Книга вторая. Под общей редакцией генерал-лейтенанта Б. И. Грибанова воронеж 1999

Очевидно, авторы идеи ввода войск в ДРА исходи­ли из основополагающей идеологической догмы о всемирности процесса коммунистического развития че­ловечества и выполнения Советским Союзом интер­национального долга. Догма и сейчас пульсирует в со­знании национал-патриотов, в их стремлении «помыть сапоги» в Индийском океане...

Пожалуй, затяжная и бесперспективная афганская война явилась закатом брежневской эпохи, историчес­кого забвения политического деятеля, генсека, в тече­ние 18 лет находившегося на Олимпе советской империи. Политика в те годы стала ритуальной служанкой элитарной группы партийно-государственного аппара­та, взвешенной на ее весах и внешне освященной «кол­лективным разумом» партии.

Именно в таком контексте принималось решение о вводе советских войск в Афганистан...

Для пограничников, которые обязаны пропустить через границу большую массу войск и техники, реше­ние о вводе войск в Афганистан было столь неожидан­ным и внезапным, как война на западных рубежах стра­ны. Ведь первоначально Ю.В. Андропов скептически относился к расширению нашего присутствия в этой стране.

Когда главный советник по линии пограничных войск генерал-лейтенант Ю.А. Нешумов прислал теле­грамму с пространным перечнем оружия, снаряжения и продовольствия, необходимых для приграничных провинций, Андропов начертал на ней недвусмыслен­ную резолюцию: «Это не та страна, куда нас должно засасывать». Ввод советских войск оказался внезапным и для нас, руководящих работников главка.

Мне запомнился день, а точнее, вечер 26 декабря 1989 г. Начальник пограничных войск Чехословакии с группой офицеров следовал во Вьетнам. В Москве пла­нировалась короткая остановка. Будучи заместителем начальника политуправления, я вместе в В.А. Матросовым встречал чехов. Однако по метеоусловиям аэро­порт Шереметьево был закрыт и генерал армии пред­ложил делегации отужинать в особняке для иностран­ных делегаций в Колпачном переулке (в центре Моск­вы). В ходе ужина В.А. Матросова позвали к аппарату ВЧ. От руководства КГБ СССР он получил приказ о пропуске через государственную границу частей Со­ветской Армии. Знал ли главком о замысле ввода 40-й армии на территорию ДРА, мне неизвестно. От него я и услышал эту новость. Тотчас же Матросов начал от­давать необходимые распоряжения. Запомнилась сорвав­шаяся с моих уст фраза: «Так это же война!» Новость ошеломила не только меня, многих. Начальник войск Среднеазиатского пограничного округа генерал-лейте­нант И.Г. Карпов напрямую спросил: «А письменное распоряжение на этот счет поступит?» Из кратких реп­лик В.А. Матросова я понял стратегический замысел, вызревший в недрах Генштаба и Минобороны, - ис­пользовать, как тогда казалось, благоприятный момент и развернуться в выгодном ТВД (театр военных дей­ствий) на случай дальнейшего осложнения развития обстановки в Центральной Азии и на Ближнем Восто­ке.

Вряд ли лица, причастные к решению о вводе со­ветских войск на территорию ДРА, отличались фило­софским складом мышления, умением проникать в скрытые лабиринты сущности явлений. Обычно для узкой клановой группы людей, связанных круговой порукой, достаточно двух-трех световых пятен, чтобы конструировать умозаключения и облекать их в «цен­ные указания». Иначе - сначала действовать, потом думать. Они не задумывались тогда, что Афганистан может стать для нас тем же, что Вьетнам для амери­канцев (хотя прямые параллели тут, конечно, услов­ны).

Афганистан характеризовался устойчивыми патри­архальными традициями; едва заметно от века к веку меняющимся природным и социальным ландшафтом; не терпит насильственного прикрепления к земле и разрушения привычной почвы, чуждых свободе и воль­нолюбию кочевых настроений. Советник по партийной линии Поляничко (трагически погибший в Чечне) остроумно заметил: сюда (в Афганистан) нам следова­ло идти не с танками, а с Кораном.

Избрание Ю.В. Андропова Генеральным секретарем ЦК КПСС связывалось с возможными переменами в афганской политике, с мыслью о том, что наступит пора практического и честного взгляда на наше при­сутствие в этой стране. Но...

29-30 января 1982 г. в резиденции главного военно­го советника в Кабуле состоялась встреча начальника пограничных войск с советниками Министерства обо­роны, аккредитованными при правительстве ДРА. Выс­шие генералы знали друг друга по предшествующей службе, вели себя непринужденно, перешучивались. В соответствии с постановлением ЦК КПСС от 22 ок­тября 1981 г. о дополнительных мерах по оказанию ин­тернациональной помощи ДРА с 8 января 1982 г. в се­верные провинции Афганистана вводились подразде­ления советских пограничных войск. Генералам пред­стояло определить места их дислокации и формы бое­вого применения.

Общая численность пограничников составляла все­го 7 тысяч солдат, сержантов, прапорщиков и офице­ров. Но боеспособность их оценивалась высоко - тща­тельно отобранный личный состав представлял еди­ный монолит. Пограничники были сведены в погра­ничные заставы и мотоманевренные группы, хорошо вооружены и оснащены боевой техникой для действий в условиях сильно пересеченной местности, имели тя­желое оружие - БМП, БТР, минометы 122 и 82-мм, СПГ-9, боевые вертолеты. Пограничные войска - вой­ска первой линии, уже этим определяется их высокая боевая готовность; в повседневности учеба и практика сливаются воедино.

Опасность на границе - норма жизни, и каждый, избравший своей профессией ее охрану или облечен­ный таким доверием, обязан быть максимально собран­ным, готовым к схватке. У пограничников сложились традиции, в которых сконцентрированы важные для воина понятия: родная земля, верность долгу, нрав­ственная чистота; в них - неприкосновенные запасы мужества и отваги. И расходует их воин на границе в час тяжелых испытаний.

В зоне ответственности пограничников оказались центры важных провинций: Герат, Бадгис, Фарьиаб, Джаузджан, Балх, Саманган, Кундуз, Тахор, Бадахшан, а также северные города, примыкавшие к гра­ницам Советского Союза, - Хайратон, Мазари-Шариф, Шибарган, Тулукан, Файзабад - с населением свыше 2 млн. человек, с добывающей промышленно­стью, газопроводами, сетью автомобильных дорог, мостов, туннелей. Северные провинции составляли решающую часть аграрного сектора народного хозяй­ства страны.

Пограничники выставляли десятки гарнизонов, из них большинство постоянной дислокации.

Разработка операций осуществлялась Главным уп­равлением пограничных войск, в приграничных окру­гах и по месту дислокации ММГ создавались ОГ (опе­ративные группы).

На советской территории оборудовались полевые аэродромы и места базирования пограничной авиации. Формировались десантно-штурмовые подразделения. При осложнений обстановки предусматривалось ис­пользование штатных резервных подразделений Сред­неазиатского и Восточного пограничных округов.

Даже беглый взгляд на военно-политическую об­становку в ДРА рассеивал иллюзии, не позволял де­лать вид, что процесс там развивается так, как и пред­полагало политическое руководство (хотя бы в прин­ципе, в основном).

База режима народной власти продолжала оставаться довольно узкой не только из-за малочисленности пролетариата, но и по причине недостаточного внимания к работе среди трудовых слоев крестьянства со сторо­ны НДПА.

Национальный состав партии - восемьдесят про­центов - пуштуны и таджики, а в руководящем звене партгосаппарата и вооруженных силах уровень пред­ставительства нацменьшинств (узбеки, хазарейцы, тур­кмены, белуджи) еще ниже, что не отражало нацио­нальной структуры афганского общества и не оказы­вало существенного влияния на гармонизацию межна­циональных отношений.

В масштабах страны заметного улучшения в партий­но-государственном и военном строительстве не на­ступало. Даже в военной области, где прилагалось боль­ше всего усилий, положение менялось настолько мед­ленно, что существенного влияния на стабилизацию обстановки не оказывало. Правительство довело чис­ленность вооруженных сил (армия, царандой, СГИ, ОЗР, ополчение) до 400 тысяч человек. Однако вну­шительная численность не соответствовала реальной боеготовности войск. Мятежники не воспринимали вооруженные силы ДРА как боевую мобильную силу, в ряде случаев рассматривали ее как арсенал пополне­ния живой силы и техники. Такая армия не способна была взять на себя основную тяжесть борьбы с воору­женной оппозицией. Поэтому большая нагрузка легла, помимо армейцев, и на наши «зеленые фуражки». За два года пограничниками было проведено 475 боевых операций - плановых и частных. Мятежники потеряли в них 1500 человек убитыми, кроме того, в плен было захвачено 7500 душманов, в числе захваченных - 123 главаря банд. Однако численность мятежников не убав­лялась...

Возросли наши боевые потери - за два истекших года пограничники потеряли 134 человека убитыми и около 500 ранеными. За это время мятежниками выведены из строя 36 единиц бронемашин и 11 вертолетов. Ни одна из сторон не обеспечила сколько-нибудь зна­чительного и долговременного сдвига в свою пользу.

Пограничникам внушалась вера в их особую со­циальную роль - он не просто военнослужащий, а по­литический боец, полпред великой советской держа­вы на своем посту. Ну а что пост передвинут далеко за свои рубежи - тогда не задумывались.

И лишь спустя определенное время на истерзанной междоусобицами афганской земле, после определенных нравственных блужданий, несовпадений масштабов на­стоящей трагедии и облегченных объяснений, которые ей давались в советской прессе, мало-помалу, пока очень смутно, зарождались сомнения. И то, что еще вчера не замечалось или воспринималось как должное, неизмен­ное, сегодня вызывало душевную тревогу.

В массовом сознании менялось отношение к насаж­давшейся догме об интернациональном долге советских людей по оказанию помощи афганской революции.

Оппозиционная мысль об уходе из Афганистана приобретала все больше сторонников. Да и от афганс­ких коллег все чаще можно было слышать упреки:

- Вы нам мешаете. За спиной советских войск аф­ганская армия отвыкает от войны. Оставшись с глазу на глаз с реальным врагом, к ней вернется мужество, которого сейчас не могут в нее вдохнуть никакие при­зывы.

Эти заметки не претендуют на всеохватывающий глобализм. Но их цель - побудить читателя к серьезным раздумьям и выводам не только о прошлом, но и се­годняшнем времени. О необходимости усиления конт­роля общества над политиками, армией, силовыми структурами, исключении побудительных мотивов и благоприятных факторов появления новых «потерян­ных поколений».
Его ждали. И он возвращайся

Семейный портрет Грибановых на фоне службы

ВМЕСТО ПРОЛОГА

Читатель, позволь задать тебе один вопрос: «Смот­рел ли ты фильм «Офицеры»? Знаю, знаю, что смот­рел, если ты читаешь эти строки, значит «мы с тобой одной крови». Вот и я, наизусть зная каждую реплику, каждый кадр, всякий раз с трудом проглатываю в горле ком на том месте, где командир дивизии, которого иг­рает Георгий Юматов, возвращается с женой и внуком из Москвы, отказавшись от назначения в Генеральный штаб. Едут они в открытой машине, обгоняют колонну танков, движущихся на маневры. И вот командир пол­ка, перегородив дорогу, после доклада спрашивает: «То­варищ генерал, вы насовсем вернулись или так, за ве­щами только?» Стало быть, все в дивизии знали, зачем их командир ездил в Москву. От такого нахальства гене­рал дар речи потерял, стал грозить арестом. А жена его спокойно, по-домашнему отвечает: «Да насовсем, Юра. Насовсем». То есть она каждого, понимаете, каждого человека по имени знает. Танкист этот во весь рост и на всю колонну кричит: «На-со-всем! На-со-всем!». И за­тем к комдиву: «Арестовывайте, товарищ генерал, с удовольствием». Значит, каждый человек в дивизии пе­реживал, не бросит ли их любимый командир ради за­манчивого, непыльного штабного кресла. А он не бро­сил. Потому что он - Офицер.

Эпизод крохотный, меньше минуты длится, «кино-шный», а столь много в нем рассказано. Есть, есть и в наше время Командиры, за которыми подчиненные пойдут и в огонь, и в воду. В их ряду - начальник Запад­ного регионального управления Федеральной погранич­ной службы России генерал-лейтенант Борис Ивано­вич Грибанов, отметивший недавно сорокалетие своей ратной службы.

ИСТОКИ

Путь к офицерским погонам у каждого свой. Одни идут служить в армию по семейной традиции, другие - за романтикой. Генерал Грибанов никогда не скрывал, что в Ташкентское высшее общевойсковое училище, которое он закончит с золотой медалью, его, да и не его одного, привела... бедность. В крестьянской семье Гри­бановых из деревни Перлевка Землянского (ныне Семилукского) района Воронежской области на восемь ртов был всего один работник - отец. Детские грезы тре­тьего из Грибановых - Бориса - о научных открытиях в области математики, физики, биологии, где он прояв­лял недюжинные способности, разбились о суровую прозу жизни. Где взять денег на одежду, питание, на самое необходимое? Была одна возможность миновать эти препоны и не только получить высшее образова­ние, но и забыть проклятое, постоянное чувство голода - поступить в военное училище. И поначалу старший Виктор, затем Борис, а впоследствии и самый млад­ший из Грибановых Владимир ею воспользовались. Кста­ти, их три сестры тоже все смогли получить высшее об­разование. У практически безграмотных родителей. Иван Трофимович и Матрена Тимофеевна сумели вложить детям простые человеческие истины: о добре, честнос­ти и справедливости.

Путь Бориса Грибанова от лейтенанта до генерал-лейтенанта отнюдь не был усеян розами. Прибыв на свою первую пограничную заставу самым молодым не только среди офицеров, но и среди подчиненных, выпускник армейского училища лейтенант Грибанов по-настояще­му влюбился в пограничную службу и эту любовь про­нес через все сорок лет. Он никогда не был «кабинет­ным» начальником заставы, комендантом погранично­го участка, начальником штаба и начальником погра­ничного отряда, заместителем и начальником штаба пограничного округа. От Каспийского моря до Алтая где пешком, где на лошадях прошел, проехал, прополз всю государственную границу, прощупал ее своими рука­ми, надышался ее целительным воздухом, впитал, пропустил через каждую клеточку своего организма глав­ную заповедь пограничника: первым взять ответствен­ность за неприкосновенность рубежей Отечества.

И ту первую свою заставу, которая высокой комис­сией была признана лучшей в пограничных войсках Союза ССР, Грибанов не забудет никогда.

Все эти сорок лет, пролетевшие, как один миг, ря­дом с ним была, служила, помогала, ждала из бесчис­ленного множества командировок жена - Галина Ва­лентиновна.

ОН И ОНА

Редким качеством объективного отношения к себе дано обладать не каждому. А уж тем более женщине. Да­леко не все представительницы прекрасной половины человечества, достигнув, например, бальзаковского воз­раста, при взгляде в зеркало могут обрадоваться самой себе сегодняшней. Галина Валентиновна - наверняка из их числа. Уже хотя бы потому, что возраста своего не скрывает.

Родилась она 29 сентября 1946 года в Алма-Ате. Дет­ство и отрочество провела в одном из целинных совхо­зов Кустанайской области, где жила вдвоем с мамой. После развода родителей лишь от случая к случаю де­вочке удавалось встречаться с отцом. В новой семье, ко­торая появилась у него ко времени взросления Галины, эти встречи не поощрялись. И тут уж ничего поделать было нельзя. Один раз купил отец дочери школьную форму, в другой - дал денег на билет, чтобы доехала она до дома. Вот и все...

Горестные воспоминания о тех давних тяжких годах, тенью пробегая по ее моложавому доброму лицу, дела­ют его печальнее и строже.

...Бывает, что просто не отрешиться от нахлынув­ших впечатлений прошлого. Они всплывают непрошено из самых дальних уголков памяти. И тогда появляется в глазах застывшая в душе еще с детства даже не обида, а скорее недоумение. Преодолевать его приходится с яв­ным усилием воли, чтобы продолжить рассказ:

- Жили мы тогда в совхозе трудно. Так бедно жили, что и говорить не хочется. Проучилась я там с пятого по одиннадцатый класс. Школу окончила в 65-м. В том же году поступила в Кустанайский сельхозтехникум на пла­ново-экономический факультет.

Вот только продолжить учебу не пришлось - судьба распорядилась иначе.

...Вот ведь как случается порой: из целой вереницы лиц выхватывается вдруг одно и начинает заполнять собой все жизненное пространство. И мир целиком пред­стает тогда в ином свете.

На летних каникулах Галина гостила у родни в Алма-Ате. Муж двоюродной сестры пришел домой с другом, офицером погранвойск. Он приехал сюда с заставы, на которой служил, для участия в соревнованиях по спортивной гимнастике. Так Галина и Борис познако­мились. Встреча оказалась для них обоих, что называет­ся, судьбоносной.

У Бориса был отпуск, на руках две путевки, чтобы отдохнуть на Черном море.

А ей еще и девятнадцати не исполнилось, девчон­ка-девчонкой. Конечно, тут и речи быть не могло ни о каких совместных «югах». К морю он уехал тогда один, она вернулась на учебу. Но расставание молодых людей было недолгим. Поженились они уже в начале зимы 66-го, 3 января.

Уж сколько раз было «говорено», сколько писано-переписано о том, что жизнь офицерской жены - не­легкая доля. Бывает, складывается она так, что стано­вится сродни подвигу. А вот, поди ж ты, не тускнеют прописные истины из рассказов о декабристках, не ис­тираются вечные понятия о любви и преданности. По­тому что опять и опять находится им подтверждение уже в современной реальности...

Их дочка родилась 16 сентября 1969 года. Назвали Еленой. Ни проводить в роддом, ни встретить жену с малышкой Борис Иванович не смог: служба. Заехал за семьей к теще, когда Леночке было 20 дней от роду, и забрал их с собой к новому месту службы - в Чунджу. Дом, в котором они получили жилье, был новый, тре­хэтажный и... неотапливаемый.

- Хотя климат там мягкий, но рядом - горы. И ветер с них всегда холодный, - вспоминает Галина Валенти­новна. - Поэтому зимой все равно нет там тепла, про­мозгло...

Однокомнатная квартирка, в которой Грибановы начинали свою жизнь втроем, была на втором этаже. А на балконе стоял у них керогаз.

Такое только стороннему наблюдателю может пока­заться экзотикой. А самой и приготовить, и пеленки прокипятить - все на плитке. Да еще когда муж круглы­ми сутками на службе пропадает, и все хозяйство, прак­тически, - в одни руки? Это при том условии, что, по молодости лет, ничего о новорожденных не знаешь. И рядом - никаких бабушек, чтобы помочь, подсказать, направить. Тут уж, как говорится, мало не покажется...

И все же - выдержали, выдюжили, пережили. И не только потому что были молоды и полны сил. Главное -они были вместе. И впереди - еще целая жизнь.

В 1972 году Грибановы прибыли в Киргизию, в Прже­вальский пограничный отряд, заместителем начальни­ка штаба которого и был назначен Б. Грибанов.

Пржевальск нравился Галине Валентиновне: малень­кий, уютный, чистый городок. Но тот год, что они про­служили там, памятен многими воспоминаниями, при­чем, не всегда приятными.

С переменой места жительства в бытовом плане для Галины Валентиновны мало что изменилось. Хозяйством ей так же приходилось заниматься, в основном, самой: служебных обязанностей у мужа только прибавилось.

За всю свою многолетнюю службу Борис Иванович никогда не делился с женой трудностями, тем более опасными для жизни ситуациями, в которых сам побы­вал много раз. На расспросы - отшучивался: берег ее, щадил, как мог.

- Если бы я рассказывал, как было на самом деле, -жизнь бы ее стала невыносимой, - говорит сейчас Бо­рис Иванович. - Нам всегда проще. Мы мужики. Мы или живы, или нет. А они ждут...

Хотя, если быть до конца откровенными, полнос­тью сокрыть все, что с ним происходило, не мог. Слухи в военных гарнизонах распространялись быстро. Что приносило тогда в семью пограничника «сарафанное радио», теперь не столь уж важно. Главным было воз­вращение домой, где его всегда ждали.

О том, что тому предшествовало, сегодня - из пер­вых уст. Достоверно.

Тогда, в 1972 году, шло так называемое «советско-китайское противостояние». Перепасы скота, освоение в явочном порядке наших территорий на отдаленных, труднодоступных участках, другие провокации следова­ли одна за другой. Пограничникам был поставлен жест­кий приказ: не допускать подобных инцидентов.

- Надо знать участок Пржевальского отряда, чтобы понять всю сложность поставленной задачи, - делится своими воспоминаниями генерал-лейтенант Б. Гриба­нов. - Это высокогорный труднопреодолимый хребет, через который существовало всего несколько проходов в Китай. Протяженность охраняемого участка - 297 ки­лометров. Из них три оспариваемых: 11-й, 12-й, 13-й. Скажем, на 11-м существуют две вершины - пик Побе­ды и пик Хантенгри. В описании о прохождении грани­цы сказано, что от такого-то места граница идет на вы­сочайшую точку, далее по хребту и спускается к речке.

А где конкретно находится «высочайшая точка», ни на какой карте не отражено. Мы считали, что граница про­ходит по остроконечному пику Хантенгри, китайцы - по более пологому пику Победы.

12-й участок - долина реки Дженаджер. Очень ориги­нальный, труднодоступный участок. По описанию, гра­ница от; перевала Акчик по хребту идет до слияния реки Дженаджер с рекой Аксу. А по какому хребту: по южно­му или северному - неизвестно. Расстояние между ними - от пяти! до двадцати пяти километров. Все это на высо­те около 3 000 метров. Никто и никогда там не появлял­ся. Но в те годы китайцы искали любой повод, любую возможность, чтобы обострить ситуацию.

Нам, чтобы попасть на оспариваемый участок, нуж­но было затратить до 10-12 суток. В одну сторону уходи­ло четыре-пять дневных переходов: два - на лошадях, три - в пешем порядке со всей амуницией, чтобы под­няться на перевал и затем спуститься в долину. Чтобы долететь туда авиацией, не могло быть и речи. В удобных для посадок вертолета местах китайцы вкопали стол­бы, сделав невозможной и посадку вертолета, и высад­ку десанта.

За первые десять месяцев службы заместитель на­чальника штаба Пржевальского погранотряда Борис Грибанов 270 дней (!) провел в командировке в горах на этих самых оспариваемых участках. О каждом из эк­стремальных случаев можно написать отдельную книгу. Взять хотя бы падение с ледника.

Пограничная тропа пролегала по наледи, извивалась по самой кромке ущелья, где едва-едва можно поста­вить ногу. Сверху многотонной сказочной шапкой нави­сал ледник. Чуть он подтает - дороги нет. Порядок был один: подходишь к этому месту, достаешь ломик, начи­наешь долбить, посыпать песочком. В один «прекрасный» момент Грибанов и загремел вниз. То ли продолбили плохо, то ли песка мало насыпали, но метров шестьдесят пулей пролетел вниз замначштаба. Огромная ско­рость вынесла его аж на противоположную сторону лед­ника. Восемь часов лежал пластом, ждал, пока проби­вались солдаты. Спасло то обстоятельство, что был в валенках, полушубке и шапке.

Или вот другой случай: из Воронежа пришла теле­грамма, в которой сообщалось, что мама Грибанова находится в тяжелом состоянии. По радиостанции ему разрешили двигаться в Пржевальск. Но горы есть горы. Помимо красоты они таят в себе несметное количество опасностей. В одном месте их настиг сель. Да такой, что с противоположного берега реки вымыло глыбу метров в сто пятьдесят. Тонны грязи, камней, земли взяли в кольцо мыс, на котором находился автомобиль с по­граничниками. Так они оказались в самом настоящем плену. Из машины никуда не выйдешь - тут же засосет трясина. Только через двое суток сумели снять Грибано­ва вертолетом.

- Эти 270 дней для жены были по-настоящему кош­марными, - делится воспоминаниями Борис Иванович. - Новое место службы, она одна с дочерью. Знакомых никого...

Никогда и никому не рассказывал Грибанов еще об одном своем опрометчивом поступке, едва не закон­чившемся трагедией.

Как-то на 12-м участке вместе с будущим команду­ющим Восточным округом генералом Неверовским Е.Н. (в ту пору - начальником штаба Пржевальского отряда) решили они сократить путь. По руслу реки, в наруше­ние маршрута, разработанного на карте, минуя пере­вал, решили сэкономить время да и силы. Знаменит был тот перевал Чичар, подняться на который можно было, только держась за хвост лошади. А та, в свою очередь, упиралась в голову позади идущей лошади - такая кру­тизна.

Первым препятствием на пути заместителя и начальника штаба отряда стал каменный грот. Решили офице­ры обойти его, да не тут-то было. Поднялись по откос­ной скале метров на тридцать-сорок вверх, да там и застопорились. Остальная группа к тому времени уже одолела перевал, расположилась на месте. Грибанов и Неверовский прекрасно видели, как они остановились лагерем, развели костер, слышали их голоса, ржание лошадей. Акустика в горах порой необъяснимо односто­ронняя. Но самое ужасное, спуститься обратно тоже не было никакой возможности.

Пистолетные выстрелы, крики о помощи, все ока­залось бесполезным. Их не слышали! К каким только ухищрениям не прибегали офицеры - изломали ножи, пистолетные выколодки - все напрасно. Вспомнили жен - в то время супруга Грибанова была беременная второй дочкой. У Неверовского росли два парня. Словом, не говоря об этом вслух, каждый подводил итоги прожи­той жизни. Тогда пошли, как говорится, ва-банк. Сбро­сили вниз валенки, полушубки, все, что хоть как-то могло смягчить их возможное падение. Хотя прекрасно понимали: лететь с такой высоты - уцелеть шансов прак­тически не было. В последний раз, связав ремни, реши­ли попытать удачи, обогнуть злосчастный валун на сво­ем пути. Чудом ли, сверхнапряжением, помогли молит­вы или профессиональные занятия гимнастикой (Б.И. Грибанов - мастер спорта по спортивной гимнас­тике), но, пролетев по немыслимой траектории, зам­начштаба удалось зацепиться, удержаться на противо­положной стороне, выкарабкаться самому и помочь то­варищу.

Уже когда все осталось позади, "Грибанов с Неве­ровским, обессиленные и физически, и морально, ле­жали на тех самых полушубках, молча глядели на по­явившуюся молодую луну. Она словно бы подмигивала офицерам, давала понять, сколь ничтожными пылин­ками являются люди в природе.