150—300 г. н. э.) периодам.

Продолжительность одного из этих циклов со­ставляла 260 дней, и эта система представляла со­бой сложную взаимосвязь из отрезков времени, продолжительность которых составляла 13 дней, наложенную на циклическую последовательность из двадцати дней, каждый из которых имеет собствен­ное имя. Иногда для обозначения этой системы сче­та еще используется термин «цолкин». Дни два­дцатидневного цикла носят имена: Имиш, Ик', Ак'баль, К'ан, Чичкан, Кими, Маник', Ламат, Мулук, Ок, Чуэн, Эб, Бен, Иш, Мен, Киб, Кабан, Эсанаб, Кавак, Ахау.

У майя отсчет 260-дневного цикла начинался с дня Имиш, имевшего номер 1, за ним под вторым номе­ром следовал день Ик', под третьим Ак'баль, под чет­вертым день К'ан, и так далее, пока календарь не до­бирался до дня Бен, который шел под номером 13.

Следующим днем в календаре оказывался день Иш, который начинал новый тринадцатидневный цикл и, соответственно, получал порядковый номер 1, следу­ющий за ним день Мен получал порядковый номер 2 и так далее. При такой схеме последним днем 260-дневного цикла оказывался день Ахау с порядковым номером 13, и весь цикл повторялся снова, начиная с дня Имиш, вновь имеющего номер 1.

Как возникла такая схема отсчета времени, остает­ся загадкой, но то, как она использовалась, совер­шенно ясно. Каждый из дней цикла ассоциировался с какими-то определенными понятиями, и весь ход двадцатидневных циклов с механической четкостью показывал, что именно должно произойти в будущем, и жестко регламентировал жизнь как самих майя, так и всех остальных народов Мезоамерики. Такая систе­ма отсчета времени все еще существует в неизменном виде у некоторых изолированных народностей на юге Мексики и в горной области майя. Подсчеты, обеспе­чивающие правильность работы этой системы, ведут специальные жрецы.

Связанным с 260-дневным календарным циклом является и 365-дневный «нечеткий год», названный так, поскольку реальная продолжительность солнеч­ного года примерно на четверть суток длиннее. Имен­но это обстоятельство и заставляет нас объявлять каждый четвертый год високосным и добавлять к нему еще один день для того, чтобы не произошло рассогласование календаря и солнечного года. Кален­дарь майя это обстоятельство полностью игнориро­вал. Внутри этого года выделялось 18 месяцев длиной по 20 дней каждый, к которым в конце года добавлял­ся еще и наводящий страх период, состоящий из пяти несчастливых дней.

Новый год майя начинался первого числа меся­ца Поп, за ним следовало второе, третье число этого месяца и так далее. Однако последний день ме­сяца носил не порядковое число 20, а специальный знак, указывающий на «переход управления» к сле­дующему по порядку месяцу, что связано со фило­софией майя, полагавших, что влияние любого от­дельного интервала времени ощущается до того, как этот период времени фактически наступит, и про­должается некоторое количество времени после его завершения.

Из всего сказанного следует, что каждый из дней имел соответствующую ему дату как по 260-дневно­му календарному циклу, так и по календарной сис­теме «нечеткого года». Например, первый день К'ан 260-дневного цикла мог быть одновременно и пер­вым числом месяца Поп. Такое совпадение дат, ког­да 1-й К'ан являлся первым числом месяца Поп, происходило один раз за 18 980 дней, то есть за период времени, равняющийся 52 «нечетким годам».

Этот период времени и называется «календарным кругом» и является единственной системой ведения счета лет, которую имеют народы горной Мексики, системой, имеющей очевидные недостатки, когда для фиксации событий требуются ссылка на проме­жутки времени, превышающие по продолжительно­сти пятьдесят два года.

Хотя календарь по системе «длинного счета» обычно называют календарем майя, в классическом периоде и даже в более ранние времена этот кален­дарь был очень широко распространен в равнинных областях Мезоамерики. Но до высочайшей степени точности эта система была доведена майя, живши­ми в центральной области. Этот календарь представ­ляет собой совершенно иную систему счета, тоже основанную на пермутационных циклах, но эти циклы настолько длинны, что, в отличие от «кален­дарного круга», любое из событий, происшедших на протяжении всего исторического времени, могло быть зафиксировано без каких-либо опасений, что возникнет двусмысленность в понимании дат.

Вместо того чтобы за основу календаря «длинно­го счета» принять «нечеткий год», майя и другие народы использовали Тун — период, равный 360 дням. Цикл календарного года выглядел следую­щим образом:

20 Кинов — 1 Уинал, или 20 дней;

18 Уиналов — 1 Тун, или 360 дней;

20 Тунов — 1 К'атун, или 7200 дней;

20 К'атунов — 1 Бактун, или 144 000 дней.
Календарные даты «длинного счета», записанные майя на своих монументах, состоят из упомянутых циклов, следуя порядку от самых длинных до самых коротких, в нисходящей последовательности вели­чин. Каждый из этих циклов имеет свой численный коэффициент, и все эти периоды нужно сложить, для того чтобы получить количество дней, прошед­ших со дня окончания последнего большого цикла, периода, равного по продолжительности 13 Бактунам, дата окончания которого выпадала на день, который в календарном круге соответствовал 1-му дню Ахау и 8-му числу месяца Кумху при отсчете по 365-дневному циклу «нечеткого года». Таким обра­зом, дату, которая традиционно записывается майя как 9.10.19.5.11, 10-й день Чуэн 4-го числа месяца Кумху, можно просчитать следующим образом:

9 Бактунов — 1 296 000 дней

10 К'атунов — 72 000 дней

19 Тунов — 6840 дней

5 Уиналов — 100 дней

11 Кинов — 11 дней

Итого 1 374 951 день.
Именно столько дней прошло от окончания пос­леднего календарного цикла, пока не наступил день, который по календарному кругу соответствует дате: 1-й день Чуен 4-го числа месяца Кумху.

Здесь необходимо пояснить сами численные ко­эффициенты календаря. Майя и некоторые другие народы равнинной области, в частности народность миштеков, живущих в долине Оахака, имеют край­не простую систему счисления, использующую все­го лишь три символа: точку, обозначающую едини­цу, горизонтальную черту, обозначающую цифру 5, и стилизованное изображение раковины, обозна­чающее ноль. Числительные до четырех включи­тельно обозначаются точками, для обозначения цифры 6 рисовалась черточка, над которой стави­лась одна точка, а 10 обозначалось с помощью двух горизонтальных полосок. Самый большой ко­эффициент, который использовался в календаре, число 19, изображался с помощью четырех то­чек, расположенных над тремя горизонтальными черточками. Обозначение чисел свыше 19, для за­писи которых было черезвычайно важно наличие понятия «ноль», будет подробно рассмотрено в гла­ве 8.

Почти все исследователи сходятся во мнении, что календарь по системе «длинного счета» начал использоваться гораздо позже, чем «календарный круг», но нельзя с точностью сказать, на сколько столетий или тысячелетий. Как бы то ни было, са­мая ранняя из дат, записанных майя по системе «длинного счета», относится к периоду, ограничен­ному рамками Бактуна с коэффициентом 7, и об­наружена она на монументе, расположенном вне области майя.

В настоящее время самой древней считается сте­ла 2 из Чьяпа-де-Корсо, древнейшего ритуального центра, существовавшего в засушливой долине Грихальва в Центральном Чьяпасе с позднеархаических времен. На этой стеле была вырезана вертикальная колонка календарных коэффициентов (7.16.) 3.2.13, за которыми следовала дата «календарного круга» — 6-й день Бен. Обозначение месяца «нечеткого года» на этой стеле отсутствует, что вообще характерно для ранних записей календарных дат. Эта дата со­ответствует по современному летоисчислению 9-му декабря 36 года н. э.

Пять лет спустя в ольмекском поселении Трес-Сапотес в мексиканском штате Веракрус была об­наружена знаменитая стела «С», на которой вы­резана календарная дата (7.) 16.6.16.18, 6-й день Эсанаб. На каждом из этих монументов, ни один из которых не дошел до нас в своем первоздан­ном виде, начальный коэффициент отсутствует, но его восстановление не представляет особой проб­лемы.

Период времени, обозначенный в календаре майя как К'атун 16 Бактун 7, приходится на позднеархаический период. Поскольку нет оснований полагать, что начальная точка отсчета в этих кален­дарных записях могла не совпадать с датой, обо­значаемой как 13.0.0.0.0, 4-й день Ахау 8-го числа месяца Кумху, которую используют для записи конца последнего великого цикла, то можно с уве­ренностью сказать, что календарь майя был дове­ден до окончательной формы еще до начала I сто­летия народами, которые находились под сильным влиянием ольмеков и, возможно, даже не были майя. От них письменность и календарь распро­странились на территории, лежащие вдоль Тихо­океанского побережья Гватемалы и в горной обла­сти майя, и постепенно достигли развивающихся государств, расположенных в лесах Петена.

Во времена расцвета Исапа являлся крупным ре­лигиозно-культурным центром, в котором до сего­дняшнего дня сохранилось более 80 храмовых фун­даментов — насыпных холмов пирамидальной формы, облицованных речными камнями. Это по­селение расположено среди невысоких холмов, ле­жащих к востоку от города Тапачула, штат Чьяпас, в местности с очень влажным климатом, в 20 ми­лях от Тихоокеанского побережья.

Вопрос, считать ли это поселение одним из куль­турно-религиозных центров майя или относить его к одной из культур доиспанской Мексики, до сих пор не решен, но язык, на котором здесь говорили в древ­ности, был не одним из языков майя, а языком тапачультеко, исчезнувшим языком, принадлежавшим к зоквейской группе, языки которой были некогда распространены гораздо шире, чем сейчас. Несмотря на то, что Исапа была основана как религиозный центр во времена, относящиеся еще к раннеархаическому периоду, и просуществовала вплоть до раннеклассического периода, большая часть ее архитектурных сооружений и, по-видимому, вся монументальная скульптура относятся к периодам от позднеархаического до предклассического.

Наиболее характерными для художественного стиля Исапы являются большие, амбициозно заду­манные, но несколько вычурные сцены, которые представлены на большинстве резных изображений этой культуры. Сюжеты многих изображений носят светский характер, например изображение челове­ка в пышном костюме, обезглавливающего побеж­денного врага, но присутствуют также и сюжеты с религиозной тематикой. Среди последних наиболее распространенным является изображение божества, получившего название «длинногубый бог». Оно изображалось с непомерно вытянутой верхней губой и огнем, вырывающимся из ноздрей. Этот персо­наж, несомненно, представляет собой дальнейшее развитие образа ольмекского ягуара-оборотня — бога дождя и молнии.

Определенные повторявшиеся значки представ­ляют собой, по всей вероятности, элементы тради­ционной иконографии. К ним можно отнести знак, напоминающий латинскую букву U, расположен­ную между двумя косыми чертами, который обыч­но помещался над основной сценой и, возможно, являлся ранним вариантом знака небесной полосы, столь широко распространенного в классическом искусстве майя. Сам по себе знак «U», скорее все­го, является прототипом другого иероглифа, обо­значающего луну, и на одном барельефе он может встречаться несколько раз.

Находкам, относящимся к исапанской культуре, присущи многие черты, характерные для периода расцвета цивилизации равнинной области майя, такие, как стело-алтарные комплексы и «длинногу­бый бог», образ которого уже начинает трансформи­роваться в бога дождя Чака. К ним же можно отне­сти и художественный стиль резных изображений на барельефах, тяготеющий к изображению историчес­ких и мифологических сцен, в которых особое вни­мание уделялось украшенному перьями головному убору и другим деталям костюма. Письменность и календарь отсутствуют, но на склонах горных хреб­тов, тянущихся вдоль Тихого океана на восток, в Гватемалу, встречаются монументы с надписями и календарными датами, относящиеся к периоду Бактуна 7.

Одним из таких мест в Гватемале является Абах-Такалик, расположенный к югу от Коломбо, в по­крытых пышной растительностью и изобилующих влагой районах предгорий, которые во времена конкисты славилась выращиванием бобов какао. Те­перь основной сельскохозяйственной культурой, выращиваемой в этом регионе, является кофе. По внешнему виду Абах-Такалик напоминает Исапу — насыпные холмы, разбросанные в беспорядке по территории поселения. Менее чем в миле от цент­ральной группы насыпных фундаментов находится огромный валун, на котором вырезано чисто ольмекское по стилю изображение бородатого ягуара-оборотня. Из этого можно сделать вывод, что на этой территории некогда побывали ольмеки.

Стела 1 из Абах-Такалика по стилю является чи­сто исапанской, но даты на ней нет. С другой сто­роны, на несколько поврежденной стеле 2 есть ба­рельефное изображение двух исапанских персона­жей в пышных костюмах и украшенных перьями высоких головных уборах, обращенных лицом друг к другу. Между ними — вертикальный ряд иерогли­фических знаков, а ниже, из резных завитков, на­поминающих облако, выглядывает лицо бога небес. Первый, самый верхний знак в колонке иерогли­фов, несомненно, представляет собой наиболее ран­нюю форму «вводного иероглифа», который в по­зднейших классических текстах майя стоит в начале записи календарных дат «длинного счета». Прямо под ним находится численный коэффициент Бактуна, который, несомненно, означает цифру 7.

Более совершенная иероглифическая надпись эпохи Бактуна 7 находится на стеле 1, или стеле Герерра из Эль-Бауля, который расположен к юго-востоку от Абах-Такалика, среди кофейных планта­ций, в районе хорошо исследованных центров куль­туры «коцумальхуапа», относящихся к раннеклассическому периоду. С момента обнаружения в 1932 г. вокруг этого объекта разгорелись жаркие споры. Полагают, что происхождение этого объекта отно­сится ко времени более позднему, чем классическая эпоха. На правой стороне этой стелы изображена повернутая в профиль фигура человека в напряжен­ной позе с копьем в руке. Над головой фигуры рас­полагается похожее на облако скопление завитков, нижняя часть лица скрыта повязкой, а головной убор имеет тесемки, завязывающиеся под подбород­ком, — деталь, хорошо известная в искусстве майя равнинной зоны с древних времен. Перед фигурой располагаются две колонки резных знаков. Правая состоит из плоских табличек овальной формы, ко­торые, очевидно, должны были расписываться крас­ками.

Большего внимания заслуживают значки, располо­женные в левом вертикальном ряду. Они представля­ют собой первую календарную дату на монументе, найденном внутри самой области майя. Самым верх­ним в этой колонке является значок численного ко­эффициента 12, непосредственно под которым распо­лагается элемент, по форме напоминающий челюсть скелета — знак, принятый в мексиканских культурах для обозначения дня Эб. Затем идут четыре не подда­ющихся расшифровке знака, за которыми следует се­рия значков, обозначающих численные коэффициен­ты системы «длинного счета», которые, принимая во внимание ссылку на день Эб «календарного круга», могут быть прочитаны как 7.19.15.7.12. По нашему летоисчислению это соответствует 36 году н. э., то есть эта календарная запись относится к дате, кото­рая на 256 лет предшествует любой другой дате, за­фиксированной календарными записями равнинной зоны майя, но является значительно более поздней по отношению к датам, зафиксированным древними ка­лендарными надписями в Чьяпасе и на побережье штата Веракрус.

Прежде чем закончить рассмотрение районов Ти­хоокеанского побережья, следует упомянуть еще об одном стилистическом направлении монументальной скульптуры, которое широко распространено как на этих территориях, так и в Каминальгуйю. Выражени­ем этого стиля являются большие, довольно прими­тивные статуи, изображающие людей с похожими на котлы животами, одутловатыми лицами и настолько выдвинутой нижней челюстью, что их сравнивали с поздними портретами Муссолини. Возле поселения Монте-Альто, расположенного недалеко от Эль-Бауля, находится целая группа расположенных в ряд по­добных монстров. Здесь же находится колоссальная каменная голова, выполненная в том же самом стиле. Считают, что этот скульптурный комплекс связан с ольмекской культурой, которая предшествовала исапанской. Однако, поскольку вся территория Монте-Альто усыпана глиняными черепками, относящими­ся к позднеархаическому периоду, такая гипотеза представляется спорной. Скорее можно предполо­жить, что эти статуи связаны с одним из второстепен­ных религиозных культов, существовавшим одновре­менно с культом исапанского бога дождя, так же как в свое время в древней Александрии соседствовали и процветали религии и художественные стили греко-романской и египетской цивилизаций.

Но какому именно богу был посвящен этот культ? Этим божеством мог быть только «толстый бог», культ которого был широко распространен среди народов, населявших в классическую эпоху Мексику и северную область майя, хотя о функци­ях, которые он выполнял, нам ничего не известно.

Храмы представляли собой постройки с крыша­ми из тростника, поддерживаемыми вертикальными деревянными подпорками. По-видимому, каждый раз при захоронении они перестраивались. Могила, сооружение которой начинали с вершины насыпи, представляла собой ряд последовательно уменьша­ющихся прямоугольных углублений, уходящих все глубже и глубже внутрь пирамиды, в слои предыду­щих храмовых платформ. После окончания всех церемоний погребение оказывалось замурованным под новым глиняным полом. Пирамиды служили для захоронений до классической эпохи. Тело усоп­шего облачали в пышный наряд и с ног до головы покрывали красной краской, затем клали его на деревянные носилки и опускали в могилу. Туда же помещались тела принесенных в жертву взрослых и детей, богатые подношения, изобилие которых вы­зывает удивление. Свыше 300 великолепных изде­лий находились в одной из могил, некоторые из них размещались рядом с телом погребенного, другие — на ее деревянном перекрытии. Древние грабители могил, которые проникли в нее через пролом, об­разовавшийся из-за разрушения одного из лежащих глубоко внутри пирамиды погребений, похитили из захоронения нефритовые украшения.

Среди обнаруженных в могиле погребальных одежд находились и остатки маски или головного убора, составленного из нефритовых пластин, ко­торые, вероятно, некогда крепились к деревянной основе, серьги из нефрита, чаша, вырезанная из кристаллического сланца, на поверхности которой выгравированы типичные для этапа «мирафлорес» узоры в виде завитков, маленькие резные флакон­чики, материалом для изготовления которых служили фуксит и мыльный камень.

Хотя керамические сосуды этапа «мирафлорес», найденные как в погребении Е-Ш-3, так и в неко­торых других местах, выполнены в традиционной манере, которая была распространена в позднеархаический период, по всему юго-востоку Мезоамерики от Исапы до Сальвадора и далее, вплоть до цен­тральной и северной областей майя, они сильно отличаются от остальной керамики своей изыскан­ностью.

Форма сосудов становится сложнее, их контуры приобретают изогнутые очертания, поверхность ук­рашается декоративными элементами, появляются сосуды на ножках. Иногда их выполняли в виде за­бавных статуэток, некоторые из них изображают улыбающегося старика. Для того чтобы на поверхности керамических изделий после обжига появи­лись розовый и зеленый цвета, использовался рас­крашенный гипс. Большинство чаш и кувшинов украшены резным орнаментом из завитков. При изготовлении керамики «усулутан» применялся нео­бычный способ декоративного украшения изделия, который является отличительным признаком позднеархаического периода. Полагают, что такая ке­рамика появилась сначала на территории Сальвадо­ра, где она завоевала огромную популярность. На поверхность этих изделий, которые пользовались большим спросом среди майя, плоской кистью на­носился слой защитной субстанции, например воск или тонкий слой глины. После этого изделия тем­нили на слабом огне, подвергая их воздействию дыма. Затем защитный материал убирали, и на по­верхности изделия оставался узор из параллельных волнистых линий желтоватого цвета на темно-оран­жевом или коричневом фоне.

Одно время существовало мнение, что из камен­ных скульптур люди этапа «мирафлорес» изготовля­ли только так называемые «грибообразные камни». Назначение этих своеобразных обьектов, один из которых был найден в захоронении Е-Ш-3, неясно. Некоторые полагают, что они являются примитив­ными фаллическими символами. Другие, например доктор Борхеги, связывают их с культом грибов-гал­люциногенов, который и по сей день распространен в горных областях Мексики. Сторонники этого предположения настаивают на том, что ступки и пестики, которые часто находят вместе с этими ка­менными объектами, использовались для ритуалов, связанных с приготовлением наркотических веществ.

Поскольку при сооружении новых городских кварталов холмы Каминальгуйю подверглись вар­варскому разрушению, на поверхности оказалось большое количество материалов, которые позволя­ют по-новому взглянуть на то, что происходило в эту эпоху. Оказалось, что во времена культуры «мирафлорес» здесь существовали художники, спо­собные создавать из камня крупные скульптурные работы в исапанском художественном стиле, кото­рый является предшественником стиля классичес­кой эпохи майя. Более того, представители элитных групп населения Каминальгуйю умели писать еще в те времени, когда остальные народы майя толь­ко начинали осознавать, что такое письменность.

Два таких монумента были найдены при проклад­ке осушительной траншеи. Первый из них — гра­нитная стела с изображением идущего человека, на которого надето сразу несколько масок исапанского «длинногубого бога». В одной руке этот персонаж несет довольно вычурный предмет из кремня. По обе стороны от него располагаются горящие глиня­ные курильницы, сходные с теми, которые обнару­живались при раскопках слоев с керамикой «мира­флорес».

Другая стела еще более необычна. До того как ее преднамеренно разбили на куски, она, возможно, имела гигантские размеры и, судя по уцелевшим фрагментам, была украшена изображениями не­скольких исапанских богов. Один из них, борода­тый, связывает персонажа, у которого вместо глаз повернутые остриями вниз трезубцы. Он, вероятно, является предшественником некоторых богов, кото­рые позднее появились в Тикале. Иероглифы, вы­резанные возле этих фигур, могут быть их календар­ными именами, поскольку в древней Мезоамерике и боги и люди отождествлялись с теми днями кален­даря, в которые они родились. Более длинный текст, состоящий из нескольких колонок иерогли­фов, выполнен до сих пор не прочитанной письменностью. По мнению ряда авторитетных исследова­телей, в число которых входит и известный амери­канский специалист по майя Татьяна Проскуряко­ва, она может считаться предшественницей класси­ческой письменности майя, поскольку очень сходна с ней по форме, хотя и имеет ряд отличий.

Искусные ремесленники культуры «мирафлорес» изготавливали не только стелы крупного размера. Среди находок встречаются также и резные фигуры лягушек и жаб всевозможных размеров, называемые силуэтными скульптурами, которые, вероятно, дол­жны были устанавливаться в вертикальном положе­нии внутри храмов или на площадях при помощи шипового крепления.

К этому же периоду относятся и часто встреча­ющиеся изображения уже знакомого нам персо­нажа с большим, похожим на котелок животом. По этому поводу вновь возникает вопрос: не яв­ляются ли эти фигуры священными предметами культа, распространенного среди простых людей, верования которых несколько отличались от арис­тократической религии их правителей? Но возмож­но, правы те исследователи, которые считают эти предметы относящимися к другим культурным слоям.

Удивительное богатство материальной культуры этапа «мирафлорес», совершенство его архитектур­ных и художественных творений, очевидная связь с классическим искусством майя, проявляющаяся в художественном стиле, изобразительных сюжетах и системе письменности, — все это позволяет сделать вывод, что исапанская культура горной области очень сильно повлияла на становление высокораз­витой цивилизации центральной и северной облас­тей майя.

Но, несмотря на все успехи, которых цивилиза­ция Каминальгуйю достигла во времена позднеархаического периода, ко II в. н. э. ее звезда начала закатываться, и по прошествии одного или двух столетий от нее не осталось ничего, кроме руин. И только в раннеклассический период, когда про­изошло крупное вторжение племен с территории Мексики, эта область вновь обрела свое былое ве­ликолепие.
ПЕТЕН И РАВНИННАЯ ЗОНА МАЙЯ
В то время когда в горной области майя и на Тихоокеанском побережье происходил невиданный расцвет культуры позднеархаического периода, цен­тральная и северная области тоже переживали стре­мительный подъем. Над расчищенными в джунглях участками возвышались храмы крупных религиоз­но-культурных центров. Но культура майя, живших в равнинной области, с самого начала развивалась в ином направлении, чем родственных им народов южных территорий, и вскоре начала принимать те уникальные черты, которые отличали ее в класси­ческом периоде.

В это время в северной и центральной областях майя ведущая роль приналежала культуре «чиканель», которая, несмотря на отличие ее элементов в разных регионах, была на удивление однородной. Так же как и в южной области, характерными при­знаками этого периода являются керамика «усулутан» и сосуды с широким горлышком, украшенные тщательно вылепленным ободком. Преобладают монохромные изделия — красные или черные, с восковой на ощупь поверхностью, сосудов на нож­ках практически нет. Довольно странным кажется то, что в наиболее известных культурно-религиоз­ных центрах культуры «чиканель» не найдено ста­туэток. Это свидетельствует о том, что в религиоз­ных культах произошли некоторые изменения.

Однако самой важной отличительной чертой этапа «чиканель» является высокий, особенно в конце позднеформативного этапа (100 г. до н. э. — 150 г. н. э.), уровень развития архитектуры. Следу­ет напомнить, что единая, с геологической точки зрения, территория Петен—Юкатан обладает ог­ромными запасами легкообрабатываемого известняка, и здесь же в изобилии встречается кремень, из которого можно изготовлять инструменты. Более того, майя равнинной зоны еще во времена этапа «мамон» обнаружили, что если обжечь куски изве­стняка, а получившийся порошок смешать с водой, то получается белый известковый раствор, очень прочно скрепляющий камни. И наконец, они до­вольно быстро сообразили, что в строительстве можно применять наполнитель, сделанный из из­вестняковой крошки и глины, — своего рода древ­ний бетон.

Поэтому еще в древние времена зодчие майя мог­ли возводить свои храмы, создавая настоящие архи­тектурные шедевры. Раскопки в крупнейших на этой территории культурно-религиозных центрах майя — Вашактуне и Тикале — показали, что уже в конце эта­па «чиканель» их главные пирамиды, храмовые плат­формы и ритуальные площадки начали принимать свою окончательную форму. Общепризнано, напри­мер, что храмовая платформа Е-VII-sub в Вашактуне была сооружена в конце этапа «чиканель». Прекрас­но сохранившаяся под позднейшими напластовани­ями, эта платформа — пирамида с усеченной верхуш­кой — покрыта сверху слоем белой штукатурки и состоит из нескольких ярусов, каждый из которых имеет насыпной порожек, — очень характерная чер­та архитектуры равнинной области майя. По центру каждой из сторон пирамиды идет заглубленная в ее поверхность лестница, украшенная по бокам маска­ми огромных чудовищ, в которых некоторые исследо­ватели видят трансформированный образ ольмекского бога дождя, хотя, вероятно, некоторые из них являются изображениями небесного змея. Сделанные в полу углубления для шестов говорят о том, что на верхней площадке пирамиды находилось здание, по­строенное из жердей или тростника.

Всего лишь в нескольких часах пешего перехода, к югу от Вашактуна, находится другой крупный центр культуры майя — Тикаль. Его храмы по сво­ему архитектурному совершенству нисколько не ус­тупают, а возможно, и превосходят храмы Вашакту­на. На вершине сооружений, относящихся к поздне­му периоду этапа «чиканель», находились культовые сооружения, от которых сохранились только сло­женные из камня стены, и вполне можно предпо­ложить, что их комнаты были перекрыты ступенча­тым, или, как его еще называют, «ложным», сводом. Стены одного из этих храмов с внешней стороны украшены довольно необычной росписью, изобра­жающей человеческие фигуры, стоящие на фоне облакоподобных завитков. Она выполнена, несом­ненно, рукой опытного художника, использовавше­го для этой работы краски черного, желтого, крас­ного и розового цвета. Другой фрагмент стенной росписи, на этот раз нарисованный черной краской на красном фоне, был найден в Тикале внутри за­хоронения, также относящегося к позднему перио­ду этапа «чиканель». На нем изображены шесть пер­сонажей в пышных костюмах, среди которых, веро­ятно, есть как люди, так и боги. Эти работы, которые, предположительно, относятся ко второй половине I в. до н. э., выполнены в несомненно исапанском стиле, очень похожем на тот, который был распространен в Каминальгуйю.

Некоторые из захоронений Тикаля, относящиеся к позднеархаическому периоду, доказывают, что правя­щая верхушка этапа «чиканель» по положению в об­ществе и богатству нисколько не уступала представи­телям высших слоев общества этапа «мирафлорес». Примером может служить захоронение 85, располо­женное, подобно всем остальным захоронениям это­го периода, в основании храмовой платформы. В перекрытой примитивным ступенчатым сводом погре­бальной камере был найден всего один скелет. Уди­вительным кажется то, что у этого скелета отсутству­ют череп и бедренные кости, но, учитывая богатство и разнообразие предметов, найденных в этом захоро­нении, можно предположить, что этот человек погиб во время сражения и его изуродованное врагами тело было позже обнаружено его подданными. Останки были аккуратно завернуты в ткань и находились в вертикальном положении. Маленькая маска из зе­леного камня, с глазами и зубами, сделанными из перламутра, прикрепленная к верхней части этого свертка, должна была, по-видимому, заменить отсут­ствующую голову. В добавление к его страшному со­держимому в сверток также положили шип и спинной щиток морского ежа, существа, считавшегося у майя символом самопожертвования. Рядом с погребальной камерой, в специальных тайниках, было найдено не менее 26 сосудов, относящихся к концу этапа «чиканель», в одном из них были обнаружены обугливши­еся кусочки сосновой древесины, которые, по дан­ным радиоуглеродного анализа, относятся к периоду от 16-го до 131 г. н. э.

Остатки былого великолепия материальной куль­туры позднеархаического периода обнаруживаются в равнинной зоне майя везде, где лопата археолога погружается в глубокие слои почвы. Даже в значи­тельно менее богатой археологическими находками северной зоне имеются памятники монументальной архитектуры этого периода, такие, как огромный насыпной холм Уаксуна — храмовая платформа, основание которой представляет прямоугольник размером 60 на 130 метров.

К началу протоклассического периода, продолжав­шегося с середины II в. по конец III в. н. э., цивили­зация майя вплотную подошла к началу своей самой блистательной эпохи — классической. К этому време­ни уже полностью сформировались многие характер­ные черты культуры этой цивилизации — расположе­ние храмов неподалеку от площадей и использование при их строительстве известняка и белого стука, на­сыпные порожки и лестницы, тянущиеся по передней стороне пирамид, сооружение погребальных камер, фрески с натуралистическими сюжетами.

Во времена короткого протоклассического перио­да появляются новые формы керамики — сосуды с полыми полусферическими ножками, подставки для горшков, формой напоминающие песочные часы. По всей вероятности, такие изделия появились сначала на территории Британского Гондураса (современный Белиз). В этом периоде широкое распространение получает полихромная керамика. Отличительная ее черта — использование большого количества цветов, которые наносились поверх слоя полупрозрачной оранжевой эмали. Нельзя точно сказать, где впервые появилась такая керамика, хотя большинство иссле­дователей полагают, что это произошло за пределами Петена. К середине III в. н. э. в архитектуре уже стал популярен ступенчатый свод, принцип которого применялся при сооружения гробниц. Он довольно прост. От кромки стены до вершины свода ряд за ря­дом выкладывались камни — так, чтобы каждый ряд выступал немного дальше предыдущего. Наверху этой конструкции находился большой плоский камень. При всей простоте эта конструкция имеет свои сла­бые стороны: для того чтобы компенсировать вес ог­ромного потолка, архитекторы майя были вынужде­ны возводить массивные стены и укреплять их строительным наполнителем — прообразом совре­менного бетона. Тем не менее, будучи однажды изо­бретенным, этот метод с течением времени превра­тился в очень характерную черту архитектуры майя равнинной зоны, которая резко отличала ее от мекси­канской архитектуры, отдающей предпочтение плос­ким крышам, при сооружении которых использова­лось дерево или стебли тростника.

Эти впечатляющие достижения позволяют предпо­ложить, что именно здесь, в равнинной зоне, за не­сколько столетий до начала классического периода и появилась цивилизация майя. Но среди них отсут­ствуют две очень важные детали более поздней циви­лизации — календарные даты «длинного счета» и письменность. Как мы уже знаем, они найдены сре­ди материалов, относящихся к существовавшей в то же самое время в высокогорной зоне и на Тихоокеан­ском побережье исапанской цивилизации, хотя, ско­рее всего, и календарь и письменность были заим­ствованы исапанской культурой у еще более древней ольмекской цивилизации, существовавшей некогда на берегах залива Кампече. Исапанский стиль приоб­рел к этому времени довольно широкое распростра­нение в центральной и северной областях, о чем сви­детельствуют, например, осколки резных изделий, найденные в акрополе Тикаля в археологических сло­ях, относящихся к протоклассическому периоду, ран­ние фрески Тикаля и изображения человеческих фи­гур на стенах Лолтунской пещеры, но вплоть до начала классического периода ни календарь, ни пись­менность на этих территориях значительного распро­странения не получили.