Книга вторая. Под общей редакцией генерал-лейтенанта Б. И. Грибанова воронеж 1999

Немногословный рассказ. 6 часов скоротечного боя. Скоротечного?., После того, как «все было закончено», пограничная ДШМГ еще сутки держала отвоеванную зону у скал под своим контролем. Скалы молчали. Осоз­нав, что козырная карта бита и номер не удался, душ­маны успокоились.

Боевая карьера полковника Григоровича Афгани­станом не закончилась. Доскональное знание местных обычаев, языка, особенностей взаимоотношений и прочих психологических тонкостей Востока предопре­делило новое место службы офицера - успевшую стать суверенной Республику Таджикистан. Именно там от­далось эхо афганской войны...

- Эхо?.. Я склонен связывать конец афганской вой­ны с началом событий в Таджикистане. В Таджикиста­не все было по-своему и значительно сложнее. В рес­публике трижды менялась власть, все это осложнялось положением в других республиках Союза, стремившихся к суверенитету. Положение российских пограничников было весьма неопределенным. Неопределенным было и наше отношение к противоборствующим силам внут­ри Таджикистана. Задача одна - защита законной влас­ти. А какая из них сегодня законная? Какая будет за­конной завтра? За нашей спиной оппозиционеры всласть играли в чехарду, а мы охраняли таджикскую границу как внешнюю границу СНГ.

Что касается моей работы... Боевой ее трудно на­звать. Это была, скорее всего, миротворческая дипло­матическая миссия. Создавали так называемые «зоны безопасности». На Памире живут исмаилиты, испове­дующие достаточно мягкое, невоинствующее ответв­ление исламской веры. Правит ими верховный «пир - живой бог» исмаилитов Ага-Хан четвертый. Это доста­точно мощное течение ислама имеет свою штаб-квар­тиру в Женеве. Каждый год Ага-Хан совершает вояжи по местам проживания исмаилитов, в том числе и на Памир.

Взяв под покровительство памирцев, Ага-Хан су­мел употребить все свое влияние на то, чтобы эта по­мощь не рассматривалась представителями других те­чений ислама в Таджикистане как повод для новых этнических волнений.

Ага-Хан неоднократно встречался с нашими погранпредставителями, мы помогали в проводке его гума­нитарных караванов, организовывали встречи верхов­ного пира с командованием ФПС России. Беседовал Ага-Хан и с директором ФПС. Представители Ага-Хана были на афганской территории. Работая в тесном кон­такте с «живым богом» исмаилитов, мы дали понять, что если на границе воцарится покой, все благие на­чинания будут поддержаны пограничниками. Был по­казан пример разумного мирного сосуществования в условиях вражды непримиримых группировок.

Приходилось содействовать работе миссий ООН в Таджикистане, проводить встречи с афганскими лиде­рами - бывшими полевыми командирами, с которыми несколько лет назад мы встречались совсем в другой обстановке. Я могу без переводчика говорить на дари. Это позволяло вести беседы более чем доверительно. Некоторые без обиняков вспоминали минувшие бои: «Ты был там-то? Значит, это я по тебе стрелял?..»

Какое внутреннее самообладание необходимо иметь, чтобы вести такие беседы? Пройдя через огонь и кровь, не ожесточиться, не стать пресловутым «человеком боя»? Григорович этой участи миновал. Но боевые на­грады офицера говорят сами за себя: орден Мужества, орден Красной Звезды, орден Красного Знамени, ме­дали «За боевые заслуги», «За отличие в охране госу­дарственной границы СССР», «За отличную воинскую службу», «10 лет Саурской революции», «Воину-ин­тернационалисту от благодарного афганского народа».

Именным клинком полковник Григорович был на­гражден за службу в Таджикистане. Именным оружием - за миротворческую миссию...

Перед подготовкой к планируемой операции мы готовили образцы печатной пропаганды (листовки, плакаты, обращения), устной пропаганды (радиотек­сты, магнитные записи) и т.д. Все это в дальнейшем использовалось в период боевых операций, а также во время работы с местным населением, военнослужа­щими ДРА и пленными.

После одной удачно проведенной операции по ликвидации банды инженера Наби родилась байка. Заме­чу, что блокированный район, где находились басма­чи, перед применением огня залистовывался огром­ным количеством листовок-ультиматумов, листовок-обращений. И вот операция окончена, бандглаварь убит. Офицеры, как водится, сидя на привале, стали обме­ниваться впечатлениями друг с другом, выяснять, кто из них выполнял наиболее важные задачи. Приводи­лось, естественно, много убедительных фактов о геро­изме, отваге и мужестве ее участников. Неожиданно один из рассказчиков сказал:

- Что бы вы ни говорили, а главаря убил спецпро­пагандист! - Как? - возмутились сидящие. - При нане­сении нами бомбового удара он высунулся из укры­тия, чтобы почитать, что шурави в листовках пишут, а тут вместо одной ему на голову упала целая их упаков­ка. Ну, он «кони двинул».

Как говорится, пропаганда оказалась доходчивой и была не только услышана, но и дошла «до самых моз­гов».

Пути, дороги. Очередная операция, очередная про­водка колонны...

Одной из первоначальных задач операции было со­здание хорошего мобильного резерва в районе сосре­доточения мотоманевренной группы «Шиберган» с дальнейшим выходом на рубежи блокирования в окре­стности г. Андхоя. Для спецпропагандистского обеспе­чения я и был направлен в Меймене.

...Весна, апрель, накрапывает мелкий дождь, сте­лется легкий туман, горы вокруг Меймене покрыты облаками. Усиленная пограничная застава с придан­ными ей для отправки в Союз на ремонт и списание транспортными машинами выстраивается в колонну. Впереди, в авангарде, подразделения пехотного полка ДРА и батальон «Царандоя» (афганских сил МВД).

По замыслу мы за сутки должны были выйти к гра­нице, передать транспортные машины и на боевых к исходу дня добраться до Шибергана. Не успев отъехать от Меймене и двух километров, мы стали системати­чески подвергаться обстрелам со стороны близлежа­щих кишлаков. Авангарду несколько раз приходилось вступать в бой. Продвижение шло очень медленно. Ког­да к 17.00 достигли кишлака Атаханходжа, после док­лада на командный пункт «Керки» старший нашей за­ставы майор Г. Фахрисламов принял решение: перейти к обороне, переночевать и с рассветом продолжить движение. Афганские правительственные войска рас­положились лагерем между кишлаком и нашими бое­выми порядками.

Утро началось с разрывов в местах расположения боевой группы и в лагере войск союзников. Били из безоткатного орудия. Несколько афганцев было убито и ранено. У нас также досталось водителю-механику БМП. Ранение ему пришлось в колено. На некоторое время огонь прекратился. Появилась уверенность в том, что это дело рук мелкой банды, которая, напакостив, достигла своей цели.

Выстроив колонну, афганцы попытались войти пе­редовым отрядом в кишлак Атаханходжу, но их встре­тил внезапный шквальный огонь из пулеметов и гра­натометов. Основные силы союзников также напоро­лись на кинжальный огонь из кишлака, оказались ско­ванными примерно в 400-х метрах от него. Более того, в результате контратаки, предпринятой бандитами, несколько сарбозов были убиты, а пятеро попали к ним в плен.

Рассредоточив боевые машины пехоты по фронту, застава стала поддерживать огнем союзников. Завяза­лась позиционная перестрелка. Непонятно откуда ме­тодично бил миномет. Потери афганских пехотинцев возрастали. Большая скученность живой силы, сосре­доточение транспортных машин на равнине, опоясан­ной холмами, позволяли противнику вести эффектив­ный огонь. Начальник заставы старший лейтенант В. Крымский, умело руководя огнем «коробочек» (БМП), давил огневые силы душманов, прикрывал действия союзников, мешал противнику перенести огонь на наши подразделения. Несколько ранее началь­ник полевой оперативной группы майор Г. Фахрисла­мов по связи из КШМ «Чайки» связался с командным пунктом, доложил сложившуюся обстановку, запро­сил поддержку авиации с воздуха и вылет по санзаданию для эвакуации раненого в отряд.

Из переговоров стало известно, что в наличии толь­ко пара вертолетов, остальные задействованы на учас­тке Термезского пограничного отряда. Примерно через час «вертушки» появились над нашим районом. Ведо­мый МИ-24 остался маневрировать в воздухе, прикры­вая ведущего МИ-8, который, не выключая двигате­лей, совершил посадку под непрекращающимся огнем противника, выгрузил несколько ящиков боеприпасов для 120-мм миномета, забрал на борт раненого и, не­смотря на полученные пробоины в хвостовой балке, выруливая по простреливаемому пространству, с не­большого разбега взмыл ввысь. Эвакуация прошла удач­но. (Слава пограничной авиации!)

Очередная попытка выстроить колонну и миновать кишлак была сорвана организованным огнем против­ника. Учитывая сложившуюся обстановку, отсутствие поддержки с воздуха, риск понести большие потери, вновь перешли к обороне на ночь.

Наступило утро. Над нами - чистое синее небо, ни­каких признаков того, что весь предыдущий день шел утомительный бой, кроме большого количества неглу­боких воронок и разбросанных по земле хвостовиков, разорвавшихся выстрелов и мин.

Внезапно, как бы повторяя вчерашний сценарий, лагерь афганских сил вновь содрогается от разрывов минометов и безоткатных орудий. Мины и гранаты рва­лись прямо в местах скопления сарбозов. Одна из «смер­тоносных игрушек» прямым попаданием в кузов ГАЗ-66, в котором находилось тыловое имущество со­юзников, в разные стороны разбросала котлы, чашки, кружки, дрова. Грузовик объят пламенем и дымом. Число убитых и раненых растет. Среди афганцев возникает паника. То и дело полевые командиры через «мушаверов» (советских советников) обращаются к нам за по­мощью в эвакуации бортами раненых и убитых. Но авиа­ции нет.

Афганцы развернули две 100-мм пушки: одну - про­тив кишлака, вторую - в направлении горы, с обрат­ных скатов которой били минометы моджахедов. Наши бронеединицы огнем из пушек и крупнокалиберных пулеметов пытались подавить позиции душманов. Ми­нометчики, из расходовав запас 120-мм мин, вели огонь только из 82-мм миномета. Обстрелу подвергалась вся площадь наших и афганских подразделений.

Транспортная техника была выстроена в линию машин под холмом, и это место стало вдруг мишенью для минометов противника. Мины разрывались то пе­ред машинами вплотную, осколками разбивая в мел­кие кусочки лобовые стекла, пробивая радиаторы дви­гателей, то позади их, где укрывались от обстрела во­дители. Множественные осколочные ранения получи­ли два водителя. К счастью, неглубокие, поэтому они остались в строю.

Бой достигал накала. Никто не мог предполагать ранее, что в этом некогда мирном кишлаке, где, как позже вспоминал майор Григорий Фахрисламов, в те­чение нескольких лет по традиции выбиралось место для стоянки или ночевки наших боевых групп и ко­лонн, может быть преподнесен такой «сюрприз». Руко­водя боем, то и дело передавая команды и приказы по радиостанции, начальник полевой оперативной груп­пы принял решение во избежание возможной атаки противника основную плотность огня создать против кишлака, а имеющимся минометом подавлять огонь противника.

Мною совместно с экипажем звуковещательной станции и пропагандистским аппаратом из близлежа­щего разбитого глинобитного строения под прикрыти­ем БМП с мощных громкоговорительных установок было организовано прямое вещание на бандитов о том, чтобы прекратить сопротивление и сдаться в плен пра­вительственным органам ДРА, хотя развитие обстанов­ки шло явно не в нашу пользу. Это вызвало еще боль­шую активность бандитов: они перенесли огонь безоткаток и пулеметов по звуковещательной станции и дувалу, за которым мы укрывались. В течение считанных минут вокруг нас разорвалось 12 выстрелов. Несколько пуль попало в громкоговорители. Вещание на бандитов не прекращалось.

А бой, между тем, продолжался. Впервые в жизни я увидел самую настоящую артиллерийскую дуэль. Ми­номет, который мы никак не могли достать, перенес огонь на пушки союзников. Постоянно падали мины, если не прямо на орудия, то по артиллеристам - это точно. Афганскому офицеру, как бритвой, снесло го­лову, расчеты вышли из строя. Союзникам пришлось их срочно менять.

Из отчаяния артиллеристы били по горе. Клубы се­рого дыма поднимались на ее склонах. Но вражеский миномет продолжать накрывать технику, живую силу. Стреляя с обратных скатов горы, он стал недосягаем для пушек. Превосходство его позиции было полней­шим. Но и корректировка огня велась грамотно. Как выяснилось потом, засаду для нас подготовили специ­ально обученные в Пакистане военные инструкторы. Позже, находясь возле командно-штабной маши­ны «Чайки», откуда руководил боем и вел переговоры с КП Г. Фахрисламов, вместе с советниками стали об­суждать обстановку. В этот момент три мины разорва­лись метрах в восьми позади «кэшээмки». Нас слегка оглушило и обдало горячим песком. Когда машиналь­но стали стряхивать с себя песок, еще три разрыва метрах в пяти перед «Чайкой».

Меня вдруг ошарашило. «Вилка! - закричал я. - Уво­дите машину вперед!» В считанные секунды, едва мы успели отъехать на несколько метров вперед, как де­вять мин одна за другой стали рвать землю на том ме­сте, где стояла «Чайка». Пережив эти тревожные мину­ты, советники, не потеряв чувство юмора, окапываясь под днищем бронетранспортера, говорили: «Жизнь дала трещину! Чеков остался один чемодан... Вот приеду в Союз и от мамки никуда!».

К 16.00 бой приутих. «Наверное, на горе мины, а в кишлаке боеприпасы закончились», - подумали мы. День подходил к концу, пришло время осмотреться, подсчитать потери, остатки боезапаса, связаться с КП и ждать дальнейшего решения. Подсчитали: до 40 аф­ганцев убито, около 30 ранено, 5 попало в плен. По нам было выпущено почти 200 мин и 50 выстрелов из безоткатки. Было принято решение: оставаться на мес­те и опять перейти к обороне на ночь. Прикрытие с воздуха ожидалось на завтра.

Утром доложили обстановку, заодно попросили оказать афганцам помощь в эвакуации раненых и транс­портировке убитых в Меймене. Не успели выдать все команды и распоряжения на построение боевого по­рядка заставы, как воздух в который уж раз сотрясли взрывы. Вчерашняя история повторялась. Мины ложи­лись, в шахматном порядке, выстрелы безоткаток па­дали вокруг боевых машин. Из кишлака сплошным по­током лился интенсивный огонь, словно он и не пре­кращался. От поражения осколком скончался номер расчета нашего миномета. Фамилии погибшего, к со­жалению, не помню. Другая мина, проломив сверху броню саперного БТРа, взорвалась в десантном отде­лении. Из него вырвались языки пламени и повалил черный дым. Башню намертво заклинило. Слышен жа­лобный вой минно-розыскной собаки. Откуда-то с неба, как снежинки, падают сигареты «Памир». Первыми подбегаем к подбитому БТРу в надежде успеть вовремя. К счастью, в нем никого не оказалось, кроме привя­занной овчарки. Саперы находились в окопах вокруг бронетраспортера еще с ночи. А сигареты под утро вок­руг брони разложили, чтобы подсушить...

Наконец-то появляется авиация. Выстраиваясь в карусель, начинает обрабатывать высотки и окраины кишлака. Вертолеты загружаются ранеными и убитыми афганцами. Их отправляют в Меймене. Нашего солда­та, сраженного бандитской миной, увозят в Союз...

В который уже за третий день раз выстраивается наша колонна. Привязав тросами разбитые машины к бое­вым и БТРам, мы начинаем движение через «мирный» кишлак. На дороге находим подброшенными безжиз­ненные тела тех пяти афганских бойцов, захваченных в первый день моджахедами. Наша усиленная погра­ничная застава выполнила задачу первого этапа опера­ции, прибыла в Шиберган.

... Воспроизвести в хронологии те или иные собы­тия в памяти довольно нелегко, особенно в нынешнее бурное время. Единственное, что я сейчас осознаю, несмотря на горечь утрат, это то, что об Афганистане у меня остались очень теплые воспоминания: улыбки друзей, чувство долга, волнительное ожидание писем от любимой, ностальгия по домашним, трепетное чув­ство Родины при возвращении из очередной команди­ровки в Союз. И было бы, наверное, неправильно пе­ред памятью тех, кто сложил там голову, умалчивать о подвигах, о вкладе, о службе, об участии Погранич­ных войск в той «необъявленной войне».
Полковник запаса Авдеев Иван Иванович

Все судьбы в единую слиты

Войны и сражения кончаются, а память вечна... Ушла в историю и афганская война. Но еще долго будут тре­вожить всех нас голоса погибших и живых - войны не проходят бесследно для поколений, принимавших в них участие.

...В один из теплых октябрьских дней 1983 года Аш­хабадский окружной госпиталь облетела весть, что из Афганистана доставлен в очень тяжелом состоянии солдат.

Весь медицинский персонал и больные стали не­вольными свидетелями происходящего - борьбы хи­рургов со смертью, которая хотела забрать к себе мо­лодого парня...

Мое первое свидание с Александром произошло в реанимационной палате, после перенесенных им опе­раций. После отбоя, когда все больные уже спали и свет практически везде был выключен, я попал в ярко осве­щенную палату. Сделав буквально шаг, я остановился. На кровати, окруженной специальным медицинским оборудованием, опутанной множеством проводов и си­стем, сливаясь с белизной больничной простыни, ле­жал парень. На вид очень трудно было определить, сколь­ко ему лет. Его лицо сплошь покрывали швы.

Возможно, солдат дремал, но в тот момент, когда я оказался в палате, он открыл глаза. Его серые глаза смотрели на меня, хотя было такое ощущение, что он смотрит сквозь меня... Я был потрясен. Сразу на задний план отошли жизненные передряги. Врачи боролись за его жизнь, сделали операцию, но под лопаткой у сол­дата еще оставались пуля и осколок. Нужно было сде­лать еще не одну операцию, но уж слишком ослаблен был организм.

Начальник хирургического отделения, в то время подполковник, Иван Иванович Авдеев рассказал мне, что случилось с Сашей.

...В один из октябрьских дней колонна погранични­ков, следующая через ущелье, попала в окружение. Душманы открыли огонь из автоматов и гранатометов. Наши оказались запертыми в каменном мешке. Алек­сандр помнил только начало боя, когда раздались пер­вые выстрелы, а потом наступила тишина...

Через некоторое время прибыла подмога и душма­нов отбросили. Бой утих. Офицеры и солдаты помогали раненым. Склонившийся над телом Александра фельд­шер, сам себе еще не веря, закричал: - А ведь Сашка-то дышит!

Потом были горные дороги. Раненого спешно до­несли до вертолета, который доставил его в Ашхабад­ский окружной госпиталь. Там все было готово к опе­рации.

Сколько начальнику хирургического отделения под­полковнику А. Авдееву и его коллегам пришлось покол­довать над Александром, знает, наверное, только Бог...

Через месяц Сашу перевели из реанимации в от­дельную палату. Перебрался туда и его отец с покрас­невшими от недосыпания глазами. Весь госпиталь пе­реживал за судьбу солдата, в которой словно слились судьбы тысячи воинов-интернационалистов.

Шестого ноября в госпитале проводилось торже­ственное собрание, посвященное очередной годовщи­не Октябрьской социалистической революции, на ко­тором начальник госпиталя награждал грамотами, цен­ными подарками военных врачей и обслуживающий персонал.

Во время собрания все присутствующие услышали и Сашину фамилию. Он награждался Почетной грамо­той ЦК ВЛКСМ. В зале воцарилась тишина. Саши сре­ди нас не было. Через несколько минут он вошел в зал в сопровождении отца.

Перед нами стоял парень в госпитальной пижаме, у которого голова и лицо перебинтованы и видны толь­ко глаза. Это были глаза человека, победившего смерть и поверившего в свои силы.

Когда ему вручали грамоту, все присутствующие, невзирая на чины и звания, аплодировали стоя, а Саша плакал. И у многих наворачивались слезы на глазах, но никто их не стыдился.

Это лишь единичный случай из практики Авдеева и его коллег.

Ныне полковник запаса Иван Иванович Авдеев на пенсии, живет в Нижнем Новгороде. Но в солдатских сердцах живет благодарность к человеку, спасшему и вернувшему к жизни многих боевых товарищей, вы­полнившему свой воинский долг.

Ташкурган - административный центр улусвольства Хольм провинции Саманган, одной из девяти провин­ций северного Афганистана, граничащей с Узбекиста­ном и Таджикистаном. В городе проживало около 78000 человек, из которых: - 80% таджиков, 9% узбеков, 6% пуштунов, 3% туркменов, 1% арабов, 1% хазарейцев. Он был разделен на 99 кварталов, из них 9 контроли­ровались органами и подразделениями государствен­ной власти общей численностью до 500 человек, ос­тальные - формированиями вооруженной оппозиции. Постоянные боевые группы моджахедов составляли до 1500 единиц, при необходимости могли быть увеличе­ны в течение суток до 5000 человек.

Расположен Ташкурган в пойме реки Саманганки,. вытекающей из ущелья Танги и теряющейся в песках. Вода - это источник жизни в Афганистане. Основное занятие населения - земледелие на орошаемых арыч­ной системой полях, а также скотоводство. По южной окраине города пролегала стратегическая трасса Тер­мез-Кабул. Охранялась она на момент описываемых событий от Ташкургана до провинциального центра города Самангана (Айбака) постами разведывательно­го батальона 201-й мотострелковой дивизии 40-й ар­мии. Протяженность - 69 километров в южном направ­лении.

15 января 1989 года ставка и командование 40-й армии во главе с генералом Громовым находились в одном километре от дороги Термез-Кабул. Южнее Айбака подразделений уже не было. Из Кабула части 40-й армии были в большинстве выведены, оставался один полк.

Проходил службу в Ташкургане с июня 1987 года в должности заместителя начальника второй полевой оперативной группы, которая руководила оперативно-боевой деятельностью наших подразделений в провин­ции Саманган с февраля 1982 года. Место дислокации пограничников - бывшая летняя резиденция шаха Аф­ганистана на южной окраине Ташкургана.

Это была квадратная четырехсотметровая крепость, по периметру которой шла каменная стена высотой 15, шириной 5 метров. Внутри находился шахский дворец - постройка в восточном стиле. Его высота - более 26 метров. С поста наблюдения просматривался весь Ташкурган. В хорошую погоду в бинокль можно было рас­смотреть советскую территорию - горы в пяти кило­метрах севернее реки Амударья.

17 января был сырой зимний пасмурный день. В 9.30 у пограничников прозвучал звонок от руководителя администрации улусвольства Абдул Вахида. Через пе­реводчика, прапорщика Кинжаева, он сообщил, что полчаса назад автомашина УАЗ-469 с двумя советски­ми военнослужащими пересекла границу зоны орга­нов власти в Ташкургане и въехала на территорию, контролируемую группировкой движения Исламской революции. На предупредительную автоматную очередь с поста царандоя они не отреагировали, проследовали дальше по мосту через реку Саманганку, углубились на два километра в зону ДИРА, при попытке возвра­щения обстреляны группой Муалема Резока, ранены и захвачены в плен.

В дальнейшем удалось установить, что в тот день рано утром из городка 122-го мотострелкового полка вышел УАЗик командира полка связи 40-й армии. В нем находились начальник финансовой службы полка старший прапорщик О. Полищук и водитель рядовой В. Юрзис. По приказу командира полка связи они дол­жны были съездить в Хайратон, расположенный на ле­вом берегу Амударьи перед мостом «Дружба», для за­купки в местных дуканах вещей, заказанных личным составом.

Не зная обстановки и плохо ориентируясь на мест­ности, при выезде на трассу Хайратон-Кабул повер­нули ошибочно в сторону Ташкургана. На УАЗике были афганские номера, которыми обычно пользовались советники и сотрудники ГРУ, поэтому при въезде в Ташкурган пост от разведбата 201-й дивизии автома­шину не остановил, открыл шлагбаум и пропустил ее в черту города.

Таким образом, Юрзис и Полищук попали в зону, контролируемую одной из самых боеспособных групп ДИРА Муалема Резока - бывшего учителя, наиболее грамотного, опытного боевого командира. Под его кон­тролем находились десять кварталов города и горная база в 5 километрах юго-восточнее Ташкургана. При попытке вернуться обратно УАЗик был блокирован и обстрелян группой из 20-ти человек. Прапорщик и сол­дат выскочили из машины с автоматами и одним ма­газином у каждого, остальной боекомплект остался в машине. За две минуты они израсходовали все патро­ны. При попытке вернуться в машину их легко ранили в ноги и вынудили сдаться.

Захваченных доставили в исламский комитет Муа­лема Резока, оказали медицинскую помощь и, исполь­зуя владевших русским языком местных жителей, про­вели допрос, выяснив, из какой они части. При этом прапорщик Полищук был принят душманами за гене­рала.

Подтверждение о захвате в плен двух советских во­еннослужащих, автомашины с радиостанцией группой М. Резока разведчики, - получили от своих источников и в дальнейшем регулярно отслеживали местонахож­дение пленных, состояние здоровья, какие вопросы им задавались и их ответы.

После оценки обстановки в тот же день началась операция по освобождению захваченных. Был развер­нут командный пункт, в который вместе с начальни­ком полевой оперативной группы подполковником Г. Мирошниченко, майором И. Хайрулиным вошли начальник штаба 40-й армии генерал-майор И. Соко­лов, начальник штаба 201-й дивизии полковник С. Его­ров.

Из-за отсутствия необходимых войсковых сил мы приняли решение организовать переговоры с М. Резоком, предъявить ему требования возвратить пленных на следующий день. Для силового давления подтянули к городу на позиции всю артиллерию 40-й армии, под­готовив ее к стрельбе по опорным пунктам и постам ДИРА в городе и горной базе.

К пограничникам пригласили руководство местных органов власти Ташкургана и старейшин, имевших связь и влияние на М. Резока. Из числа старейшин выбрали Абдулу Вахида, имевшего возможность прохода через зоны, контролируемые группами ИОА, ИПА, ДИРА и хорошо знавшего М. Резока. Абдул Вахид являлся к тому же одним из старейшин племени таджиков, в со­став которого входили родственники М. Резока. Вахид дал согласие сходить в Исламский комитет М. Резока и передать требования советского командования.

Вернулся он через два часа и передал ответ, что М. Резок готов вернуть пленников в том случае, если советское руководство решит вопрос об освобождении из тюрем Кабула, Айбака, Мазари-Шарифа членов ДИРА, жителей Ташкургана, захваченных в 1983-1985 годах. Список заключенных он предоставит через сутки. Кроме того, за освобождение пленных следовало зап­латить выкуп в размере 2 млн. афганей, 4 автомата с полным боекомплектом к ним. Захваченные УАЗик, оружие и боеприпасы также останутся у них.

Разведчикам оперативной группы удалось убедить Абдулу Вахида вторично сходить к М. Резоку и угово­рить его вернуть пленных утром 18 января 1989 года, пообещав выполнить все условия после выдачи совет­ских военнослужащих. В этом случае войсковой опера­ции в Ташкургане не будет, следовательно, не будет разрушений и жертв. Абдул Вахид заметил, что ради мира и, зная честность офицеров-пограничников, ко­торые всегда держат свое слово, сделали очень много для прекращения войны в Ташкургане, он согласен.

М. Резок не принял наши предложения. В передан­ной записке прапорщик О. Полищук просил выпол­нить условия М. Резока и заверял, что сведений они никаких не давали, отношение к ним хорошее.

Третья попытка также закончилась неудачно. К это­му времени артиллерия и подразделения прикрытия заняли позиции и готовы были к открытию огня. Ин­формация о сложившейся обстановке была передана через управление Среднеазиатского пограничного ок­руга в Москву.

Вечером начальнику штаба 201-й дивизии посту­пил приказ: первыми огня на открывать, операцию провести без жертв, принять условия М. Резока по об­мену военнослужащих на содержащихся в тюрьмах Айбака и Мазари-Шарифа членов вооруженной оппо­зиции, решив вопрос по их освобождению с местны­ми властями.

Ночь прошла относительно спокойно, в напряжен­ном ожидании развития дальнейших событий. На по­зициях с обеих сторон никто не спал.

К исходу следующего дня от М. Резока были получены списки 54-х человек, которых он намерен обме­нять на двух наших военнослужащих.

Следующие четыре дня решались вопросы по осво­бождению пленников, указанных Резоком. Удалось ос­вободить 8 человек из тюрьмы Айбака и 8 человек из тюрьмы Мазари-Шарифа. Остальные содержались в Кабуле, и возможности их освобождения уже не было.

В этот период офицерами-разведчиками оператив­ной группы проводились активные мероприятия по отслеживанию обстановки в зоне, контролируемой группами вооруженной оппозиции, их планов по воз­можным обстрелам наших позиций, места нахождения захваченных в плен, их состояния и изменений по вы­даче. Ежедневно поступала информация о совещаниях командиров групп вооруженной оппозиции, их реше­ниях о подготовке к ответным действиям в случае вой­сковой операций.

Были получены данные о нахождении захваченных в плен в ИК М. Резока, его планах при начале опера­ции. Предполагалось оказать сопротивление, захвачен­ных в плен уничтожить. При мирном исходе М. Резок намеревался выполнить обещания. Боевые группы воо­руженной оппозиции были собраны на позициях в го­роде и горных базах.

Обмен наметили в 12.00 на 26 января. Он должен был проводиться на мосту через реку Саманганка. В свя­зи с тем, что освобожденных насчитывалось всего 16 человек, мы разработали комбинацию. В группу осво­божденных включили четырех сотрудников отдела бе­зопасности /ХАД/ из Мазари-Шарифа, которые по легенде освобождены из Кабульской тюрьмы и во вре­мя обмена должны были отказаться идти в зону ДИРА.

Утром по разработанному плану подразделения при­крытия 201-й мотострелковой дивизии заняли пози­ции на берегу Саманганки. Обмен состоялся в два эта­па. Водителя УАЗика нам вернули за десять афганцев, затем был выдан О. Полищук в обмен на 6 человек, 500 000 афганей и 4 автомата АК с боекомплектом. Четверо хадовцев, как и планировалось, отказались возвращаться в зону ДИРА и с моста вернулись обрат­но.

На этом операция завершилась без потерь с обеих сторон. За участие в ней около ста офицеров, прапор­щиков, солдат 201-й МСД были награждены ордена­ми и медалями. Личный состав опергруппы и ММГ по­лучил благодарность от командования отряда.

В оставшееся до вывода войск время наша ММГ провела еще шесть боевых рейдов к линии государствен­ной границы в кишлаки Кальдар, Хуштепа, Багриколь, Багича. В ходе них выдана безвозмездная помощь, про­ведены лечение больных и работа со старейшинами кишлаков, достигнута договоренность о недопущении обстрелов и нарушений границы в СССР после ухода подразделений погранвойск из Афганистана. Основная тяжесть в этой работе ложилась на офицеров - развед­чиков. Практически отдыхать приходилось по 2-3 часа в сутки.

13 февраля 1989 года в 17.00, передав имущество и резиденцию шаха пехотному афганскому батальону, пограничники вышли по дороге на Хайратон. Отпра­вив тыловые подразделения, боевой бронегруппой ста­ли лагерем в десяти километрах западнее Ташкургана.

15 февраля в 15.30 объединенная бронегруппа че­тырех ММГ пограничного отряда пересекла мост «Дружба», вышла на территорию СССР без боестолкновений и обстрелов. В Кабуле оставалась погранзаста­ва по охране посольства СССР.
День первый - день последний

Подполковник Прозоров Юрий Григорьевич

- В начале февраля 1980 года на участке Хорогского пограничного отряда был сформирован сводный бое­вой отряд. Его возглавил начальник штаба отряда под­полковник Ф. Файзиев. В состав СБО входили и подраз­деления Ошского пограничного отряда. Там же состоя­лось мое знакомство с офицерами этой части, позднее проявившими себя с самой лучшей стороны: капита­ны Е. Ким, В. Приходько, лейтенант В. Чугунов. В бое­вой обстановке они зарекомендовали себя грамотны­ми, хладнокровными, выдержанными командирами. Именно эти качества вселяли уверенность в солдат, которыми они командовали, вызывали чувство уваже­ния у старших.

Пятого февраля 1980 года подразделение, в состав которого входил и я, получив задачу, совершило марш в район пограничной заставы Кульванд, а далее к ме­сту расположения «старой» заставы Рогач. На следую­щий день после переговоров и уточнения обстановки была поставлена задача на переправу через реку Пяндж и оборудование опорного пункта в районе кишлака Убагн, что и свершилось... Переброска личного соста­ва осуществлялась вертолетами и лодками БДЛ-10. Впе­чатлений от моего первого боя было более чем доста­точно, в особенности когда мы на ночь остались на сопредельной стороне, организовав круговую оборону на высоте, разделявшей тропу между кишлаками Флен и Убагн. По радио сообщили, что со стороны кишлака Флен в нашу сторону выдвинулась вооруженная груп­па. Бой длился до рассвета.

Потом была служба в подразделениях Хорогского и Пянджского пограничных отрядов, но память о моих первых шагах на войне сопровождала всегда. С особой благодарностью вспоминаю начальника отряда подпол­ковника А. Куприянчика, начальника политотдела май­ора В. Казакова, который для меня являлся примером офицера и воина. При выполнении боевой задачи, будучи раненым, он руководил боем до конца.

Запомнился, вернее врезался в память, и мой по­следний день на той, теперь уже далекой войне. Это день 15 февраля 1989 года - день вывода советских войск с территории Афганистана. Рано утром вместе с под­полковником В.Артамоновым мы находились на КП заставы «Хайратон», когда подъехал УАЗ, из которого вышел командующий 40-й армией генерал-полковник Борис Громов. Выслушав наш доклад и задав несколь­ко вопросов, он дал команду на построение колонны для выхода в Союз.

В 13.00 началось движение через реку Амударья по мосту «Хайратон», к 13.40 вывод был завершен, о чем генерал Громов объявил по всем средствам массовой информации: «За мной нет ни одного русского солда­та...».

А в 17.00 начали движение через мост мотоманев­ренные группы термезского пограничного отряда, при­крывавшие выход «последнего русского солдата».

Наша 1-я мотоманевренная группа Закавказского пограничного округа вошла на афганскую территорию 8 января 1982 года. Местом дислокации определили южную окраину города Мазари-Шариф. Нашими пред­шественниками были проведены большие инженерные работы по созданию оборонительных сооружений, вырыты блиндажи под жилье для личного состава, око­пы для бронетехники. Под руководством заместителя начальника ММГ по тылу капитана Ю. Максимова по­строили столовую, баню, прачечную.

Медицинское обеспечение было возложено на вра­ча ММГ старшего лейтенанта В. Басова и фельдшера старшего сержанта А. Денисенко. Своими силами они отрыли отличный подземный лазарет, в котором про­водили даже стационарное лечение. Все стремились сде­лать наш полевой быт более уютным и теплым, чтобы отрыв от Родины и родных отрицательно не сказывал­ся на людях. Нередко, мы организовывали различные мероприятия, которые позволяли отвлечь людей от повседневных боевых будней. Художественная самоде­ятельность поднимала у людей дух, номера готовились втайне от своих друзей, дабы преподнести сюрприз коллективу.

Перед выходом на боевое задание мы проводили обязательные тренировки, позволявшие отработать до мелочей все возможные варианты, которые могли воз­никнуть в ходе операции. Боевое крещение было весь­ма скромным. Выход в засаду в район завода азотных удобрений позволил нам уничтожить разведку душма­нов, которые оказали яростное сопротивление. Тяжело в первом бою было всем, ведь стрелять в живого чело­века никогда никому не приходилось. На мое предло­жение через переводчика сдаться бандиты ответили ожесточенным огнем. В такой ситуации нам не остава­лось других вариантов, кроме как ответить тем же. Зах­ваченные боевые трофеи: гранатометы, автоматы ки­тайского производства, пистолет ТТ - ребята рассмат­ривали с нескрываемым удовольствием. Ведь это был их первый бой и их первые трофеи.

Особо отложились в памяти тяжелые боестолкновения в районе кишлака Теймурак. 25 мая 1983 года на­шей ММГ поставили задачу сопровождать афганскую колонну с продуктами в г. Меймене. Ее выполнение осложнялась тем, что маршрут проходил через насе­ленные пункты, контролируемые бандитскими груп­пировками. В течение двух часов мы подготовились к выходу, однако наши подопечные, как всегда, задер­живались. Тем не менее, без особых осложнений мы довели колонну до места назначения. Все злоключения ждали нас впереди. Начальник оперативной группы подполковник В. Баранов отдал приказ на начало дви­жения, обратив особое внимание на повышенную бди­тельность при прохождении Теймурака. Этот кишлак «славился» тем, что ни одна колонна не проходила через него без потерь. Подбитые и сгоревшие танки, бронет­ранспортеры, нефтеналивники вдоль дороги были горь­ким тому подтверждением.

При подходе к Теймураку вертолетчики в послед­ний раз прошли над колонной и взяли курс на Союз. Буквально через километр мы обнаружили, что все поля вдоль дороги затоплены водой. Нечего было и думать, чтобы свернуть с накатанной дороги. Перед самым киш­лаком вперед ушла разведку во главе с начальником штаба ММГ капитаном В. Левченко. Разведчики не об­наружили ни одного жителя на своем пути, что, есте­ственно, тоже насторожило. Обойти кишлак стороной не представлялось возможным. Мы стали втягиваться в селение, соблюдая все меры предосторожности. Под­полковник Баранов вышел на связь и уточнил у меня, через сколько времени, при такой скорости, колонна выйдет к городу. В целях сохранения четкого управле­ния группой, мы всегда делились на две части, чтобы в одной КШМ не скапливалось все командование. Эта тактика в значительной мере сыграла положительную роль и в этом тяжелейшем бою. Я успел произнести только реальное время, как мощный взрыв потряс всю округу. Радиоуправляемый фугас, установленный на дороге, сработал под командно-штабной машиной, в которой находился начальник оперативной группы со связистами. Как оказалось, душманы устроили засаду на протяжении почти двух километров. Минометы, ДШК, гранатометы расстреливали колонну почти в упор. В первые же минуты им удалось подбить БМП и БТР. Загорелись машины сопровождения. Командир первого отделения первой заставы сержант А. Метляков со своими подчиненными организовал тушение пожара и, несмотря на полученные ранения, продолжал ру­ководить боем. Позже, в госпитале от полученных ран он скончается.

В БТР капитана Левченко попали четыре выстрела из гранатомета. К великому нашему счастью, никто не пострадал. Первые минуты на связь никто не выходил, визуально мы видели подорванную КШМ, но помочь в данную минуту ничем не могли. Первой отозвалась радиостанция майора Н. Завьялова - начальника заста­вы. Он доложил о потерях и, получив задачу, устре­мился на помощь экипажу командно-штабной маши­ны. Картина предстала страшная. Правую сторону бро­нетранспортера разворотило до основания, двух колес как не бывало. Тяжелые ранения и контузий различной степени получили подполковник В. Баранов, старший лейтенант А. Камышников, ефрейтор И. Иванов. Погиб рядовой Ю. Кочура, тяжелые ранения оказались и у других пограничников. Желание захватить КШМ и ко­мандование у душманов было велико. Наши ребята из последних сил отбивали яростные атаки нападавших. В горящую машину устремился старший лейтенант Ка­мышников. Рискуя жизнью, он успел снять аппаратуру засекречивания. Весь личный состав проявил в полном смысле слова мужество и героизм. Старший сержант Владимир Штанько на открытом месте развернул ми­номет и первым же выстрелом поразил ДШК. Ребята под обстрелом подносили мины, прикрывали расчет. Оборону транспорта с боеприпасами и топливом обес­печивал капитан Ю. Максимов. Когда боеприпасы были на исходе, он организовал их доставку всей группе.

Личный состав противотанкового взвода потерял две транспортные машины, но спас все свои орудия. Ин­тенсивному обстрелу они подвергли практически все огневые точки противника. В ходе боя был тяжело ранен командир взвода капитан С. Князев. С прострели­ваемого места его вынесли подчиненные. Ефрейтор Стороженко за короткий промежуток времени успел уничтожить несколько огневых точек и обеспечить на­чало эвакуации раненых с поля боя.