Знатоки языков – телмечи Эскам и Вигилий спорят между собой

21.Знатоки языков – телмечи Эскам и Вигилий спорят между собой

Но гунны ехали не одни. Они двигались на юг к Найсу⁸⁴ вместе с возвращающимися от двора великого кагана к себе в Константинополь византийскими дипломатами, сорокапятилетним сенатором патрицием Анатолием и двадцативосьмилетним благородного происхождения писарем-переводчиком Вигилием. От Найса старинная государственная страта повернула на юго-восток и проходила сначала через Сердику, потом через Филиппополь, а затем доходила до Адрианополя, куда путешественники добрались на двадцать первый день неспешной поездки. Византийские послы передвигались неторопливо в крытых экипажах, а большая часть их центурий – почетной охраны, как и положено у истинных легионеров, предпочитала находиться в пешем марше, хотя также имела в своем распоряжении грузовые повозки, запряженные парами гнедых лошадей.

Совместные трапезы в походных условиях, а также долгое нахождение в пути рядом друг с другом если не сдружило, то все же как-то сблизило обе посольские группы, гуннов и византийцев. Особенно жаркие споры разгорались между двумя знатоками многих языков – телмечами полугаллом по отцу и полугунном по матери Эскамом и полугерманцем по отцу и полуэллином по матери Вигилием; каждый из них, владея в совершенстве самыми главными языками обоих Румов и Великой степи (латинским, эллинским, готским и гуннским), с пеной у рта отстаивали за совместным коротким обедом или же долгим ужином свою точку зрения на происхождение тех или иных словесных обозначений.

– Пойми ты, уважаемый Вигилий, – убеждал сотрапезника тамгастанабаши, сузив от мысленного напряжения свои черные гуннские глаза, – эти языковые наименования являются исконно гуннскими и были заимствованы от них германскими готами; ведь недаром они живут уже более трех поколений в составе одного огромного и мощного государства – Великого степного каганата. Только гуннские племена во все века называли отца атой, а уже потом готы так же стали применять в своем языке это название человеческого родства – ата⁸⁵. И это подтверждается тем, что германские готы имеют в своем языке свое аналогичное, собственное, коренное имя: фадар⁸⁶. Или, возьмем слово «долмеч», которое в готском языке обозначает человека, знающего несколько чужеземных языков. Оно тоже заимствовано германцами из языка гуннов, где звучит как «телмеч», производное от слова «тел» – язык. У готов есть свое чисто германское обозначение людей этой профессии – «юбердрага»⁸⁷. Или возьмем еще одно древнее гуннское слово «хатын» или «хатун», обозначающее жену, женщину. Оно также было заимствовано в язык готов – «гатын»⁸⁸, хотя у германцев есть свое исконное название «вайфо»⁸⁹.

– Нет, мой глубокочтимый Эскам, это ты не прав, – даже приподнимаясь со стола, ответствовал писарь Вигилий, поглаживая в порыве волнения свой бритый подбородок, – то, что ты здесь нам всем доложил, касается языка лишь меньшей части большого германского народа – остготов, гепидов и, возможно, аламанов. Но большая часть германцев никогда не была в составе гуннского государства, это – вестготы, бургунды, вандалы, маркоманы, лангобарды и многие другие; они никогда не жили вместе с гуннами, но в их языке тоже имеются названые тобою имена: ата, долмеч, гатин и более того, у них нет дублирующих обозначений: фадар, юбердрага и вайфо. Значит, эти наименования чисто германские, а гунны заимствовали их в свой язык через остготов.

– Хорошо, я пока соглашаюсь с тобой, уважаемый Вигилий, но выслушай меня и далее. Только у гуннов имеется раздельное именование дяди по отцовской и по материнской линии. Дядя – брат отца называется «ага», а дядя – брат матери – «аба». А готы переняли оба этих слова, но лишь в одном значении «просто дядя – брат любого из родителей». А ведь у гуннов есть различения: «ага» по отцу считается намного близким родичем, чем «аба» по матери. А готы этого подразделения не переняли, так как для них оба дяди являются равноправными родственниками. Значит, гуннские имена «ага» и «аба» более древние, а германцы их заимствовали лишь в одном значении. Или слово «ман» (например, шабарман⁹⁰), которое обозначает у гуннов человека и мужчину, также было перенято в германские языки, и у готов «ман»⁹¹ обозначает то же самое понятие. Готы также позаимствовали у гуннов слово «кутман»⁹² с тем же самым значением⁹³.

– Мой глубокоуважаемый Эскам, здесь ты совсем не прав. Еще до встречи с гуннами германские народы обладали таким наименованием «ман», вспомни-ка обозначения племен «аламаны⁹⁴» или «маркоманы⁹⁵» , которые издревле имеются в языке германских народов.

– Хорошо, уважаемый Вигилий, но ведь только в гуннском языке есть исконное слово «мейни»⁹⁶ и потом оно уже появилось у готов «мейне»⁹⁷.

– Такое слово «мейне» есть у всех германских народов, и даже у тех, которые никогда не проживали вместе с гуннами, многоуважаемый Эскам.

– Но как же ты ответишь на такую постановку проблемы: только у гуннов существовал «йохурут»⁹⁸, готы же переняли его – «йогурута»⁹⁹, была гуннская «супа»¹⁰⁰, германцы позаимствовали «зупа»¹⁰¹; только у гуннов было слово «шекери»¹⁰², которое они принесли с собой от Синя и Ханя, готы заимствовали «шогери»¹⁰³; только гунны называют топор «балта»¹⁰⁴, а германцы переняли у них это слово и говорят «балте» или «барте»¹⁰⁵. Ты ведь знаешь, что одно похожее в двух языках слово – случайность, два уже -не случайность, а три – это закономерность. Значит, готы заимствовали наименования предметов у гуннов... И еще я скажу тебе, дорогой Вигилий, что наименование германского племени готов претерпело в языке гуннов некоторое изменение. У германцев оно происходит от имени бога «гот»¹⁰⁶ и означает «гота»¹⁰⁷ – последователи истинного бога. Племена готов, а точнее, остготов, уже около восьмидесяти лет являются верными союзниками гуннов и находятся всегда как бы в запасе, поодаль, позади для оказания своевременной помощи, и потому в языке Великой степи возникло новое слово «готона»¹⁰⁸.

И такие споры возникали ежедневно до прибытия в Адрианополь, где писарь византийского посольства отстал на недолгое время, чтобы завернуть на свою виллу в ущелье Родопских гор навестить семью: мать-старуху, красавицу-жену и девятилетнего сына. Но перед коротким расставанием оба телмеча – гуннский Эскам и византийский Вигилий – пришли к общему выводу, что для повседневного общения отлично годится эллинский язык, для официальных документов, науки и в высших риторских школах более всего пригож язык латинов, а для отдавания боевых команд в сражениях и для долгих воинских походов хорош язык германских готов. И, смеясь и светясь удовольствием, тамгастанабаши гуннов Эскам заключил по-гуннски, однако, пристально вглядываясь в глаза византийскому телмечу Вигилию:

– Но самый лучший язык для любви и любовных утех – это язык гуннов. Ведь не зря только у гуннов существует отдельная разновидность певцов – ашугов, которые поют только о любви. А поскольку любовь – это самое главное в жизни, она помогает рожать детей и исполнять этим святую волю небес, то поскольку отсюда следует, что самый подходящий язык на все прочие случаи жизни – это великий язык гуннов.

И гунны, и византийцы приняли одинаковое решение – на два-три задержаться в Адрианополе, откуда уже было рукой подать до Константинополя, не более трех дней скорого верхоконного пути. Было решено сходить в термы, хорошо попариться, полакомиться вкусными блюдами, поспать и почистить одежды, благо в городе имелись отличные бани, а постоялые дворы здесь отличались изысканной едой, сладкими винами и отменным обхождением, и все это на недорогую плату. Туменбаши Стака, тамгастанабаши Эскам и византийский посол Анатолий два дня бродили просто так, отдыхая и без никакой цели, по старинному каменному городу, где летняя жара скрадывалась многочисленными фонтанами, уличной зеленью и высотой трех- и четырехэтажных домов, не пропускающих сверху прямые жаркие лучи солнца. Этельбер Стака подметил, что в городе большинство жителей составляют кудрявые и загорелые коричневокожие сирийцы, палестинцы и иудеи, говорящие на отрывистом арамейском языке, на котором говорил богочеловек Исса. Туменбаши Стака, хотя и не был таким крупным телмечем, как оба спорщика – полуэллин Вигилий и полугунн Эскам, но все же отличал этот арамейский язык, который был полной противоположностью гуннского: если в гуннском языке после каждого согласного звука следовал определенный певучий гласный, то в языке этих смуглых кучерявых людей гласные звуки почти не произносились, они как бы проглатывались, например: к-т-б¹⁰⁹.

Почти во всех лавках, мастерских, тавернах, харчевнях и трактирах хозяевами являлись эти загорелые сирийцы, палестинцы и иудеи. Особенно понравились туменбаши Стаке из еды сочные мясные пирожки небольшого размера, приправленные красным перцем, зеленым луком и аравийскими пахучими специями. Один пирожок запросто за раз полностью помещался в рот и истекал вкуснейшим соком. В тавернах на продуктовом рынке сенатор Анатолий угощал на правах хозяина – византийского гражданина своих гуннских гостей-посланников зеленоватым македонским вином из небольших амфорок, при открытии которых из их горловины шел сизый ароматный дымок. Заедали это крепкое вино белыми лепешками, посыпанными маковыми зернами и высушенными и измельченными листьями травы кендира¹¹⁰, и прожаренным на большом огне перченым мясом полугодовалого теленка буйвола. В одной из дорогих и богато обставленных таверен недалеко от форума восточнорумийский сенатор Анатолий заказал для двоих гуннских гостей крабовый суп особого приготовления, куда в присутствии самих заказчиков владелец заведения насыпал из белой металлической коробки толченого рога носорога. Такое блюдо стоило очень дорого и предназначалось лишь для самых знатных и богатых посетителей, ведь порошок из такого рога давал даже глубокому старику мужскую силу восемнадцатилетнего юноши. Или в действительности такое снадобье из рога носорога возымело в теле туменбаши Стаки свое мощное проявление, или же зеленое вино с приятным дымом возбудило сладострастное желание, но на ночь в свою отдельную комнату гуннский этельбер затребовал двух молодых девиц (одну блондинку, другую брюнетку) с широкими задами и твердыми грудями и трудился на них обоих на славу, уснул лишь под утро. Проснувшись, боевой хуннагурско-сабирский туменбаши понял одно: оказывается, можно получать больше удовольствий и наслаждений, находясь в этих балканских византийских провинциях с мирными целями и с золотом в кармане, чем постоянно рисковать здесь ежедневно своей жизнью, как например, год назад с мечом в руке в боевом сапари.

Также бродили все трое дипломатов (два гунна и византиец) по различным лавкам, высматривая всякие нужные в качестве подарков предметы. Особенно поразился туменбаши Стака в одной лавке иудейского целителя и знахаря, который вывесил на открытую витрину связки иссушенных на горячем ветру летучих мышей и вяленых на прохладном солнце ядовитых кобр. Одна из змей, пятнистая и блестящая, словно живая, пристально смотрела на гуннского военачальника своими янтарными глазами, выпучившимися из свисающей вниз головы.

– А это для чего? – указал на летучих мышей и змей гуннский баши воинского тумена.

Хозяин лавки, старый человек с волнистыми и жидкими волосами на голове и типичным сирийским толстым носом, пояснил, что из этих тварей изготовляется лучшая мазь от болезней ног, когда они распухают и покрываются красными волдырями.

В ювелирной лавке туменбаши Стака обратил внимание на драгоценный небесно-голубой сапфир.

– Сколько стоит? – спросил он.

– Тысяча денариев, – был ответ молодого ювелира– иудея.

– Дам пятьсот.

Молодой торговец вызвал из внутреннего помещения старого хозяина, видимо, отца, на которого он внешне сильно походил. Старик-ювелир пристально посмотрел на гунна Стаку, потом на драгоценный камень и сказал:

– Сын мой, этот человек покупает сапфир не для себя, а для Великого Хозяина, отдавай камень за столько, сколько за него дают, и поблагодари бога за то, что за ним пришли еще при моей жизни.

Ничего не сказал в ответ гуннский темник, выкладывая из внутреннего кармана своего чекменя четвертные золотые денарии – солиды, а только глубоко подивился прозорливости старого иудейского торговца, ведь, и в самом деле, он покупал этот сапфир в дар великому кагану Аттиле.

А в это же самое время переводчик-секретарь византийского посольства Вигилий, никак не заезжая в свое имение (это была лишь ложная отговорка) и поспешно достигнув Константинополя, в тайной боковой комнате Большого дворца заканчивал докладывать пухлому немолодому евнуху Хризафиусу, надувающему от внимания свои румяные одутловатые щеки, все свои наблюдения:

– Посланник Анатолий не пользовался уважением. Правитель гуннов Аттила требует нового посла в ранге консула. Ни одного вопроса этот Анатолий решить у гуннов не смог. Что же касается твоего негласного задания, то для этих целей хорошо годится некий приближенный к кагану германец по имени Эдекон. Он только недавно у гуннов и является начальником ханской охраны, следовательно, имеет прямой доступ к нему, минуя обязательные для других очистительные процедуры. Он любит золото и драгоценности. Когда я подарил ему кинжал с золотой ручкой и с драгоценными ножнами, он очень восхищался замысловатой работой оружейных мастеров.

– Хорошо, мой славный Вигилий, я доложу нашему богоподобному августейшему императору, – сказал в завершение скрытной встречи евнух – первый министр империи, – и предложу в качестве послов действующих консулов; например, можно рекомендовать старого Максимина, он сенатор, патриций из самого знатного рода и до мозга костей аристократ. А к нему помощником можно направить благородного мужа и ученого человека Приска. Ты с ними сработаешься?

– Я их обоих хорошо знаю, они достойные люди. Но консул Максимин ничего не должен подозревать. Тогда я смогу проводить при них свою значимую и важную работу, – твердо заверил секретарь-переводчик Вигилий своего высокого покровителя-начальника.