Книга вторая Грозный гуп «Книжное издательство»

А ты ничуть не изменился

За дни, что разбросали нас.

Такой же ты, каким мне снился

В разлуке дальней каждый час,

Любимый, дорогой Кавказ,

Родной и милый мой Кавказ.

Записана она была хоровой группой Чечено-Ингуш­ского ансамбля песни и танца, солировал знаменитый уже в те годы Султан Магомедов. Эта песня нравилась всем, но вряд ли кто знал, кроме, разумеется, узкого круга родственников и друзей, автора этого чудесного, полного сыновней любви к Родине стихотворения. И я узнал о нем случайно, когда побывал на одном юбилейном концерте, данном в Чечено-Ингушской государственной филармонии в 1972 году в честь пятидесятилетия СССР. Когда назвали песню и представили автора, в первом ряду недалеко от меня встал высокий, крепкого телосложения мужчина в больших роговых очках, с коротко подстриженными седыми волосами, безукоризненно одетый в серую тройку. Он скромно поклонился гостям концерта и сел. После концерта познакомиться с ним не удалось, потому что он быстро ушел, плотно окруженный родствен­никами и друзьями-коллегами. Познакомился я с ним позже – на одном из собраний Союза писателей и на юбилейных торжествах республиканской газеты «Ленинский путь» в 1973 году – на праздновании ее пятидесятилетия.

Автором стихотворения был поэт, драматург и журналист Хасан Мехтиев – человек, проживший суровую и тяжелую жизнь, переживший немало испытаний, но не сломленный ими.

Родился Хасан Мехтиев в высокогорном небольшом селе Шуни Галанчожского района Чечни 15 декабря 1906 года в семье бедняка. В детстве лишился родителей и сироту берет к себе на воспитание дядя Садо, работавший сторожем в школе крепости Назрань. Когда мальчику исполняется семь лет, дядя отдает его учиться в эту школу, где Хасан занимается до 1917 года.

Начинаются смутные времена – революции, Гражданская война, деникинщина – и школа, естественно, закрывается. Но мальчик страстно мечтал учиться и поэтому, как только с установлением Советской власти в школе открывается интернат для детей-сирот, четырнадцатилетнего Хасана зачисляют в него. Происходит это в 1921 году. Учился он охотно и поэтому школу окончил с отличными показателями. Это сыграло свою роль в судьбе Хасана – в 1923 году его принимают в комсомол и направляют учиться в г. Владикавказ в Ингушский областной педагогиче­ский техникум.

Спустя два года его судьба снова делает неожиданный поворот – в 1925 году Ингушский обком Всесоюзной коммунистической партии (большевиков) /ВКП(б)/ в числе лучших комсомольцев направляет Хасана Мехтиева на учебу в Москву в Коммунистический университет трудящихся Востока (КУТВ) им. И.В. Сталина. Там в годы учебы он знакомится и быстро сходится со студентами-земляками – будущими писателями Абдул-Халимом Саламовым, Магометом Мамакаевым, Ризваном Хаджиевым и другими, дружбу с которыми поддерживал всю жизнь. Там же в годы учебы Х. Мехтиева принимают сначала в кандидаты, а год спустя – в члены ВКП(б) в 1928 году. После окончания университета по традиции с отличием в 1930 году Хасан и его друзья были направлены на работу в Центральный комитет ВКП(б), откуда «доброжелатели» в том же году быстро сплавили их в г. Ростов-на-Дону, в Северо-Кавказское бюро ВКП(б). Оттуда Х. Мехтиев был направлен в Чеченский обком ВКП(б) и в 1931 году назначен инструктором Областного исполнительного комитета.

Не проработав и несколько месяцев, решением Обкома ВКП(б) Х. Мехтиев назначается редактором чечен­ской областной газеты «Серло» («Свет») – главного органа Обкома партии, Облисполкома и областного Совета профессиональных Союзов, где становится инициатором переименования ее в «Ленинский путь». И тут осуществляется его главная мечта: всегда любивший и хорошо знавший родной язык и литературу, мечтавший познакомиться с настоящими писателями и самому писать, Хасан Мехтиев быстро оброс друзьями-литераторами, журналистами и сам стал сочинять.

Но недолго проработал он и редактором – в конце 1934 года его избрали первым секретарем Грозненского райкома партии, а в начале 1935 года впервые в истории назначают прокурором Чечено-Ингушской автономной области, а в 1936 году – прокурором Чечено-Ингушской республики.

Спустя три года снова крутой, на этот раз трагиче­ский, поворот в жизни Хасана Мехтиева: его, совершенно безвинного, объявляют «врагом народа», арестовывают и водворяют в печально известную внутреннюю тюрьму НКВД (до первой чеченской войны 1994–1995 годов здание ее стояло на самом берегу р. Сунжа, в начале ул. Московская, и в нем располагалась детская поликлиника №1 г. Грозный. – А.К.). Там его подвергали унизительным допросам и пыткам, морили голодом, требуя признать несуществующую вину и оговорить невинных людей. Обвинение было одно: создание троцкистской партии и подготовка к восстанию с целью освобождения (отделения) Чечни от СССР. Но Хасан Мехтиев не был сломлен и поэтому в 1941 году его оправдали и еще до начала Великой Отечественной войны полностью реабилитировали «ввиду отсутствия состава преступления». И снова Хасан Мехтиев до 23 февраля 1944 года – до дня депортации чеченского народа – работает на разных хозяйст­венных и юридических должностях. Все тринадцать лет Х. Мехтиев, живя с семьей в Казахстане, работает в воспитательных и хозяйственных учреждениях.

В 1957 году Х. Мехтиев вернулся на родину и до 1963 года работал в органах прокуратуры: вначале – прокурором Шатойского района, а затем – первым заместителем прокурора Чечено-Ингушской автономной республики. В эти годы он «за многолетнюю работу в органах прокуратуры» первым почти из чеченцев получает высокое и почетное звание «Старшего советника юстиции».

В 1963 году решением Чечено-Ингушского обкома КПСС Хасан Мехтиев снова назначается редактором газеты «Ленинский путь», где он и работает до того дня, когда в 1971 году становится персональным пенсионером Союзного значения. Но его деятельная натура не давала ему сидеть без дела, поэтому Х. Мехтиев до середины 1978 года работает заведующим отделом писем и заявлений (обращений) Совета министров Чечено-Ингушетии. После этого проживет он еще шестнадцать лет, занимаясь творчеством, и покинет бренный мир в смутные времена – в 1994 году.

Начиная с 1957 года Х. Мехтиев активно занимается и общественно-политической деятельностью: он неоднократно избирается членом Чечено-Ингушского обкома партии, депутатом Грозненского городского Совета депутатов трудящихся. Он многократно награждается Почетными грамотами Президиума Верховного Совета ЧИАССР, Верховного Совета РСФСР и Совета Министров Чечено-Ингушетии. Его принимают в члены Союза журналистов СССР.

Литературной деятельностью, как мы ранее отмечали, заниматься начал еще будучи учащимся Ингушского педагогического техникума. Но первые стихи опубликовал только в 1931 году, работая редактором газеты «Серло». Печатал их часто под разными псевдонимами: Х. Итаров, Х. Дударов, Х. Бекович и др. Это говорило о скромности и огромной требовательности и ответственности молодого поэта, прозаика и публициста. Об этом же говорит и то, что за более чем шестидесятилетнюю творческую деятельность Хасан Мехтиев издал всего две авторские книжки: поэтическую «Под грушевым деревом» («Кхуран дитта кIел») и сатирических и юмористических рассказов «Верная дорога» («Нийса некъ»). И тот факт, что эта была поэзия высокой пробы, доказывается тем, что многие стихи из его сборника («Милый Кавказ», «Другу», «Россия» и др.) сразу же становились популярными песнями.

Пробовал себя Хасан Мехтиев и в драматургии: им написаны короткие пьесы «Отчий дом» («Ден цIа»), «Серая папаха» («Мокха куй») и др. По ним в свое время ставили спектакли Чеченский государственный драматический театр им. Героя Советского Союза Ханпаши Нурадилова и радио Госкомитета ЧИАССР по телерадиовещанию.

Основными темами поэзии и драматургии Хасана Мехтиева были: любовь, Родина – земля отцов, дружба, природа родного края и мирный созидательный труд.

Любил он отчий край сильно и возвышенно, как пишет, например, в стихотворении «Родине» (перевод – мой):

Как не испить все родники земли,

Как Терека волн не остановить,

Как звезд не счесть нам

В голубой дали,

Так и любви к тебе не угасить.

И не могу с тобой расстаться я,

Свой на дорогах не оставив след.

И надо будет –

За тебя, Чечня,

Я даже жизнь отдам на склоне лет.

След, оставленный в чеченской литературе поэтом, прозаиком, драматургом и публицистом Хасаном Мехтиевым не подвластен времени и не сотрется никогда, покуда живы наш народ и наша память.
Россия

(перевод – мой):

Россия,

Ты – любовь моя и гордость,

Земля богатырей.

Я счастлив,

Что черты родимых гор есть

В частицах необъятности твоей.

Россия,

Россия,

Ты – Родина

Народа – исполина,

Живущая всегда в благих делах.

Россия,

Поразившая, как громом,

Всей правдою в речах.

И радость битв,

И крутизну подъемов

На богатырских несшая плечах.

Россия,

О чью твердыню

Враги, сшибаясь,

Разбивали лбы.

Россия,

Стала ты семьей единой

Правды и добра.

Россия,

Ты – любовь моя и гордость.

Дороже и родней.

Я счастлив,

Что черты родимых гор есть

В частицах необъятности твоей.
Хотел ли ты…

(сатирическая миниатюра)

– Ты был вчера на собрании?

– Не был. Почему ты спросил?

– Об одном я хотел тебя спросить. Не об идеологии ли был сделанный вам доклад?

– Послушал бы сам!

– Да слушал я и очень внимательно. Но этот был не таким, чтоб могли его понять ни я, ни люди.

– Это вина лектора. Кто вам читал доклад?

– Говорили, что из района. Так вот об этом докладе я тебя и хотел спросить.

– Ну, спрашивай.

– Если все присутствующие на собрании чеченцы, и сам лектор чеченец…

– Почему он не сделал доклад на родном языке? – хотел ты спросить?

Ризван Хаджиев

(1906–1985)
Он всегда стоит перед моими глазами – строгий, стройный, высокий, подтянутый, с военной выправкой. Он и в гражданке оставался офицером: всегда носил или китель, или подпоясанную широким ремнем гимнастерку цвета хаки, галифе, сапоги и фуражку военного типа. Пом­ню его тонкое лицо с большими седыми прокуренными усами, высоким лбом, умными глазами. Голос у него был с хрипотцой, потому что невозможно было себе представить его без папиросы в губах.

Одним словом, никто бы и представить себе не мог, что это талантливый поэт, прозаик, журналист, который достойно прошел свой долгий жизненный и творческий путь. А это было действительно так: немногие в те годы могли похвалиться такой популярностью, как он, особенно в сатирической поэзии: редко какой номер газеты и альманаха выходил в семидесятые-восьмидесятые годы ХХ века в Чечне без его едких и разящих сатирических стихов, миниатюр и басен, клеймящих пьянство, подхалимов, бюрократов-чиновников, тунеядцев, хапуг и т. д., которые мастерски и точно переводил на русский язык не менее талант­ливый острослов, грозненский поэт и художник Игорь Трунов. Многие из них актуальны и сегодня, например:

Как ни крути, а все ж вино –

Веселый гость в застолье, но

Не пей, джигит, того вина,

В котором вся твоя вина… ¹
* * *

Абдул-Саид пришел к врачу:

Мол бюллетень иметь хочу.

– Но ты ж без всяких дураков,

Абдул-Саид, как бык, здоров.

Но врач,

За взятку выдал бюллетень… ²

Родился Ризван Хаджиев в 1906 году в с. Ойсунгур (Ойсхара) Гудермесского района. Рано лишился родителей, воспитывал его дедушка по отцу. В селе не было школы, поэтому только в 1921 году стал учеником только что открытой четырехлетки. Окончив четыре класса, вступив в созданную в селе комсомольскую организацию, был избран ее лидером. Позже он вспоминал об одном курьезном случае, происшедшим с ним в те годы: «Молодые люди не спешили вступать в комсомол, несмотря на мою пропаганду, боясь, естественно, Божьего наказания, – вспоминал он. – Однажды друзья потащили меня купаться на сельский пруд, не слушая мои отговорки – не хочу, мол, купаться. Уговорили. Пришли. Я стал раздеваться, а они же стоят вокруг, не раздеваясь, внимательно разглядывая меня. «Что же вы?» – спрашиваю. А они: «Извини, – говорят, – мы и не собирались купаться, а хотели посмотреть, есть ли у тебя на плече знак проклятия, которым, как нас убеждали, Аллах метит всех комсомольцев», – и расхохотались все. Я обругал их всех дураками и назло им хорошо искупался. После этого многие мои друзья пополнили нашу комсомольскую организацию» ³. Членом компартии он стал в 1928 году.

После школы Ризван Хаджиев окончил в г. Грозный курсы советско-партийной работы (1928), затем – рабфак (1929) ⁴. В том же году он вместе с Магометом Мамакаевым, Абдул-Халимом Саламовым, Хасаном Мехтиевым и др. был направлен на учебу в Москву в Коммунистиче­ский университет трудящихся Востока (КУТВ). Все они стали верными друзьями за годы учебы. По возвращении на родину Ризван Хаджиев с 1934 по 1938 год работал заведующим отделом пропаганды и агитации Чечено-Ингушского обкома ВКП(б), а в 1939 году был назначен редактором чеченской республиканской газеты «Ленинский путь».

В самые первые дни Великой Отечественной войны Ризван Хаджиев в июне 1941 года добровольцем уходит на фронт, получает звание капитана, воюет до 1944 года. О том, что воевал хорошо, говорят его боевые награды и главные из них – Орден Отечественной войны и медаль «За боевые заслуги». Их он получил за участие в знаменитой наступательной операции под Москвой, закончившейся победой. С 1942 по 1944 год Р. Хаджиев продолжает войну в составе 4-го гвардейского Кубанского казачьего кавалерийского корпуса.

В приказе о его награждении, зачитанном командиром этого корпуса генерал-лейтенантом В.И. Кириченко в 1943 году, было сказано: «За образцовое выполнение заданий командования на фронте борьбы с немецкими захватчиками и проявленные при этом доблесть и мужество наградить капитана Хаджиева Ризвана Хаджиевича ме­далью “За боевые заслуги”».

Кроме того, за храбрость, проявленную в боях, он был награжден личным оружием (саблей) с надписью «За отвагу и доблесть», медалями «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг.», «За оборону Москвы» и др.

В мае 1944 года отозванный с фронта Ризван Хаджиев через всю почти страну беспрепятственно (боевой офицер все-таки!) приезжает в Грозный, находит свой дом на ул. им. Дзержинского разоренным и узнает о депортации чеченцев. От соседей (русских) узнает и об аресте своих друзей М. Мамакаева, А. Авторханова, А.-Х. Саламова и о том, что приходили арестовывать и его и, как приставив к голове пистолет, требовали у жены отдать его именное оружие и при этом лейтенант грозил расправиться с четырьмя детьми Ризвана. Несмотря на опасность, побывал в родном селе Ойсунгур, в г. Гудермес, откуда и был под охраной выслан в Казахстан. В поисках семьи он обошел весь Казахстан с севера на юг, с запада на восток и через два-три месяца нашел ее в г. Джамбул. В этом городе до 1957 года он работает на разных хозяйственных должностях и печатает свои сатирические стихи и кор­респонденции в газете «Знамя труда».

По возвращении в Чечено-Ингушетию Ризван Хаджиев работает в 1957–1958 годах заведующим отделом республиканской газеты «Ленинский путь», в 1959–1969 годах – директором Чечено-Ингушского республиканского книжного издательства, а с 1970 года до кончины своей – редактором Госкомитета Совета Министров ЧИАССР по телевидению и радиовещанию.

Писать стихи и рассказы Ризван начал еще до Великой Отечественной войны, но печатать их не спешил, хотя работал редактором газеты. Это говорит о большой требовательности поэта к себе. В годы войны некогда было думать о поэзии, а потом – годы депортации. Печатать свои произведения писатель начал только в 1955 году в газете «Знамя труда», которая стала выходить для чеченцев и ингушей в г. Алма-Ата, в те годы бывшей столицей Казахской ССР.

За более чем пятидесятилетнюю литературную деятельность Ризван Хаджиев издал около пятнадцати поэтических и прозаических книжек на чеченском и русском языках. Это «Не ради смеха единого» (1966), «За ушко да на солнышко» (1968), «Не кривя душой» (1970), «Уголек из ада» (1971), «Жизнь наизнанку» (1975), «Колючие усы» (1981) и др.

И все они наполнены мастерски вырисованными, запоминающимися образами и являются образцами сатирической поэзии; прототипы героев ее живут среди нас и сегодня, не старея и не меняясь.

Все довольны Хасбулатом:

Премирован был не раз.

Не за страх,

Не за зарплату

Он работает у нас.

Просто он усердный малый,

И в конторе говорят:

Пыль начальству в нос попала,

А чихает Хасбулат ⁵.

Он ловкач.

И если надо

Уголек достать из ада, –

Вмиг добудет он огня:

У него и там родня ⁶.

В 1973 году Ризван Хаджиев написал и издал свое главное произведение – автобиографическую повесть «Они поднимали целину» (о жизни чеченского села в годы строительства колхозов в тридцатые годы ХХ века).

Об этой повести известный литературовед Гилани Индербаев писал в свое время: «Действие повести Р. Хаджиева «Они поднимали целину» происходит в начале 30-х годов (ХХ века. – А.К.). В повести автором делается попытка рассказать читателю о том, как в предгорных районах нашей республики проходила коллективизация сельского хозяйства» ⁷.

В подтверждение сказанного критик приводит строки из повести (перевод – мой): «В равнинных районах широко шел процесс вовлечения крестьян в колхозы. Дыхание его пришло и в горы. Но, как ежик, свернувшись при опасности, противопоставляет врагу все свое оружие, так ощетинилось против нового старое…» ⁸.

Естественно, разгорается классовая борьба, «в селе кем-то плодятся и распространяются всевозможные слухи… Вести о колхозах встревожили кулаков, и они объединяются, чтобы помешать делу коллективизации» ⁹.

Далее Г. Индербаев точно подмечает, что повесть автобиографична. Он пишет, что «в повести автор описывает те жизненные факты, свидетелем которых когда-то был сам…». Он пишет далее: «Тема коллективизации нова в чеченской литературе, и Р. Хаджиев заслуживает внимания за обращение к ней» ¹⁰.

Добавим от себя, что повесть написана хорошим образным чеченским языком, особенно красочны и живо выписаны картины природы. Они узнаваемы. Например, в этой панораме читатели легко увидят родное село автора – Ойсунгур, на склоне Качкалыкского хребта (перевод – мой): «На склоне черной горы тянется на север чеченское село, о котором не скажешь, что оно большое. Снизу вверх идет дорога, которая, широкой улицей рассекая село, уходит в горы. По ту и эту стороны дороги стоят дома сельчан, покрытые красной черепицей и опрятно побеленные жен­скими руками, скрытые садами и широко раскинувшимися орешинами. Посредине села тек ручей из верхнего родника, который люди сохраняли в чистоте.

Наступила осень, люди готовились к зиме. Подвозили ко дворам оставшиеся на поле стебли, ставили их в стога, шли последние работы урожайного года. В садах пожелтевшие листья сбрасывал на землю слабый ветерок, прилетающий с Каспийского моря. Только листья тутовника зеленели, как и летом: они в одну ночь густо падают, лишь тогда, когда на них садится первый иней…» ¹¹.

И в завершение – образцы поэзии Р. Хаджиева из книги «Колючие усы»:

Что за диво,

Что за чудо:

Подменили вдруг Махмуда.

Раньше был Махмуд –

Не скрою –

Привередливым и наглым.

А теперь он –

Тих и скромен:

Не Махмуд, а просто ангел!

Не дичится,

Не бранится,

Взяток тоже не берет.

А при встрече не кичится –

Даже руку подает!

Отчего такое чудо,

Вы не знаете случайно?

Сняли с должности Махмуда,

И теперь он –

Не начальник.

Хасан все видел,

Все приметил.

Хасан в суд вызван,

Как свидетель.

В суде ж сказал:

Клянусь, судья,

Что ничего не видел я!

Я мимо шел,

А тут как раз

Соринка мне

Попала в глаз…

У совхоза Исрапил

Полгектара отхватил,

Но никто в селе за это

Не привлек его к ответу.

Сельсовет –

Молчком, молчком…

Рабочком –

Бочком, бочком…

Ох, стеснительный народ!

А на поле третий год

Лишь бурьян один растет…

Оратор вот уж третий час

Сулит всем золотые горы,

И воду пьет

И всякий раз

Графин с водой берет за горло.

Графин потел,

Графин терпел,

Но есть терпению предел –

И он вскипел,

Разжав уста:

– Я задыхаюсь!

Я устал!

Устал от фраз,

От пышных слов,

От громких споров и баталий…

Эх, взять бы этих болтунов

За горло,

Чтобы не болтали.
И то хорошо

– Послушай,

У тебя есть зам,

А ты все – сам!

Чем занят зам твой,

Что решает?

– Работать не мешает…

Мовла Ясаев

(1912–1986)
Повесть «Родной аул» ¹ – одно из немногих произведений чеченских писателей, которое я прочел, как говорится, в один присест, не отрываясь, взахлеб. Меня поразил чистый и красочный язык автора, его вера в красивые национальные обычаи, уважительное отношение героев повести друг к другу. Например, в сцене, когда кровники после долгих поисков находят главного героя в далеком забытом, казалось бы, Богом и людьми уйгурском селе. Туда тайно, надеясь, что никто не догадается, увозит кровника Лох-Беташа уйгурка Гюльджан – жена брата. Но кровники догадываются, находят его. Они ночью подходят к дому и останавливаются у окна, прислушиваясь к голосам внутри: Лох-Беташ разговаривает с супругой и говорит о том, что убил человека случайно и прячется не потому, что боится смерти. О своих кровниках он говорит с большим уважением и восхищением, как о людях честных, чистых, смелых и милосердных (перевод – мой): «Знаешь, – говорит он, – эти люди, чтящие наши народные традиции, неспособны на подлость. У них добрые сердца и гордые нравы. Они умеют и наказывать, и прощать. Я очень надеюсь на их мудрость и рассудительность. Я уверен, что они простили бы меня, если бы знали всю правду».

Услышав все это, кровники вошли в дом, успокоили встревоженных беглецов, поговорили с кровником, прос­тили его и вместе с ним вернулись в родной аул. Все сельчане с одобрением встретили это примирение… ²

Вот как описывает эпизод прощения автор (перевод – мой):

« – Отважными мужчинами были сыновья Джанхота. Не думая о том, знают они или не знают, в душе уважая их, ношу я, жена, эту черную одежду в память о трагедии, случившейся с Майрбеком, с отяжелевшей головой. Не к лицу мне снимать этот траур. На мне долг Джанхота, о котором я не имею права забывать, в каком бы уголке земли я бы ни находился…

– Я б никогда бы не поверил, если б мне сказали, что в сердцах детей Джанхота есть ко мне месть – ненависть, потому что мысли мои о них и сегодня самые чистые. Видимо, вина их только в том, что они обязаны взять свою кровь. Видимо, наши жестокие обычаи гонят их на это, нашептывая: «Люди не будут считать вас мужчинами, если вы не отомстите кровнику». Свой долг я им отдам сам, моя семья будет жить среди своего народа. Вернемся домой, жена, скоро из этого дальнего края… – говорил Лох-Беташ жене Сериже» ³.

Вошедшие братья после долгого разговора словами самого старшего Шамсудина сообщили о своем решении:

«Проделав долгий и трудный путь, пришли мы сегодня, Лох-Беташ, в жилище твое, чтобы отомстить тебе. Мы стояли у вашего окна, слушая ваш разговор. Ваши добрые слова о нас растопили наши сердца, разбудили нашу мысль. Посоветовавшись, мы решили простить вас. Ради твоей невинной маленькой девочки, которую я держу на руках, ради ее маленьких братьев и сестер, ради твоей старой матери Секимат, ради Серижи, которая терпеливо делила с тобой чашу бед и лишений, ради тебя, безвинно покинувшего Родину и шедшего дорогой горя и страданий, и, главное, ради справедливости, мы прощаем тебя. Отныне ты будешь нам братом вместо Майрбека, погибшего от ваших рук по своей вине. Подойди, обними нас всех!» ⁴.

Автором этой повести был один из старейших чеченских писателей и журналистов Мовла Ясаев, человек очень тихий, спокойный, мудрый и честный, как и герои его произведений, которых будто он с себя и своего брата писал.

Я хорошо знал Мовлу Ясаева, потому что многие годы проработал с ним бок о бок в Государственном Комитете Совета Министров ЧИАССР по телевидению и радиовещанию. Был он человеком выше среднего роста, плотного телосложения, с полноватым лицом. Одевался просто: гимнастерка навыпуск, армейский пояс, брюки галифе, сапоги. Он работал переводчиком. У него не было левой руки. Поэтому писал размашисто, разбросанно. Был прекрасным знатоком родного языка. Воссоздать его жизненный и творческий портрет мне помогли личные воспоминания. Но не только – добрую помощь оказали и воспоминания о Мовле Ясаеве, написанные по моей просьбе и родственниками, и коллегами по журналистскому и писательскому цеху, и людьми, хорошо знавшими его.

Родился Мовла Ясаев в 1912 году в семье крестьянина Данки, уроженца небольшого села Беной Шатойского района. Кроме него в семье было еще двое детей: старший брат Абдурашит (1909 года рождения) и младшая сестра. Несмотря на удаленность от цивилизации (начало ХХ века, горы Чечни!), дядя постарался дать мальчикам хорошее образование: оба брата закончили рабочий факультет (рабфак) в г. Грозный и начали работать на заводе «Красный Молот».

По призыву в ряды Красной Армии, учитывая их образование, братья Абдурашит и Мовла Ясаевы были направлены на учебу во Владикавказское высшее военное училище (редкое в те далекие 1930-е годы явление для чеченцев). В 1937 году братья с отличием закончили учебу и молодые лейтенанты были направлены в г. Кропоткин Краснодарского края для дальнейшей службы. Абдурашит служил до 1941 года в городах: Орджоникидзе (ныне – Владикавказ), Ростов-на-Дону, Астрахань. С начала войны и до 1944 года преподавал в Астраханском летном училище, затем был заместителем командира авиационной части по химической подготовке. 23 февраля 1944 года депортирован в Казахстан и Среднюю Азию, как и весь его народ.

Мовла же после двухлетней службы в г. Кропоткин был направлен на западную границу СССР и встретил Великую Отечественную войну в должности командира ба­тальона в г. Смоленск.

Началась Великая Отечественная война. Вся страна стала жить по принципу: «Все для фронта, все для победы». Посильный вклад в это дело вносили и женщины: они посылали на фронт бойцам разные незамысловатые подарки – кисеты для махорки, вышитые платочки, вязаные носки и другие вещи. И командиры подразделений, и рядовые солдаты писали им благодарные письма. Написал такое письмо и командир батальона Мовла Ясаев с Юго-Западного фронта. Оно было адресовано домохозяйкам Старопромысловского района и в октябре 1941 года опубликовано в газете «Грозненский рабочий» под рубрикой «Письма с фронта». В нем М. Ясаев писал: «Моральная поддержка – большая сила на войне. Бойцы на фронте обеспечены всем и ни в чем не нуждаются, потому что, как писал поэт А. Твардовский:

«В каком краю солдат бы не был,

И спецпаек, и доптабак

Ему доставят хоть по небу,

Коль по земле нельзя никак».

И все же велика радость – получить подарки и письма от людей родного города. Это вдохновляет бойцов на новые подвиги во имя нашей победы» ⁵.

Здесь, в Смоленской области, на Юго-Западном фронте в знаменитой первой с начала войны наступательной операции Красной Армии под г. Ельня Смоленской области Мовла Ясаев был тяжело ранен. Как он позже вспоминал, Мовла помнил об этом бое только свою послед­нюю команду: «Навести на болото гать!» ⁶.

Об Ельнинской операции, проведенной в августе-сентябре 1941 года, в истории написано, что целью ее было «ликвидировать так называемый ельнинский выступ и овладеть г. Ельня. К операции привлекались девять дивизий (60 тысяч человек). Им противостояли соединения и части немцев (около 70 тысяч человек)». В результате кровопролитных боев Красная Армия «освободила Ельню и нанесла поражение пяти пехотным дивизиям противника. Враг потерял 45 тысяч человек – убитыми, ранеными и пленными, Красная Армия – более 17 тысяч человек» ⁷. Одним из тяжелораненых и был Мовла Ясаев: ему ампутировали левую руку до предплечья. За храбрость был отмечен высокими правительственными наградами и благодарностями.

Выздоровев, он не покинул армию, а настоял на том, чтоб его направили учиться на «военного прокурора». Окончив курсы, Мовла работал военным прокурором в одной из прифронтовых частей. Но вскоре все же был комиссован и отправлен в тыл. С 1942 года по 23 февраля 1944 года Мовла Ясаев был прокурором Шатойского района.

Время было тревожное – враг стоял на границах Чечено-Ингушетии. Нищали люди, тяжело приходилось колхозам, особенно высокогорным. Росли подозрительность, недоверие, слухи, всюду виделись враги, мерещились диверсии. Однажды такое свалилось и на М. Ясаева.

«Однажды мне позвонили из республиканской прокуратуры, – вспоминал он позже, – и угрожающе спросили: «Вы в курсе дела, что в вашем районе (Шатойском. – А.К.) Советская власть ликвидирована, колхозы разорены, все руководство арестовано? Как вам самим удалось избежать участи других?». Удивленный и оскорбленный, я начал выяснять в чем дело. Пришлось выехать в самое отдаленное горное село верхом на лошади. Была пятница, мужчины все находились в мечети. Дождавшись конца молитвы, я встретился с руководителями колхоза, который якобы был разграблен. Оказалось, что правление его из-за бескормицы распределило животных между колхозниками, чтобы сельчане вместе со своей скотиной выкормили и общественную. Вернувшись в райцентр, мне долго пришлось успокаивать растревоженное республиканское начальство. Такие недоразумения в те военные годы случались довольно часто».

В годы тринадцатилетней ссылки М. Ясаев работал в жилкомхозе г. Токмак Киргизской ССР, а с 1952 по 1957 год – там же начальником «Горжилуправления». В 1957 году вернулся на Родину и стал заниматься журналистикой: до самой своей трагической смерти в 1986 году работал переводчиком с русского на чеченский язык в радиокомитете Госкомитета Чечено-Ингушской АССР по телевидению и радиовещанию. Трагедия случилась «однажды воскресным днем, как рассказывал журналист Х. Тарамов, много лет проработавший рядом с Мовлой Ясаевым. Он вышел из дома в пос. им. Калинина, где жил, намереваясь идти на работу, – надо было срочно перевести материалы радиопередач. На трамвайной остановке на ул. им. Жуковского попал в автокатастрофу и умер в больнице».

В литературу Мовла Ясаев пришел уверенно только в 1957 году, хотя свои первые рассказы начал писать еще до депортации. Только в 1958–59 годах он начал регулярно печататься в республиканском альманахе «Орга» и на страницах газеты «Ленинский путь» (в те годы газеты, не в пример нынешним, еженедельно печатали литературные страницы). А первая его пьеса-трагедия «Родное село» заняла первое место на Северо-Кавказском конкурсе драматургических произведений. Впоследствии на основе этой пьесы была создана самая известная повесть Мовлы Ясаева «Родной аул».

О ней известный чеченский писатель и литературовед Магомет Сулаев писал в своей книге (перевод – мой): «Новая повесть Мовлы Ясаева еще раз подтверждает то, что он не случайный человек в чеченской литературе. Тот, кто питается из моря фольклора, никогда не иссякнет в нашей литературе, потому что это море – бездонное. Какое это благодарное дело, взятую из народной жизни тему, осветив своим талантом и украсив мастерством, снова вернуть народу! Много раз мы слышали подобные фольклорные рассказы, направленные против кровной мести, показывающие ненависть народа к ней. Но автор осовременил свой рассказ, украсил яркими образами…» ⁸.

Высоко оценивая повесть М. Ясаева, как и его первые рассказы («Честь» и др.), М. Сулаев продолжает: «Язык автора повести прекрасен: он украшает его к месту приведенными народными пословицами и поговорками. Главное в повести то, что содержание его – отражение жизни народа – наполнено большим человеческим смыслом… Запоминающимися рисует автор и картины повести» ⁹.

Например, вот эта: «Будто показывая, что его разговор на этом закончен, Джанхот (герой повести. – А.К.) поднялся со своего места. Наклоном головы подтвердив свою готовность выполнить приказ отца, распрощавшись с ним, сыновья покинули дом…» ¹⁰.

Язык повести и рассказов Мовлы Ясаева так красочен и образен потому, что он был знатоком чеченского. Я сам видел на его рабочем столе «Чечено-русский словарь» А. Мациева с многочисленными замечаниями, уточнениями и исправлениями писателя.

Кроме «Родного аула» Мовла Ясаев написал еще одну автобиографическую повесть «Мужество» («Яхь») ⁷ и множество рассказов. Они были собраны в двух книжках: «Мужество» (1964) и «Улыбка Малики» (1966).

Творческие успехи Мовлы Ясаева высоко были оценены не только литературной критикой и читателями, но и руководством общественных союзов и Чечено-Ингушетии, и Российской Федерации: в 1960 году М. Ясаев стал членом Союза писателей СССР, а в 1965 году – был принят в Союз журналистов СССР.