Книга вторая Грозный гуп «Книжное издательство»

На следующий день, 1 января, ушел я дальше в горы и через родное село Шуани приехал в пос. Новогрозный и остановился там у родственников беженцем: в город уже никого не пускали. почти целых два месяца, ежечасно слушая по телевидению и радио сообщения об ужасах, творящихся в Грозном, я жил в неведении, не находя себе места. И, как только разрешили въезд в город, я через Хасав-Юртовский (Дагестан) и Шелковской районы приехал в конце февраля в с. Толстой-Юрт (Дойкур-Эвла) и остановился ночевать у своего коллеги – поэта, которого давно знал, – Азима Юсупова. Мы давно не виделись, у нас нашлось много тем для разговора и мы проговорили с ним о том, о сем всю ночь, тем более что она была тревожной – в селе часто постреливали. В эту ночь мы узнали друг друга еще ближе и подружились еще сильнее. Он даже посвятил впоследствии мне стихотворение, описав в нем эту ночь.

Следующим утром я уехал в Грозный и узнал, что, благодаря милости и заботам Всемудрого и Всемилостивого Аллаха, с семьей моей ничего худого не случилось. И в долгие зимние вечера при свете коптилки я писал стихи о войне и для памяти записал рассказ А. Юсупова о себе.

Родился Азим Юсупов в с. Дойкур-Эвла (Старый Юрт) Староюртовского района Чечено-Ингушской АССР 20 февраля 1940 года. Ему было ровно четыре года, когда в 1944 году его вместе с семьей депортировали в Киргизию. среднюю школу он окончил в с. Крупское Сталинского района Фрунзенской области.

После окончания школы вернулся в восстановленную родную республику и начались рабочие «университеты» Азима Юсупова: в 1958 году закончил в Грозненском автомотоклубе водительские курсы и в Учебно-курсовом комбинате курсы бурильщика; с 1959 по 1963 годы служил в Советской Армии, где на курсах получил специальности электрика, тракториста, автослесаря, водителя высшей категории и т. д.

Вернувшись из армии, несколько лет А. Юсупов водителем проработал в конторах разведывательного бурения, промысловой геофизики, на картонажной фабрике, республиканской станции переливания крови и в других учреждениях.

В 1967 году поступив, в 1972-м А. Юсупов закончил филологический факультет Чечено-Ингушского госуниверситета. После него он работал вначале в республикан­ской газете «Ленинский путь» (корреспондент), затем – в Чечено-Ингушском научно-исследовательском институте гу­манитарных наук (старший научный сотрудник), сейчас ра­ботает в Чеченской государственной филармонии и яв­ляется членом художественного совета министерства культуры Чеченской Республики.

О начале своей литературной деятельности Азим Юсупов пишет в своей автобиографии, опубликованной в книге стихов и поэм «Родина, ты моя песня» (Элиста, 2005): «Читать и писать на чеченском языке я научился в школе по буквам, с которыми меня знакомил и учил читать старший брат Султан по чудом вывезенной в ссылку книге стихов «Цветущая республика» М. Актемирова. В 1955 году я впервые прочитал газету на родном языке – «Знамя труда». Я стал писать туда заметки и корреспонденции, которые печатались в ней.

Однажды, когда я шел на мельницу за намолотой мукой, я начал бормотать в ритм строки и неожиданно сложилось стихотворение «Партия». Считая его своим большим достижением, я немедленно послал в редакцию. Хотя критический ответ оттуда и охладил мой пыл, но я не смирился: переложил на стихи народную сказку «Храбрый заяц» и снова отослал ее в газету. Опять мой «шедевр» забраковали, как писали в ответе, «из-за примитивных рифм и несоблюдение ритмики стиха».

В письме были и советы, как писать. Следуя им и учась у именитых чеченских поэтов, книги которых выходили в г. Алма-Ата, я и стал серьезно относиться к писатель­скому труду» (Рукопись (перевод – мой). с. 5, 6, 7).

Печататься Азим Юсупов начал по возвращении на Родину. Уже в 1957–59 годах его стихи были опубликованы в Грозненской районной газете «Заветы Ильича», в республиканской «Ленинский путь», в альманахе «Орга». Подборки стихотворений поэта напечатаны в семи коллективных сборниках молодых литераторов Чечни: «Час рассвета», «Утренние голоса», «При затмении солнца» и др.

Но собственных книг у Азима Юсупова не было до 2004 года. В том году он издал сразу три книги стихов, поэм и литературно-исторических исследований (ими писатель тоже занимается вот уже около сорока лет): «Вечер на Тереке», «Чечня и Лермонтов» (расследование о чеченцах – прототипах героев кавказских поэм М.Ю. Лермонтова «Черкесы», «Измаил-Бей» и др.) и «Тайна наскальной надписи» (историческое исследование о жизни и о потомках друга Л.Н. Толстого староюртовца Садо Мисербиева).

В 2005 году поэт выпустил сразу две книги стихотворений, поэм и песен (он уже около сорока лет работает с звездами эстрады Чеченской госфилармонии – пишет текс­ты для песен): «Шашка и пандур» (в переводах на русский язык), в которую вошла большая поэма о дружбе Л.Н. Толс­того и Садо Мисербиева, и «Родина, ты моя песня» (на чеч. яз.).

уже много лет Азим Юсупов работает над эпическим романом в стихах в четырех книгах о трагедии Дады-Юрта и его героев «Мужчины Кавказа» («Кавказан кIентий»). Отрывки из первой книги были опубликованы в журнале «Орга» за 2008 год. Так что поэт все еще в строю и созидает новые произведения.

Азим Юсупов – член Союза писателей России и Чечни (2005) и член Союза журналистов (1973). За книгу «Чечня и Лермонтов», которая хранится в библиотеке музея-заповедника М.Ю. Лермонтова в г. Пятигорск, награжден лермонтовской юбилейной медалью, выпущенной к 190-летию со дня рождения поэта.

(отрывок)

После возвращения в Чечню Бота Шамурзаев «служил одно время переводчиком при начальнике левого фланга на Кавказе».

Что из себя представляла Кавказская линия? Это та самая кордонная линия, которая проходила вдоль рек Кубань, Малка и Терек.

На её протяжении были воздвигнуты крепости, укреплены ка­зачьи станицы, где содержались регулярные и казачьи войска царс­кой России.

Как свидетельствуют источники, в 30-х годах XIX века Кав­казская линия делилась на две части:

на правый фланг – Черноморская кордонная линия;

и левый фланг – Терско-Сунженская линия укреплений.

В Ставрополе находился штаб командующего войсками Кав­казской линии и Черноморья генерала-лейтенанта А.А. Вельями­нова. Начальником штаба был генерал-майор П.И. Петров. А посты коменданта Кизлярской крепости и начальника Терской линии за­нимал А.А. Катенин, друг Пушкина.

Итак, Чечня была связана с левым флангом Кавказ­ской линии. Устроившись на службу в качестве переводчика, Бота Шамурзаев меняет европейскую форму на национальный костюм, отпускает усы, бороду. Местом для своей резиденции он выбирает селение Ташкичу, расположенное на реке Аксай.

За короткое время несения службы Бота проявил себя как спо­собный переводчик. Хотя свободно и не мог общаться на почти за­бытом родном языке, но он мог улавливать главные мысли своих со­отечественников и свободно строить свой рассказ на русском языке.

Бота Шамурзаев, имевший блестящее образование, полученное им в России, в совершенстве владел русским языком, что нрави­лось его коллегам по службе. Именно это качество позволило ему сблизиться с русскими офицерами и завоевать их уважение к себе.

Хотя начальство уважительно относилось к нему, но Бота не мог оставаться равнодушным к судьбе своего народа. Роль пере­водчика-посредника при допросах избитых, измученных пленных чеченцев оставляла горький осадок в его сердце. И это принужда­ло Боту считать себя чужим среди чужих. Тоска по родным сильно измучила его. Картина истребления родного аула Дады-Юрт с но­вой щемящей болью вставала перед глазами.

– Неужели никто не остался в живых? А аул? Его, наверное, заново построили! Там, наверное, кипит новая жизнь! Так и должно! Обязательно надо посетить Дады-Юрт и искать оставшихся в живых, – перебирал он приходящие в голову мысли. Так началось у Боты хождение по мукам.

Долго ходил он, расспрашивая людей про свой родной аул Дады-Юрт. Ответы были разные: одни говорили, что такого аула нет в Чечне, другие говорили: «Он давно сожжен, и дорога, ве­дущая туда, заросла бурьяном. Идите к Тереку, там у жильцов спросите!».

Находились и такие, которые удивленно отворачивались от него, произнося: «Что за сумасшедший газаки!» (т. е. русский).

– Со газаки вац. Со нохчо ву! («Я не русский! Я чеченец!») – быстро произнес Бота выучен­ную им фразу.

– Чеченец таким не бывает. Ты посмотри на себя, как ты сидишь на коне? Разве можно перед стариками кривляться на коне. Ох, не­культурно! – недовольные быстро сворачивали в лес и удалялись. Бота оставался одинок, так и не успев объяснить ничего о себе.

Неудачи, преследующие на поисковом пути родных, не могли остановить Боту. Он все ездил по аулам и встречался со старожила­ми. Но они принимали его за русского. Бота объяснил им, что он чеченец из Дады-Юрта, рассказывал свою историю. Но он забыл родной язык, пом­нил мало слов, которые тоже произносил с рус­ским акцентом. И хотя чеченцы верили ему, но то, что он не знал языка, помешало им принять его близко к сердцу. Везде его встре­чали холодно... И здесь, среди своих, он также оказался чужим. Словом, и тут Бота не нашел сердцу друга и остался одинок душой. И большего горя, чем одиночество, не существует на свете.

Как лишний меж людьми, своим рожденьем

Он душу не обрадовал ничью, –

писал Лермонтов о прототипе Измаил-Бея – Боте Шамурзаеве.

Когда Бота проезжал мимо села, со стороны родника доносились женские голоса. Внезапно слуха его коснулся знакомый голос. Он всю жизнь жаждал услышать его. Всадник, машинально хлестнув коня, отпустил поводья. Конь мгновенно вздыбился над испуганными женщинами. Они в страхе разбежались. Бота успел шепнуть им вслед: «Сан ненан аз! Нана! Шуьца ю-кха иза!» («Голос моей матери! Мать! Она с вами!»).

Бедный, он хотел объяснить им все, но никто не услышал крик его души.

На пути снова встречались заброшенные места разрушенных селений. Частые расспросы привели Боту на то место, где стоял Дады-Юрт. Увидев лежащий в развалинах, заросший бурьяном аул, он не смог сдержать слез. Падая ниц, распластанными руками Бота обнимал родную землю, ставшую для него чужой.

Вдруг он почувствовал на своем плече чью-то крепкую мужс­кую руку. Бота, осторожно оглянувшись, увидел склонившегося над собой старика. В глазах незнакомца застыл вопрос: «Нет на земле горя, которое заставило бы плакать мужчину. Что за беда стряс­лась с тобой?».

Бота понял, что проявил непростительную слабость. Такое гор­цы не прощают. Бота попытался объяснить старику, что он сын этой земли. С первых же слов ломаного чеченского языка старик все понял и даже, кажется, прос­тил. Об этом свидетельствовало его подобревшее лицо.

– Слезы, – сказал он, – которые появляются на глазах у мужчины при словах Аллах, Отчий край, Нана (мать), – это слезы мужества. Никто не должен стыдиться их.

Старик послал гонцов в разные селения Чечни, чтобы оповес­тить местных мулл о вернувшемся из России пленнике-дадыюртовце Боте Шамурзаеве, который разыскивает своих родственни­ков. Эта весть облетела горные и плоскостные аулы. Повсюду гово­рили о появлении странного изгнанника. Много людей спешило на встречу с ним. Пришла и мать Боты, чудом уцелевшая в дадыюртовском сражении. Уставившись на незнакомца, она долго смотре­ла на него, но, не узнав в нем родного сына, сказала: «У моего сына на спине с правой стороны, у поясницы долж­но быть большое ро­димое пятно (по-чеченски – минга), и если данный джигит является обладателем этого пятна, то он, несомненно, мой сын».

Тогда по просьбе Боты присутствовавшие оставили их на­едине.

Не прошло и трех минут, как из комнаты донесся ра­дост­ный крик счастливой матери, опознавшей сына.

Находясь в объятиях плачущей матери, Бота убедился в том, что голос матери не расставался с ним никогда. Он звучал в его ушах постоянно. Даже находясь вдали от родины, за тысячу верст от родимого очага, Бота с удовольствием слушал советы матери. В трудную минуту этот голос предостерегал его от неверного шага. В минуты грусти он звучал колыбельной песней. Этот голос помо­гал ему скрасить трудные годы одиночества. Он узнал бы этот го­лос среди тысяч других. И во многом, благодаря постоянному без­звучному диалогу с матерью, Бота Шамурзаев сумел сохранить ис­креннюю любовь к ней и к своей Родине.

Муса Гешаев

(1940)
Мой стих, ты в каждый дом скорей

Войди. Несчастного согрей,

Зажги в сердцах надежды свет

И на земле оставь свой след, –

пишет Муса Гешаев в одном из своих стихотворений. Это желание поэта исполнилось: его стихи сегодня действительно вошли в каждый дом и в каждое сердце. Но путь к этому признанию был долгим, трудным и сложным.

Родился Муса Гешаев 2 августа 1940 года в г. Грозный. Ему не было еще и четырех лет, когда «как враг народа» он с семьей был депортирован в неведомый Казахстан, куда прибыл после долгого пути. Поэтому детство его прошло в с. Луговое Джамбульской области. Там же начал учебу в школе, которую продолжил уже после возвращения в Грозный из ссылки. И почти три года работал водителем, поступив на заочное отделение Чечено-Ингушского госпединститута.

В 1960–1965 годах Муса Гешаев учился на театроведческом факультете Ленинградского государственного института театра, музыки и кинематографии (ЛГИТМиК). По возвращении в Грозный началась его трудовая деятельность в области культуры Чечено-Ингушетии.

В 1965 году он старший инспектор министерства культуры ЧИАССР, в 1966–1967 годах – директор Дома народного творчества. В этот период ярко проявились организаторские способности М. Гешаева. Он создал хорошо подготовленные, разнохарактерные самодеятельные коллективы, цех проката национальных костюмов. Участники самодеятельности представляли свои программы во многих городах СССР. С 1967 года под его руководством ежегодно стали выходить «Репертуарные листки».

В 1967–1978 годах Гешаев работал директором Чечено-Ингушского государственного ансамбля танца «Вайнах». Под его руководством он стал одним из лучших хореографических коллективов СССР. С 1979 года Гешаев заместитель директора Чечено-Ингушской государственной филармонии, а в 1986–1993 годах – директор Чечено-Ингушского государственного объединения «Эстрада». Перед началом первой чеченской войны М. Гешаев уехал в Москву и с тех пор проживает там, полностью посвятив себя писательской и публицистической деятельности и спонсорству: и в нынешнее трудное время он помогает артистам оставаться в искусстве, работать и жить.

Писательский дар его открылся рано. Еще в школе Муса писал небольшие рассказы и стихи. Будучи студентом пединститута, написал роман «Ламаро», поэму «Абреки», повесть «За рулем», другие художественные произведения. В 1966 году Гешаев создал пьесу «Борьба», которую в 1969 году поставил на своей сцене Чечено-Ингушский государственный драматический театр им. Х. Нурадилова. В 1970 году на Всесоюзном конкурсе, посвященном 100-ле­тию со дня рождения В.И. Ленина, М. Гешаев как драматург получил за эту пьесу диплом 1-й степени. Однако долгие годы о том, что его волновало, пришлось писать «в стол». Первая книга его стихов «Очередь за счастьем» увидела свет только в 1989 году. Следующий сборник «Ожерелье желаний» вышел в 1993 году, затем – книга стихов «Опрокинулось небо» (1998), в 1999 – поэма «Крылья вайнаха», 1-й том (из намеченных четырех) художест­венных очерков «Знаменитые чеченцы», в 2001 году сборник стихов «Кресало» и в 2009 – «Огни». В начале 2000 года вышли из печати еще два тома «Знаменитых чеченцев» и книги – «Знаменитые ингуши», «Подарок президента» и «Чеченский след на русском снегу» (об известных чеченцах, внес­ших большой вклад во все сферы жизни России, оставивших яркий след в ее истории).

И пишет М. Гешаев, как он сам говорит, потому что не может не писать, потому что:

Поэзия – в самой природе нашей,

Она – как птица в ранний час:

То к солнцу выпорхнет из чащи,

То очарует песней нас…

Но эта птица в клетке бьется.

Открыл – обратно не зови!..

Она сама к тебе вернется

В час вдохновенья и любви.

Стихи Мусы Гешаева очень лиричны, изящны, светлы и мелодичны. И неудивительно, что многие из них легко ложатся на музыку: он автор более ста песен. В его стихах – боль и страдания преданного сына за свою родную землю, на которую обрушилось страшное горе. Он пытается осмыслить истоки несчастий, которые переживает вайнахский народ. Но в его стихах нет безысходности, они полны веры в победу справедливости и добра. В силу духа горцев и земной разум. В поэзии Гешаева отразились и философские раздумья, и тысячелетняя мудрость народа, и вечная красота, перед которой замирает сердце и которая дает жизнь всему сущему.

Клекот орлиных стай

Над головою рвется.

Милый чеченский край,

Как мне с тобой поется!

Я не боюсь преград,

Мне не страшны потери.

Край мой, тебе я рад,

Сердцем в тебя я верю.

Великий Гражданин мира, Народный артист СССР, Герой Социалистического труда, волшебник танца Махмуд Эсамбаев писал о драматической поэме «Крылья вайнаха»: «Эпическая поэма Мусы Гешаева о моем многострадальном народе, о моих братьях, о земле Ичкерии, – трогательная и убедительная поэма глубоко задела мое сердце и осталась в нем навсегда. Это произведение отражает в поэтической форме и боль, и благородство людей, и стойкость, и великую доброту горской души».

Вся эта большая работа М. Гешаева в поэзии, прозе, публицистике и литературоведении отмечена по достоинству общественностью, коллегами по цеху и читателями. Он сегодня: член Союза писателей России, общественный и политический деятель, академик Народной академии Чеченской Республики (1996), академик Международной академии духовного единства народов мира (2000), заслуженный деятель искусств ЧИАССР.

Несмотря на годы, Муса Гешаев и сейчас продолжает активно и плодотворно заниматься литературной деятельностью: подготовлены к печати сборники поэзии о родине, философская и любовная лирика, стихов для детей; завершается работа над Вайнахской энциклопедией, закончен четвертый том «Знаменитых чеченцев»…

Стихи в моей редакции:

Спешу на рассвете к вершинам туманным,

Любуюсь стремительным горным ручьем –

И ни на минуту не кажется странным,

Что все умещается в сердце моем:

И горных хребтов караван величавый,

Зеленых бескрайних лугов благодать,

Кавказ седоглавый, овеянный славой,

Подобного края нигде не сыскать!

Я каждой травинке готов поклониться

И с каждой скалой поделиться теплом.

Как песня, туман над ущельем клубится,

Орел синеву разрезает крылом…

Здесь жизни моей сумасбродной истоки,

Здесь дом мой – источник и веры, и сил –

Его мне в наследство оставили боги,

Чтоб я его помнил,

берег

Я родом с гор твоих, Чечня,

Я внук твоих сынов бесстрашных.

Несу я в сердце жар огня,

Спешу в аул к высоким башням,

Где каждый камень знаменит,

Где черный взор бойниц усталых.

История да сохранит

Трагедию народов малых.
* * *

Терпение досталось нам в наследство.

Кому-то детство – праздник золотой,

А наше детство, золотое детство

Затоптано ужасною войной.

Игрушки лишь во сне нам в детстве снились,

Смеяться приходилось редко нам.

Мы знали, что отцы за правду бились, –

Сосед безногий плакал по ночам.

Нам снился хлеб. И песен мы не пели.

Холодные, голодные всегда,

В лохмотьях, что на тощих нас висели,

Болтались мы по улицам тогда.

Упрямство нам досталось по наследству,

И уголек надежды в нас не гас…

Да, было очень трудным наше детство,

Но мне оно так дорого сейчас!

Вахид Итаев

(1940)

Шепнул мне демон на рассвете:

– Любого подлеца подлей

Палач, прервавшей труд поэта.

Поэт не раб коротких дней.

Он строит вечный замок света,

Где даже детям палача

Горит души его свеча.

Это одна из редких рифмованных миниатюр Вахида Итаева – талантливого поэта и прозаика, члена Союза писателей России, – со своим оригинальным видением ми­ра, непохожим ни на один другой почерком, образным строем, мышлением, тематикой. Он широко ввел в чеченскую литературу редкий для нее жанр поэзии – верлибр. И все стихи его за редким исключением написаны в этой свободной манере, которая расковывает мысль, освобождая ее от рифмы.

Поэзия Вахида Итаева вся светится добротой, человечностью, благородством. Он в вечном поиске нового, небывалого до него: слова, образа, выражения, поворота. И правильно пишет о его поэзии М. Бексултанов: «Поэзия В. Итаева – индивидуальная, его одного (она у всех и бывает такою, а тот, у кого этого нет, – тот не поэт) и нельзя подумать даже, что ее с кем-то можно поделить. То, о чем говорит Вахид, – это то, что он знает, видел, испытал, просеял через мысль и душу, что ему казалось. Поэтому он, показав себе образ мельком, не раскрывает его нам. Мы сами бываем должны постичь его мысль. Этим он заставляет нас думать, распаляет наше воображение. В этом суть настоящей поэзии».

Родился Вахид Итаев 25 мая 1940 года в с. Алхазурово Урус-Мартановского района Чечни. Он родился уже сиротой: отец погиб на финской войне за несколько месяцев до его рождения. Мать вскоре создала новую семью и мальчика растила бабушка. Ему не было еще и четырех лет, когда он был депортирован в далекий Казахстан. Детство было трудным, голодным и холодным. Ему нередко с кулаками приходилось доказывать свое право на жизнь. Поэтому рос замкнутым, упрямым, безоглядно смелым.

Но тем не менее никогда не писал о детстве и о неприветливых казахских степях слезливых, озлобленных стихов, напротив воспоминания о них очень светлые, как в стихотворении «Тот край»:

Зимой там было столько снега,

Как будто

На возах со всей земли

Туда его свозили.

А летом сеном пахло так,

Что чудилось,

Душистый запах тот

Рассеивали с неба тучи.

А весна…

Так неожиданно она слетела с неба.

В те тяжелые годы люди рано взрослели и впрягались в работу. Так было и с В. Итаевым. Поэтому учиться начал поздно и, когда он заканчивал вечернюю школу рабочей молодежи, ему было около тридцати лет. Тогда же поступил и закончил Московский литературный институт им. А.М. Горького Союза писателей СССР. Приехал в Чечню и занялся литературной и журналистской деятель­ностью.

Я познакомился с ним в восьмидесятые годы прошлого столетия, когда он работал редактором редакции художественной литературы Чечено-Ингушского республиканского книжного издательства. Профессионал высшего класса, редактором он был строгим, требовательным, бескомпромиссным, в чем-то даже жестким и резким, бесцеремонным к графоманам, которых и в те годы хватало в Чечне.

В середине девяностых годов В. Итаев уехал в Узбекистан, где работал ответственным секретарем Союза писателей республики. Сейчас живет в Москве.

Писать Вахид Итаев начал рано и печататься тоже, об этом можно судить по тому, что он был принят в Литературный институт, куда всегда жесткий творческий отбор, пройти который мог только одаренный человек, уже имеющий публикации.

Печатался В. Итаев в республиканской периодике, сейчас активно публикуется в журналах «Нана», «Вайнах». Издал книги стихов на русском языке, на котором и пишет: «Тишина» (1989), «Тайна звуков», «Мгновения» и «Боги любят поэзию», кроме того, фантастический роман «Майдан предков» и пьесу «Ночь перед смертью». Активно продолжает работать в поэзии и прозе и сейчас, и надеемся еще долго будет радовать читателей и обогащать чеченскую литературу своими стихотворными находками.

Творчество Вахида Итаева всегда получало высокую оценку критиков.

О книге «Тишина» Ю. Верольский, литературовед, кандидат филологических наук, писал в аннотации к ней: «Книгу стихов составили верлибры. На какую бы тему ни были стихи В. Итаева – они философичны, за кажущейся их простотой чувствуется большая работа ума и сердца, глубокая вынощенность, выстраданность. Поэт видит жизнь в сложной взаимосвязи большого и малого, целого и единичного. Каждый миг жизни самоценен, неразрывно связан с вечностью, как и вечность с каждым мигом».

А М. Бексултанов, народный писатель Чеченской республики, о книге «Боги любят поэзию» В. Итаева сказал так: «Поэзия В. Итаева – самое высокое искусство и вместе с тем – великая тайна и обещание тайны. И еще? Поэзия его – это красота, видимая красота, слышимая и с развивающейся мыслью, это картина, создаваемая глазами».

Лучше при всем желании не скажешь. Судите сами:

* * *

Один волшебный миг удерживает память.

Лежу в траве.

Уже заря подол свой развернула.

Туман с пригорков сполз в низину.

Не щиплют траву чуткие кони,

И птицы не поют.

Природа как бы чуда ждет.

И это чудо – солнце!

Уже я слышу за горой его дыханье,

Уже и ветерок несет

От кудрей его целебный аромат.

Последняя легкая поступь –

И солнце входит в мир!

Восторгу мира нет предела,

Но он как бы боится

Вспугнуть светило.

Мир замер, улыбаясь, не дыша.

Мгновенье, два…

И вдруг,

И поскакала с низины на пригорок,

Как вкопанная встала,

И вновь призывным ржаньем

Крыло востока огласила.

И долго ржаньем голосистым

Она звала светило.

То ли перепутала его

Со своим веселым жеребенком,

Или хотела на дорогу подкрепить

Небесного жеребенка молоком

Парным. –

Из череды воспоминаний

Люблю я этот миг.

* * *

Когда понесут

За звонкие цепи вечно юного солнца

Зацепится жадно душа

И останется жить в этом мире

Паутинкой в сединах Кавказа.
* * *

Давно, давно –

За бездну лет

До нашей эры –

Достигла звезд людская ложь.

И громко треснул купол неба.

И трещина зовется – Млечный Путь.
* * *

Вот чудо вижу я:

В розовый кувшин заката

Течет широкая река

И будто раненый лебедь,

Зарею истекая,

С рекою вместе солнце тонет.
* * *

Вот солнце – терпеливый ослик вечности,

Опять с востока – который век уже! –

Стог света тащит на вершину неба.

Бери, душа, пример с чистейшего светила

И, не деля людей на мудрых и глупцов,

Тащи свой сноп труда по тропке жизни.

* * *

Опавший лист!

Как первая седина

Волос моей любимой,

Печалью светлою

Пронзил ты сердце мне.