"Они, наверное, спрятались в трюме"

"Они, наверное, спрятались в трюме"

Мокрая, блестящая от брызг палуба бригантины была по-прежнему пустынна.

Обрывки парусов фок-мачты ударялись о реи и мачту, издавая треск,

напоминавший щелканье пастушьего кнута.

Первое, что бросилось в глаза Оливеру Дево, когда он с одним из

матросов взобрался на палубу "Марии Целесты", был открытый люк носового

трюма. Его деревянные лючины валялись рядом на палубе внутренней стороной

вверх. "Странно, какому дураку потребовалось их переворачивать?" -- подумал

штурман и заглянул в трюм. Там, в проходах между рядами деревянных бочек,

плескалась вода. Из отверстия замерного колодца у отливной помпы торчал

фут-шток. По нему можно было определить уровень попавшей в трюм воды --

около метра.

На палубе валялись перепутавшиеся снасти, обрывки манильских канатов

свисали за борт в воду.

-- Капитан Бриггс, где вы? -- крикнул Дево. -- Кто есть на этом

корабле, черт подери? Молчание.

-- Да они просто издеваются над нами! Они, наверное, спрятались в

кормовом трюме, -- сказал сопровождавший штурмана матрос.

Второй трюм тоже оказался открытым. Его люковые крышки были сложены

нормально -- нижней стороной к палубе. В этом трюме также между рядами бочек

плескалась вода. Поручив матросу пересчитать в обоих трюмах бочки, Дево

направился к кормовой надстройке, где должна была находиться капитанская

каюта. Но что это? Все окна кормовой надстройки были закрыты брезентом и

заколочены досками. "Для чего? Кому вздумалось их забить?" -- удивился

штурман.

-- Эй! Есть тут живые люди?! -- крикнул Дево, открыв дверь.

В гулком молчании коридора в такт качке хлопала какая-то неприкрытая

дверь. Штурман вошел в нее и огляделся: каюта капитана. Здесь было

достаточно светло -- свет проникал через верхний люк, непонятно почему

открытый. Палуба, переборки и все вещи в каюте были влажными. Мебель стояла

на своих местах, койка -- аккуратно заправлена, одежда -- на вешалке. На

письменном столе -- несколько свернутых в рулон карт...

Дево вышел в коридор и открыл дверь соседней каюты -- старшего

штурмана. Здесь было сухо. Все -- на своем месте. На ковре стоял деревянный

ящик с набором плотницкого инструмента. Штурману это показалось странным.

Обычно инструмент находился в носовом кубрике, где живут матросы, в том

числе и судовой плотник. Внимание Дево привлек лежавший на столе раскрытый

судовой журнал "Марии Целесты". Последняя запись в нем относилась к 24

ноября 1872 г. В ней говорилось, что в полдень этого дня судно находилось по

астрономическому определению в точке с координатами 36°57' северной

широты и 27°20' западной долготы. Дево переписал координаты в свою

книжку и вошел в следующее помещение, оказавшееся кают-компанией.

Все здесь выглядело так, будто люди только что вышли отсюда. На

обеденном столе были расставлены тарелки и чашки, лежали ложки, ножи и

вилки. У иллюминатора стояла швейная машинка с незаконченной работой --

детской рубашкой. На полу разбросаны игрушки (видимо, капитан взял в

плавание жену и ребенка).

Штурман "Деи Грации" увидел на письменном столе грифельную доску, на

которой судоводители обычно делали черновые пометки перед тем, как сделать

запись в вахтенном журнале. Оказалось, 25 ноября 1872 г. в 8 часов утра

бригантина находилась в шести милях к зюйд-зюйд-весту от острова Санта-Мария

(один из Азорских островов).

В верхнем ящике стола штурман нашел связки писем, какие-то бумаги,

старые газеты, две библии, готовальню и конверты для писем. Из книжного

ящика он извлек большую деревянную шкатулку, инкрустированную перламутром.

Она была незаперта. Здесь хранились золотые кольца, браслеты, медальоны,

ожерелье, украшенное камнями, названия которых штурман не знал, и множество

безделушек. В одном из отделений шкатулки лежала толстая пачка банкнот

достоинством в десять английских фунтов стерлингов каждая. Под ней была

пачка потоньше -- американские двадцатидолларовые ассигнации. Оливер Дево

уже было переступил через комингс кают-компании, но вернулся и подошел к

дивану.

наваждение... Только что я, выходя отсюда, дотронулся до этого ящика, и он

мне показался сухим. Но ведь в каюте все влажное, даже диван, на котором он

лежит..."

Дево прикоснулся рукой к крышке объемистого ящика. Она была сухой. В

ящике лежала украшенная перламутром небольшая гармонь-концертино с

перламутровыми кнопками. Штурман приподнял и передвинул ящик на край

дивана... "Ага! значит его поставили сюда уже после того, как вода проникла

в каюту через открытый световой люк, значит, на "Целесте" кто-то есть", --

решил Дево и быстро зашагал по коридору на палубу. Здесь по-прежнему никого

не было. Штурман перегнулся через комингс люка. Там внизу, в трюме, матрос,

стоя по пояс в воде, вслух пересчитывал бочки. Дево подождал, пока он

закончит.

-- Ровно одна тысяча семьсот штук. Одна бочка неполная -- не хватает

трети. В них чистейший ректификат, видимо, коньячный, сэр! Признаюсь, я уже

немного попробовал -- в трюме собачий холод! От этой проклятой воды у меня

лязгают зубы, сэр! -- прокричал из трюма матрос.

"Нет, на "Целесте" все же кто-то должен быть", -- подумал про себя

штурман и, крикнув матросу "Вылезай", зашагал на бак, к носовой рубке. Он

открыл ее дверь, шагнул -- и очутился по щиколотку в воде. Чертыхаясь, что

промочил ноги, Дево спустился по трапу вниз и стал осматривать помещение,

где жила команда бригантины. На палубе кубрика плескалась вода. В остальном

же здесь был порядок: рундуки с личными вещами матросов -- на месте, четыре

койки заправлены, на лине, натянутом у переборки, сушились матросские робы и

зюйдвестки. На круглом столе стояла большая красивая раковина -- створка

тридакны. То, что увидел в ней Дево, окончательно сбило его с толку. В

раковине лежали курительные трубки -- предмет постоянной заботы и гордости

любого матроса. "С трубкой моряк расстается в самом крайнем случае. Значит,

здесь произошло что-то непредвиденное, что-то страшное, если люди столь

поспешно оставили свое судно", -- пришел к выводу штурман "Деи Грации".

Рядом с матросским кубриком находился камбуз. Там по залитой водой

палубе плавали кастрюли, черпаки, миски и медный таз. В смежной с камбузом

кладовой Дево обнаружил солидный запас провизии: огромные окорока, солонину

в дубовых бочках, сушеную рыбу, овощи, муку, несколько голов сыра.

Штурман прикинул, что всей этой снеди экипажу могло бы смело хватить на

полгода, если не больше.

У наружной переборки носовой надстройки, укрепленные канатами, стояли

липовые бочки с пресной водой. Одна из них была немного отодвинута в

сторону, и крепление в ней ослабло. "Наверное, ее сдвинуло волнами", --

подумал Дево.

Прошло уже больше часа. Нужно было возвращаться на "Дею Грацию".