Книга о помощи СССР египту в военном противостоянии с Израилем Москва 2001 ббк 66. 4(0) В49 Тогда в Египте

«ЕГИПЕТСКИЕ УНИВЕРСИТЕТЫ» РАКЕТЧИКОВ ПВО

В первом издании книги «Гриф «секретно» снят» достаточно подробно и убедительно описаны политические и военные цели ввода советской зенитно-ракетной дивизии ПВО на территорию Египта. Основное содержание статей посвящено пребыванию и боевым действиям первого состава дивизии, возглавлявшейся ге­нералом Смирновым А.Г. Это вполне естественно, так как личный состав вел боевые действия и решил главную задачу - прекратить безнаказанные полеты израильской авиации над территорией страны, остановить агрессора.

Однако обстановка продолжала оставаться напряженной, не­предсказуемой. Документ о полном прекращении огня не был под­писан. Чтобы и впредь держать израильские воздушные силы в уз­де, необходимо было дальнейшее присутствие дивизии в АРЕ. По­этому было принято решение о формировании нового, второго со­става дивизии, которая в две очереди сменила первую. Задача же дивизии оставалась прежней - быть в постоянной боевой готовно­сти и не допустить безнаказанных полетов авиации противника.

Для решения поставленной задачи новому составу дивизии необходимо было в кратчайшие сроки освоить новый театр боевых действий, провести слаживание боевых расчетов, довести их зна­ния, мастерство в выполнении боевых нормативов до уровня «об­стрелянных» расчетов первой смены, перенять их опыт ведения боевых действий. Одновременно мы понимали, что противник ус­ложнит свои действия, изменит тактику, систему налетов, будет активней применять помехи, то есть нам придется воевать в более сложных условиях.

Обстановка требовала серьезных, продуманных действий ру­ководства дивизии и частей, огромной организаторской и практи­ческой работы всего офицерского состава по проведению трени­ровок, учений, маневров с занятием запасных и ложных позиций. Особое внимание уделяли ведущим специалистам, проводили со­ревнования, конкурсы на лучшего из них.

С большой пользой под руководством командира дивизии Ю.М. Бошняка была проведена научно-практическая конференция по проблемам предстоящих боевых действий. Подготовку завер­шили успешными боевыми стрельбами по учебным целям из «Ши-лок» и «Печоры».

Весь личный состав работал на пределе физических сил, пе­реносил большие нагрузки, но жалоб, недовольства не было, все понимали необходимость такого ритма боевой учебы. Очень нуж­ную помощь оказали «старослужащие» - офицеры, сержанты, солдаты из первого состава дивизии.

Четкая, конкретная работа по вводу в строй вновь прибывшего личного состава позволила выполнить поставленную задачу. К указанному сроку- 1 марта 1971 г. -дивизия в новом составе была признана комиссией ГВС полностью боеготовой, способной ус­пешно вести боевые действия.

Общеизвестно, что одним из источников непобедимости рос­сийской армии всегда был ее высокий морально-боевой дух. Это подтверждается всей историей Российского государства - от Кули­ковской битвы до сражений Великой Отечественной войны. Поэто­му в своей практической деятельности мы постоянно анализиро­вали моральное состояние личного состава, его поведение и при­нимали необходимые, соответствующие обстановке меры, для поддержания высокого боевого духа.

За короткий промежуток времени личный состав испытал не только большие физические нагрузки, но и преодолел серьезные психологические переживания, вызванные резким изменением ус­ловий быта и службы, в том числе переход от мирной службы в своей стране к состоянию войны на чужой территории за тысячи километров от Родины, смену окружающей среды и т.п. Личный состав дивизионов архангельской армии выехал с места дислока­ции, когда температура воздуха была -40°С, а в Асуане, куда они прибыли на прикрытие ГЭС, достигала +48°С. Из сплошного снеж­ного пейзажа они попали в пустыню. Вот и адаптируйся!

Коренные изменения произошли также и в условиях повсе­дневной службы, в питании, форме одежды и т.п. На настроения людей также влияла сложная политическая обстановка в регионе, напряженное боевое состояние, реальная возможность в любую минуту вступить в бой. На психику оказывали давление и особенно­сти нового театра военных действий, пятиминутное подлетное вре­мя, наличие многочисленных долин, впадин, что позволяло авиации противной стороны широко использовать малые и предельно малые

высоты при налетах, высокая техническая оснащенность авиации израильтян, опытный летный состав, что убеждало нас в том, что перед нами был серьезный и сильный противник.

В воспитательной работе нельзя было не учитывать и тот факт, что 85% личного состава дивизии были молодыми людьми, т. е. вчерашними школьниками, студентами и курсантами, которые впервые на длительное время оторвались от дома. О войне они имели лишь книжное представление.

Принципиальные и глубокие перемены в службе и жизни ока­зали влияние на сознание людей, отразились на их поступках, по­ведении, интересах.

Во-первых обострилось внимание к политической обстановке в мире в целом и, особенно, на Ближнем Востоке. Изменилось от­ношение офицеров и солдат к политической учебе. Занятия стали более оживленными. На них шла дискуссия, обмен мнениями, воз­никали споры, вопросы. Не все понимали необходимость нашего присутствия в арабском регионе, считали этот факт вмешательст­вом в арабо-израильский конфликт.

Во-вторых, наряду с возросшей политической активностью по­высилась ответственность за порученные участки работы, стало хорошим тоном отличное владение боевой техникой, добиваться сокращения сроков и нормативов боевой работы. Каждый пони­мал, что недоработки, промашки в учебе могут стоит жизни в бою.

В-третьих, значительно изменились взаимоотношения между офицерами и военнослужащими срочной службы. Почти круглосу­точное общение, многочасовая совместная боевая работа, одина­ковые бытовые условия, питание, понимание коллективной ответст­венности в предстоящих боях сблизило их духовно, что положи­тельно сказывалось на успешном выполнении поставленной задачи.

Первоначально вновь прибывшая молодежь пасовала перед «старослужащими», действовала скованно, работала ниже своих возможностей. Сказывались, видимо, некоторая подавленность, неуверенность в своих силах.

Серьезным фактором, влиявшим на моральное состояние людей, была тоска по семьям, родным и близким. Мы с первых дней испыты­вали ностальгию по родным краям, скучали по привычному образу жизни, томились отрешенностью и чувствовали себя заброшенными. Но были и такие офицеры и сверхсрочнослужащие, которые быстро сообразовались с новой обстановкой и ударились в вещизм, увидев возможность купить автомашину, одежду, различные побрякушки. Во­обще-то, ничего плохого в этом нет, если бы не проявившиеся в нашей

среде в связи с подобными настроениями случаи крохоборства, стяжа­тельства и совершенные на этой почве недостойные поступки.

Суммируя эти и другие особенности нашей жизни, анализируя психологическую картину различных категорий личного состава, политотдел дивизии разработал программу политического и мо­рально-психологического воспитания. Первостепенной задачей было разъяснение, доведение до сознания каждого воина понима­ния миролюбивого характера нашего государства и, в частности, причин нашего появления на Ближнем Востоке, чтобы люди могли ответить на вопрос: «зачем мы здесь?».

Немаловажно было, чтобы личный состав четко понимал цели и задачи противоборствующих сторон. Ясно представлял, что Из­раиль ведет агрессивную, захватническую войну, а египтяне за­щищают свою землю.

Важнейшим направлением нашей программы было обеспече­ние перехода от мирного времени к обстановке войны. Это была совершенно новая проблема, и готовых рецептов ее решения фак­тически мы не знали. Исходили же из необходимости того, чтобы каждый из нас понял, зачем он здесь, во имя чего рискует жизнью.

Большое место в морально-психологическом воспитании уде­лялось истории, фактам, свидетельствовавшим о величии нашей Родины, объяснению ее месте в современном мире. Мы стреми­лись привить чувства любви и преданности отечеству, гордости за советский образ жизни.

Успешному решению проблем во многом способствовала ре­альная действительность. Ведь состояние «ни войны, ни мира», напряженное ожидание боя, действовали на психику, заставляли понять, что мы сюда пришли «...не как туристы посмотреть на сфинкса и пирамиды...», а приехали воевать, и, поэтому, необхо­димо перестраиваться, мыслить и действовать как на войне.

Мы широко использовали все формы и методы, установив­шиеся в Советской армии. Активизировали и качественно улучши­ли политическую учебу со всеми категориями личного состава, устраивали политинформации, агитационно-массовые мероприя­тия, организовывали партийную и комсомольскую работу в коллек­тивах. Особое внимание уделяли индивидуальной работе в сол­датских коллективах.

Вместе с тем, жизнь родила новые результативные формы военно-патриотического воспитания.

По инициативе комсомольских организаций в подразделениях были созданы молодежные патриотические клубы «Родина», по

рекомендации парторганизаций проводились «Уроки мужества», тематические вечера о достижениях союзных республик, виктори­ны о лучшем знании родного края, о преемственности поколений.

Политический отдел дивизии, изучив этот опыт, разработал специальное предложение по патриотическим клубам «Родина» и рекомендовал создать их во всех подразделениях. Был создан со­вет клуба, а в подразделениях эту работу проводили партийные и комсомольские активисты под руководством заместителя коман­дира по политчасти.

Совет клуба планировал работу на квартал, периодически проводил заседания, организовывал тематические вечера, чита­тельские конференции, выпускал радио и светогазеты. Все прово­димые мероприятия начинались и заканчивались позывными клу­ба - песней «С чего начинается Родина».

Интересно прошли тематические вечера: «Мы сыны твои, Ро­дина», «Родину-мать умей защищать», «Пути отцов - дороги сы­новей» и другие.

В ленинской комнате постоянно находились специальная тет­радь, куда каждый воин мог записать свои мысли о Родине, воин­ской службе и т. п. Записи были короткие, всего в одно предложе­ние, и пространные, стихами и прозой, но, главное, все они были от души. Вот некоторые из них:

Сержант Романько: «Прежде всего, родина для меня начина­ется с хорошего коллектива, который сложился в нашем подраз­делении. Только здесь я понял, что общее рассуждение о Родине начинается с того, готов ли ты сложить голову за нее. И я хочу ска­зать, друзья мои, берегите нашу родную землю как зеницу ока. Ес­ли сегодня здесь будет пожар войны, то завтра перекинется на наш дом. Какое счастье быть в ответе за Родину. Но это и огром­нейшая ответственность. Спасибо партии, ленинскому комсомолу за науку любви к ней. Лично я в любых испытаниях Родину не под­веду». Рядовой Глазунов В. А. написал стихами:

«Лучше нашей страны на свете нет прекрасней/ Нет на свете родней/ Для человека огромное счастье/ Жить и трудиться в ней»/.

Безусловно, проводимая клубом работа оказывала морально-психологическое, эмоциональное воздействие на солдат, повыша­ло личную ответственность каждого из них за достойное выполне­ние своего воинского долга.

Другой новой формой в нашей воспитательной деятельности стал анализ переписки, работа с почтой. В зарубежной команди­ровке одним из важнейших событий, влияющим на настроение и

поведение людей, на их отношение к службе, являлись письма. Ясно, что письмо для солдата - праздник, больше которого может быть только отпуск или «дембель».

Письма приносили разные вести. Радостные и спокойные рас­сказы о жизни семей, о родных краях, о знакомых и товарищах. Но бывали и грустные, иногда трагичные сообщения. Даже простое запаздывание письма наводила на тревожные мысли, вызывало хандру, грусть, раздражительность.

Было важно, чтоб командиры, политработники использовали фактор письма в воспитательной работе. Ведь в Союзе мы этому не придавали значения, часто не знали, получают ли наши подчи­ненные вести из дома или нет.

Мы старались не упускать этот важный вопрос из поля зрения. Низовой комсомольский актив имел прямое поручение - следить за почтой, знать, кто длительное время не получает письма, инди­видуально беседовать с ними, поднимать настроение.

В некоторых подразделениях командиры, политработники, прак­тиковали переписку с родителями солдат, что помогало лучше знать подчиненного, влиять на его поведение. Отдельные родители по на­мекам из писем сыновей, присылаемых открыток, догадывались, где примерно находится их чадо, и присылали бодрые, теплые письма. Так, младшему сержанту Емельянову А.П. в письме мать писала: «Дорогой сынок, прошло несколько лет, как я лишилась мужа, а ты -отца. Трудно мне одной сейчас. Все жду, жду, что ты приедешь. Не сердись на меня, может быть тебе нельзя, так сердцу не прикажешь. Служи, сынок, служи спокойно. И не такое было, когда я» твоего отца с войны ждала. Будь среди лучших. Родину надо уметь защищать».

Письма подобного содержания с позволения адресата ис­пользовали в воспитательной работе.

В условиях длительной командировки значимость писем в полной мере ощутил и офицерский состав. Все мы - живые люди. Каждый из нас испытал на себе задержку вестей из дома, непри­ятные сообщения, неудачи в жизни детей и близких. Проявлю не­скромность, процитирую самого себя. Вот короткая запись из мое­го дневника. «5.00, 26.07.71 г. Последние дни так остро ощущаю тоску по дому, просто трудно передать. Если бы не было работы, комиссий, событий - то, наверное, захандрил бы здорово. А так только ночью, когда остаюсь один, тоска сжимает сердце, а ведь еще нет и полугода, как уехал из дома».

В таких обстоятельствах очень нужны оптимистически настроен­ные люди, жизнерадостные, энергичные. В управлении дивизии таким

был майор Попов Александр Никитович. Где он - там смех, веселье. Во многих коллективах были такие свои «Василии Теркины».

Мы преклоняемся перед нашими женами, которые терпеливо ждали нас из этой командировки, тайком утирали слезы, но для нас в своих письмах находили теплые, ласковые слова, поддержи­вали нас морально, берегли свою честь, растили и воспитывали наших детей.

К сожалению, были и сложные случаи, когда офицер получал письмо с известием о неверности жены, о ее предательстве. Ко­нечно, это были единичные случаи, нам было известно всего пять случаев, но и они накладывали отпечаток на настроение офицер­ского состава. Мы как могли поддерживали ребят, с их согласия писали письма в политорганы частей, откуда был пострадавший офицер, двоих отпустили в отпуск, чтобы могли разобраться на месте. Конечно, письма - это слишком личный, я бы сказал, ин­тимный вопрос. И не так просто лезть в чужую душу, а в некоторых случаях этого и делать не надо. Однако в наших реальных услови­ях было очень важно знать, чем живет каждый из нас, что его гло­жет, уметь найти чуткий товарищеский подход к человеку, помочь ему разобраться в сложившийся обстановке, вселять уверенность, упредить негативный поступок.

В своей работе мы учитывали и другие аспекты. В наших ус­ловиях важно было организованно проводить выходные и празд­ничные дни, сохранить традиции празднования революционных, советских и народных праздников.

Особое внимание уделяли офицеры сверхсрочнослужащим, которые привыкли эти дни проводить в кругу семьи, друзей. При­веду лишь один пример.

Приближался Новый 1972 год. Все разговоры о том, как отме­чают этот праздник на родине, воспоминания как встречали его в различные годы.

Известно, что гвоздь новогоднего праздника - елка, а где ее взять в наших африканских условиях? Решили сделать нашим воинам сюрприз, поставить елку в пустынном крае.

Написал письмо своему другу члену Военного Совета, на­чальнику политотдела киевской ОД ПВО генералу Стопникову И.Д. с просьбой помочь решить эту проблему. И вот под Новый год очередным рейсовым сухогрузом нам из Одессы прислали елки, бочку селедки, черный хлеб и сухари. Кто бывал в командировках вдали от Родины, поймет, какой это был для нас подарок. И когда в новогоднюю ночь в подразделениях зажглись гирлянды на елках,

Дед Мороз поздравил с Новым годом, подали дополнительный ужин - кусочек черного хлеба с селедкой, мы все как-то приблизи­лись к Родине, почувствовали себя дома. Люди встретили все это возгласами «ура» и настоящим ликованием.

Реальная жизнь постоянно выдвигала перед нами проблемы, с которыми мы дома не встречались. Мы не только учили, воспи­тывали подчиненных, но и постоянно сами учились у жизни, у ок­ружающих нас людей.

Жаль, что нет учета упрежденных происшествий, но уверен, что многих неприятностей, грубых нарушений воинской дисципли­ны мы избежали благодаря конкретной работе с людьми.

Общая военно-политическая обстановка в регионе продолжа­ла оставаться напряженной. К тому же, летом 1971 года резко обо­стрились взаимоотношения внутри арабского мира. Неудавшийся переворот в Марокко и, как его следствие, - репрессии внутри страны и разрыв отношений с Ливией, Победа левых сил в Суда­не, и через два дня обратный переворот, не без помощи Ливии и Египта. Уничтожение королевскими войсками в Иордании отрядов палестинских партизан. Отставка премьер-министра ЙАР и не­удавшийся переворот 21 июля 1971 года, разрыв отношений меж­ду Суданом и Ираком...

Во всех этих событиях просматривалось наступление реакции, ставившей целью физическое устранение прогрессивных деяте­лей, в первую очередь, коммунистов.

В самом Египте после майских событий (когда руководство партии АСС было арестовано, ведущие министры отстранены от должностей и заменены более реакционными деятелями) внут­ренняя реакция стала активизироваться. Ухудшилось отношение к нам, появились провокационные заявления и даже действия. Вновь назначенный министр обороны М.Садык, выступая на фрон­те перед своими офицерами, заявил, что мы не имеем того воору­жения и техники, которое получил Израиль. Прямой намек - СССР не дает современную технику.

Многие наши офицеры, да и не только они, задавали вопрос; «Почему мы оказываем помощь Египту, который поддерживает реакционный режим в Судане, где повесили и расстреляли руко­водство компартии, профсоюзных лидеров, сотни прогрессивных деятелей этой страны?»

Появилось настроение, что нам надо отсюда уезжать, что войны не будет, а сидеть в пустыне надоело. Этим настроениям способствовала монотонная, однообразная жизнь, длительное

пребывание в тяжелых климатических и природных условиях, нос­тальгия по родным краям. Анализируя политико-моральное со­стояние в частях, мы пришли к выводу, что надо увеличить ритм нашей жизни, сделать ее более разнообразной, интересной, улуч­шить культурно-массовую работу, активизировать спортивные со­стязания.

В первую очередь, решили оживить работу коллективов худо­жественной самодеятельности в каждом подразделении в приказ­ном порядке. Установили сроки смотров в бригадах и назначили дивизионный смотр.

Выступления коллективов художественной самодеятельности подразделений, а затем бригад, взаимный обмен концертами всколыхнули культурную жизнь в дивизии.

По итогам дивизионного конкурса была создана компактная сборная группа, которая потом по графику объехала с концертами все подразделениями. Помимо этого, по просьбе Посольства СССР, были даны концерты в коллективах газовиков, нефтяников, энергетиков и в других. Выступали наши ребята и перед моряками нашей Средиземноморской эскадры. Неоднократно концертные выступления были в самом Посольстве, в Доме советско-арабской дружбы, в офисе ГВС. Стало правилом завершать все крупные мероприятия - партактивы, сборы, совещания - концертом армей­ской художественно самодеятельности.

Программа концертов постоянно обновлялась, по содержанию была идейной, патриотической поднимала актуальные темы, в том числе из нашей жизни. По форме - полное разнообразие: хор, соль­ные выступления певцов, номера, частушки, политсатира, разговор­ный жанр, акробатические этюды, хореографические номера, в ко­торых гвоздем программы был пародийный танец маленьких лебе­дей, исполняемый солдатами, одетыми в балетные пачки. Активно выступали наши домашние поэты со своими стихами, пародиями.

Участвовали все категории военнослужащих - от рядовых до старших офицеров. Главной фигурой и душой коллектива был, безусловно, пропагандист политотдела дивизии подполковник Бе-логорцев В.А., который приложил много сил, проявил находчивость и настойчивость, чтобы создать интересный коллектив из подруч­ных талантов.

Руководство вооруженных сил АРЕ также восхищалось мастер­ством исполнения. Некоторые даже не верили, что это военнослужа­щие. Шли за кулисы и беседовали с участниками самодеятельности, чтобы убедиться, что это обыкновенные советские ребята.

Общий успех был колоссальным, сверх всех наших ожиданий, а главное, мы сумели оживить жизнь в подразделениях, теперь в каждом дивизионе постоянно функционировала художественная самодеятельность.

Систематизировали и работу с доморощенными поэтами и пи­сателями. Для начала собрали и в машинописном варианте издали первый сборник стихов. В него вошли двадцать шесть произведений десяти авторов. Позже издали и второй сборник, где поместили сти­хи еще пятнадцати авторов. С участием аккредитованных журнали­стов провели семинар с армейскими поэтами и писателями. Стали периодически издавать литературную газету, проводить литератур­ные вечера, конкурсы на лучший стих, очерк. Организовывали ав­торские выступления в подразделениях на вечерах поэзии.

Это также обогатило культурную жизнь воинских коллективов, сделало более интересным их досуг, способствовало созданию в них хорошей атмосферы.

Большая заслуга в организации этой работы принадлежит помощнику начальника политотдела по комсомольской работе Агамаляну Г.

Активизировали и спортивно-массовую работу, стали регуляр­но проводить состязания на первенство бригад, в заключение про­вели трехдневную спартакиаду дивизии по одиннадцати видам спорта. В организации спартакиады большую помощь оказало По­сольство СССР, которое выделило нам мячи, сетки, кубки и т. п. Поддержал нас и аппарат ГВС.

Победителей чествовали по всем правилам: вручали кубки, награждали медалями, грамотами, фотографировали и затем вру­чали фото, заверенное подписью и печатью. По итогам спартакиа­ды подготовили специальный стенд.

Конечно, и спортивные мероприятия внесли разнообразие в нашу обыденную жизнь, разбудили спортивные страсти, обостри­ли чувство гордости за свое подразделение, часть, сплотили кол­лективы. Особое место в нашей программе психологической раз­грузки занимал профилакторий на 60 мест, созданный по инициа­тиве командира дивизии Ю.М.Бошняка на Средиземноморском побережье. Мы хорошо понимали, что личный состав дивизионов, находясь целый день под палящим солнцем в пустыне, нуждает­ся в дополнительном отдыхе. И когда ртало ясно, что военных действий в ближайшее время не будет, решили при сохранении высокой боевой готовности организовать поочередно отдых лич­ного состава.

На берегу Средиземного моря была найдена заброшенная по­зиция 57 мм береговой батареи. Арабская сторона не только раз­решила использовать эту территорию под профилакторий, но и помогла привести ее в порядок и оборудовать всем необходимым. Конечно, условия были спартанские, но каждый отдыхающий имел место в палатке для сна, мог нормально поесть в столовой, за­няться спортом, а главное поплавать в море. В каждую смену ор­ганизовывали экскурсию в Александрию, где посещали историче­ские места, музеи, просто любовались городом (ведь большинство жили в пустыне и египетских городов не видели). Срок отдыха -неделя. Нам удалось через профилакторий пропустить почти всех офицеров и сверхсрочнослужащих, отличников, лучших специали­стов. Для срочной службы отдых в профилактории стал одной из форм поощрения.

Вышеизложенное не означает, что наш путь был усыпан ро­зами. К сожалению, были и шипы в виде происшествий, несчаст­ных случаев, аморального поведения, серьезных заболеваний, оставляющих след на всю жизнь.

За наши недоработки и упущения мы платили очень дорогой ценой - жизнью молодых ребят. Было больно и обидно, что не смогли упредить, спасти человека. Хоть это был» и единичные случаи, часто по вине самого погибшего, но мы себе оправдания не находили. Не хотелось бы заканчивать на такой грустной ноте, но ничего не поделаешь - это правда жизни, и от нее никуда не денешься.

В целом же, политико-воспитательная работа положительно сказалась на решении боевых задач, на состоянии воинской дис­циплины, на организованности и порядке в войсках.

Этот вывод сделан не мною, а Главным политическим управ­лением СА и ВМФ, группа генералов и офицеров которого во главе с генералом армии Епишевым работала в нашем соединении. Они побывали во многих частях и подразделениях, изучили работу партийных и комсомольских организаций, политорганов, команди­ров, внимательно ознакомились с работой политотдела дивизии. По итогам работы я был заслушан в Главпуре.

Работа политотдела дивизии была оценена положительно. Все наши материалы - планы, различные разработки, программы, обобщения, вплоть до сборников стихов, литературный и световой газеты, репертуар самодеятельности - были переданы в Главпур для изучения и обобщения. Высокая оценка работы политотдела была заслужена кропотливым трудом каждого его члена, особенно

заместителя начальника подполковника Екименкова С.В., секрета­ря парткомиссии подполковника Пенского В.Н.

Прошли годы, изменилась политическая обстановка в мире, в нашей стране. Снят гриф секретности с нашей операции. Из безы­мянных солдат мы стали воинами-интернационалистами. К сожа­лению, с распадом Советского Союза оказались в разных государ­ствах, но уверен, что верность интернационализму, преданность Родине, дружба, рожденная в песках Сахары, навечно останутся в наших сердцах, оставят глубокий след в жизни.

Нам не пришлось пускать ракеты, обстреливать воздушные цели противника, так как он в зону огня наших дивизионов не вхо­дил, да и вообще каких-либо организованных полетов над терри­торией страны не предпринимал.

Поставленная перед дивизией боевая задача - не допустить безнаказанных полетов израильской авиации над территорией АРЕ, надежно прикрыть жизненно важные объекты мы выполнили. Именно наше присутствие, высокая боевая готовность, о чем хо­рошо знал противник, постоянная практическая помощь арабской стороне в поддержании их техники в высокой степени готовности удерживали его от боевых действий.

Отдавая должное успешной службе состава первой смены ди­визии, мы гордимся тем, что без открытия огня, пролития крови выполнили главное - предотвратили налеты авиации Израиля на города Египта.

Высокая оценка, данная нам руководством, была подкреплена правительственными наградами СССР и АРЕ. Сотни офицеров, сержантов и солдат получили ордена и медали, благодарности своего командования и принимающей стороны, каждый воин был удостоен звания - «Воин-интернационалист» и награжден «Почет­ной грамотой Верховного Совета СССР».

Н.Р.Якушев

ЭТО БЫЛО, БЫЛО, БЫЛО...

На втором месяце службы меня вызвали в спецчасть. Кроме своих, из учебки, там был неизвестный человек в штатском. Пред­ложили сесть, поинтересовались здоровьем, спросили, получаю ли письма из дома. Как-то заныло под ложечкой: наверное, дома что-то стряслось...

О домашних волновался напрасно. Вопрос человека в штат­ском про известия из дома был формальностью, просто для нача­ла разговора. Хотя настоящего разговора тогда, в спецчасти учеб­ки, никто со мной и не затевал.

«Нам, - говорят, - нужно вас сфотографировать». Зачем - не объясняют. А уж на стенку простыню для фона повесили. Ну, сфо­тографировался я, а сам в догадках теряюсь. Служу только второй месяц, вроде не отличился, не провинился, Даже перед ребятами неудобно было. Они спрашивают: «Зачем вызывали?» А я: «Да не знаю, сфотографировали и все».

Странную историю с фотографией я вспомнил несколько месяцев спустя. После окончания учебки под Винницей, где получил специальность механика по авиавооружению, меня направили в Калининградскую область. Не успел, как говорится, прижиться в полку, командировали в Ригу. Приказ явиться к командующему округом получили тогда еще чело­век пятнадцать, с которыми и встретились в приемной. Там в приемной и прозвучало впервые: нас посылают наверное, на войну.

Разговор с командующим был недолгим: «Хотим отправить вас в район боевых действий, но дело добровольное, вы вправе отказаться». Не знаю, как потом, но в тот момент никто не отказал­ся. Об опасности как-то не думалось, просто было интересно. Ин­триговала недосказанность: в район боевых действий, а куда кон­кретно? И потом: «Это очень ответственно, вам оказана большая честь, доверена военная тайна». Сейчас на такие слова, наверное, уже не реагируют, а тогда...

Нас опять раскидали по частям - до особого распоряжения. Оно не заставило себя ждать - через месяц я уже ехал в туркмен­ский город Мары.

Любопытная деталь. Только переступил порог воинской части, тут же подбегают солдаты из местных: «Подари значки, там они тебе не понадобятся».

Не понадобились не только значки, но и форма. В один из дней нас повели в ангар, внутри ангара расположились ряды с одеждой и обувью самых разных размеров. Дали список: сколько рубашек, сколько носков, сколько ботинок... Каждому было поло­жено и демисезонное пальто - будто никто не знал, куда нас от­правляют. Значились в списке и шляпы.

А на следующий день нас уже сажали в самолет, направляв­шийся в район боевых действий. Только в воздухе, наконец, узна­ли-летим в Каир.

Я оказался в числе военных специалистов, которых по просьбе президента АРЕ Насера, посылали из Союза для соз­дания щита против израильских нападений. Цель, ставившаяся перед русскими, была такова: надежное прикрытие наиболее важных объектов республики - заводов и фабрик, построенных с помощью СССР, Асуанской плотины, других военных и граж­данских объектов.

На военном аэродроме Джанаклис, куда нас привезли из Каи­ра, было около ста советских специалистов, в основном, летчики, техники, механики. Я был закреплен за одним из наших самолетов МИГ-21, обслуживал новейшее по тем временам оружие - ракеты с самонаводящимися тепловыми головками.

Работа была напряженная, особенно когда звено на боевом дежурстве. В течение всех суток должна быть готовность номер один. Летчик в кабине самолета, техник и механики рядом с само­летом готовые в любую секунду обеспечить боевой вылет самоле­та. Психологически выдержать 24 часа в адском напряжении очень тяжело, еще добавить к этому жару в 50 градусов, постоянную уг­розу укуса змеи или скорпиона, а может быть, и фаланги, которы­ми кишит пустыня.

Немного легче было всем, когда велись регулярные боевые действия. Экипаж поддерживал боевую форму, техники и механики отрабатывали профессиональное мастерство. Свой самолет каж­дый механик узнавал, что называется, по голосу: его еще и не видно, а я уже знаю - мой летит. Это неописуемая радость осоз­навать, что и в очередной раз весь экипаж сработал слаженно и

летчик вернулся живым и сохранил машину. Но рассуждать неко­гда, быстро к машине менять боезаряд и опять ожидание. За вре­мя моей службы в Египте в течение 13 месяцев наш экипаж сохра­нил машину, и мы все вернулись домой живыми.

Потери с нашей стороны несли, в основном, летчики. Мне приходилось участвовать в «раскопках» - так мы называли поиски тел погибших товарищей. Хотя тел, по существу, и не было. На месте падения самолета обычно образовывалась большая ворон­ка, и раскопки заключались в том, чтобы найти среди песка детали самолета, куски тела, остатки одежды... Даже порой не знали, в какой российский дом придет печальное известие.

Сомнений в необходимости участия в конфликте советской стороны не возникало ни у кого. Тогда, я как и все, верил, что вы­полняю интернациональный долг. В то время, вдали от Родины, в экстремальных условиях, нас объединяла одна задача, долг перед Отечеством. Что сержант, что полковник - все были, как братья. Да и знаков отличия у нас не было, не полагалось даже обращать­ся друг к другу по званию.

Раз в месяц каждый мог поехать в Каир или Александрию. За выполнение интернационального долга платили в египетских фун­тах. Но, в основном, валюту переводили на сертификаты - в дале­ком Джанаклисе было доподлинно известно что почем в москов­ских «Березках».

Уже в самом конце службы в Египте во время поездки в Каир со мной и двумя моими товарищами произошел курьезный случай. Мы попали в плен к арабам, которых защищали. Одеты мы были в гражданское, документов никаких у нас нет, три дня до возвраще­ния домой, настроение бодрое.

Гуляем по Каиру, фотографируемся, решили сфотографиро­ваться на фоне памятника. И надо ж так оказаться, что за ней рас­положен генеральный штаб Вооруженных Сил Египта. В стране военное положение, а тут задержали без документов людей, у ко­торых на пленке генштаб. Туда-то нас и доставили, привели пере­водчика, оказался наш паренек. Узнав от нас суть дела, он только и успел шепнуть: «Влипли здорово, попробуйте засветить пленку». Чудом мне удалось засветить последние кадры, что нас и спасло. К своим мы уже опоздали, доставили нас в советское посольство, где посол Владимир Михайлович Виноградов побеседовал с нами и отправил на своей машине к группе, которая уже и не надеялась нас дождаться. О происшедшем мы никому не рассказали. А через три дня наша группа возвращалась домой, конец спецкомандиров-

ки. У самолета нас провожал Виноградов В.М. Он улыбнулся и ска­зал: «Ну что, домой, фотографы?»

Домой возвращались через Львов. Здесь, во Львове, нам от­дали форму, которую перед отлетом в Каир сменили на штатскую одежду. Казалось, столько времени прошло с тех пор, а про форму не забыли - четко работали службы. Там же я узнал, по каким кри­териям отбирали людей в такие спецкомандировки. Брали, естест­венно, отличных специалистов, физически здоровых, и чтобы в семье этот солдат был не единственным ребенком.

Когда возвратился домой, разговоров про войну старался не заводить. Нам сказали: «Молчите», - мы и молчали. Для себя я тогда решил, что это была моя работа, и я ее честно выполнил -вот и все. Семидесятые годы, в Союзе все хорошо, о войне просто хотелось забыть...

Но память и фотографии напоминают о той уже далекой вой­не. В военном билете у меня пропущен тот год, с мая 1971-го по июнь 1972-го, который я провел в Египте, будто ничего и не было. Но для меня все это было, было, было...

Лицензия ЛР № 030697 от 29.07.1996 г.

НАУЧНОЕ ИЗДАНИЕ

ТОГДА В ЕГИПТЕ...

(Книга о помощи СССР Египту в военном противостоянии с Израилем)

Редакционная коллегия: Г.В.Горячкин, А.Я.Костин, В.С.Логачев, К.И.Попов, В.З.Сафонов

Ответственные редакторы: М.С.Мейер, В.М.Пак, А.О.Филоник

Подписано в печать 07.06.2001 г.

Формат 60x90/16. Печать офсетная

Бумага офсетная № 1. Объем 24,2 уч. изд. л.

Тираж 1000 экз. Тип. Зак. № 1816

Отечатано с готовых диапозитивов

в ППП «Типография «Наука» 121099, Москва, Шубинский пер., 6