Таринкот Прапорщик Савченков Борис Васильевич

При овладении высотой мной были выставлены три поста наблюдения по два человека в каждом. Осталь­ные восемь из отдыхающей смены расположились здесь же, в пуховых «спальниках», взятых ранее на складах у моджахедов на границе с Пакистаном. До наступления рассвета обстановка была относительно спокойной. Вре­мя от времени вдалеке раздавались выстрелы. В общем, все было как обычно. Под утро, после того как обошел посты, я решил отдохнуть. Мне уже застегнули мешок, и тут слышу автоматные очереди, взрывы. Разрываю «спальник», хватаю автомат и магазины, надеваю крос­совки и занимаю оборону за трехметровым валуном, находившимся неподалеку. И тут начинается совершен­но непонятное: стрельба, взрывы со всех сторон. Взвод быстро занимает круговую оборону. Оказалось, что «духи» подошли к нам по хребту с противоположной стороны. Для них стало полной неожиданностью то, что высота уже была занята нами.

Как все началось, я потом узнал из уст своего това­рища Олега Саранина. Он находился в составе поста наблюдения, когда неожиданно из-за камня, метрах в пятнадцати, поднялся «дух» с гранатометом и начал целиться в то место, где находилась отдыхающая сме­на, решив тем самым положить всех одним выстрелом. Заметив это, Олег два раза пытался помешать ему, но, к сожалению, оба раза пулемет дал осечку. Находив­шийся рядом молодой боец, увидев впервые «духа» на таком близком расстоянии, сначала растерялся, но за­тем выпустил в него очередь. Душман выстрелить ус­пел, но граната, к счастью, разорвалась в безопасном месте.

Обо всем этом я узнал уже после боя. А в тот мо­мент надо было обороняться. За гладким валуном мы были втроем. Взобраться на валун было практически невозможно. И через него началось перекидывание гра­нат в обе стороны. Так повторялось раз пять. На нашей стороне гранаты скатывались в пропасть и взрывались на безопасном расстоянии. Но одна из них упала мет­рах в трех и по счастливой случайности у нее не выско­чила чека. Смерть и на этот раз прошла стороной.

«Духи» превосходили нас по численности более чем в два раза. Скорее всего, находившиеся под воздей­ствием наркотических веществ, с криками «Аллах акбар» они прижимали нас к пропасти, располагавшей­ся полевую сторону горы, рассчитывая не дать уйти. Остановить их было практически невозможно. Командир взвода снизу вызвал подмогу. Но Юрка, находив­шийся в группе поддержки (фамилии своих товарищей, к сожалению, сейчас точно назвать не могу), дошел только до середины горы и был ранен в ноги, ему при­шлось с гранатометом ползти назад. Мы держались минут сорок, заканчивались боеприпасы, и было при­нято решение оставить высоту.

В последний момент, когда прозвучала команда ухо­дить, мой друг и земляк Николай получил ранение в голову. Я увидел, что он не мог двигаться, и подбежал к нему, чтобы помочь уйти с простреливаемого места. Качаясь, практически в бессознательном состоянии, он прошептал мне: «Боря, забери автомат». (Потерять оружие в бою у нас считалось самым позорным). Я от­тащил Николая и передал его другому своему сослу­живцу - Сергею, чтобы тот помог ему спуститься вниз. (В дальнейшем, находясь на лечении в госпитале, бу­дучи почти парализованным, Коля просился во взвод к своим ребятам).

Я уходил последним, обеспечивая прикрытие. Со­шли мы, никого и ничего не бросив, полностью со­хранив оружие и людей. Шестеро наших ребят тогда получили серьезные ранения. Такова краткая история одного из боев, оставшегося в памяти.
На войне как на войне

Подполковник Дагданов Юрий Львович

БИОГРАФИЧЕСКАЯ СПРАВКА: Подполковник Дагданов Юрий Львович. Родился 20 марта 1959 года в г. Чернышевске Читинской области, В 1976 году поступил в Орловское высшее военное ко­мандное училище связи КГБ СССР. По окончании был направлен командиром ремонтно-строительного взвода отдельной роты связи в г. Душанбе.

С апреля 1981 г. по июль 1985 г. занимал различные должности в Пянджском, Московском, Коахтинском пограничных отрядах. Неоднократно бывал в служеб­ных командировках на территории Республики Афгани­стан.

С июля 1985 г. по сентябрь 1993 г. - вновь служба в г. Душанбе в батальоне связи.

В ЗРУ подполковник Юрий Дагданов с сентября 1993 года. Ныне является заместителем командира - на­чальником штаба отдельного батальона связи ЗРУ ФПС России.

Апрель 1981 года. На аэродром Пянджского погранотряда приземлилась закамуфлированная «вертушка». Едва остановился винт машины, как из нее на поле споро высыпала группа пограничников. Одним из них был лейтенант-связист Юрий Дагданов.

Молодой офицер лишь год назад окончил Орловс­кое высшее военно-командное училище связи. Несколь­ко месяцев прослужил в отдельной роте связи в Ду­шанбе. Все ближе и ближе подбираясь к самой границе Союза, он знал, что уже через несколько дней окунет­ся в самую гущу афганских событий. Ему хотелось ка­заться спокойным, хладнокровным и невозмутимым, словно любимый киногерой Гойко Митич. Мол, поду­маешь, Афганистан, нас еще и не к такой войне гото­вили. Но молодая кровь все равно бурлила в жилах, требовала каких-то немедленных и очень важных дей­ствий. Однако первое, чем пришлось заняться, пока еще по нашу сторону Пянджа, - это отпарывать люби­мые зеленые погоны и нашивать армейские - красные. Ничего не попишешь - в то время никто не должен был знать, что в Афгане служат советские пограничники. Впрочем, дорога по территории соседней страны была недолгой. База мотомангруппы располагалась в Янги-Кале, поселке, из которого ночью можно было увидеть огни на советской территории.

Война в начале 80-х постепенно набирала обороты. Все чаще и чаще шли колонны в Союз и обратно. Обес­печивать их нормальное продвижение должен был и лейтенант Юрий Дагданов. Особенно ответственным участком была переправа через Пяндж. Река эта неспо­койна в любое время года, поэтому найти место для переправы - дело нелегкое. Кажется, только вчера в этом месте был брод, а сегодня здесь же поток швыря­ет БТР как утлую лодчонку.

За секунду вымокшие с ног до головы бойцы воз­вращаются на базу с мыслями о коротком отдыхе. И тут, прямо под колесом, - взрыв. «Благо, мина была небольшая - пластиковая, только машину и смогла по­корежить, - вспоминает Юрий Львович, - правда, на базу тогда не скоро добрались».

Однако и в Янги-Кале далеко не каждый день был спокойным. Только наладил Юрий Дагданов связь с местными правительственными подразделениями, те сразу передают ориентировку: «В окрестностях банда появилась, может напакостить, отрабатывая иностран­ное содержание...»

Начало смеркаться, тут «духи» и открыли миномет­ный огонь. Одна из мин рванула метрах в пятнадцати от Юрия, осколки просвистели буквально над головой офицера. Хуже пришлось группе солдат, находившейся ближе к месту разрыва. Пострадал и один из офицеров. Мелкое каменное крошево посекло его лицо, руки, грудь. Одному из солдат перебило сонную артерию. Парня ждала неминуемая смерть, если бы не высокая про­фессиональная выучка санитара Михаила Севко. Он со­риентировался быстро. Положил парня на колени и тут же пальцами пережал пульсирующий кровью сосуд.

Связь сработала без сбоев, вызвали санитарную «вер­тушку». Однако наступившая ночь спутала все планы. Вертолет прибыл только под утро. Все это время по­граничник держал жизнь товарища буквально в своих руках. И спас ее.

Во время коротких перерывов между проводками колонн, боевыми операциями сводной мангруппы Юрий Дагданов принимался за доводку, совершенствование связи в подразделениях. Была у него на примете ста­ренькая, разбитая шальным снарядом машина связи. Вопреки инструкциям, Юрий из никому не нужных зап­частей соорудил небольшой стационарный пункт связи. До этого радиостанции находились только в машинах. Зимой их кузова сильно промерзали. От холода в них страдали и люди, и аппаратура.

Новый пункт, размещенный в комнатке рядом со штабом, пришелся по душе специалистам. Вскоре по­граничники стали оборудовать стационарные радио­станции в местах дислокации наших частей.

Чуть больше двух лет прослужил в Афганистане Юрий Дагданов, был награжден медалью «За отличие в охране государственной границы СССР», отмечен многими благодарностями командования. И после Аф­ганистана до 1993 года его военная судьба также была связана со Средней Азией. Служил он под Ашхабадом, затем в Душанбе. Когда в Воронеже появились погра­ничники, практически с нуля начинал обустройство батальона связи на новом месте.

Идут года, но не забыть начальнику штаба отдель­ного батальона связи ЗРУ подполковнику Юрию Даг-данову Афганистана - времени его боевой молодости.

...Апрель 1988 года. Наша колонна, состоящая из шести единиц техники, следует из Кабула на заставу в районе кишлака Тарахейль. Я - старший колонны. В на­чале движения - без происшествий. И вдруг на самом узком участке дороги нападают душманы. Их человек пятнадцать. В результате скоротечного боя противник был уничтожен. Наши десантники со своей стороны потерь не имели...

И еще один, столь же удачный для нас случай ос­тался в памяти. Произошел он уже осенью 1988 года, в октябре. Тогда я находился в наряде дежурным по пар­ку. Афганскими бандформированиями была спланиро­вана и проведена разведка боем подступов к Кабуль­скому аэродрому. Группа душманов остановилась средь бела дня на шоссе, развернулась цепью и открыла огонь по посту, охранявшему артиллерийские склады и аэро­дром. Та атака была отражена достойно. Практически без потерь в наших рядах мы уничтожили технику «ду­хов». И те поспешно отступили, понеся потери убиты­ми и ранеными.
На заоблачных вершинах Памира

Подполковник запаса Зверев Владимир Николаевич

БИОГРАФИЧЕСКАЯ СПРАВКА Подполковник запаса Зверев Владимир Николаевич. Родился 20 января 1951 года в д. Ново-Троицк Кыштовского района Новосибирской области. В 1969 году был призван на срочную службу в ряды пограничных войск. После окончания школы сержантского состава в учеб­ном отряде (бухта Перевозная) поступил в Алма-Атин­ское высшее командное пограничное училище, которое окончил в 1974 году. Службу продолжил в этом же учеб­ном пограничном отряде вначале замполитом, затем начальником учебной заставы. В1978 году возглавил за­ставу «Ука» в Камчатском погранотряде, затем зас­таву «Никольская» на Командорских островах. В 1985 году назначен офицером первого отделения штаба Ошского пограничного отряда. В 1991-1994 гг. служил в уп­равлении Восточного пограничного округа (г. Алма-Ата). В Западной группе пограничных войск - с момента об­разования, вначале в школе прапорщиков, затем в уп­равлении группы. Возглавлял отделение защиты госу­дарственной тайны штаба ЗПГ. В 1998 году уволен в запас.

- Афганская страница в моей биографии, - вспо­минает Владимир Николаевич, - связана со службой в Ошском пограничном отряде. Тогда уже утвердилась практика направления офицеров на боевую стажиров­ку по ту сторону границы. Обычно командировки со­ставляли от 40 до 60 суток. В 1985 году настал и мой черед побывать там - я был назначен исполняющим обязанности начальника штаба мотоманевренной груп­пы, располагавшейся в местечке Бандар-пост. Почему исполняющим? Все объясняется очень просто: посто­янный начальник штаба убыл в очередной отпуск. Кста­ти, офицеров-командиров не баловали отдыхом в лет­ний период. Вот и в тот раз начальника штаба отправи­ли в родные края лишь в конце года. По сложившейся традиции, при убытии в ДРА мы запасались для офи­церов сигаретами, а также хорошим шматком сала, который выручал нас в засадах.

Обстановка же в тот период в зоне ответственности округа сложилась очень напряженная. Не будет преуве­личением, если скажу, что пограничников буквально потрясло, возможно, даже шокировало известие о тра­гедии, разыгравшейся с заставой Панфиловского погранотряда. 19 пограничников погибли тогда в бою, на­рвавшись на засаду душманов. Естественно, безнака­занным такое оставлять было невозможно. Командова­ние организовало проведение операции «Возмездие» по очистке приграничной полосы от «духов». Нам же выпала задача перекрыть возможные пути их отхода в Пакистан.

Не так уж много тропинок в горах. Казалось, «осед­лай» перевал и спокойно веди наблюдение за ними. Но сколько усилий, смекалки, терпения, наконец, для этого требовалось! Место засады от нашей базы разме­щалось на высоте 4500 метров. И только одно восхож­дение к ней занимало весь световой день. Да и немуд­рено - каждый солдат был экипирован, как говорит­ся, от и до, на все случаи жизни. А там, наверху, мы соблюдали все необходимые меры предосторожности, чтобы остаться незамеченными для душманов на слу­чай их отхода за кордон. Что это значило? Размещались мы среди скал, сооружая небольшие укрытия из кам­ней, набрасывая на них плащ-палатку, и получался «хилтон», как называли его афганцы. Выпавший снег тут же замаскировывал наши норы, в которых можно было «отдохнуть» после смены нарядов. Холод, конеч­но же, донимал всех. Не очень-то помогали спальные мешки и отсыревшие валенки. Но обмороженных сре­ди личного состава - а поднималось в горы до 150 че­ловек - не было. Потому выход нашли такой. Свобод­ную смену под прикрытием скалы заставляли усиленно заниматься физподготовкой: прыгали, отжимались, таскали камни. Так и согревались.

О горячей пище там, на перевале, мы могли только мечтать. Разжигать огонь было строжайше запрещено в целях соблюдения маскировки. Да и дров на голых ска­лах не найти. Приготовление пищи на «четырехтысячнике» было бесполезным занятием - часами можно ожи­дать, когда разварится рис или какая-нибудь другая крупа. В общем, две недели, а именно столько времени находились мы на вершине, в ход шел только сухой паек. К тому же промерзший, кусками застревавший в горле. И вот здесь-то спасало сало. Это вам не концен­трированная замерзшая каша, которую не угрызешь! Приобретенный опыт выживания в экстремальных ус­ловиях не прошел бесследно. В 1990 году он пригодился мне, когда возглавлял техническую рабочую группу по редемаркации государственной границы между СССР и МНР. Тогда моя группа находилась в предгорье с мая по ноябрь, в необжитой местности, в тайге, вдали от населенных пунктов.

Все эти тяготы и лишения солдаты переносили стой­ко. Никакого нытья, тем более жалоб, не было. Надо -значит надо. Так учили нас командиры, так воспиты­вали мы своих подчиненных. Тем более, все знали, что в гибели пограничников соседней заставы присутство­вал и элемент беспечности. А потому все держали ухо востро. А как же курильщики, спросите вы, как они «выкручивались» в данной ситуации? Приспособились, конечно. Курили в «хилтоне», укрывшись плащ-накид­кой, т.е. с соблюдением маскировки. А сигареты были, как все помнят, «Охотничьи» - это чисто махорочные сигареты. Ужас! «Смерть на болоте» - такое название придумали им курильщики.

Тяжело, конечно, приходилось всем. Но мы выдер­жали это испытание. Оно, правда, в тот раз не было последним. Когда перевалы замело обильным снегом, сделавшим их непроходимыми для людей, нам посту­пила команда спускаться на базу. Собрались быстро, ведь внизу нас ждала баня, горячая пища, теплая по­стель. Да только вот снег закрыл вместе с перевалами и все горные тропы, а также и заминированные участ­ки, которые уже невозможно было определить на мес­тности.

По одному из них пришлось идти напрямик, через минное поле, словом. Иного выбора не было, так как вероятность проплутать и налететь на другой участок не исключалась. Вопрос решился просто: коммунис­ты, вперед! Так и пошли - впереди офицеры, потому как все мы были тогда членами КПСС, затем личный состав. Передвигались небольшими группами, след в след, соблюдая дистанцию, чутко прислушиваясь к хру­сту предательски проваливавшегося снега. Обошлось...

Соседство с афганцами были мирное. Нередко мес­тные жители обращались к нам за помощью - выру­чить продуктами, медикаментами. Особо почитаем был у них керосин. Да, там горцам жилось не сладко. И наша поддержка была им как нельзя кстати.

Забот у начальника штаба ММГ вполне хватало. Это и организация службы нарядами, контроля за ними, охраны вертолетной площадки, масса других ежеднев­но возникающих не менее значимых вопросов. В этой круговерти и пролетела моя командировка. К новому, 1986 году я уже вернулся в Союз.

Пересечение границы запомнилось тем, что нас подвергли тщательному контролю на предмет ввоза каких-либо афганских сувениров, а точнее - китайско­го ширпотреба, напрочь отсутствующего в Союзе -фонариков, авторучек, замочков, щипчиков для ног­тей и т.п. Упаси Боже было взять что-либо с собой из перечисленного. Как, впрочем, и поделки из стреля­ных гильз. Поэтому все, кто возвращался в Союз, вы­нуждены были выворачивать карманы еще на том берегу. И перед мостом такого добра выбрасывалось не­мало.

Да, за моральную чистоту наших рядов боролись всеми доступными мерами. А также за соблюдение ре­жима секретности. Убывали мы туда без документов и знаков различия на общевойсковой военной форме. Строжайше запрещалось фотографировать что-либо. Фо­топленки изымались без лишних слов. Так что фото­графий на афганской земле в наших домашних альбо­мах практически нет...

Вспоминая сослуживцев, не могу не отметить хо­рошие деловые качества начальника ММ Г подполков­ника Сергея Ермакова и замполита майора Анатолия Аксенова, которые стремились поддерживать как дол­жный воинский порядок в подразделении, так и доб­рососедские отношения с местными жителями.

Сергей Ермаков помогал мне в организации пла­нирования и контроля за несением службы, в поддер­жании постоянной боевой готовности. Наш пост в то время считался одним из лучших. Когда командир от­дыхал, мало кто видел. Он всегда был среди личного состава, постоянно проводил тренировки по отраже­нию внезапного нападения. Много внимания уделял минометному взводу, его готовности нанести удар по скоплению душманов или по отражению их нападе­ния.

Он успевал следить за всем ходом жизни и деятель­ности личного состава - это организация помывки лич­ного состава и питания, отдыха и службы, боевого де­журства и боевой подготовки. В том числе, да-да, не удивляйтесь, и строевой подготовки. Служба есть служ­ба, и послаблений в учебном процессе мы не допуска­ли. На парадах маршировать нам не доводилось, но и расхолаживать личный состав мы не имели права. А потому на регулярно проводимых тренировках отраба­тывали все до мелочей, добиваясь в тех же минометных расчетах полной взаимозаменяемости. Высоко це­нилось среди пограничников умение вести наблюде­ние и оценивать обстановку.

Я никогда не видел и не слышал, чтобы он на кого-то накричал, оскорбил. Сергей умел требовать, заста­вить выполнить необходимое без повышения голоса и без пренебрежительного отношения к личному соста­ву. Его авторитет среди солдат и офицеров был, бес­спорно, высок. Да, мне повезло, что там рядом со мной были хорошие командиры, старшие товарищи и вер­ные боевые друзья. Большое им спасибо!

* * *

В тот же день начальник штаба отряда, получив те­лефонограмму о событиях в сопредельной стране, на общегарнизонной вечерней поверке в кратких и креп­ких выражениях передал ее суть и заключил: бдитель­ность придется удвоить. Хотя распоряжений о каких-либо действиях от командования пока не поступало, разгоравшаяся у соседей война прибавила хлопот на­шим пограничникам, заставляя принимать усиленные меры с тем, чтобы не допустить проникновения банд­формирований на территорию нашей страны.

Когда части Советской армии были введены в Аф­ганистан, работы у пограничников стало еще больше. В погранотрядах начали формироваться взводы повышен­ной боеготовности (ВПБС). Тогда держалось в строгом секрете то, что сфера их деятельности выходила за пре­делы нашей территории: были случаи, когда ВПБСы наводили порядок в афганских приграничных районах, обезвреживая наиболее оголтелые банды. В начале 1980 года формируются сводные боевые отряды (СБО), не­посредственно предназначенные для действий на той стороне границы. Один из таких СБО был создан и в Керкинском погранотряде, после переброски через гра­ницу он разместился у кишлака Чахиаб (место дисло­кации отряда, ввиду того, что присутствие погранич­ников в Афганистане отрицалось, получило кодовое наименование - объект «Чкалов»).

Поначалу ни в СБО, ни в ВПБС я не попал, но сказать, что оставшимся в отряде для несения повсе­дневной службы было легче, чем ушедшим «за речку», по-моему, нельзя. Учитывая го, что Керкинский погранотряд выделил не менее пятой части своего лич­ного состава для действий на афганской территории и для охраны газопровода, подающего природное топ­ливо в города южных республик, можно сказать, что оставшаяся часть отряда вынуждена была нести двой­ную нагрузку. Участившиеся наряды, исполнение дол­жностных обязанностей занимали почти все двадцать четыре часа суток. Жен, детей практически не видели. И не только наш отряд - вся граница жила в таком напряженном ритме.

К лету 1980 года подошла и моя очередь пересечь границу. 14 июля я вылетел на объект «Чкалов», меняя прапорщика Николая Черемисина, с которым нам еще не раз предстояло встретиться на афганской земле. Сняв зеленые погоны, знаки различия, я в первый раз про­делывал путь через границу, которую в последующие годы мне приходилось пересекать неоднократно. И вот, наконец, она - земля Афганистана. Что-то ждет впере­ди?

Скажу сразу, что за месяц, который я тогда провел в Афганистане, никаких активных боевых действий не велось, ни раненых, ни убитых в отряде не было. Тем не менее, работу наш СБО проводил самую деятель­ную: за месяц мне довелось участвовать в 13 рейдах по прочесыванию кишлаков. Пограничники в таких опе­рациях выполняли, как правило, роль вспомогатель­ную: в их обязанность входило оцепление кишлака, тогда как непосредственной его «очисткой» занимались сарбозы. Организованного сопротивления в таких рей­дах трудно было ожидать, но все же некоторые эпизо­ды врезались в память.

Один из кишлаков мы окружили около 5 часов утра, выставив БТРы так, чтобы их огонь не позволил бы уйти из него ни одному человеку. Сарбозы пошли внутрь селения. Через некоторое время там стало замечаться оживление: гоня перед собой двух-трех баранов, в раз­ных концах кишлака несколько афганцев под предло­гом выпаса скота попытались покинуть оцепленный район. Начальник отряда полковник Слипенко отдал приказ стрелять трассерами на упреждение, отмечая таким образом границу, за которую нельзя было выхо­дить. Не обращая внимания на огненные полосы, аф­ганцы упрямо продвигались к опасной черте, мы, в свою очередь, переносили огонь все ближе и ближе, думая испугать «пастухов» и заставить их повернуть на­зад. Вот тогда-то я в первый раз в своей жизни почув­ствовал, что смогу убить человека. Подумалось: еще не­сколько метров, и я нажму на курок, целясь прямо в этого незнакомого мне бородатого мужчину, который стал для меня в эти секунды злейшим врагом... К счас­тью, этого не случилось. Когда пули стали взбивать фонтанчики пыли прямо у них под ногами, несостояв­шиеся «пастухи» повернули назад...

Еще одна памятная операция состоялась в самом Чахиабе. Здесь находился дом родителей известного бандглаваря инженера Башира - единственный в селении дом под шиферной крышей. Разведка сумела по­лучить данные о том, что ночью Башир навестит своих родителей. Был разработан план его захвата. Нам опять отводилась вспомогательная роль: в случае каких-либо осложнений мы должны были прийти на помощь сарбозам, которым предстояло ворваться в дом и схватить бандита. Заняв свои места, мы терпеливо ждали начала операции. Ночь уже близилась к завершению, когда тишину взорвали автоматные очереди. Наша группа уже собиралась бежать на подмогу сарбозам, как вдруг по рации сообщили: «Ушел». Обсуждая впоследствии этот инцидент, мы выражали недовольство действиями со­юзников и говорили о том, что инженера Башира сле­довало брать самим, однако мудрый полковник Сли­пенко охладил наш пыл: «Если бы мы попытались войти в дом, сарбозы не только не стали бы нам помогать, но еще и могли открыть стрельбу в спину, а потом выдать наши головы «духам», показывая им свою ло­яльность...». Что и говорить, Восток - дело тонкое, и не всегда враг - только тот, кого ты держишь на муш­ке, он может скрываться под самой благопристойной личиной и норовить всадить нож в твою спину, так что приходилось постоянно быть в напряжении и дер­жать автомат под рукой.

Хотя местное население с виду относилось к нам лояльно, обстрел нашего лагеря происходил едва ли не каждую ночь. Существенного ущерба эта стрельба не наносила - пули летели неприцельно и беспорядоч­но, да и укрепились мы хорошо: палатки закопаны в землю, вырыты блиндажи, ходы сообщения, насыпа­ны брустверы. После открытия нами ответного огня обстрел, как правило, прекращался, поэтому вскоре эти ночные «концерты» стали восприниматься как яв­ление почти обыденное.

Бдительность необходимо было соблюдать и в та­ком вполне мирном деле, как снабжение водой. Хотя недалеко от лагеря протекал ручеек, приходилось по­сылать машину-водовозку в сопровождении БТРа за несколько километров к источнику, опасаясь того, что «духи» могут отравить воду в ручье. Дело это было дос­таточно рискованное - дорога шла по пересохшему рус­лу, с обеих сторон - крутые обрывы, в случае опасно­сти выбраться из этой мышеловки было бы непросто. Мне, пожалуй, чаще других приходилось ездить за во­дой, и одна из таких поездок запомнилась надолго.

Наблюдая за дорогой и близлежащей местностью, я заметил за одним из бугорков мелькнувшую чалму. Рука потянулась к автомату, передернул затвор, поло­жил оружие на приборную панель перед собой. Води­тель также приготовился к бою. Сзади на БТРе ребята тоже насторожились. Чалма показалась еще раз, через мгновение - еще. Ожидая самого худшего, подъезжаем ближе. Выстрелов не слышно. Останавливаемся, соблю­дая все предосторожности, идем смотреть: в чем же дело? Оказывается, за пригорком группа афганцев, рас­стелив коврики, совершала свой намаз, отбивая Алла­ху земные поклоны. Эти-то поклоны одного из мирных дехкан мы приняли за притаившегося бандита. В тот раз все обошлось благополучно, но через месяц после того как я уехал, наша водовозка взорвалась на подло­женной «духами» мине...

Так пролетел месяц после моей первой встречи с Афганистаном. В середине июля 1980 года я был ото­зван с объекта «Чкалов», поскольку должен был ре­шиться вопрос о моем переводе в Ашхабад. Вскоре я перебрался на новое место службы. Но соседняя стра­на, раз поймав в свои сети, никак не хотела отпускать. Уже в следующем году меня вызвали по поводу воз­можной командировки в Афганистан, но тогда я еще не имел квартиры и не мог бросить семью в таком не­устроенном положении. Через год разговор повторился. Поскольку семейные проблемы разрешить к этому времени удалось, причин, по которым мог бы отказаться от выполнения «интернационального долга» больше не было, и я без колебаний принял назначение в спецко­мендатуру города Кабул.

В столице Афганистана я прослужил ровно год - с 20 мая 1982 по 20 мая 1983 года - в должности коман­дира группы охраны и сопровождения. Основной моей обязанностью была охрана посла Советского Союза в Афганистане Фихрята Ахмеджановича Табеева во вре­мя его многочисленных поездок по Кабулу. Сидя за ру­лем «волги» - машины сопровождения, я должен был следовать на любой скорости в 2-3 метрах за «мерседе­сом» посла, успевая перекрывать перекрестки, выезды и развороты так, чтобы машина с Табеевым могла дви­гаться безостановочно. Задача эта требовала, в первую очередь, большого водительского мастерства, поскольку скорость, на которой мы ездили, была очень высока -так больше уверенности в том, что не попадешь под обстрел притаившихся террористов. На дорогах всякое случается, и все же с возложенными на меня задачами я справился - и на улицах, и при посадке в машину посол был надежно прикрыт моей машиной и сидев­шим в ней экипажем.

Обеспечение безопасности советского дипломата создавалось усилиями нашей маленькой группы, со­стоявшей из настоящих мастеров своего дела. За год совместной службы мы научились понимать друг друга с полуслова и стали верными друзьями. Анвар Мустафин - для нас «дядя Анвар» - был водителем того са­мого «мерседеса», на котором ездил Фихрят Табеев. Профессионал до мозга костей, он знал Кабул как свои пять пальцев и каждый раз по-новому проклады­вал маршрут поездки. Наши машины, словно связан­ные канатом, становились буквально одним целым -так высоко было наше взаимопонимание. Старший лей­тенант Юрий Осипов сидел рядом с «дядей Анваром» и в случае необходимости был готов прикрыть посла своей грудью. Радист Александр Рудой - в его задачу входило непрерывное поддержание связи с посольством и сообщение обо всех наших передвижениях. В группу входил и Коля Черемисин - мой давний товарищ по Керкинскому погранотряду, которого я в свое время менял в Чахиабе.

Каждый из нас был вооружен до зубов: пистолет, автомат, четыре гранаты, так что в случае необходи­мости мы могли бы отразить нападение целого отряда. Вот только бронежилеты мы не надевали, потому что сам Табеев его не носил... К счастью, вся наша огневая мощь так и не понадобилась - нападений на советско­го посла в тот год не произошло. Тем не менее пред­принимаемые меры безопасности не оказались лиш­ними: обстановка в городе была неспокойной. Здание советского посольства, где мы размещались, обстре­ливалось почти каждую ночь, так что временами даже приходилось вызывать на помощь роту десантников.

Кроме охраны и сопровождения посла приходилось исполнять и обычные обязанности военнослужащего - наряды, караулы, обслуживание техники и вооруже­ния. Доводилось встречаться с первыми лицами Афга­нистана, возить разных знаменитостей - Иосифа Коб­зона, ансамбль «Голубые береты»... Хотя, должен заме­тить, что несмотря на бесконечные поездки, Кабул я изучил плохо: стремительное следование за машиной «дяди Анвара» не оставляло времени на разглядывание достопримечательностей. Тем не менее город запомнил­ся своей пестротой и контрастностью, смесью средне­векового и современного. Здесь можно было встретить мирно соседствующие шикарный магазин и лавчонку-духан, новейший «мерседес» и крестьянина, впряжен­ного в арбу. В городе с помощью советских специалис­тов строились красивейшие здания - например, Дом советской науки и культуры. Позднее, когда я увидел на экране телевизора разрушенное советское посоль­ство, у меня проступили слезы...

В мае 1983 года закончился срок командировки, пришла пора возвращаться в Ашхабад. Чем ближе к воз­вращению, тем сильнее буравила душу тревога за жену и детей - как там они? Наконец, самолет совершает посадку на знакомом аэродроме. Зная, что жена долж­на встречать, первым спускаюсь с трапа - вот она, ра­достная встреча! Следом выходят мои товарищи: глаза - полные слез, от избытка чувств становятся на коле­ни, целуют бетонную площадку. Здравствуй, Родина! Горькие месяцы войны, крови, пота и слез остались позади.

Однако, как я уже говорил, Афганистан не очень-то торопился выпускать меня из своих жарких объятий. Мне предстояла еще не одна встреча с ним. В феврале 1987 года начальник войск Среднеазиатского погра­ничного округа Иван Михайлович Коробейников взял меня к себе порученцем. В то время как раз началась подготовка к выводу советских войск из Афганистана, поэтому поездки на ту сторону были явлением посто­янным: я сопровождал Коробейникова, а вместе с ним и Матросова (начальника Пограничных войск), и даже Чебрикова (Председателя КГБ), выполняя их разно­образные поручения. Эти поездки стали настолько час­тыми и иногда неожиданными, что приходилось по­стоянно держать свою дорожную сумку наготове, а в кармане иметь незаполненные бланки командировоч­ных предписаний, чтобы можно было незамедлитель­но тронуться в путь. Встречи с семьей были такими редкими, что казались настоящим праздником.

Последний раз советско-афганскую границу я пе­ресек 14 февраля 1989 года. Тогда одной из главных задач, стоявших перед командованием округа, было размещение выводимых из Афганистана мотоманеврен­ных групп, строительство для них городков. Для этого необходимо было перевезти все, что возможно, через границу, с мест прежней дислокации наших подразде­лений. С этой целью я и отправился, сидя за рулем КРАЗа, в составе небольшой колонны в Ташкурган за девятью жилыми вагончиками. От самого моста в Тер­мезе дорога была запружена колоннами техники, дви­гавшейся нам навстречу. На нас смотрели удивленные глаза: что за чудаки едут в эту негостеприимную стра­ну? Не считая маленького дорожного инцидента - мой КРАЗ чуть не попал под гусеницы принадлежавшему афганской армии танку - поездка прошла благополуч­но, задание по эвакуации имущества было выполнено. В три часа следующего дня последний БТР совет­ских пограничников пересек мост через Амударью. Вой­на осталась позади, но нам предстояли еще долгие бес­покойные годы на заполыхавшей огнем афганской гра­нице...

Олег МИХАЛЕВ.
Полковник запаса Спиридонов Юрий Григорьевич

Мост дружбы

БИОГРАФИЧЕСКАЯ СПРАВКА Полковник запаса Спиридонов Юрий Григорьевич, Родился 14 сентября 1943 года в Латвии в г. Резекне. После окончания в 1968 г. Ленинградского высшего воен­но-морского инженерного училища направлен в погра­ничные войска, которым отдал 27лет жизни. Двенад­цать из них (1982-1994) пришлись на Среднеазиатский пограничный округ. В период афганских событий нахо­дился в должностях начальника ОКПП «Термез», стар­шего офицера службы КПП штаба КСАПО.

Награжден медалями «За боевые заслуги», «За от­личие в охране государственной границы СССР».

- Красавец-мост, оседлавший Аму-Дарью, появил­ся в сентябре 1982-го. Он соединил два порта - совет­ский Термез и афганский Хайратон. Впоследствии мост будет назван «мостом советско-афганской дружбы». По нему же выйдут основные силы 40-й армии и погра­ничных войск, участвовавшие в афганской войне. Но первоначально основной пропуск войск и грузов «за речку» на участке ОКПП «Термез» осуществлялся че­рез понтонные переправы, частично на посту «Айвадж» и пограничных переходах «Нижний Пяндж» и «Келиф». Все они имели низкую пропускную способность, что приводило к большому скоплению техники и живой силы, не говоря уже о колоссальной нагрузке, которая ложилась на плечи контролерского состава.

По прошествии многих лет, сегодня бы я сравнил мост Дружбы со знаменитой «дорогой жизни» через Ладогу к осажденному Ленинграду. В самом деле, с на­шего берега было прекрасно видно, какие огромней­шие вливания делает Советский Союз в многострадаль­ный дружеский Афганистан. В порту Хайратон еже­дневно находились сотни тонн самых разнообразных грузов. Минуя Саланг, они расходились по всей рес­публике. Не случайно мост сразу же был включен в разряд стратегически важных объектов. В течение деся­ти лет, пока шла война, по данным нашей разведки, «духи» не раз пытались его взорвать.

Первоначально осуществлять безопасность моста с обеих сторон поручили пограничникам ОКПП «Тер­мез». На афганской территории разместили наш взвод охраны. Пограничные наряды проводили досмотр же­лезнодорожных вагонов и афганских грузовиков в пе­риод их погрузки еще на той стороне. То же самое про­исходило на складах Хайратона. И только после обуче­ния, передачи навыков пограничного контроля афган­ским коллегам, эти задачи были переданы соседям. Между советскими пограничниками и руководством КПП «Хайратон» было отлажено четкое взаимодействие по охране моста Дружбы. Никаких претензий со сторо­ны руководства Среднеазиатского округа и Погранич­ных войск СССР нам не предъявлялось. Свою задачу мы выполнили достойно. Самыми добрыми словами вспоминаю моих сослуживцев - майоров В. Масюка, О. Кузьменко, капитанов Ю. Руденко, В. Ковалева, Г. Гринева, А. Гребещенко, старших лейтенантов В. Антонюка, К. Токарчука, старшего прапорщика К. Черед­ниченко. Низкий поклон рядовым пограничникам, пе­речислить которых просто не представляется возмож­ным.

Успешному выполнению поставленных задач, не­сомненно, содействовали наши военные советники -майоры В. Вахренев, А. Петров.

Не могу не упомянуть офицеров Главного управления пограничных войск СССР майоров А. Черкасова, В. Бушменкова.

Особенно трудно пришлось на заключительном эта­пе афганской войны, когда начался плановый вывод советских войск. «Непримиримые» вынашивали наме­рения подвергнуть обстрелам, устроить различные про­вокации при прохождении войсками пограничного контроля у самой линии государственной границы. Помимо своих функций на нас возложили еще и тамо­женные, что накладывало дополнительную ответствен­ность. Работать приходилось круглосуточно, чтобы пе­рекрыть доступ в Союз оружию и боеприпасам, нарко­тикам и контрабанде. Тогда же командованием Сред­неазиатского пограничного и Туркестанского военно­го округов была разработана и утверждена технология пограничного контроля при боевой обстановке в по­левых условиях, где большое внимание уделялось ох­ране пограничных нарядов.

После прохождения очередной колонны через наши пункты пропуска ежедневно пограничниками обнару­живались тщательно припрятанные «бесхозные» тыся­чи патронов, сотни гранат. Глядя на эти «трофеи», не­вольно приходила мысль: какое бы нашлось им приме­нение в Союзе и какой бы бедой могло это обернуть­ся? Изъятые боеприпасы либо оприходовались, либо уничтожались на месте.

Как известно, вывод Ограниченного контингента советских войск из Афганистана прошел четко и без эксцессов. Приятно осознавать, что в этом есть частич­ка и твоего труда.

Ну а в том, что название моста Дружбы не выдер­жало испытание временем, нашей вины нет.
Старший прапорщик Климентъев Сергей Геннадьевич

На окраинах Кабула

БИОГРАФИЧЕСКАЯ СПРАВКА Старший прапорщик Климентьев Сергей Геннадье­вич. Родился 27 июля 1969 г. в городе Артемовске До­нецкой области. В ноябре 1987-го призван на срочную службу в ВДВ. В Афганистане служил с мая по сен­тябрь 1988 г. Имеет афганские награды. В Западном региональном управлении с 1995 года. Старший техник командного пункта ЗРУ.

- Моя служба началась в городе Гайжунае Литовс­кой ССР. Там, в учебном подразделении, готовили ко­мандиров зенитно-ракетных отделений Воздушно-де­сантных войск. По окончании «учебки» вместе с шес­тью ребятами нашего дивизиона меня направили в Афганистан. Нас переодели в «песчанку», дали пана­мы и отправили на двухнедельные курсы по горной подготовке. На базе нашего подразделения был орга­низован учебный взвод из тридцати человек. Моим от­делением командовал сержант Вадим Чурилин. Вадим был родом из Липецка и его можно считать земляком. Другое отделение возглавлял ставший затем моим дру­гом Славка Чертков. Несмотря на дружеские отноше­ния, гоняли они нас до седьмого пота, отрабатывая всевозможные вводные. Никто из нас и не роптал по этому поводу - какой из тебя десантник без той же физической закалки?

По завершении курсов приступили к выполнению боевых задач. Батальон, в котором я служил, отвечал за обеспечение безопасности штаба 40-й армии и советских военных объектов. Зона ответственности - со стороны горы Курук и кишлака Каламуслим.

Буквально на второй день после прибытия в под­разделение, где-то перед обедом, во время одного из построений со стороны второго поста раздался мино­метный выстрел. Нам, молодым, было интересно. Стре­ляют! Рты пораскрывали. Уже опытные ребята - наши командиры - тут же загнали нас в укрытие и объясни­ли опасность происшедшего. Затем было еще три или четыре выстрела. «Духов» засекли с других постов и открыли по ним ответный огонь.

В целом же организация службы нашего полка мало чем отличалась от службы в частях, дислоцированных в Союзе. Та же боевая учеба, те же зачеты, проверки. Правда, больший упор делался на огневую подготовку. На учебные стрельбы в горы выезжали по два раза в неделю. Занятия по горной подготовке наглядно выяв­ляли и подчеркивали роль и значимость боевого спла­чивания. Чувство локтя товарища здесь несоизмеримо возрастало. Иными словами, командиры строго вопло­щали в практику принцип: «тяжело в ученье - легко в бою». Хотя на легкость, судя по рассказам более опыт­ных сослуживцев, рассчитывать не приходилось.

В выходные дни собирались на «базе», купались там в бассейне, размещенном в находившимся здесь ког­да-то ресторане. Проводили спортивные мероприятия. В общем, шла обычная служба.

Очень запомнился мой первый день рождения в Афганистане. К тому времени я еще ни разу не полу­чил денежного довольствия. На мой день рождения скидывались все старослужащие ребята. Они из юго­славского печенья и сгущенки сделали огромный торт. Мое девятнадцатилетие объединили с Днем Воздуш­но-десантных войск. В этот день я заступал на пост с 18 до 20 часов. После праздничного ужина взводный, стар­ший лейтенант Коваль, вызвал меня к себе и подарил книгу. Тогда же я впервые в жизни стрелял из ракетни­цы. В честь Дня ВДВ.

Об отношении наших ребят к выполнению воинс­кого долга в Афганистане говорят несколько оставшихся в памяти фактов. Вот некоторые из них.

Боеприпасы приходилось периодически пополнять. На «базу» с каждого поста назначались по одному-два человека для выполнения погрузочно-разгрузочных работ. Во время одной из таких разгрузок ящик со сна­рядами упал на живот Славке Черткову и у него лоп­нула селезенка. Славку доставили в госпиталь, где его жизнь спасли доктора. Предложили комиссоваться, но он отказался, дослужил до конца, был на выводе и уволился в запас уже из Союза...

Во время проведения одной из операций войсками спецназа один из солдат оказался на минном поле, где его тяжело ранило. Наш санинструктор Олег Богославский вызвался добровольцем в помощь офицерам, спа­сающим солдата. Олег помог командиру роты капитану Морозову вытащить раненого солдата с минного поля. За этот поступок сержант Богославский был награж­ден орденом Красной Звезды.

В сентябре 1988 года я уехал в отпуск по семейным обстоятельствам. Увольнялся уже из-под Витебска, где дислоцировался наш полк. Здесь же после вывода дос­луживали и ребята, с которыми меня свел Афганис­тан. Сейчас со многими поддерживаю связь, а Эльбрус Агаев и Олег Бабусенко даже гуляли на моей свадьбе....

Довелось побывать в некоторых точках зоны ответ­ственности Керкинского и Тахта-Базарского погранич­ных отрядов (Мордиан, Меймене, Файзабад, Карабаг и другие). Офицеры связи обычно направлялись в со­ставе пунктов управления на период проведения опе­рации. В мои обязанности входили организация и обес­печение специальной связи как с нашими подразделе­ниями в Афганистане, так и с командованием погра­ничных войск на территории Советского Союза. В силу того, что через округ непрерывно шла вся информа­ция, мы всегда представляли полную картину проис­ходивших событий.

Надо сказать, что обстановка на «той стороне» от­слеживалась руководством постоянно, особенно во время боевых действий, проводок колонн и т.д. Все погранотряды ежедневно представляли донесения об обстановке, а при ведении боевых действий обеспечи­вались прямые переговоры руководителя операции с командованием погранвойск, причем переговоры вел лично начальник ПВ КГБ СССР генерал армии В. Матросов либо кто-то из его заместителей. Не берусь су­дить, насколько целесообразна была такая централи­зация управления.

Без лишней скромности скажу - роль связи в бою переоценить невозможно. (К сожалению, наши «дру­зья за бугром» понимают это лучше нас). И в этих усло­виях очень ясно воспринимается смысл привычной фразы: «Связь - нерв армии». Ибо что такое армия без управления? Толпа обреченных, способная, в лучшем случае, красиво погибнуть. А командир без связи - ве­личина, стремящаяся к нулю.

Я принимал участие и в ставшей уже классической операции по ликвидации банды Ермамада (декабрь 1987 г., кишлак Дарбанд). Тогда основную работу по организации связи с боевыми порядками взял на себя майор Н. Цвирко (впоследствии - полковник, началь­ник связи погранвойск Республики Беларусь), а я обес­печивал связь с округом и с Москвой.

В тот раз связисты сработали «штатно», без героиз­ма и «приключений». Но именно в этом и заключается высший профессионализм специалиста. Когда связис­ты совершают подвиги - это ненормально, это, как правило, результат вынужденных действий одного че­ловека по причине разгильдяйства другого. Только кро­потливая повседневная работа может в итоге дать нуж­ный результат. Просто человек в нужное время должен оказаться в нужном месте и сделать то, чему его учили.

Просто? Как сказать... Что значит связать затерян­ный в афганских песках кишлак с Москвой по двум разным направлениям - понятно каждому. Еще слож­нее - объединить в одной радиосети десятки коррес­пондентов и каждому внушить, чтобы не лез в эфир без надобности. Кто пробовал, тот поймет.

Считаю своим долгом назвать своих сослуживцев, офицеров-связистов, в разное время выполнявших за­дачи по организации связи в Афганистане. Это полковники Юрий Макаров, Николай Любченко, Николай Тульский. И сотни младших специалистов связи, чьи имена и фамилии уже стираются из памяти.

Что запомнилось? Многое. Несравнимый ни с чем вкус хлеба в Файзабаде, заброшенная в горы застава на афганско-иранской границе, лица наших солдат -танкистов и самоходчиков, выходивших в Союз через Кушку в феврале 89-го. А главное - время. Время, когда великая страна была великой не только в устах ее ру­ководителей, а мысли о зарплате не давили грузом бе­зысходности. И люди. Без прикрас - такие, какими они были всегда. Не нужно идеализировать - там было все, кроме трусости и предательства. Жаль, что докумен­тальная переписка по Афганистану в спешном поряд­ке была уничтожена после вывода наших войск. Это здорово смахивало на чье-то желание замести следы. Ну что ж, нам не привыкать. Как всегда - «до основа­ния». А зачем?

И еще - как-то в Мордиане, «шаря» по эфиру на коротких волнах, услышал еле различимое: «...веду бой в окружении. Боеприпасы... Прошу помощи...» Очень хочется верить, что этот парень все-таки дождался по­мощи от своих.

Сегодня я с теплом вспоминаю моих боевых дру­зей, служивших в Магаданской авиационной эскадри­лье, командиров звеньев и экипажей вертолетов Ми-8: капитанов Талызина В.В., Болгова С.И., Асташина В.В., майора Быкова С.П., старшего лейтенанта Пашковского А.В., с которыми мне довелось выполнять свой интернациональный долг. Сейчас все они старшие офи­церы, летчики 1 класса, отмечены многими боевыми орденами и медалями СССР и ДРА. Оценивая прожи­тое, можно о них с уверенностью сказать: это летчики «от Бога»...

После трескучих морозов «солнечного» Магадана самолетами Аэрофлота мы практически за сутки ока­зывались в субтропиках. Времени на акклиматизацию, естественно, не было. Командированных из других округов местные «аборигены», то есть те, кто служил постоянно в КСАПО, называли «наемниками».

Что греха таить, техника нам доставалась не луч­шая. Принимаешь какой-нибудь «тихоход», получаешь пару дней на подготовку и вперед - к месту дислока­ции авиационной группы. Знакомиться с районом по­летов и вникать в обстановку боевых действий прихо­дилось, как говорят, «на лету». Опыт приходил тяже­ло, ведь каждая ошибка могла стать последней.

В течение 1981-1985 годов мне довелось в составе экипажа под командованием этих «северных асов» вы­полнить 378 боевых вылетов практически по всему уча­стку границы от Кушки до Хорога и по соответствую­щим им оперативным зонам на территории Афгани­стана. Счастье не отворачивалось от нас, но было все: отказы авиатехники, вынужденные посадки и пулевые пробоины...

Первоклассным пограничным авиаторам противо­стояли не только фанаты-исламисты, получавшие, кстати, вполне профессиональную подготовку в Па­кистане. На позициях ДШК, выжидая краснозвездные винтокрылые машины, были и иностранные наемни­ки, которые отрабатывали деньги, и немалые, кото­рые им платили.

О каждом нашем вылете «за речку» остались неиз­гладимые впечатления. Только мужество и мастерство экипажей, порой на грани человеческих и эксплуата­ционных возможностей авиационой техники, позво­ляли в сложной обстановке выполнять поставленные задачи.

Навсегда в памяти участников афганских событий останется операция по зачистке Куфабского ущелья в октябре 1981 года. Накануне парой вертолетов провели рекогносцировку района, выбрали площадки для де­сантирования. Никаких видимых укреплений или пе­редвижений людей в ущелье замечено не было. Наверное, поэтому решили высаживать десант без предва­рительного нанесения ракетно-бомбовых ударов. На самом деле бандглаварь Вахоб очень основательно под­готовился к встрече с нами, тщательно продумав и рас­положив огневые позиции.