Книга предназначена всем, интересующимся историей духовной культуры, исследованиями на исторические и лите­ратурные темы, символикой

Мы любуемся древнегреческими статуями Зевса, Апол­лона, Афины-Паллады, Афродиты, Арея, Гермеса, Геракла...

Среди них нет Прометея. Мы почитаем великих настав­ников человечества - Будду, Лао-Цзы, Конфуция, Зороастра, Моисея, Пифагора, Платона, Иисуса Христа, Магомета...

Среди них нет Прометея. Да, история литературы может похвалиться шедевром, восславившим подвиг Титана - траге­дией Эсхила "Прометей прикованный". Да, история музыки гордится другим шедевром - симфонической поэмой Скрябина "Прометей". При случае принято с уважением упоминать имя Титана. Но никогда и нигде не имел места культ Прометея, по­добно культу знаменитых Вожатых мировой культуры³.

Между тем Дар Прометея людям не уступал Дароприношению Христа. Распятие Прометея - по мере и длительности страдания - превосходило Голгофу Иисуса!

Отношение к Прометею - вопиющий рекорд несправед­ливости. И рекорд абсурда, ибо никто значение огня (ни в тра­диционном, ни в эзотерическом смысле) в прогрессе земной ци­вилизации не отрицает и не умаляет.

Но есть нечто худшее, чем ложь и клевета темных: рав­нодушие серых. Пламя Прометея не зажгло их сердец.

Бессердечие и бездуховность Кали Юги не позволили по­строить мемориал, достойного наилучшего из небожителей.

Но мемориал воздвигнут будет. Огнесердечные чтут Ти­танов-Прометеев.
Примечания
¹ Не останавливаюсь здесь на жанре портрета, великолепно освоенного С.Н.Рерихом, а также на картинах художника астральной тематики, не представленных на его прижизненных выставках.

² Елена Ивановна писала: "Устремление к усовершенствова­нию качества всегда и во всем есть наикратчайший путь для развития и утончения психической энергии" [Письмо от 9.08.37 г.].

³ Применение огня в людском быту и научной перспективе - главная, но не единственная заслуга Прометея. Прометей (это не об­щеизвестно) был просветителем человечества во всех ремеслах и нау­ках, включая герметическое знание. Вот как рассказывает о себе Ти­тан в трагедии Эсхила "Прометей прикованный":
...О бедствиях послушайте Людей.

Они как дети глупые.

Я наделил их мыслью и сознанием.

Смотрели раньше люди и не видели.

И слушали, не слыша.

Словно тени снов туманных, смутных,

Долгую и темную влачили жизнь...

Я восходы и закаты звезд

Им первый показал.

Для них я выдумал Науку чисел, из наук важнейшую,

Сложенью букв я научил их...

...Установил я разные гаданья

И объяснил, какие сны сбываются,

Какие - нет, и вещих слов значение

Раскрыл я людям, и примет дорожных смысл...

Короче, все искусства, до единого

От Прометея получили смертные.
Вот почему фигура Прометея должна быть в одном ряду с ве­дущими Учителями в истории Культуры человечества.
СИМВОЛИСТИЧЕСКИЕ ИСТОКИ ТВОРЧЕСТВА РЕРИХОВ
Культура и Символизм, нераздельны.

Без Культуры нет Символизма;

Без Символизма нет Культуры.

Рерихи рассматривали как антиподов

Красоту Духовной Культуры и уродливость технологической Цивилизации.

Первая — символ. Света; последняя — символ, тьмы.

Чудовищное исчадие мрака грозит по­глотить человечество, но отчаиваться нельзя.

Е.И.Рерих учила, что пока человек бо­рется с натиском тьмы — не все потеряно.

Символ, который становится стиму­лом — вот залог торжества Высокой мыс­ли, руководимой неодолимою волей.

Победа Духа над хаотической материей символизируется формулой "Свет Свят", ибо Свет созидатель Красоты, Гармонии и Совершенства Вселенной.

Творчество великого созидателя в сфере искусства всегда перерастает рамки той художественной школы, в пределах ко­торой формируется его уникальная гениальность. Но отвлека­ясь от исторически обусловленных, подвластных преходящей моде творческих направлений, можно выявить в произведениях каждого художника принадлежность или к рационалистиче­ски-натуралистическому воспроизведению действительности, или к символистически-одухотворенному восприятию мира.

Это размежевание зависит не столько от общепринятой идеологии, сколько от присущей творческой индивидуаль­ности духовной дальнозоркости либо духовной близорукости.

Человек духовно дальнозоркий способен внутренним зрением постичь (пусть в догадке!) дальние миры; духовно бли­зорукий не может перешагнуть заколдованный круг земного горизонта...

Но отсюда не следует схема поляризации: вот художник (писатель) земного плана, а вот - плана небесного! Люди в по­давляющем большинстве живут не на полюсах, а между по­люсами Земли. В отличие от бестелесного ангела эталонный человек запрограммирован как земно-небесное существо. По­тому даже предрасположенный ко всему небесному не гаран­тирован от погружения подчас в земные недра... И все же принципиальное разделение неотменно! Пушкин - автор не­превзойденного "Пророка", стихотворения, в котором исчер­пывающе представлена огненная трансмутация организма при посвящении', - писал в молодости фривольные стихи, как вульгарный Барков; однако Барков, доживи он и до ста лет, не сумел бы написать "Пророка"... Да и навряд ли захотел бы!

Рационалистическое мышление Нового времени, при­внесшее доминанту рассудка над духом, тела над душой, спо­собствовало развитию куцей философии и морали: "земное че­ловечество единственное во Вселенной"; "живем один раз"; "лови момент удачи и наслаждения, а там все прахом!.."

Истинные ценности мировой Культуры прошлого были выкинуты на свалку не семь с половиной десятков лет тому на­зад, а гораздо раньше, в 1751-1780 годах, когда Дидро и Д'Аламбер, объединившиеся с учеными-отрицателями внеземных феноменов, издали "Энциклопедию", всесторонне объяс­нившую мир с точки зрения премудрости слепых кротов?.

Подъем астрономии, приблизивший нас к мертвому не­бу, непроницаемо отделил нас от Неба живого. Между тем Древние знали о брачном союзе Неба и Земли, знали, что мир плотный и мир Тонкий, как сообщающиеся сосуды, знали о всеохватном Единстве Космоса, о всеобъемлющей сцене Мироздания, на которой действующие лица люди и Боги, а режиссер - Рок или Карма...

Одухотворен и символичен эпос народов мира в такие его наиболее выдающихся образцах, как "Махабхарата", "Сказания о Гильгамеше", "Илиада" и "Одиссея", скандинав­ская "Эдда", ирландские "Саги", "Песнь о Нибелунгах", "Песнь о Роланде", "Песнь о Сиде", "Слово о полку Игореве".

Духовное и куртуазное искусство главенствовало в эпоху Средневековья, оставившего нам вершины (буквально) архи­тектуры - устремленные гигантскими кристаллами ввысь го­тические соборы3.

Эстафету спиритуалистического мировоззрения в конце XVIII - начале XIX веков подхватили романтики В.Блейк, Ф.Гельдерлин, Ф.Новалис, И.-В.Гете, Дж.-Г.Байрон, А.Пушкин, М.Лермонтов, Ф.Тютчев, Г.Гейне, В.Гюго, Э.­А.Гофман, Э.По и др.4

В свою очередь наследниками романтиков выступили накануне XX в. и на его первой стадии символисты: Г.Ибсен, М.Метерлинк, Р.Гауптман, В.Соловьев, Ф.Сологуб, Ф.Брюсов, К.Бальмонт, А.Блок, А.Белый, М.Волошин, Р.-М.Рильке и др.

Идейное кредо романтиков и символистов:

1. Помимо земного мира существует мир Неземной. (Романтики допускали непосредственное вмешательство не­земных сил в людские дела).

2. Неземной мир общается с земным, как правило, не прямым, а косвенным образом. (Поэзия символистов).

Это означает: взамен привычной удобопонятной инфор­мации - символика намека, неслышимой подсказки, пред­упреждения типа не восклицательного знака, а едва различи­мого пунктира...

В одной из книг серии "Агни Йога" говорится:

Египетские жрецы во главе войска фараона отказались от похода, когда заметили жука-скарабея, пересекавшего доро­гу армии. Пушкин, спешивший в Петербург, повернул кибитку, увидев зайца, перебегавшего путь. (А не обратил бы внимания

- поспел к выступлению декабристов на Сенатской площади...)

Наряду с признанием сокровенной роли всевозможных визуальных символов, называемых в народе приметами, спиритуалистическое мировосприятие придает огромное значение символике чисел.

Культивируемые на всем земном шаре с доисторических времен Священные числа 3, 7 и 12; почитаемые пифагорейцами тетрада (4) и декада (10); герметические значения Древнего Египта (9, 16, 25, 28, 42); индуистский пантеон богов (33, 333); сакральные числа буддизма (8, 108) и другие, неслучайно выде­ленные числа, подобно дереву-лесу баньяну, но увеличенному до всезвездных масштабов, связали в едином нерасторжимом узле любые проявления микро-, макро- и мегамира.

Духовная дальнозоркость романтиков и символистов позволила им, как в той или другой мере посвященным, ориен­тироваться в недоступных нашим органам чувств аспектах бы­тия.

Вильям Блейк (1757-1827) в "Изречениях невинности" писал:
В одном мгновенье видеть вечность,

Огромный мир - в зерне песка,

В единой горсти - бесконечность,

И небо - в чашечке цветка.
Мы открыли великих отечественных космистов - Циол­ковского, Вернадского, Флоренского, Чижевского... И при этом как будто совсем позабыли, что традиция космизма ухо­дит в глубокую древность.

С незапамятных времен дошли до нас исчерпывающие формулы Учителя Учителей Тота-Гермеса Трисмегиста: "Все во всем"; "Как вверху - так внизу"; "Микрокосм (человек) по­добен Макрокосму (Вселенной)".

Сознательными или бессознательными космистами (в широком смысле слова, т.е. без увязки с представлением только о физическом Космосе) были многие крупнейшие писатели и художники.

Разве античная скульптура, изображавшая преимуще­ственно богов, и христианское иконописное искусство, как и живопись на религиозные темы - не космизм?

Разве Шекспир в завязке "Гамлета" не предоставил слова духу покойного отца героя? Разве не ведьмы предрешали судьбу персонажей "Макбета"? Недооцененная по достоинству истинно эзотерическая пьеса Шекспира "Буря" разве не пове­ствует о победе светлого волшебника Просперо над исчадием тьмы Калибаном? Из "Бури" вышли так называемые "фантастические" пьесы гениального Гоцци!

Глубоко мистичны романы Бальзака: "Шагреневая ко­жа", "Луи Ламберт", "Поиски Абсолюта"⁵; повести Гоголя: "Вий", "Страшная месть", "Портрет"; рассказы Тургенева: "Призраки", "Песнь торжествующей любви", "После смерти", "Странная история"; произведения Лескова: "Запечатленный ангел", "Очарованный странник"...

Вот так расхожая репутация "реалистов" некоторых прославленных мастеров прозы опровергается отдельными (из лучших!) произведениями их. Нельзя в этот сверхреальный ряд шедевров мировой литературы не поставить "Смерть Ивана Ильича" Л.Толстого, повесть, в которой автор, провидчески предвосхищая откровения реаниматоров наших лет, пережива­ния умирающего завершает эффектом света!

Предсказания грядущего - удел пророков, святых пра­ведников, имеющих исключительную связь с Миром Высшим. Но как способен человек искусства, зачастую мятущаяся душа, достичь в творчестве пророческой высоты?

Елена Ивановна Рерих, доверенное лицо Гималайских Махатм, свидетельствует: душа, покинувшая тело и устремлен­ная к Свету, может в сердечном порыве подняться выше уго­товленной сферы и на миг заглянуть в Лучший Мир... Тут же она притянется в заслуженную ею область, но высшая красота запечатлеется в ее сознании и будет служить стимулом для дальнейшего восхождения.

Подобные экстремальные подъемы духа присуши боль­шим поэтам, обладающим исключительно тонкой интуицией.

Написанное в 1918 году стихотворение Александра Бло­ка "Скифы" - вещее предупреждение о предстоящем разруше­нии культуры, т.е. о том, что, к несчастью, произошло в нашей стране и в Германии в 20 - 40-е годы...

Это стихотворение замечательно также параллелизмом качественности числа (пифагорейский постулат!) и общения с Небом (спиритуалистическая аксиома!):

Парадоксальное определение чисел не противоречиво. Речь идет о поверхностном холоде и внутреннем жаре числа. Символика числ согревала сердца высоко мыслящих поэтов на протяжениии тысячелетий, но с несравненной грандиозностью и метагалактическим размахом ее выразил в начале XIV века Данте Алигьери в поэме "Божественная комедия". Сама архи­тектоника поэмы сугубо математична: состоит из 3-х частей и написана терцинами, т.е. троестрочием. Троичность, соответ­ствующая Божественной Троице христианства, усилена 33-мя песнями "Чистилища" и 33-мя "Рая", но "Ад" содержит 34 пес­ни, так что всего в поэме 100 песен.* В песне о рае Данте, до­стигший Эмпирея (наивысшей сферы), любуется Священной эмблемой - Орифламмой, увенчавшей спустя б веков Знамя Мира Рерихов:

Не явно (кто будет подсчитывать?) в числе строк - 333.

Приверженность к Священному числу "3" характеризует поэзию учителя Блока, поэта-философа-теолога Владимира Соловьева. Программные стихотворения его: "Три свидания", "Три подвига".

Знаменательно, что Соловьев узрел божественное виде­ние, музу своей жизни, прекрасно-мудрую Софию, как Данте Беатриче, в 9 лет (3x3).

Непосредственное влияние Владимира Соловьева на плеяду российских символистов начала XX в., как нынче при­нято говорить, неоднозначно. Но он, несомненно, был их предтечей. Не только как патриарх теории и практики нового литературного направления на Руси. Владимир Соловьев яв­ляется олицетворением и взыскательным эталоном небывалого поэта-ученого, поэта-мыслителя, поэта-эзотерика. Ему насле­довали сопоставимые по индивидуальному своеобразию и раз­носторонней культуре большие мастера стиха.

Какое блестящее созвездие имен!

Мэтры символизма - Вячеслав Иванов, Константин Бальмонт, Валерий Брюсов, Андрей Белый, Максимилиан Во­лошин8 были глубоко эрудированными людьми с обширными познаниями в философии, филологии, истории и науке. Разби­рались в теософии Блаватской и антропософии Штейнера. В поле их зрения находились извечные проблемы бытия как эк­зотерического, так и эзотерического плана...

К этим именам корифеев Серебряного века отечествен­ной поэзии, по моему глубокому убеждению, необходимо при­соединить имя поэта-художника-мыслителя-пророка Никола* Рериха, автора до сих пор недостаточно оцененной книги сти­хов 1909-1921 гг., переизданной ныне под названием "Письмена".

Сам Николай Константинович охарактеризовал свое творчество, имея ввиду прежде всего живопись, как героиче­ский реализм. Неоспоримо: и героизм, и реализм присущи всем произведениям Рериха в живописи, в стихах и в прозе. Но не­отъемлемой принадлежностью их, одухотворяющей шедевры великого мастера, является высокая и светлая символика - тот магический кристалл, который помогает в земном узреть Над­земное, преобразовать убогое трехмерие очевидного в запре­дельное многоцветье неизмеримого.

Волшебство символизма Рериха не укладывается ни в стилизаторство "Мира искусства" - объединения художников, в которое он входил в годы молодости, ни в элитарную изыс­канность "башни слоновой кости" - метафорической обители поэтов, презревших низменную и неизменную суету земную...

С такой "башни" начинали западные символисты, но такую "башню" покинули символисты российские.

Блок, Белый и Волошин с годами преодолевали высоко­мерие интеллектуального аристократизма и от роли поэта-жреца переходили на позицию поэта-гражданина, не слуги аб­страктного народа, не слуги конкретной власти, а слуги соб­ственной совести.

Рериху, единственному из всех, не пришлось переделы­вать себя, потому что изощренный и эгоцентричный субъекти­визм был ему изначально чужд. Другое сближало его поэзию с платформой современников символистов: методология знако­вого познания действительности.

Недаром книга стихов Николая Константиновича от­крывается разделом "Знаки"!

Приведем первые два стихотворения раздела, представ­ляющие подлинный идейный манифест поэта.
Священные знаки
Мы не знаем. Но они знают.

Камни знают. Даже знают деревья.

И помнят. Помнят, кто назвал горы и реки.

Кто сложил бывшие города.

Кто имя дал незапамятным странам.

Неведомые нам слова.

Все они полны смысла.

Все полно подвигов. Везде

герои прошли. "Знать" -сладкое слово.

"Помнить" -страшное слово.

Знать и помнить. Помнить и знать.

Значит - верить. Летали воздушные корабли.

Лился жидкий огонь. Сверкала

искра жизни и смерти.

Силою духа возносились, каменные глыбы.

Ковался чудесный клинок.

Берегли письмена мудрые тайны.

И вновь явно всё. Все ново.

Сказка-предание сделалось жизнью.

И мы опять живем. И опять изменимся.

И опять прикоснемся к земле. Великое "сегодня"потускнеет завтра.

Но выступят священные знаки.

Тогда, когда нужно. Их не заметят.

Кто знает? Но они жизнь построят.

Где же священные знаки?
Увидим
Мы идем искать священные знаки.

Идем осмотрительно и молчаливо.

Люди идут, смеются, зовут за собою.

Другие спешат в недовольстве.

Иные нам угрожают. Хотят отнять то, что имеем.

Не знают прохожие, что мы вышли искать священные знаки.

Но угрожающие пройдут.

У них так много дела.

А мы будем искать священные знаки.

Никто не знает, где оставил хозяин знаки свои.

Вернее всего, они - на столбах у дороги.

Или в цветах. Или в волнах реки.

Думаем, что их можно искать на облачных сводах.

При свете солнца, при свете луны.

При свете смолы и костра, будем искать священные знаки.

Мы долго идем, пристально смотрим.

Многие люди мимо прошли.

Право, кажется нам, они знают приказ: найти священные знаки.

Становится темно. Трудно путь усмотреть.

Непонятны места. Где могут они быть -священные знаки?

Сегодня мы их, пожалуй, уже не найдем.

Но завтра будет светло. Я знаю - мы их увидим.

Это подчеркивается по­следовательностью названий их: Священные знаки - Увидим!

Однако поиск их непрост - нет определенного места. Они могут быть везде и нигде... Кроме того, неизвестно, как они выглядят и что из себя представляют. Прямо по прибаутке: "Пойди туда - не знаю куда; найди то - неведомо что"!

Но аналогичен путь человека, рождающегося из темной утробы матери на свет Божий. Он попадает в полную неиз­вестность. И в непонятной топографии вещественно-плотного мира должен найти те символы-ориентиры, которые способны вывести его через болотные огоньки низин тонкого мира к сияющим вершинам Мира Огненного... Символы-ориентиры суть Священные знаки. Возможное многообразие их в принципе неисчислимо.

Но в данном случае как раз исчислению поддается.

Оба стихотворения Рериха, в отличие от последующих, имеют одинаковое количество строк. Что это доказывает? Ни­чего или нечто важное, если есть полное соответствие содер­жания и числа!

То и другое стихотворение о Священных Знаках.

Количество строк как того, так и другого - 37.

Сочетание цифр, поскольку "3" и "7" - Священные Чис­ла, наводит на мысль о неслучайном совпадении смысла и формы: автор композицией стихотворения как бы подсказы­вает, что Знаками-ориентирами могут быть Священные Числа.

Тройка и Семерка в другом структурном варианте при­сутствует в поэме Волошина "Космос" 1923 года. Она состоит из 7 частей и 300 строк. Если бы 300 делилось на 7 или хотя бы в размерах частей соблюдался бы какой-то единообразный по­рядок, сумма "300" выглядела бы менее удивительной, но пере­чень количества строк по частям поэмы (39, 29, 39, 46, 59, 63, 25) никак не предполагает столь круглый результат!

О решающей мощи сочетания Тройки и Семерки в аст­рологически-прогностическом плане заявляет Елена Ивановна Рерих в "Легенде о камне" ["Криптограммы Востока"]:

"...Новая Страна [Россия]* пойдет навстречу Семи звез­дам [Большой Медведицы]* под знаком Трех звезд [Созвездия Ориона]*, пославших Камень миру... [Камень Ориона, наделенный

__________________

* В скобках [] примечания Ю. Д.

В тех же "Криптограммах..." Е.И.Рерих сообщает о Трех Приказах, главный из которых принадлежит Матери Мира:

"…Вот два Приказа - на концах Мира Владыки - Христос и Будда. И слово их, как меч сверкающий, но поверх Их грома яв­лен Приказ Безмолвный... И Она, Лик Сокрывшая, встанет на страже Одна в сиянии знаков.

И никто не взойдет на вершину, никто не увидит сияния Додекаэдрона [двенадцатигранника]*, знака Ее мощи..." ["Приказ"].

Третье Священное число - после Трех и Семи - Двенад­цать.

Напомним, что в Откровении Иоанна грядущий Град Божий на новой Земле под новым Небом многократно харак­теризуется числом "12".

Напрашивается вывод: Данте, Блок, Рерих и Волошин виртуозно владели символикой числ, превосходно используя ее в своих поэтических произведениях.

Необычайно обостренное ощущение слова, ритма и ком­позиции поражает при знакомстве с лирикой гротескного ро­мантика Эдгара По. Его ажурная вязь стиха производит осо­бенное впечатление в блестящих переводах Бальмонта стихо­творений "Ворон" и "Колокольчики и колокола".

Поэт рассказывал, что, прежде чем приступить к работе, он составлял геометрический чертеж задуманного сюжета, корректируя вдохновение алгеброй, хотя был Моцартом, а не Сальери в поэзии.

К сожалению, огненное сердце, не контролируемое ду­хом, увлекло Эдгара По на гибельную стезю Фаэтона: он про­жигал жизнь и рано сжег себя.

Сходна была натура Константина Бальмонта, классиче­ского воплощения стихийного, безудержного, богемного обра­за поэта. Эпатаж, беспутство, декоративность, манерничание, самолюбование и вместе с тем вдохновенные вспышки озаре­ния, музыкальная напевность и филигранная отделка стиха - вот что позволило лучшим образцам его поэзии стать хресто­матийными...

Едва ли не решающую роль в идейно-творческом фор­мировании Бальмонта сыграла Елена Петровна Блаватская.

Читаем в "Путевых письмах" 1905 года: "Прекрасная, как драгоценный камень, книжка "Голос Безмолвия" была утренней звездой моего внутреннего рассвета. Она ввела меня в новый мир".9

Этим объясняется, почему среди калейдоскопической мо­заики лирики поэта встречаются стихи, как бы предваряющие либо предчувствующие мотивы
Зов

Есть правдивые мгновенья,

Сны, дающие забвения,

Луч над бездной вечно-зыбкой,

Взоры С кроткою улыбкой.

В темной ночи этой жизни

Дышит зов к иной отчизне,

Звон заоблачных соборов,

Тень светлей земных узоров.

Есть намек на Мир Святыни,

Есть оазисы в пустыне;

Счастлив тот, кто ждет участья,

Счастлив тот, кто верит в счастье.

Все, на чем печать мгновенья,

Брызжет светом откровенья,

Веет жизнью вечно-цельной,

Дышит правдой запредельной.
Как известно, книга "Зов" открывает серию книг "Живой Этики", изданных Еленой Ивановной Рерих.

Не менее провозвестническое стихотворение поэта вхо­дит в цикл "Зарево зорь".